Глава 5
Этот вечер Дим Димыч коротал возле трупа. Придавленный к холодному полу субординацией судмедэксперт Кошкин Борис Петрович по приказу опера Пекшина позволил оному побыть возле безжизненного девичьего тела. Тот временно оставил усопших в морге на попечение бога.
Подробнейший допрос накануне весьма кстати оказавшегося на месте преступления увлечённого романтическим порывом к практикантке дерябинского архивариуса Викентия Павловича ничего не прояснил. Дымов прибежал к Кариесу с судорожно прижатыми руками к так и не успевшей познать женского тела груди. Не смотря на бессвязность его речи, санитар морга узнал о банане, скотче и «прикиде» жертвы. Маково-снежный наряд трупа, тропическая ягода наводили на мысли о свидании с последующим средиземноморским круизом, а прозрачная клейкая лента – о преднамеренности преступления. И сейчас Дим Димыч исступлённо думал как всё это присовокупить к жертве. Санитар морга такие загадки любил подобно обожающим золотые ручки российским губернаторам.
Ничего эксклюзивного и представляющего интерес для следствия тело не показало. Девушка задохнулась в результате изъятого из процесса дыхания простуженного носа и нахождения во рту постороннего предмета, а также обездвиженных по-юношески тонких рук за спиной.
Бдения санитара морга над трупом неожиданно прервал следователь прокураты Пётр Ефимович. Уединившись с Дим Димычем в коридоре, он выложил тому все подробности случившейся трагедии. На этюд в сиреневых тонах драма явно не тянула из-за анекдотичности орудия убийства и отсутствия кровавых следов, но могла оформиться в полноценную картину из очередных жертв. На должностное преступление Бессмертного толкнула неодолимая вера в способности санитара морга и его индуктивный метод. Новую пищу для раздумий Кариеса давали страничка Марины в социальных сетях со словами соболезнования лично ей, голубой квадратик в её постскриптуме, а также опорожнённый «мыслительный» туесок с показаниями Софьи Марковны и её пятилетнего обезображенного шпица.
Остановившись перед воображаемым портретом достопочтенного сэра Артура Конан Дойла на стене своей каморки, санитар морга в нетерпении соглядатая перед замочной скважиной начал говорить:
– В 1999 году у нас в Дерябино была серия убийств с мистическим подтекстом. Нарисованные углём на лбу жертв шестёрки, тот же скотч в аналогичном применении, а во рту – сдобренные органическим винегретом с «пропиской» на местном кладбище комья земли. Так на убийцу и вышли. Тогдашний дерябинский кладбищенский сторож со страстью мытаря при собирании податей готовился к Апокалипсису, рыл землянку в лесополосе, таскал в неё продукты и считал своей миссией очищение земли от всякой скверны перед её концом. Убитых было трое. Все женского пола с альтернативным труду занятием. Умер он в тюрьме от досады. Ну, не случилась вселенская катастрофа!
В озабоченности корыстных родственников при оглашении завещания вовремя для них усопшего миллионера Пётр Ефимович прервал занимательную беседу Дим Димыча с прославленным автором детективов амортизирующим вопросом:
– И что нам это даёт?
Дим Димыч взял в руки посмертное фото Марины Дробышевой и с «щукаревской» хитринкой в глазах по-сократовски продолжил:
– Каждый из нас считает себя неповторимым представителем гомо сапиенс. И отчасти, это справедливо. Ну, возьми, к примеру шахматную игру. Десятки, сотни, тысячи комбинаций, но фигуры всякий раз одни. Так и с людьми. Отпечатки пальцев, голос, строение ушных раковин, темперамент – всё индивидуально. Ну, и душа, конечно, как же без неё. Но! Мозги у всех устроены одинаково. Две половинки – плюс и минус, человек и обезьяна. У кого-то больше первого, у кого-то – второго. Однако, мыслительные процессы у всех бегают по одним и тем же траекториям. Если бы каждое преступление было оригинально, не было бы и Уголовного кодекса с классификацией всех деяний и наказаний за них. От Пилата и до Чайки!
Слегка утомленный философскими хождениями санитара морга вокруг кладезя античной мудрости следователь прокуратуры с вожделением гетеры в ожидании знатного патриция вновь прервал его словами:
– Впечатляет! И что дальше?
