Глава I
Рамиро Валера и Кудряш
Прадед Рамиро Валера, отец бабушки Амалии Хесус Валеры, был человеком слова, отличался добрым нравом и преданностью семье. Двери его дома всегда были открыты для всех нуждающихся. Именно чрезмерное чувство гостеприимства и послужило причиной конфликта с его братом, которого все звали Кудряшом.
Кудряш слыл человеком чести и отличался буйством страстей. Он влюбился в Агеду, девушку из небольшого посёлка Эль-Рольо, находившегося на землях Мурсии, около городка Бульяса, в окрестностях реки Кипар, где семья жила с незапамятных времен. Агеда была девушкой красивой, хорошо сложенной, крепкой – такой, какие нравились деревенским мужикам. Ее пышные формы привлекали взгляды и провоцировали мужчин, ощущавших сексуальность во всех ее движениях. Кудряша, ревнивца, каких не сыскать, из тех, кто держал в кармане наваху[1] из Альбасете, ходил с перекинутым через плечо ружьем и всегда был готов отстоять свою честь при малейшем намеке, эта безграничная женская чувственность делала особенно нервным и яростным.
На Агеду положил глаз крестьянин из соседнего городка Сеехин. Точно никто никогда не знал, как этот человек попал в поселок Эль-Рольо и увлекся Агедой. Никто уже даже не помнит имени незнакомца. Сходя с ума от глаз и бедер Агеды, он решил рискнуть и испытать судьбу, хотя его и предупредили о том, что этой девушки добивался Кудряш.
В Эль-Рольо существовала символическая традиция продавать с торгов право потанцевать с незамужними девушками, даже если у них и были женихи. Но жители посёлка знали, что есть предел наглости, и всегда чувствовали тот момент, когда один должен уступить на аукционе другому. Возможно, чужаку это было неведомо. По словам очевидцев, помнящих эту историю, кто-то из мужиков дал ему понять, что он пересекает опасную черту. Однако женщины рассказывали также, что его глаза продолжали блестеть от желания и вожделения, вызванных Агедой. Одним весенним вечером незнакомец не сумел или не захотел остановиться на аукционе. В порыве смелости и расточительности он похитил первый танец с Агедой у Кудряша, почувствовавшего себя глубоко униженным.
Несмотря на всеобщее ожидание, Кудряш повел себя благоразумно. Терзаемый сильной злостью изнутри, но все же сдерживая себя, он подошел к незнакомцу и сказал:
– Крестьянин, предупреждаю тебя, у Агеды есть с кем танцевать, не прикидывайся слишком умным, ежели не хочешь, чтоб я вспорол тебе кишки своей навахой.
Чужак ответил, не теряя хладнокровия:
– Пускай Агеда сама решает, коль она не отказалась танцевать со мной…
И он подмигнул Кудряшу, снова направляясь в сторону девушки.
Незнакомец играл со своей жизнью, о чем сказали ему несколько человек из посёлка. Но тайная улыбка и глаза Агеды рассеяли все его сомнения. Эта девушка явно чего-то от него хотела.
Прошло несколько дней, и снова были организованы танцы. Чужак пришел. Все этого ждали. Особенно Агеда. Кичась своими деньгами, он снова выиграл аукцион у Кудряша, который, почувствовав унижение, засунул руку в карман, где держал наваху, и с силой сжал ее. Сразу после танцев вместе с другими мужиками, своими друзьями, он подошел к незнакомцу и выпалил:
– Последний раз говорю тебе. Оставь Агеду в покое, иначе я убью тебя.
Чужак пристально посмотрел ему в глаза. Смочив губы кончиком языка, он довольно долго молчал, как будто обдумывая ответ. Казалось, что пауза длилась вечность. Затем крестьянин достал заткнутую за пояс двустволку и, взводя курок, ответил Кудряшу:
– Так вот, послушай, что я тебе скажу. Прежде чем ты убьешь меня, я убью тебя.
И он в упор выстрелил в Кудряша – тот попятился назад и упал, покатившись по земле.
Незнакомец был напуган еще до того, как прозвучал выстрел. Ему еле хватило времени, чтобы удрать, воспользовавшись ночными тенями. А друзья Кудряша не успели отреагировать. Когда они бросились бежать вслед за крестьянином, того уже и след простыл. Никто не знал, куда он запропастился.
