Принцип монтажности повествования в рассказе «Кумушка Мирониха»
Рассказ «Кумушка Мирониха» был опубликован в журнале «Искра» в 1865 году. Затем он был включен в прижизненное собрание сочинений писателя в составе цикла «Добрые люди». Рассказ тяготеет к жанру нравоописательного очерка. В «Кумушке Миронихе» почти нет обличительного элемента, как нет и «указующего перста» автора, явно дистанцирующегося от своих героев, элементов гротеска и гиперболизации. Сатира, если она и есть в рассказе, то относится к его смысловой периферии, а не к ядру. Художественная модальность рассказа динамична и подвижна. Если же характеризовать её в статике, то, пожалуй, наиболее точными будут слова – горькая ирония, дополняемая то драматичностью, то сарказмом.
В «Кумушке Миронихе» писатель стремился запечатлеть определенный социально-психологический тип на фоне среды. Авторская задача конкретизируется в подзаголовке произведения – «рассказ из горнозаводской жизни». Очевидно, что характер жизни заглавной героини рассказа позволяет воссоздать уклад «горнозаводской жизни» в целом. Слово «рассказ» можно отнести не только к сфере жанра, но и к форме повествования, связанной с установкой преимущественно на устную речь. Примерно в одно время с Ф. М. Решетниковым Н. С. Лесков пишет очерк «Воительница», который находится в отношениях смысловой переклички с рассказом уральского писателя. В письме А. И. Фаресову Лесков замечает: «Повторяю Вам: написать очерк характерного лица – дело очень трудное и мастеровитое»16. Решетников пишет очерк «характерного лица» действительно «мастеровито». Мастерство писателя проявляется на всех уровнях, но, может быть, яснее всего – на уровне структуры повествования.
Рассказ распадается на несколько относительно автономных фрагментов. В каждом из них есть своя проблема, соотносимая с проблематикой рассказа в целом, свой предмет изображения, данный в определенном масштабе и ракурсе. Нас интересует, в первую очередь, логика сцепления этих фрагментов в единое целое, а также особенности формы повествования. Объединяющим понятием, характеризующим повествовательную манеру Решетникова, мы считаем «монтажность». Понятие это употребляется, прежде всего, в кинематографе17. Кинолента сплошь состоит из эпизодов, снятых в разных ракурсах, разных масштабах. Есть «эпизоды-портреты», «эпизоды-диалоги», «эпизоды-события» и т. д. Весь этот разнородный материал соединяется в единое целое с помощью монтажа, который в процессе восприятия фильма зрителем остается незаметным. Монтаж совершенно необходим в произведениях крупных жанров – в романах и повестях. Решетников использовал принцип монтажности в пределах малых жанров: очерка и рассказа.
Писатель любил и умел использовать в своих произведениях рамочные конструкции. Их варианты у писателя достаточно разнообразны. В «Кумушке Миронихе» роль начальной рамки играет «общее мнение», которое дано на фоне бытовой картинки обобщающего характера.
В соответствии с установившимся очерковым каноном автор начинает повествование с локализации пространственно-временных координат: «Май месяц в исходе. Пять часов утра. У фабрик Веретинского казенного горного завода, отстоящего от губернского города Приреченска в трех верстах, зазвонили в колокол, которым давали знать, что пора рабочим идти на работу и пора работавшим ночью отправляться по домам» (2, 221). Очерковый дискурс, помимо прочего, задается в этом фрагменте тем, что за художественными образами легко угадываются житейские реалии. В Приреченске без особого труда угадывается стоящая на Каме Пермь, губернский уральский город второй половины ХIХ века, а за Веретинским казенным горным заводом скрывается, скорее всего, известная Мотовилиха. Принципы номинации основных топосов рассказа, связанных с прототипическими реалиями на основе признака (города на реке) или по внутренней форме (ср. «веретено» – «мотовило»), позволяют определить расстояние между художественным миром произведения и реальной действительностью. Очевидно, что величина дистанции если и не минимальна, то относительно невелика. Тем самым в рамке рассказа намечается статус повествователя, который должен выступать как свидетель и очевидец будущих событий. Закономерно в таком случае ожидать формы повествования от первого лица. Однако писатель прибегает к ней не в начале текста, а лишь в одном из последующих фрагментов. Смысл такого выбора повествовательных форм прояснится позже, он будет связан с особенностями характера и жизни заглавной героини.
В рамке дан эскиз фабричного пейзажа, а также общая характеристика горнозаводцев. Чтобы показать их не порознь, а как бы собрав всех вместе, автор выбирает такое время, когда одни рабочие идут на завод, а другие возвращаются с завода домой. Короткая встреча мотивирует появление речевого «коллективного портрета» горнозаводцев. В их разговоре и всплывает имя героини:
– Здорово, Парамоныч!
– С добрым утрищком!
– Кланяйся нашим.
– Э-э!
– А Мирониху не видал ли кто?
– Куму-то?
– Ну!
– Помират!..