Крайне недовольный постоянным вмешательством Бессмертного в мыслительный процесс Дим Димыч тем не менее с живостью закончил:
– Дальше? Возьмём этот пресловутый банан. Если бы преступник хотел просто убить, взял бы камень, биту и тому подобное орудие. Нет, он использует банан. По аналогии с кладбищенской серией напрашиваются три вывода. Первый – эта ягода является для него показателем чего-то, что злодей и стремится донести до нас таким вульгарным способом. Второй – будет убито ещё три гимназистки, о чём намекают голубой квадрат в конце странички в соцсетях первой жертвы и напыщенная фраза над бездыханным телом. Кстати, все четыре гимназистки голубоглазы? И, наконец, третий – найти убийцу по уликам не удастся. Тут требуется взломать код его послания миру.
Поставленным в необходимость немного поработать головой байбаком Пётр Ефимович надсадно вопросил:
– И что делать?
С въедливостью зубного налета Кариес ответил:
– Думать, а не ногами сучить! Да, и контакты первой жертвы удалить как можно дальше…
Контакты Марины Дробышевой в этот вечер завершали траур по ушедшей в мир иной подруге. Каждый по-своему. Дарья Воронова мечтала «огрести» сиреневый топик на память. По-собачьи примостившись в углу обитого натуральной кожей дивана и прижавшись спиной к подаренной отцом думке, она изо всех сил вспоминала все связанные с Маринкой события из собственной жизни. Припомнились совместный шопинг по магазинам, тусовки в местном баре, выезды на дачу к Димке, и, конечно, восторг от привезённой подруге «родаками» из заморских далей обновки цвета сирени. Оная исторгла из её уст восхитительное «вау!».
Будучи гимназисткой, Дарья мужественно держала дистанцию между ней и лицеистами в пику Насте Вьюн и из солидарности с подругой. Это делало Воронову ближе всех остальных контактов к жертве и позволяло надеяться на вожделенный памятный знак.
Дробышева считала себя дерябинским воплощением Мэрилин Монро и, дабы не затуманить сей светлый образ, всячески избегала порочащих её социальный статус связей. И дарьина преданность Марине в этом простиралась очень далеко. Когда лицеист Сергей с есенинскими кудрями стал оказывать ей знаки внимания, она решительно пресекла его эротические порывы. К тому же, воображая себя Сарой Бернар, Дарья искала более плодовитого спутника жизни в части литературных изысканий.
Кстати, вдруг подумала она, прототип подруги тоже плохо кончил. Девушка открыла свою страничку в соцсетях, дабы поделиться открытием со всем миром.
Первой откликнулась Мария Ненашева. До этого она безжалостно выдирала из памяти все устроенные ей дробышевские козни, дабы не отягощать путь оной к райским вратам. И «подрыв» её лидерского «танка» в классе, и уведённую из под носа победу в конкурсе красоты, и издевательскую покупку маково-снежной блузки, как у неё. Посему запоздалое наблюдение Дарьи о логичности окончания жизненного пути подруги под «наездом» этих воспоминаний нашло в ней живейший отклик.
Мария воображала себя реинкарнацией Маты Хари и сразу же начала строить лабиринты шпионских версий. Возможно, Маринка узнала о потугах заокеанских спецслужб привлечь отца к процессу над Бутом из-за давней юношеской дружбы с ним и они устранили её, для конспирации придав гаерский оттенок смертоубийственному акту.
Анастасия Вьюн решительно не разделяла мнения остальных контактов первой жертвы. Будучи свободной от классовых противоречий дерябинского общества, она мыслила более широко и совсем другими категориями. Настя свободно общалась с лицеистами и не чуралась общества выходцев из социальных низов – Вьюн мнила себя новым воплощением маркизы ангелов Анжелики на дерябинской земле.
Оная гимназистка обладала разбойничьим умом и сразу поставила под сомнение неизбежность гибели подруги из-за иллюзорных представлений о себе, а привлекла внимание к дробышевскому «прикиду» в момент окончания её земных исканий. Этим Настя по-бандитски вероломно обратила в бегство жаждущие вечного потребления гимназические души, особенно закручинилась Мария Ненашева.
А что, если первоначально роль жертвы отводилась ей? И подмена произошла из-за схожести нарядов? Хулигански подброшенная Вьюн мысль немедленно начала «разъедать» соляной кислотой и без того хрупкое девичье сознание.
Мария тут же наметила себе план действий на уже брезжащее в ночи утро. Во-первых, попросить отца стимулировать следствие по делу Марины. Тем более, что мать следователя прокураты Бессмертного страдала хронической ипохондрией и остро зависела от владельца всех дерябинских аптек. Во-вторых, немедленно добиться срочного изъятия из продажи всех бананов в Дерябино. В отличии от других – прямо или косвенно вовлеченных в орбиту упавшей дробышевской звезды – Мария об этой ягодной подробности преступления знала из уст местного папарацци Чижикова. Володька был обласкан ею во время конкурса красоты и в знак благодарности неизменно делился с нею замороженными подробностями дерябинского быта.
