Глава 2
Эбеновая кабина формы лежащего на боку яйца опустилась на землю перед широкими мраморными ступенями крыльца главного входа в королевский дворец Айлона. Дверца кабины беззвучно открылась, и перед замершими у входа стражниками появилась юная белокурая девушка на вид лет семнадцати или восемнадцати. Одета она была в идеально обтягивающее ее стройную, миниатюрную фигуру длинное белое платье с вызывающим овальным вырезом, открывающим нижнюю часть груди и ее плоский живот. Стражники едва не сломали глаза, невольно косясь на оголенный участок тела прекрасной принцессы, когда она проходила мимо. Девушка кинула на придворных охранников короткий взгляд, полный нескрываемой спеси и вошла в огромный мраморный холл.
Она миновала приличное расстояние между рядами бежевых колонн по гладкому, отражающему полу цвета мякоти апельсина и поднялась по широкой винтовой лестнице мимо очередной пары глазеющих стражей на второй уровень. Несколько дворцовых слуг, занятых своими поручениями, завидев девушку, сбавляли шаг и почтительно склоняли головы, но не были удостоены и песчинки ее внимания. По длинному коридору оранжево-красных тонов она прошла до самого конца и распахнула обе створки торцевой двери, входя в просторный, светлый зал, где посередине круглого дорогого паласа алого цвета, который обвивала кайма из больших удобных коричневых кресел, находились ее отец и старший брат.
– Элливиана! – негодующе воскликнул отец. – Сколько можно ждать!
– Она в своем репертуаре, – закатив глаза, небрежно махнул рукой Сиддэн.
Эливиана пропустила мимо ушей комментарий брата и делано улыбнулась отцу:
– Добрый день, о, великий правитель Креола, Марголис Ордан!
– Хватит кривляться, – уже спокойнее ответил, покачав головой, король. – Вот именно, что уже день, а не утро, на которое назначалась наша встреча!
– Зато у вас наконец-таки было время обсудить ваши многочисленные мужские делишки, – ответила девушка, опускаясь в одно из кресел.
– Как добралась, сестрица? – поинтересовался Сиддэн, садясь в кресло неподалеку.
– Хорошо, спасибо, – тон Элливианы был прохладен, и она избегала прямого взгляда брату в глаза.
– Элли, – обратился к дочери отец. – Я понимаю, что поток твоих почему-то не угасающих с возрастом юношеских амбиций легко вымыл бы своим напором всех из этого дворца. Но сейчас я бы хотел поговорить с вами обоими, как с взрослыми людьми. Могу я рассчитывать на ваше понимание?
– На мое – можешь, отец! – решительно заявил Сиддэн и отобразил на своем смазливом лице внимание и крайнюю заинтересованность в беседе.
– Я слушаю, папа, – снисходительно молвила Элливиана, проигнорировав отцовскую колкость.
– Прежде, мне бы хотелось знать, выполнила ли ты мою просьбу? – спросил Марголис, заложив руки за спину и сдвинув седеющие брови.
– Да, папа, – рассматривая на руках свои длинные выкрашенные белым ногти, спокойно ответила дочь.
– Осложнений не возникло?
– Нет, папа.
– О чем вы говорите? Что за просьба? – возмущенно спросил Сиддэн.
– Успокойся, сын. У нас с тобой тоже бывают свои дела, и Элливиана никогда в них не лезет.
– Ваши мужские делишки, – тихо прожужжала девушка с саркастической улыбкой. Она продолжала любоваться своими ногтями, только уже на пальцах ног, выглядывающих из под лямок туфлей.
Сиддэн недобро покосился на сестру, но ничего не сказал.
– Теперь о главном, дорогие мои дети, – король зашагал из стороны в сторону. – Для вас обоих не явится новостью тот факт, что Астральная Сфера начинает меркнуть. Не говоря уже обо всех кристаллах, заряжаемых от нее, особенно самых маленьких.