В Эль-Рольо, как и во всех деревнях и посёлках в сельской местности, дома никогда не запирались на ключ. В одном из таких домов, убегая, спрятался мужик из Сеехина. Веря в удачу, он надеялся, что его никто не заметит и он сможет переждать необходимое время, а потом скрыться. Об Агеде он уже не вспоминал. Мужик думал только о том, как спасти свою шкуру. Возможно, когда пройдет время, он сможет снова ее увидеть. Но сейчас для него было важно спастись бегством. Крестьянин вошел в дом. Казалось, что там никого не было. Наверное, хозяева еще не вернулись с танцев. Поднявшись на чердак, он нашел место рядом с окном, чтобы выпрыгнуть на улицу, когда это будет возможно. Вероятно, на рассвете.
Прадед Рамиро узнал на танцах, что в его брата выстрелили в упор во время спора из-за Агеды. Услышав рассказ свидетелей, прибывших к нему, чтобы поставить его в известность, Рамиро Валера не сомневался в том, что его брат умер. Он не стал терять время и смотреть на тело, а сразу направился домой, чтобы найти ружья и отправиться на охоту за крестьянином. Он был так зол, что первым хотел дважды выстрелить незнакомцу в живот, чтобы тот умер медленно, вдыхая запах экскрементов своих собственных кишок.
Рамиро Валера вошел в дом, схватил ружье, которое держал в спальне, затем поднялся на чердак, в верхнюю часть здания. Он хотел взять еще два ружья, хранившиеся в сундуке на чердаке. Рамиро собирался дать их двум сыновьям двоюродного брата Мигеля, вызвавшимся помочь в поисках чужака. При свете коптилки он едва мог различить силуэт человека, спрятавшегося между стеной и сундуком с оружием. Рамиро вскинул ружье на плечо, готовый выстрелить при малейшем сомнении.
– Кто тут? Отвечай или убью тебя прямо там…
– Не стреляй, божий человек. Я никакой не вор. Мое единственное преступление состоит в том, что я убил подёнщика[2], который мне угрожал.
Из потаенного места уверенно звучал голос незнакомца, приближавшегося к собеседнику в ходе разговора.
– Надо ж, так, значит, это был ты? – сказал прадед Рамиро Валера. – Ты знаешь, кто я? – спросил он.
– Нет, не представляю, но думаю, что ничего хорошего от тебя ждать не придется! По крайней мере, так мне говорит черное дуло твоего ружья, когда оно в меня целится.
– Я брат умершего. Тебе не повезло. Ты пришел затаиться в моем доме и значительно облегчаешь мне дело.
– Не облегчаю и не усложняю, это просто судьба. Она меня сюда привела. Может быть, Бог пожелал, чтоб меня убил ты…
Сказав это, он снова сел на пол, даже не воспользовавшись своим ружьем, как будто ему было совсем не важно, что произойдет дальше.
Рамиро Валера решительно поторопил его:
– Хватит, вставай, пошли вниз! Поглядим, убью я тебя или нет.
Спускаясь по лестнице с чердака, они услышали, как поток людей приближался к дому Рамиро. Один голос вызвал у прадеда мурашки.
Кудряш закричал с улицы:
– Окружайте дом, чтоб этот обреченный не сбежал, а я-то уж не промахнусь.
Рамиро Валера вышел на улицу и столкнулся со своим братом. Никто не знал, как произошло чудо. Кудряш был жив. На самом деле незнакомец промахнулся, и часть патронной дроби пролетела мимо. Правое плечо Кудряша и верхний участок груди были в крови. Под кровавым месивом, которое он показал своему брату, проглядывали кости плеча и руки. Выстрел дробью вырвал у него большие куски кожи и мяса.
В момент ранения Кудряш потерял сознание и остался лежать неподвижно, истекая кровью, поэтому все подумали, что он уже умер. Несколько мужиков понесли его домой, почти волоча за собой, а несколько женщин сопровождали их, причитая, включая саму Агеду. Кое-кто из жителей считал, что она виновата в случившемся, и открыто упрекал ее в безответственности.
Агеда уже представляла себя незамужней на всю жизнь. Она думала, что навсегда останется в девках. Незнакомец уже не рискнул бы вернуться, а в посёлке никто не отважился бы взять ее в жены. В лучшем случае она могла бы тайком сбежать с чужаком, но это подразумевало бы отказ от традиционной свадьбы и, как следствие, от нормальной жизни. На самом деле Агеда мало задумывалась о Кудряше. Она сожалела о его смерти, но плакала без отчаяния женщины, которая потеряла большую любовь.