– А штоб ее… В девятый раз помират, чертовка! (2, 221)
Итак, общее мнение выделяет отличительные особенности героини: «кума», «чертовка», которая то и дело «помират», очевидно, мнимой смертью, так как это происходит «в девятый раз». Завершающее диалог чертыханье имеет характер не только бытовой «мимолетности», но и символа. В последней фразе анонимного эпизодического героя намечается мотив обмана. Сильная текстовая позиция, связанная с зачином рассказа и его заголовком, определяет ведущую номинацию героини («Мирониха»), обладающую функцией характерологической. Ср., например, с номинацией героини рассказа Чехова «Барыня», где Елена Егоровна Стрелкова именуется Стрельчихой: «К кому за лесом пойдешь? К Стрельчихе небось?»18. В обоих случаях героинь называют в соответствии с народной прозвищной традицией. Автор «Кумушки Миронихи» именует героиню, как и окружающие ее люди, его позиция солидарна с их оценкой, в ценностном плане он занимает положение не над героями, а рядом с ними, в народной гуще.
В начальной рамке рассказа представлен коллективный портрет не только мужчин, работников Веретинского завода, но и женщин: «Женский пол тоже встал: одни доят коров, другие топят печи, третьи в огородах растения поливают, свежий лук щиплют, четвертые кринки, туески, чашки и ложки моют…» (2, 221). Этот фрагмент дан вслед за разговором мужиков о заглавной героине. Таким образом, намечается особое положение Миронихи, которая не вписывается в горнозаводское большинство, а стоит наособицу.
После рамы, в первом фрагменте, повествователь сужает масштаб изображения до одного дома: «У одного четырехоконного дома с разрисованными ставнями стоит красная с белыми пятнами корова и, бодаясь в ворота, мычит. Эта корова с первого раза производит на человека такое впечатление, что он не может скоро оторваться от нее: высокая, здоровая, с большой головой и рогами, торчащими прямо, с большим вымем, она, при всем своем страшном виде, кажется красивой и одной из лучших во всем заводе» (2, 222). Первый «портрет» в рассказе парадоксальным образом связан не с заглавной героиней, а с какой-то коровой. Кажущаяся «странность» повествования раскроется для читателя только со временем: корова принадлежит кумушке Миронихе и является ее «животным двойником». Поэтому не только внешние характеристики животного, но и «внутренние» проецируются на героиню. Корова характеризуется как «разбойник», тогда как ее хозяйка – «чертовка».
Первая главка (для удобства будем так называть текстовые фрагменты, хотя Решетников использовал при делении на части не числа, а пробелы) написана в жанре бытовой сценки. А.П.Чудаков отмечает в произведениях Решетникова «повествовательно-драматический симбиоз». Анализируя «На общественном гулянье в Летнем саду», написанном в жанре «сцен», исследователь замечает, что «первая глава оформлена как прозаическая сцена, а вторая – как цепь драматических эпизодов, впрочем, с подробной повествовательной экспозицией в каждом»19. Сказанное справедливо в целом для художественно-очеркового письма Решетникова. В первой главке «Кумушки Миронихи» героиня получает своё настоящее имя – Марфа. Проясняются некоторые детали ее внешности и речи: «женщина лет под сорок», у нее «хриплый голос».
В следующей главке предмет изображения еще более сужен. Теперь читателю уже непосредственно представлена героиня. Возникает третья по счету ее номинация, уже по имени и отчеству. Оказывается, что кумушку зовут Матрена Власовна. Замена имени Марфа синонимическим Матрена внутренне опять же мотивирована близостью автора к народной психологии, к народному общепринятому именованию человека. Разные рассказы и очерки Решетникова не связаны между собой единством героев. И все-таки между ними есть переклички. Так, известно, что у Николы Знаменского, героя одноименного произведения писателя, в городе была «тетка Матрена». И хотя про героя сказано, что живет он в Холодной губернии, а не в Приреченской, возникает соблазн признать тождество номинации героинь знаковым. Два рассказа связываются не только сходством авторской ценностной позиции, но и героями. Таким образом, намечается вектор смысловой системности новеллистики Ф. М. Решетникова.
В каждой из глав для читателя оставлены «загадки». Описывая кумушку, повествователь отказывается от позиции всеведения и занимает позицию внешнего наблюдателя, не способного постичь скрытые мотивы поведения героини. Тем самым повествователь на время уравнивает себя с читателем. Он видит, как Мирониха идет с утра зачем-то в баню: «Выдвинула она одну половицу, пощупала что-то там, вышла оттуда, задвинула доску и пошла во двор. Во дворе она подоила корову и выгнала ее на улицу, перекрестив ее предварительно и сказав: «Ступай с богом!» Столь же необъяснима деталь интерьера дома Миронихи: «Стена против печи, под полатями, чуть не вся исписана мелом какой-то грамотой: идут целые ряды оников, крестиков, палочек и каких-то кривых линий» (2, 223). Объяснение странностей отсрочено. Данный фрагмент, конечно, интригует читателя, который должен вчитываться в текст рассказа, дабы не пропустить объяснение загадочного поведения кумушки.