Элливиана непроизвольно потрогала небольшой кулон со знаком Незримого, висящий на тонкой золотой цепочке, на ее шее. Она давно почувствовала, что крошечный кристалл, вделанный в верхнюю часть оправы, уже не излучал такой энергии, как раньше. Такие кулоны были у всей королевской семьи, у определенного круга приближенных к правителю особ, нескольких рыцарских семей и чиновников. И хотя они в отличие от остальных жителей королевства могли в любой момент без утомительных бумажных волокит и процедур подзаряжать свои кристаллы, все же сейчас энергия уже не была столь насыщенной, как прежде. Сфера меркла. А с ней могло начать меркнуть и все накопленное величие королевства янтарных озер.
– Я заметил это давно, – заявил Сиддэн, скрестив руки на груди. – Не заметил только каких-либо действий придворных чародеев, чтобы воскресить ее сияние и свойства.
– Чародеи бессильны перед Сферой, сын! Кому, как ни тебе об этом знать! – сурово посмотрел на парня король. – Или может тебе известен чародей, который обладает могуществом Незримого?
– Я все это прекрасно понимаю, отец. Вот только подумал, что за то жалование, что ты им платишь, они могли бы уже и научиться восстанавливать сферу, – огрызнулся сын.
– А ты не считай чужих денег! – отец подошел вплотную к Сиддэну и впился в глаза сына взглядом, готовым метнуть молнии. – Свои бы лучше берег! Не расточал на всякую…
Король не стал договаривать. Его морщинистое лицо еще секунду удерживало суровое выражение, а затем сделалось мягче, но озабоченнее. Он вновь зашагал к центру паласа.
– Суть в том, что недавно я получил приглашение на Рубежный Турнир, – подытожил Марголис. – Через пару недель я отправляюсь к Угольному Пустырю с бойцами, которые тренировались долгие годы.
Элливиана внутренне улыбнулась сама себе. Она внезапно поняла, что к чему, и даже отчасти удивилась, что отец доверил именно ей предыдущее поручение. Удивительно, но, похоже, у папаши имелись шпионы во всех концах света. По крайней мере, в Монтине точно кто-то был. Захваченный ею персонаж был не иначе как одним из участников! И вдруг она начала улыбаться по-настоящему своими тонкими, выкрашенными черно-фиолетовым цветом губами. Она начала догадываться к чему в итоге приведет вся отцовская болтовня.
– Я ни разу не видел их, отец! Эти бойцы достойны, выступить на турнире? – Сиддэн пытался изобразить участливого и разумного советника, мнением которого нельзя было пренебречь.
– Они достойны, сын.
Марголису вдруг захотелось добавить, что они более достойны, чем сам принц Креола в своей роли, но не стал этого делать.
– А не видел ты их всего лишь потому, что ни разу за всю свою растянувшуюся жизнь не нашел, ни желания, ни времени для этого, – продолжил отец, коротко взглянув на сына.
– Как их имена? Наверняка я их знаю! – не унимался Сиддэн.
– Учитывая, что это женщины – скорее всего, – не удержала желчи сестра, блеснув своими голубыми глазками.
Брат метнул в нее злобный взгляд, но снова предпочел не вступать с ней в перебранку.
– Хватит, – спокойно сказал король, остановившись посередине паласа на четырехконечной бурой звезде. – Я позвал вас не для того, чтобы копаться в знаниях чьих-то имен. И уж тем более не для того, чтобы вы ссорились друг с другом!
Марголис искренне не понимал, почему его дети так озлобились друг на друга в последнее время. Он хорошо помнил, тот длительный период, когда их связывали взаимная любовь и искренняя дружба. Помнил, как они скучали друг по другу, если приходилось их разлучать. И вдруг теперь, как ни пытались они это скрывать, но неприязнь между ними росла, казалось, с каждым днем все больше и стремительнее. Отец чувствовал, что это как-то связано с позапрошлогодним слишком затяжным путешествием дочери по достопримечательностям соседних королевств Центрального Континента, но вызнать об истоках раздора ему не удавалось, ни у одного из детей.
– Пока я буду отсутствовать, я оставлю вас обоих править нашими землями. Элливиана будет следить за дворцом и рыцарской знатью по всем окрестным столичным секторам, а Сиддэн – рабочим и низшим слоями по территории всех прилегающих секторов.
Худощавый принц вскочил с кресла с крайне возмущенным видом.
– Но где же логика, отец? Она младше меня! И она – девчонка!