Тело Кудряша было запачкано землей и грязью. Оно истекало кровью. Никто не знал, что делать: то ли обмывать его и готовить к захоронению, то ли ждать жандармов. Все же решили его обмыть, одеть в траурный костюм и подготовить к похоронам на следующий день. В любом случае сельчане уже подняли и переместили труп безо всякого на то разрешения властей. Они были там властью.
Бездыханное тело положили на крыльце дома, на большом столе, где забивали свиней. Там его собирались сначала обмыть, а затем отнести на кровать, чтобы одеть в траурный костюм. Женщины нагрели воду, достали белые простыни, полотенца и лучший костюм Кудряша, который лежал у него в сундуке. Несколько соседок начали одновременно обмывать его лицо, грудь, бедра, мужские принадлежности, сильные ноги. Агеде не позволили помочь: она была девственницей и в то же самое время непосредственной скорбящей. Бедняжка безутешно плакала, никто не знал, из-за усопшего ли или из-за мрачного будущего вдовы, так и не вышедшей замуж.
Что бы сказал Кудряш, увидев себя на столе для забоя животных, на котором он самолично обезглавил столько свиней своим разделочным ножом?! Завершив обмывание, ему туго перевязали рану, чтобы она не кровила и не испортила костюм. Несколько мужиков перенесли Кудряша в постель, где женщины стали его одевать. Прошло уже много времени, они привыкли к присутствию смерти. Когда закончили одевать покойника и собрались было надеть на него новые туфли, одна из женщин истошно закричала: мертвец открыл глаза.
– Пресвятая Дева Мария… он ведь воскрес, – ахнула другая соседка.
Никто не верил тому, что видел. Напуганные, они выбежали из комнаты, будто души, которых забирал Дьявол.
– Воскрес, Кудряш воскрес! Чудо, чудо! – кричали в доме и у входной двери.
Один из мужиков, что был в доме и готовил заупокойное бдение, начал бранить тех, кто кричал, выбегая из комнаты:
– Замолчите, черт возьми, не болтайте глупостей. Вечно вы со своими историями святош…
Однако это были не выдумки. Хотя о чуде речь тоже не шла. В любом случае чудо произошло раньше, когда незнакомец промахнулся и часть патронной дроби пролетела мимо тела Кудряша. Как сказал врач на следующий день, «рана серьезная, и имеется риск потери руки, но она не должна быть смертельной, если не будет никаких осложнений».
Кудряш поднялся с кровати и, спотыкаясь, направился в столовую, где собрались мужики.
– Сволочи, вы уже хотели меня похоронить, да к тому же живым. Но вы ошибаетесь. Кудряш еще надолго тут останется. Где этот незнакомец, сукин сын? Трус, подлюга, выстрелил в меня, не дав мне среагировать.
Он схватил свое ружье и, шатаясь, будто пьяный, вышел в траурном одеянии, даже не сняв костюм, который на него надели для захоронения. Мужики, стоявшие возле дома, не верили своим глазам. Они подбежали к Кудряшу и, выслушав его спешные объяснения, поняли, что произошло и куда он шел – убить своего обидчика!
Вскоре к нему присоединились другие мужики: те, кто уже искал незнакомца, и те, кто ожидал прадеда Рамиро Валеру, который как брат покойника должен был отомстить. Вдруг пришел Хасинто, один из друзей семьи, и сказал:
– Мой сын видал, как чужак спрятался в доме твоего Рамиро. Пойдем, он залез в волчье логово, сам того не подозревая.
Услышав это, один из присутствовавших добавил:
– А ведь Рамиро пошел в свой дом, чтоб взять ружья… Кудряш скомандовал:
– Все к моему Рамиро, как бы этот чертяка не убил брата.
Когда Рамиро Валера открыл входную дверь и увидел своего брата, он его обнял.
– Брат, я думал, что ты умер. Как я рад тебя видеть.
– Это был всего лишь испуг, – сказал Кудряш. – Но этой сволочуге мы зададим жару. Где он? Хасинто сказал, его сын заметил, как он вошел в твой дом. Ты его видал?
