Глава 9. Горькая правда
На уши давила звенящая тишина, а запах лекарств, казалось, навечно поселился в носу. Чувства возвращались к нему одно за другим, словно невидимый электрик поочерёдно подавал питание на системы организма. Он попытался медленно открыть глаза, и с некоторым усилием это удалось, несмотря на сопротивление слипшихся ресниц. Но толку было мало, кроме мутного белого пятна он ничего не смог рассмотреть. Тогда он снова закрыл глаза, попытавшись сосредоточиться на своих ощущениях. В голове вместо мыслей плавала такая же белая муть. Он попробовал собраться и вспомнить, что с ним. Но получалось как-то не очень, полынья сознания затягивалась вязким белым бесчувствием. И он снова провалился в сон.
Спустя некоторое время он вновь пришёл в себя. В голове стало чуточку яснее. Тогда он решил, что не будет открывать глаз, а попытается понять, кто он и что с ним происходит. Почему он чувствует себя так странно? Ватное, сонливое состояние. Лень шевелиться и даже дышать. Что же было? Он забыл что-то важное? Обессилев от потуг, он снова провалился в забытьё.
Третье пробуждение? Третье? Или какое по счёту? Открываем глаза, снова белое… Стоп, но теперь он видел, пусть нечётко, но видел. Белый потолок, неяркий свет ламп. Всё расплывалось, но предметы были хотя бы узнаваемы. Старые лампы, как в школе или больнице. Подожди! Он в больнице?! Ну да, оттуда и запах лекарств. Но почему? И почему он не может шевелиться? Почему ему тяжело дышать? Он попытался пошевелить правой рукой. Вроде удалось. Или нет? Да, всё-таки удалось. Он согнул руку в локте и провёл ей по животу, устав так, словно гирю ворочал. Ощущается нечто вроде одеяла. Шерстяного одеяла. Такое же у него было в больнице, когда он лежал после удаления аппендикса по окончании школы. Ну, точно! А что он делает в больнице?
Очередное пробуждение. Видимо, пока он пытался понять причину своего нахождения в больнице, не удержался в сознании и снова отрубился. Но сейчас в голове уже намного яснее, чем раньше. Он открыл глаза и довольно чётко смог разглядеть потолок. Побелка не первой свежести, люминесцентные лампы советского образца. Слева окно, через которое в комнату льётся солнечный свет. Повернуть голову ему не удалось, поэтому пришлось скосить глаза, чтобы рассмотреть окно. Судя по тишине вокруг, в палате он был один, никто не шумел и не сопел. Вновь попытался пошарить рукой по телу. Удалось. Теперь он задался целью поднять руку, чтобы дотянуться до головы. Почему та не поворачивается? Руку он поднимал, будто пудовую гирю. Рука дрожала и качалась, преодолевая силу тяжести, и, казалось, сейчас рухнет обратно, не справившись с ней. Однако ж ему удалось прикоснуться к голове. Хм, голова на ощупь перебинтованная. Как тяжело держать руку, он устал. Рука обессилено упала на живот и соскользнула вниз, устроившись отдыхать вдоль тела. За окном раздался противный гудок машины, вызвав звон в ушах. Нет, ну что за идиот сигналит около больницы. Гудок снова воздействовал на нервы. Видимо, он спровоцировал раздражение, прилив адреналина и память словно прорвало: визг тормозов, удар, полёт, темнота.
Он лежал и прокручивал в голове: визг тормозов, удар, полёт, темнота. Раз за разом. Вспомнил, до этого был свет. Ослепительный свет, который он хотел пропустить. Пропустить свет? Куда? Свет, визг тормозов, удар, полёт, темнота. Дорога, машины, он ждёт возможности перейти через дорогу. Понятно, он попал под машину. Переходил в темноте дорогу и очень неудачно, похоже. Его предупреждали же быть осторожным. Кто? Кто предупреждал быть осторожным? Память зажурчала, забилась, просачиваясь тонкими струйками сквозь баррикады забытья, и, наконец, хлынула потоком воспоминаний. Холмы, автомобиль-корабль, Искин, краб, Симбионт. Слишком невероятные, фантастические воспоминания, события вне разумного объяснения. Может, это был сон? Или горячечный бред? Он лежал и пытался понять, разобраться в том, что же это было…
Быть может, это всё действительно было бредом, исторгаемым ушибленным мозгом и поплывшим от медикаментов сознанием, последствиями аварии? Нет, не дай Бог. Тогда он просто сойдёт с ума, дарить надежду, а потом её лишаться? И как тогда жить дальше, пусть и тот короткий срок, что ему отмерен? Он и так уже жил на автопилоте… Лучше пусть это будет правдой, пусть фантастической, но правдой…
В следующий раз он проснулся от тихого разговора в палате. Медсестра меняла бутыль в капельнице и что-то втолковывала второй. Он следил за ними в полглаза и понял, что они собираются проводить гигиенические процедуры, обмывать его тело. Но зачем? Он так долго тут находится? Или что? Он попытался позвать медсестру, но из горла вырвалось только сипение. Слипшиеся губы не хотели размыкаться. Вторая медсестра заметила его потуги, ахнула и выбежала из палаты.