– Успокойся и сядь! – рявкнул король, и сын поспешил повиноваться. – Логика самая непосредственная, и не тебе ее ставить под сомнение!
Ненадолго повисла напряженная тишина, во время которой Марголис старательно гасил распаляющийся костер гнева внутри себя.
– Логика, как я уже сказал, прямая, – успокоившись, продолжил король. – Во-первых, возраст в вашем случае уже давно не играет никакой роли. Если честно, я уже давно сбился со счета, по сколько нам всем лет. Во-вторых, Элли уже давным-давно не девчонка, а взрослая и разумная женщина, умеющая правильно расценить какие бы то ни было ситуации, и верно расставить приоритеты.
Принцесса все еще слышала в своем уменьшительно-ласкательном имени, произносимым из уст отца, отголоски прошлого, где всегда пахло цветами в придворных садах, где все любили друг друга, где жива была мама, где был жив ее брат… Брат и сейчас был жив, но только не для нее. И уж кто-кто, а он то, как раз все еще и являлся ветреным мальчишкой, но никак не взрослым, состоявшимся мужчиной, способным принимать мудрые решения.
– И, в-третьих – продолжал отец, – ты, Сиддэн, будешь лучше справляться с указанными мной слоями, потому как руководить работягами и всем сомнительным сбродом, коим постоянно полнится наше процветающее королевство, должен мужчина! Знать живет хорошо и ни куда не рыпается. А эти то и дело воруют, бунтуют или устраивают междоусобицы! Тебе ясна твоя задача?
– Да, отец, – покорно ответил насупившийся слащавый принц. – Я присмотрю за этими слоями.
– Конечно, теперь-то все пропитые пройдохи и шлюхи будут под самым тщательным присмотром, впрочем, как и всегда, – вполголоса съехидничала белокурая принцесса.
– А заодно и твои безмозглые, уродливые клоуны удостоятся моего непосредственного внимания! – парировал на сей раз Сиддэн.
Принцесса едва заметно поджала губки и зло сощурилась.
– Довольно! – прогремел отец. – Элливиана, ты все поняла?
– Да, папа, – девушка картинно улыбнулась и встала с кресла. – Наверное, твой вездесущий советник будет каждодневно стоять за моей спиной?
Король осмотрел ее пристальным взглядом и сказал:
– Брэннон Карлз не будет вмешиваться ни в одно дело, пока меня не будет.
Упомянутый королем человек являлся самым именитым рыцарем Креола. Марголис никогда не говорил об этом вслух, но Элливиана догадывалась, что чрезмерное влияние Карлза очень сильно тяготило ее отца. Этот человек, имея собственную небольшую армию, вечно лез во все королевские дела и норовил надиктовать ворох своих идей и предпочтений, которые король был вынужден выслушивать и по большей части принимать во внимание.
– Через полторы недели ты должна быть здесь. Я введу тебя в курс дела и передам полномочия.
Дочь кивнула, легко развернулась на месте и зашагала к выходу из светлого круглого зала.
– Последний вопрос, отец, – обернувшись у самых дверей, обратилась к королю принцесса. – С тем поручением… с его результатом, я могу делать все, что захочу?
Марголис чуть наклонил голову набок и скривил губы:
– В пределах разумного, Элли.
– Если для всех он просто исчезнет – это будет разумно?
– Вполне, – кивнул отец.
– Поняла! – преисполненная напускной легкостью и беззаботностью она выпорхнула из зала, оставив мужчин наедине.
Как только дверь щелкнула замком, Сиддэн кинулся к королю.
– Отец, мне кажется, что ты оказываешь ей слишком большое доверие! Мне кажется…
– А мне кажется, – резко перебил король, – что ты от своей алчности и праздности с каждым днем становишься все большим глупцом! Мне кажется, что ты слишком далеко заглядываешь туда, куда не следует, а где нужно приглядеться, остаешься упрямым слепцом!
– Но отец, я…
– И еще мне начинает казаться, – Марголис перешел на грозный и тягучий рев, – что я слишком многого ждал от тебя, как от сына, как от мужчины! Что это на тебя я возлагаю напрасные надежды и оказываю излишнее доверие!
