Первая ночь в Сирии. Дамаск. Гостинница «Рамита»
Симонов и молодой человек, вернулись в душный салон дребезжащего автобуса. Достаточно долго поколесив по узким улицам старого города, остановились возле спрятавшегося в зелени вьющихся растений, помпезного здания. С высокими ступенями, обшарпанной лестницы, и двумя фигурками крылатых львов, лежащих на потрескавшихся постаментах. Наверху, выглядывала из буйной зелени, облупившаяся вывеска на английском – «Отель». В вестибюле заведения, устеленном пыльными, древними коврами, стояли в рост человека, массивные, под мрамор, вазы. Среди ваз, как экспонат исторического музея, скучал за стойкой, судя по всему, хозяин отеля. При виде вошедших, он радостно выпорхнул навстречу, что-то лопоча на своём языке. Переводчик, как старый знакомый, о чём- то поговорил с владельцем, они посмеялись над, известной только им, шуткой. Рашид, так звали переводчика, распрощался с офицерами, посоветовав из номера, без надобности, не выходить и уехал. По скрипучей лестнице, новых постояльцев, провели наверх. Судя по тишине на этажах, клиенты не баловали её своим присутствием. Открыв одну из дверей, хозяин широким жестом пригласил располагаться, подождал, пока гости войдут, слегка поклонился, пробормотал «фатдаль» и неслышно удалился. Апартаменты представляли собой длинную, узкую, похожую на купе поезда, комнату. С единственным, таким же узким, окном, через давно не мытые стёкла которого, с трудом пробивался свет. Почти поперёк всего помещения, стояло огромное подобие кровати, являющееся единственной мебелью номера, что наводило на мысль о его истинном предназначении. Всё это «футбольное» поле прикрывалось куском ярко-цветной материи. В изголовье, от края до края, как Симонову сначала показалось, лежал толстый, круглый, пожарный рукав. Впоследствии, оказавшийся подушкой. Справа от двери, маленькая раковина, больше похожая на настенный писсуар, с желтым, медным краником наверху, и длинными полотенцами на старинной вешалке. Слева, в стене, двухстворчатая дверка, которую постояльцы сначала приняли за шкаф. Заглянув внутрь, они обнаружили крохотный туалет, с большим напольным унитазом, наподобие тех, что бывают в вокзальных отхожих местах, со шлангом для подмывания на крючочке. С комплекцией владельца заведения, в туалет можно было войти, лишь пятясь задом в открытые дверцы, выполнив все подготовительные процедуры в комнате.
Уставшие от перелёта, и непривычной, изматывающей жары квартиранты с наслаждением разоблачились от мокрых одежд, и остались в одних плавках. Растянувшись по краям огромной кровати, поболтали ни о чём, и незаметно уснули. Поделившись напоследок, перед сном почти одновременно пришедшей в головы мыслью, – что документов и денег у них нет, имущество более чем скромное защитить себя им нечем. Единственным оружием в этой стране, мог служить только кусок сала в чемодане у Василия, так звали старшего лейтенанта, другой ценности он не представлял – здесь не Украина. Поэтому можно спать спокойно, но на всякий случай, Вася вставил в ручку двери, ножку единственной в номере, металлической табуретки.
Проснулись, когда было уже темно, в маленькой комнатке стояла немыслимая духота, пришлось открыть затянутую противомоскитной сеткой половинку окна. С улицы хлынула вечерняя прохлада, запах жарившегося неподалеку шашлыка, и каких-то пряностей. Окно выходило во внутренний дворик, и из него было видна часть глухой стены дома напротив и кусочек освещенной улицы. По улице проносились, расцвеченные, как новогодние ёлки, громадные, крытые грузовики. Юркие, похожие на наши «Жигули», жёлтые такси, медлительные, полупустые автобусы. Слышались голоса людей, музыка, сигналы автомобилей, гудки, как показалось Симонову, близко проходящего поезда.
На занятиях в Москве их предупредили, что наряду с назревающей агрессией Израиля, в стране активизировалась деятельность террористической организации «Братья мусульмане, финансируемой из-за рубежа, ставящей своей целью свержение существующего правительства. Террористы взрывали государственные учреждения, иностранные представительства. В частности, подверглось атаке фанатиков здание «Аэрофлота». Члены организации убивали советских специалистов, погиб майор железнодорожных войск, строящий дорогу к побережью Средиземного моря. Его расстреляли в пустыне, где он работал с арабскими рабочими, пистолет против трёх автоматов оказался бессилен. Подвергся нападению в городе военный лётчик-инструктор, подросток расстрелял его в упор, а жена была тяжело ранена. К ночи чувство опасности усиливается, и вновь прибывшие чувствовали определённое беспокойство. Одни, в чужой стране, брошенные в незнакомом городе, неизвестно в чьём доме, как узники, заперты в маленькой комнатке. Посовещавшись, решили, из номера не выходить и быть начеку. Достали свою нехитрую, ещё московскую, еду. Кусочек хлеба, сало, очень пришедшееся к месту, два солёных огурца, и засохшие коржики. Ужин дополнила чекушка водки, которую старший лейтенант привёз из Забайкалья. Симонов предложил свою пол-литровую, но Василий ответил, что ещё дома поклялся и загадал, выпить её в первый же вечер на чужой земле. Что старший лейтенант загадал, догадаться было не трудно, клятва – святое дело, тем более что пол-литра будет много, а оставлять советские не приучены. Симонов не стал препятствовать. Отужинали, дополняя скромный стол манящим запахом вкусного шашлыка, из открытого окна. Согрели чай в стаканах, походным кипятильником Симонова, покурили, поговорили о том, о сём, и приготовились ко сну. В это время, в каком-то углу комнаты, застрекотала молчавшая до этого цикада, этакий, назойливый, южный, ночной кузнечик. Все попытки уснуть закончились провалом, поиски насекомого, тоже не увенчались успехом. Друзья перевернули всю комнату. На время затихающее стрекотание, начиналось вновь. Пригодилась опустошённая бутылка, из которой, набирая воду, обильно поливали все углы и щели. Наверное, намокнув, и потеряв способность стрекотать, тварь успокоилась. Измученные постояльцы уснули.