– Доктор, доктор, он очнулся. – Звала она врача. – Пойдёмте скорее.
Первая медсестра, что меняла бутыль, смочила ватку в тёплой воде, видимо приготовленной для протирания, и провела по его губам.
– Ну здравствуй, страдалец. – В отличие от второй, молоденькой, эта медсестра выглядела уверенной в себе женщиной среднего возраста, знающей, что она делает. А та пигалица, видимо, практикантка. – Как ты себя чувствуешь? Болит что-нибудь?
Из-за её спины показался доктор, моложавый крепкий мужчина в возрасте, с окладистой рыжей бородкой. Он улыбнулся пациенту, придвинул к кровати стул и сел, поправив сползшие на нос очки.
– Ну-с, Максим, как Вы? Почему не отвечаете Алевтине Ильиничне? Она тут с Вас пылинки сдувает, а Вы? Всё спите и спите. Ну расскажите тогда мне, если стесняетесь медсестры.
– Х-х-ррр. – Прохрипел Максим.
– Что Вы говорите? Хорошо? Ну тогда просто замечательно, замечательно… Ваши родственники уже вторую неделю пытаются к Вам прорваться, да я пока не разрешал. Но раз Вы в порядке, допустим страждущих к Вам? А? – И доктор подмигнул Максиму. – Алевтина Ильинична, дорогая, пригласите к нам посетителей, если не сложно. А мы пока проверим наши показатели.
Доктор начал деловито нащупывать пульс на руке пациента. – Так, так, ну просто замечательно, Вы у нас совсем уже огурчик. Пульс отменный, сердцебиение без замечаний. Давайте посмотрим глазки, какова реакция у наших зрачков. Так-с, ну чудненько. Теперь давайте повернем Вас на бочок, мне необходимо осмотреть швы на спине. Ирочка, помогите, пожалуйста. – Врач очень аккуратно и профессионально, с помощью молоденькой медсестры, повернул Максима на бок и начал что-то делать со спины. – Ну-с, не к чему и придраться, заживает всё как на собаке.
У Макса снова сработала ассоциативная цепочка: собака, Симбионт, партнер, друг. Лаки! Неужели правда всё то, что ему вспоминалось. Как он там? Максим попытался обратиться внутрь себя, достучаться до Лаки. Но ожидаемое шестое чувство не просыпалось. Он начал волноваться и покрываться испариной.
– Ну что Вы, мил человек, так переживаете? Обычная процедура осмотра в послеоперационный период. – Попытался успокоить его доктор, приняв волнение Максима на свой счёт. Он вернул пациента в первоначальное положение и укрыл. – Да, да, после операции. – Подтвердил он, увидев вопросительный взгляд предмета своего профессионального внимания. – Сейчас придут родственники, и я всё вам расскажу.
– Виктор Сергеевич, родственники за дверью. – Заглянула в палату Алевтина Ильинична. – Запускать?
– Да-да, конечно. – Подтвердил доктор. И сразу стал руководить входящими. – Проходите, дамы, сюда, пожалуйста. Вот стульчики, присаживайтесь.
Максим скосил глаза и увидел свою любимую супругу и сестру. Их встревоженные, измученные лица не давали особого повода для гаданий относительно испытываемых ими внутренних переживаний. Он почувствовал вину ещё и перед ними, мало ему Лаки. Супруга пристроилась поближе, взяла его руку и крепко сжала в ладонях.
– Значит так, многое я вам уже рассказывал, но повторим для ясности и Максима. – Начал разговор Виктор Сергеевич. – Максим, Вы здесь уже больше недели. В результате аварии Вами были получены черепно-мозговая травма, травма позвоночника и закрытый перелом лучевых костей левой руки. Состояние было критическим и потребовалось экстренное хирургическое вмешательство на позвоночнике, чтобы устранить угрозу полного паралича. Операция прошла успешно. Сейчас Вы в ограничительном корсете, и Вам требуется полный покой для закрепления успеха. По этой причине Вы находились под влиянием препаратов, вызывающих медикаментозный сон. Состояние организма на текущий момент удовлетворительное, можно переводить в общую палату на недельку-другую, судя по скорости вашего заживления, а там начинать восстановительные процедуры. И месяца через три-четыре рассчитывать на определенный успех. Текущая реакция нижних конечностей на раздражитель нервных окончаний практически отсутствует, но всё же есть.
Макса словно молнией поразили озвученные сроки, у него просто не было этого времени. И оговоренную пару дней превратил непонятно во что, и всю проделанную работу под угрозу поставил. Неизвестно, что ещё с Лаки. И нужен ли Макс будет в таком состоянии пришельцам со звёзд.
– Доктор, у меня просто нет этого времени. У меня последняя стадия рака и жить осталось всего ничего. Отпустите меня домой, пожалуйста? – Прохрипел Максим и умоляюще посмотрел на доктора.
– Я знаю. Через недельку минимум, раньше не могу. – Виктор Сергеевич прямо осунулся. – Ну-с, вы тут поговорите, а я пойду, только чур недолго. Выздоравливайте, больной. – Он потрепал Максима по плечу и вышел, увлекая за собой медсестёр.