Яростно дыша, король приблизился вплотную своим лицом к лицу сына. Сиддэн сжался, перед нависшей над ним грозной фигурой отца, словно только что выкопанный из земли маленький червь.
– Оставь меня, Сиддэн, – негодующе качая головой и отходя от сына к ближайшему окну, сказал Марголис. – Перед отбытием я подробно объясню тебе твои обязанности. А сейчас оставь меня! Не нагнетай гнева Незримого на наши головы.
Принц молча развернулся, вскинул подбородок и, едва сдерживая выброс протестов и негодований, покинул зал. Он твердо был уверен в том, что какому-то там Незримому или кому бы то ни было в этом, либо иллюзорном, выдуманном кем-то, ином мире глубоко плевать лично на его голову, точно так же, как и на все остальные.
Элливиана вальяжно развалилась на диване внутри своей летной кабины. Она поглаживала пальцами сиреневую велюровую обивку удобного сидения и думала о состоявшемся разговоре. Теперь стало очевидно, что самые важные задачи отец доверяет именно ей. Она, конечно, не сомневалась в его мудрости, и в том, что он и сам прекрасно видит какой ненадежный и ветряный человек ее брат. Но сомнения еще слегка одолевали ее по причине того, что Сиддэн был невесть каким, а все же мужчиной. И отец, мечтавший именно о наследнике, достойной смене себе, всегда мог склонить чашу весов в вопросах власти в пользу ее брата. Но пока, к ее счастью, этого не происходило. А в то, что Сиддэн в ближайшее время вдруг прозреет и возмужает, верилось не больше, чем в то, что Диск с Пятном внезапно поменяются местами во временах суток.
Ее рулевой мчал ящера за пределы столицы в указанное принцессой место. Кабина неслась по городу, обдавая ветром трусящих по боковым дорогам лошадей с повозками. В столице, как и в большинстве городов Креола, все основные улицы делились на пешеходные дорожки, боковые, предназначенные для движения лошадей, и центральные, скоростные, для беспрепятственного перемещения летных кабин с ящерами. По основной путевой артерии кабина принцессы промчалась через всю столицу к городским воротам, где ящер приостановился, ожидая, пока разъедутся гигантские створки. Затем рулевой вновь погнал неистовую рептилию по мощеной камнем дороге на запад мимо рассыпавшихся по окрестности столицы фортов рыцарских семей навстречу изломанному редкой растительностью горизонту.
К вечеру, когда побагровевший Диск наполовину скрылся за верхушками деревьев, кабина принцессы вплыла в маленькое поселение, усыпанное пестрящими повсюду треугольными разноцветными флажками и дотлевающими ярмарочными огнями шутих. Здесь, в Редессе, небольшом городке, затерявшемся где-то посередине между столицей и Теплым Озером, представляющим собой скопление разнородных рынков и неухоженных жилищ торговцев и местных жителей, сегодня проходила очередная ярмарка, на которые обычно съезжались сюда представители рыцарских семей. Они сбывали возделанные в своих хозяйствах товары и в течение дня разгуливали с важными лицами между рядов, упорно делая вид, что ищут что-то необходимое. На самом же деле ни для кого не являлось секретом, что истинными целями каждого второго являлось прознать о благосостоянии и течении дел соседних рыцарских имений, чтобы, либо позлорадствовать, либо умножить усилия, чтобы не отставать по каким-либо показателям.
К моменту приезда принцессы длинные скопления прилавков уже опустели. Жители ближайших фортов большей частью отправились восвояси, а большинство обитателей городка перекочевали в местные немногочисленные таверны и забегаловки. По грязным не мощеным улицам, шатаясь, перемещались одинокие неопрятно одетые прохожие, местами облезлые дворняги сражались за останки мяса на выброшенных из окон костях. Груды мусора громоздились почти в каждой подворотне, у задних выходов домов и заведений. В салон экипажа принцессы то и дело проникали запахи гниющих отходов и выплеснутых на проезжую часть помоев.