– Да, видал. Не бойся, он связан и находится в надежном месте. Нам надо подумать, что мы будем с ним делать.
– Да убьем его, черт возьми, что ещё с ним делать после того, как он выстрелил в меня без предупреждения. Этот тип – трусливый индюк, который не дал мне времени ни отреагировать, ни защититься.
– Ну, сейчас нет нужды его убивать, ведь ты жив. Припугнем его и передадим жандармам, ежели хочешь.
– Жандармам мы ничего не должны. Это дело мы порешим между собой, всадив в него четыре пули, чтоб он сдох как собака среди кактусов. Не забывай, что этот мерзавец уж несколько недель норовит увести у меня Агеду. Чего он хотел? Жениться на ней после похорон? К тому ж у меня есть еще огромное желание всадить четыре пули в эту курву Агеду, чтоб она катилась в ад вместе со своим заезжим ухажером.
– Послушай, брат, давай лучше успокоимся. Убив этого типа, мы ничего не выиграем. Ты жив, а это самое главное. Все произошло в разгар танцев, на глазах у всех, и, ежели ты его убьешь, тебя посадят или даже могут повесить. Какая в этом надобность? К тому ж этот человек забрался в мой дом в поисках укрытия. Не могу я его убить. Это идет вразрез с нашими обычаями.
– Слушай, брат, не болтай глупостей, этого типа мы убьем, и все тут. Мы здесь все взрослые люди, и никто не пойдет стучать жандармам. Убьем его, и делу конец. Выводи его.
Братья к согласию не пришли, а остальные мужики из посёлка не решились вмешаться в семейное дело. Прадед Рамиро Валера не захотел и не выдал незнакомца, потому что считал, что уже не было необходимости убивать беднягу. К тому же тот человек укрылся в его доме, и это было очень важно для прадеда. Он знал, что, даже если бы его брат умер, он не смог бы убить чужака после того, как тот переступил порог его дома, и, конечно, не мог выдать его разъяренным мужикам. Это нарушило бы его собственный моральный кодекс и обычай предков. Ведь они не дикари!
В ту ночь оба брата крепко повздорили. Они разругались на всю жизнь. Рамиро Валера не выдал незнакомца. Кудряш не решился вторгнуться к своему брату, но окружил его дом с наиболее преданными ему людьми, чтобы помешать чужаку выйти.
Никто никогда не узнал как, но незнакомец все же смог убежать из дома. Кто-то говорит, что Рамиро Валера дал крестьянину уйти, увидев, что его брат жив, еще до того, как встретился с ним на пороге своего дома. Другие говорят, что прадед вывел его через свинарник и кактусы незадолго до наступления рассвета, когда мужики, уставшие от беспокойной ночи, забылись продолжительным сном до восхода солнца.
Оба брата перестали разговаривать друг с другом. В течение оставшейся жизни они делали все возможное, чтобы не встретиться ни на танцах, ни в церкви, ни на редких улицах посёлка, ни на сельских тропах. Первым умер прадед Рамиро Валера. Он тяжело заболел и знал, что уже не вылечится, он это чувствовал. Рамиро попросил позвать своего брата Кудряша, чтобы попрощаться с ним. Но тот не пришел. Он столько лет точил зуб на брата, что это отравило его душу, и, хотя он сгорал от желания его увидеть и попросить у него прощения, гордыня не позволила ему это сделать. Кудряш только украдкой выглянул из окна, чтобы посмотреть на погребальную процессию своего брата Рамира Валеры, который помог ему не стать преступником и в лучшем случае не окончить свои дни в тюрьме. С тех самых пор и до своей смерти он чувствовал себя ужасно одиноким, болезненно одиноким. Грусть наполнила его душу, и он умер, измученный, тринадцать месяцев спустя.
Вскоре после перепалки Кудряш все-таки женился на Агеде, простив ее. Девушка в свою очередь поклялась больше ни с кем не заигрывать. У них было несколько детей, которые уже с детства поддерживали родственные отношения со своими двоюродными братьями и сестрами, детьми Рамиро Валеры. Ссора родителей не распространилась на их детей. Эта дружба продолжала крепнуть с годами и в следующем поколении стала чем-то совсем иным – две внучки Кудряша, Долороса и Хуана Мария, вышли замуж за двух внуков Рамиро Валеры, Дамиана и Рамиро. Но это уже другая история.