Второй главный герой очерка – это сожитель Миронихи, Ефим Игнатьич, «человек лет сорока восьми, очень невзрачной наружности». Если Мирониха подтекстно сравнивается с красивой коровой, то этот герой с другим животным. Ожидая шкалика водки для поправки здоровья, он становится похож
на собаку, готовую по первой кличке броситься к хозяину. Его кожа на лбу то сморщивалась, то лоснилась, отчего стриженные гладко волоса то поднимались, то садились на своё место, уши растопыривались. В нем проявлялась то боязнь, то покорность, выражаемая тем, что он, высовывая из-под печки голову, держал руки назади, щипля пальцами свой халат. В это время можно было, наверное, сказать, что он думает: «А надую же я тебя, чертова кукла».
– Ну, што ты стоишь, как корова?
Ефим съежился, потом выпрямился (2,224).
Здесь повествователь в очередной раз меняет «оптику», определяющую характер его видения. Он обретает способность увидеть и объяснить внутренний мир героя, а также прочесть его тайные мысли. Есть в приведенном фрагменте и элемент игры с читателем, обуславливающий легкую иронию автора. Мирониха сравнивает Ефима с коровой, не видя того, что перед ней «собака», которая, как окажется впоследствии, «пронюхает» ее тайну.
Если в предыдущей главке героиня описывалась через взаимодействие с соседями, то здесь – через взаимодействие с Ефимом. Между ними гораздо более короткая дистанция, чем между соседями. Сокращается дистанция и между читателем и героиней. Намеченный конфликт между Миронихой и Работкиным подкрепляется репликой одной из женщин: «Гляди, сбежит. Всё оберёт» (2, 227).
В следующем фрагменте доминирует прямое авторское слово. Это уже не столько повествователь, то приближающийся по своей функции к рассказчику, то удаляющийся от него в сторону формы безличного повествования, сколько именно автор, вернее, образ автора. Он дает самую общую – а главное, прямую – характеристику героини: «Матрена Власовна Мирониха – тип горнозаводских женщин, которые не только не уступают мужчинам, но даже превосходят их. Они не боятся мороза, сильных ветров, дождей, грозы, а их только беспокоит пьянство, лень мужей, безденежье, которое часто происходит не от них, а от божеского послабления, как они сами выражаются» (2, 227). Показателен переход автора от оценки индивидуальности героини к обобщенной характеристике определенного женского типа с помощью местоимения «они».
Если местоимение «они» предполагает ракурс видения героя (типа) автором извне, с позиции вненаходимости, то переход к форме «вы» предполагает перемещение его в одну плоскость со своими героями, означает сокращение между ними дистанции. Кроме того, используя форму повествования от второго лица, автор как бы объединяет себя и с читателем: «Поглядите вы из окна или просто пройдитесь в хорошую погоду по заводским улицам, вы увидите…» (2, 227). Здесь через особенности повествования заключается как бы негласный договор, конвенция об единстве взгляда и позиции автора и читателя. От формы второго лица автор далее переходит к перволичной форме и прямо от себя дает характеристику героини: «Все это я говорю к тому, чтобы не писать много истории о Миронихе. Она была мастерская дочь. С двенадцати лет она стала ходить в город продавать молоко и скоро научилась добывать деньги…» (2, 227). То есть автор облекается в фигуру свидетеля и очевидца, знающего свою героиню едва ли не с детских лет. Итак, на достаточно коротком повествовательном отрезке мы почти зримо, как в кино, видим сокращение дистанции между зрителем и автором: от «они» к «вы» и далее к «я».
В данной главке дается объяснение того, почему Мирониху зовут «кумушкой»: «В заводе она всем известна за продувную бабу, и все ее зовут не иначе как кумушкой, – не потому чтобы она ребят принимала, а потому, что она всем готова услужить и угодить» (2, 229). Доминирующей временной формой этой части является прошедшее время, передаваемое глаголами несовершенного вида («надувала», «носила», «хлопотала», «улаживала» и т.д.). С их помощью передается действие неоднократно случавшееся, регулярное, повторяемое. Это обобщенная картина всей прошедшей жизни Миронихи, включая историю ее кратковременного замужества.
Монтажный стык соединяет обобщенную характеристику героини и историю ее сожителя, Ефима Игнатьича Работкина, жившего с Миронихой десять лет. Это совсем другой тип. Переходом к главе о Работкине становится концовка предыдущей главы, в которой сообщается о том, что Мирониха «часто улаживала браки по любви и получала за это небольшие подарки» (2, 230). Таким образом, указывается еще на один социально-ролевой статус героини. Она – сваха. Замужество свахи – один из известных сюжетов русской литературы, потенциально содержащий множество хитроумных перипетий. Правда, у Решетникова этот сюжет остается на периферии повествования.
Конец ознакомительного фрагмента.