Кабина плавно двигалась между ободранными домами, завешанными разноцветными клочками ткани. Миновав несколько поворотов и проскользнув по цепи одинаково грязных улиц, экипаж подобрался к конечному пункту пути. По лицу девушки растеклась блаженная улыбка, когда она узрела в окно приближающийся раскинувшийся над крупным, низким сооружением круглый, полосатый шатер. Это был Блуждающий цирк. Неподалеку от входа в округлое заведение рассредоточились несколько чумазых, сгорбившихся бродяг, скучающие вульгарно одетые, но малопривлекательные шлюхи и выпивающая компания лихих парней, громко обсуждающих свои постельные подвиги. Двое крепких мужчин, стоящих на входе в цирк, улыбнувшись, почтительно кивнули входящей принцессе, никоим образом не препятствуя ее безбилетному проникновению внутрь.
Изнутри пропахшее табачным дымом, перегаром и потом помещение казалось просторнее, чем выглядело снаружи. Делилось оно на две приблизительно равные части: от входа до середины располагались несколько растрескавшихся скамей с немногочисленными зрителями, а от центра и дальше вглубь шла невысокая сбитая из ящиков и досок сцена с очень и очень символичными декорациями. Фоном для представлений являлась натянутая во всю длину сцены серая от старости материя разрисованная углем и несколькими цветными мелками. Один из членов бродячей труппы весьма умело изобразил на ткани жилой квартал вымышленного города. В данный момент на сцене проводил свое выступление мужчина с небольшими обручами. Правая рука артиста в локте делилась на два предплечья с двупалыми кистями, которыми он умело жонглировал разноцветными обручами под пьяные выкрики и свист неопрятной публики.
Элливиана присела на ближайшую скамью и с умилением наблюдала за номером. На фоне собравшегося контингента и царившей атмосферы она выглядела, словно лепесток прекрасной белой розы среди кучи навоза. Выступающий человек тем временем начал ходить по сцене на руках. После нескольких шагов вверх ногами он убрал нормальную руку с пола и продолжил передвигаться, шевеля предплечьями и опираясь на кисти только раздвоенной руки.
Артист закончил свое выступление ловким прыжком с уродливой руки на ноги, отвесил бодрый поклон и скрылся за покрывалом под жидкие овации. На сцене его тут же сменил человек в ярко зеленом костюме с отвратительной, мешковатой опухолью на левой половине лица. Это был ведущий, который призывал поаплодировать удалившемуся участнику представления. Он энергично перемещался по шаткой сцене и торжественно жестикулировал, представляя следующую участницу, которую звали Бложанна. Под ехидные смешки и нарочито громкие аплодисменты отдельных индивидуумов ведущего на сцене сменила объявленная участница.
Бложанна оказалась очень толстой женщиной в коротком, несуразном платье оранжево-розового цвета. Под ее весом доски сцены жалобно скрипели и натужно прогибались. Ни сколько не комплексуя по поводу своей внешности, артистка принялась пританцовывать под раздающийся из-за покрывала вой дудки и звон бубна, улыбаясь во все лицо толстыми губами. Она медленно приподняла платье до уровня обвислой груди, так, что стали видны ее кружевные белые панталоны и массивные складки жира на животе. Внезапно одна из складок ответвилась от тела, за ней вторая. Складки оказались еще одной парой коротких рук, которые теперь вместе с обычными ее руками выполняли элементы танца. В зале раздавался свист и выкрики местной пьяни.
Элливиана наблюдала за выступлением Бложанны, которое было задумано, и как эротическое, но больше юмористическое, с умиленной улыбкой и сопереживанием. В конце выступления толстухи принцесса искренне хлопала в ладоши, даже привстав со скрипучей скамьи. Сорвав большей частью пьяные овации, Бложанна удалилась со сцены, разослав в зал воздушные поцелуи со всех четырех рук. Вновь на сцене появился ведущий. Он отпустил несколько шуток не менее уродливых, чем его опухоль на лице, а затем объявил небольшой антракт.
Зрители пошумели, недовольные прерыванием представления, но в итоге начали разбредаться от шатра в поисках уединенных мест, чтобы справить нужду. Особенно нетрезвая парочка зрителей, завидев среди присутствующих прекрасную принцессу, хотели было к ней нагло пристать, но успели лишь сообщить друг другу о своих намерениях. В следующее же мгновение двое крепышей, охраняющих внутреннее помещение, выкинули перебравших наглецов на улицу.