Мария немилосердно изъяла Демьяна Сергеевича Ненашева из жарких объятий Морфея и поделилась с ним планом утренних действий по традиционной русской привычке на кухне. Вгрызаясь крепкими зубками в обнажённое ножом яблоко, дочь налоговым инспектором потребовала от отца неукоснительного исполнения всех пунктов. С чем спокойно отошла к снедаемому тревогой сну.
Демьян Сергеевич в полной мере оправдывал свою фамилию и после «набега» Марии чувствовал себя посаженным на кол мздоимцем. Он не верил в здоровую конкуренцию вообще и в Дерябино в частности. Ненашев считал – невидимая рука рынка потому и не видна, что была ампутирована монополистами сразу же после рождения оного. Посему Ненашев «анестезиологом» приватизировал все дерябинские аптеки под предлогом удержания цен на жизненно важные препараты. К последним Демьян Сергеевич относил анальгин, корвалол, валокордин, горчичники и «зелёнку». И слово своё держал, не смотря на периодические лихорадки аптечного сбыта.
Владелец всех дерябинских аптек понимал – реализация последнего пункта плана дочери имеет призрачные перспективы, ибо его взглядов на рыночные отношения никто из крупных бизнесменов не разделял. И вера в рынок у части дерябинцев была также непоколебима, как вера американского народа в свою исключительность. А процесс извлечения прибавочной стоимости из продукта святее супружеского долга в брачном алькове.
Однако, речь шла об угрожающей единственной дочери опасности, пусть даже и мнимой. Демьян Сергеевич вернулся к прерывисто дышащей и царапающей ногтями ворот шелковой пижамы третьей жены по счету. Привычно не обращая внимания на бессознательные сексуальные фантазии молодой супруги, Ненашев принялся в полной темноте разрабатывать план военной компании против экзотической ягоды.
Между тем дерябинская ночь полностью вступила в свои неотъемлемые права. Суровые тени прошлого опустились на город, пугая припозднившихся прохожих призраком дуализма. Кровосмесительная связь духа и материи породила его на дерябинской земле, призывая душу к воспарению, а тело к потреблению. Вроде и вырвался он из узилищ материализма в надежде возвыситься до небес, но что-то держало оный за ноги на этой грешной земле. Вот и бродит призрак дуализма по городу в поисках гармонии между либералом и консерватором, в то время как русский люд бьётся в тисках «непротивления злу насилием» в чём бы оно не выражалось.
Заглянула бестелесная сущность и к редактору местной газеты «Особый путь» Гудкову. Во сне Валерий Иванович героически отбивался от в преддверии празднования юбилея революции требующих переименовать Дерябино в Кировск ветеранов и от «недобитых» булыжниками представителей местного дворянского общества с предложением начать сбор средств на установку памятника купцу Малышеву. Не обошёл вниманием призрак и следователя прокуратуры Бессмертного. Пётр Ефимович в полудрёме метался между поиском справедливости для всех и невозможностью отмщения для ограбивших бедный люд «новых русских» в канареечных пиджаках. Посетила бестелесная сущность и санитара местного морга Дим Димыча Кариеса, чей глубокий партийный стаж обрекал его душу на вечное покаяние и не давал телу забыться земным покоем.
И только фотокорреспондент дерябинской газеты и по совместительству папарацци Володька Чижиков не был удостоен визита призрака. Этот шакал в городских джунглях питался падалью и истончил не одну пару сапог в поисках гниющей дичи. Под светом энергосберагающей лампы он составлял свой маршрут плавания на утро с целью оказаться в нужном месте в нужное время. Случайно засвеченная информация следователем прокуратуры о предполагаемой новой жертве бананового маньяка подвигла Чижикова на произвольное толкование классического детективного предупреждения: боже упаси, невольно материализоваться в ненужном месте в ненужное время. Чижиков сознательно решил им пренебречь для увеличения тиража местной газеты и в надежде получить от этого заслуженные денежные преференции.
Тяга к познанию закулисной жизни дерябинцев через подзорную трубу не раз заканчивалась для Чижикова подбитием обоих глаз. Чего блистательно избегло всевидящее американское око, безнаказанно подглядывая за главами ведущих европейских держав. В то время как те принимают вид переходящего проезжую часть на красный свет светофора Паниковского с зашторенными чёрными очочками глазами.