Элливиана улыбкой и молчаливым кивком поблагодарила охранников. Она давно привыкла к подобным выходкам со стороны черни, не имеющей понятия о том, кто она такая. О притягивающих свойствах ее неотразимой внешности ни что не смогло бы сказать больше, чем бесконечное и безудержное внимание большинства окружающих ее мужчин. Элливиана проследовала на шаткую сцену. Зайдя за натянутую тканевую декорацию, девушка очутилась среди компании шумящих людей непременно обладающих какими-либо уродствами во внешности.
Помимо только что выступившей Бложанны, ведущего и жонглера с двойной правой рукой здесь присутствовал разрисованный ярким гримом клоун, у которого над переносицей находился третий глаз. Так же был в числе артистов тщедушный лысый мужчина, настолько тощий, что при желании, наверное, мог бы спрятаться за танцевальным шестом. Вся эта компания дружно поприветствовала появившуюся принцессу, засыпая ее комплиментами и ласковыми прозвищами.
Принцесса так же тепло и приветливо ответила каждому из уродов. Она обнялась с улыбающейся Бложанной, шутя, погладила лысину тощего мужчины и поцеловала ведущего цирковой труппы прямо в его опухоль, после чего все дружно залились добрым, понимающим смехом. Здесь принцесса чувствовала себя легко и непринужденно. В окружении замшелой ветхости и чудных уродов, как ни странно, ее душевное состояние было в норме. Дворцовые хоромы, вожделенно глазеющие на нее стражи, вездесущие прихлебатели отца в роскошных нарядах и разжиревшие, так называемые, рыцари в последнее время непомерно бесили девушку. Успокоившись, Элливиана спросила ведущего:
– Где остальные?
– Разбрелись, кто куда. Следующая часть еще через четверть часа.
– Контрос у себя?
– Да, он не будет сегодня выступать. Приготовил что-то для тебя! Ждет, – подмигнул ведущий единственным полноценным глазом.
– Прогуляюсь до него.
Под одобрительные реплики принцесса покинула компанию уродливых артистов и вышла через заднюю дверь на улицу. Шагах в тридцати от цирка стоял большой цирковой фургон, в окошках которого мерцал желтый свет. Элливиана зашагала по грязному заднему двору между груд мусора, и бочек с тухлой водой. Проходя мимо криво начерченных на земле дисковых часов с неровным шестом, воткнутым посередине, она нечаянно наступила в кучу собачьих экскрементов и скривилась от досады, но тут же мысленно плюнула на эту мелочь и постучала в дверь большого фургона. Через несколько мгновений дверца распахнулась, приглашая гостью внутрь. Принцесса поднялась по трем покрытым пятнами въевшейся грязи ступеням и оказалась в вагоне. Дверь за ней сразу же закрылась.
Контрос сидел за маленьким столиком, положив на него ноги, обутые в сапоги со шпорами. На его голове была его любимая черная широкополая шляпа и одна из многочисленных масок, изображающая плачущее одним глазом гладкое белое лицо. Остальные маски висели на стене позади мужчины среди прочей артистической атрибутики.
– Моя принцесса! – убирая ноги со стола и вставая, молвил Контрос. Он плохо выговаривал слова, шепелявил и порой присвистывал.
– Привет, – мило улыбнулась Элливиана.
– Я заждался тебя, думал, ты позабыла, – медленно приближаясь, растягивал еле внятные слова мужчина в маске.
Поверх старенького, модного когда-то полосатого бурого костюма на руководителе труппы был зачем-то надет распахнутый черный плащ.
– Ты же знаешь, какова моя жизнь в столице, – ответила принцесса, трепетно ожидая его приближения. – Как там мой пленник?
– Спит, как малыш, моя принцесса, – Контрос подошел к девушке вплотную.
– Проблем не было? – мягко улыбаясь, спросила Элливиана.
– Какие могли быть проблемы, Элли? – под маской в темных глазах пробежали голубые молнии.
– Хорошо, – протянула принцесса. – А мой подарок? Ты ведь достал мне его?
Мужчина медленно снял сначала шляпу, положив ее на ближайшую полку, а затем маску. Девушке открылось истрескавшееся серое лицо, будто лишенное кожи и губ, из-за чего обнаженные челюсти скалили вечную дикую улыбку.
– Конечно, моя принцесса! – Контрос нежно обнял девушку.
Она томно закатила глаза и почувствовала острое желание отдаться страсти, когда длинный язык Контроса появился из-за челюстей и заскользил по ее шее. Ее будоражил его запах, манера подать себя, способы, которыми он давал понять, что она для него – все. Его безобразное лицо ни сколько не отталкивало ее, а даже наоборот, ей виделось в нем что-то необычное и притягивающее. Принцесса искренне не понимала людей, которых пугала или смешила внешность Контроса, да и всех членов его труппы. Для нее все они были по-своему красивы, и чьи-то другие навязчивые мнения никогда не могли развернуть образ ее мышления.
Элливиана уже начала нежно гладить спину мужчины, прижимаясь к нему, но резко одернула его и, скорее, в первую очередь себя.
– Дай мне посмотреть! – отпрянув от Контроса, сказала она.
Ей показалось, что он улыбнулся (хотя это всегда было трудно понять из-за отсутствия губ) и медленно отошел к одному из навесных шкафчиков. Открыв его, Контрос достал с верхней полки закупоренную стеклянную колбу. Он бережно вручил ее Элливиане с шуточно-почтенным полупоклоном. Внутри небольшой прозрачной емкости медленно извивалась продолговатая личинка размером с палец ребенка. На маленьком червеобразном существе фиолетового оттенка шевелились крошечные отростки, напоминающие живые ресницы.
– Это будет великолепно! – протянула принцесса, глядя расширенными, возбужденными глазами на движущееся содержимое колбы.
– Множество людей не вернулось из того похода, – разглядывая вместе с ней маленькое существо, молвил мужчина. – Жуткие вещи творятся там, откуда это родом.
– Мне так жаль тех людей, – не слишком искренне проронила Элливиана.
– Я надеюсь, моя принцесса, что результат не затмит для тебя меня, – обходя девушку сзади и обнимая ее за талию, прошелестел Контрос.
Неожиданно в его руке появилась небольшая черная роза, которой он провел по изгибу шеи принцессы. Она любила эти странные, создаваемые им цветы так же, как и все его подобные приятные фокусы. Девушка вдохнула сладковатый аромат черного бутона.
– Ни за что и никогда, мой принц! Ни за что и никогда!
Черная роза упала на грязный пол. Элливиана только успела поставить колбу на ближайшую полку рядом со шляпой и белой маской и, расслабившись, поддалась увлекающему ее к ветхой лежанке Контросу.
Марголис Ордан стремительной походкой шел по тоннелю между корпусами сторожевого комплекса главной тюремной зоны королевства носящей название Гробница Судеб. Тюрьма располагалась на северо-западном берегу Озера Падших. За правителем Креола семенила вереница вооруженных надзирателей во главе с начальником смены. Королю не хотелось ни с кем говорить, он ясно дал понять это, когда прибыл, и потому вся процессия передвигалась в абсолютнейшей тишине, нарушаемой лишь мягким топотом дорогих форменных сапог. Мысли Марголиса были далеко за пределами тюремного комплекса и даже за пределами королевства. Он всецело был погружен в раздумья о турнире, а точнее о победе в нем. Средства, к которым он мог и был обязан прибегнуть ради победы, не ограничивались ни чем и ни кем.
Ордан и его сопровождающие вошли в очередную башню из кольца по периметру, а уже из нее смогли выйти во двор, где находились тюремные бараки и пыточные. Их путь пролегал мимо стоящих на длинном эшафоте жалостливых, обреченных людей со скованными за спинами руками. Десять человек раздетых по пояс стояли перед десятком палачей с огромными топорами. Их тела были покрыты многочисленными синяками и шрамами от кнута и лезвий ужаснейших орудий для пыток. Возле этого места витал не выветривающийся запах рвоты, мочи и впитавшейся в землю крови. Король остановился, увидев дрожащих, изможденных людей.
Он лично выносил им приговор не так давно и потому припоминал почти каждого из них. Непокорные, осмелившиеся вести свой магический промысел на его земле без разрешающей лицензии. И как так он умудрился попасть сюда ровно к их казни? Как будто специально подгадал, хотя причина визита была совсем другой. Но теперь пусть думают, что так было задумано изначально.
На головах приговоренных были закреплены серебряные обручи с Символами Реалий. Эти обручи с витиеватыми резными символами предназначались для того, чтобы гасить магические способности. Серебро само по себе всегда отторгало и противодействовало всяческому проявлению сверхъестественного, а в сочетании с Символами Реалий искореняло магию из существ подчистую, пока находилось на носителе.
– Чего ждете?! Приступить! – крикнул король палачам, стоя перед пропитавшейся страхом и отчаянием картиной.
Только в этой тюрьме могло сыскаться по палачу одновременно на каждого из заключенных, в остальных с казнями прекрасно справлялись два или три человека посменно. Сильные и крепкие мужчины с топорами поспешили грубо опустить приговоренных на колени и положили их головы на заляпанные темными пятнами плахи. Кто-то из обреченных умолял сжалиться, кто-то тихо плакал, несколько особенно стойких духом мужчин напряженно сжимали зубы или зажмуривали глаза. Лезвия топоров синхронно взвизгнули в воздухе и обрушились на шеи смертников. Головы покатились с постамента, струи багровой крови хлынули из обрубков между плеч. Некоторые из обезглавленных тел повалились на пол, другие так и остались в коленопреклоненных замерших позах. Одно из них дергалось в смертных судорогах, и палач, прижав его ногой к земле, воткнул лезвие топора между лопаток. Труп в последний раз неестественно выгнулся и замер.
Марголис, едва заметно, удовлетворенно кивнул и направился дальше между тюремными блоками. Завтра разукрашенная страшными небылицами весть о казни разлетится по всему королевству. Молва непременно будет нести по селениям жуткие истории о том, как у казненных магов сразу вырастали бычьи головы, или, что об шеи разбивались лезвия топоров, из глаз летели молнии и сжигали десятками надзирателей и палачей, пока доблестные и отважные тюремщики не одолели проклятую нечисть. Эти слухи Ордан сознательно запускал в народные массы. Таким образом, он намеренно приумножал и поддерживал нелестное мнение о людях наделенных волшебным даром. При этом сам король использовал магов почти во всех сферах деятельности и никак не препятствовал их навязчивому вторжению из других королевств.
Обезглавленные тела ожидала обычная участь. Тюремщики погрузят их на телегу и вывезут с территории зоны, после чего сбросят в озеро, привязав к трупам камни. Дно Озера Падших в районе Гробницы Судеб было обильно устлано изувеченными мертвецами и оглоданными рыбами костями. По мнению правителя каждый, кто находил свою смерть на дне озера, сполна искупал свои грехи перед его королевством. А остальные жители Креола, которые боялись упоминать о знаменитой тюрьме даже шепотом, лишний раз не осмеливались преступать законы, страшась перед ужасами знаменитой невольничьей зоны.
Факт скопления многочисленных индивидуумов наделенных магическими способностями в Креоле, и воодушевлял, и бесил Ордана практически в равной степени. Маги всех мастей и калибров слетались в доминирующее королевство, словно пчелы на медовую ярмарку. Астральная Сфера существенно приумножала возможности магов. Разумеется, колдунам можно и нужно было находить разумное применение, что и пытался по мере возможности делать король. Но абсолютно всех выискать и подчинить себе, было просто невозможно. Приходилось все чаще применять подобные жестокие меры, которые держали укрывающихся магов в страхе перед ликом власти. И, к счастью, пока подобные приемы и методы давали желаемый результат.
Ордан шел к самому строго охраняемому строению, куда уже подогнали прочнейший и оборудованный несчетным количеством запоров и замков грузовой фургон. Пройдя мимо стражников, король вошел в небольшое прямоугольное серо-зеленое здание и прошел по неширокому коридору к массивной железной двери. Он отодвинул дверцу узкого смотрового окошка и заглянул внутрь просторной камеры.
Они были великолепны. Они стоили десятков магов, хотя и не обладали ни каплей волшебных способностей. Однако король не сомневался, что оставить в живых и приберечь этих двух бестий, было одним из лучших решений в его жизни. Для грядущего состязания они являлись лучшими из списка кандидатур.