Путешествие из Петербурга в Хулимсунт и невероятное, но удачное возвращение
Аналитическая хроника.
Есть силам человеческим предел,
Известно то с правления Пилата,
Один лишь человек не захотел
Смириться с этим мудрым постулатом.
По всей стране, презрев покой и сон,
Забыв о семьях, близких и далёких,
Бичей неугомонных батальон
С натугой из себя кровавит соки.
Из жил свивая мощные жгуты,
Хребты крушат за странную идею,
Чужие претворяя в жизнь мечты,
Забыв навек, что им милей, роднее.
Начало хода: Отвязка от здравого смысла
Если долго, очень долго монотонно биться крепкой и почти здоровой головой о ствол яблони, то хрена с два яблочко сорвётся с веточки, ежели оно ещё не вызрело!
Если в инкубаторе вместо положенных сорока градусов влупить восемьдесят, то шиш птенчик вылупится на неделю раньше!
Если с любвеобильной женщиной девять мужиков за ночь изведут себя на ноль, то ребёночек через месяц не высунется сквозь нежно-розовые губки взглянуть на свет белый!
Если… да что говорить, есть очень много всяких вещей и процессов, кои нельзя ни ускорить, ни синтезировать, они должны вызреть, они должны упасть на голову, и тогда и птичка зачирикает, и детей будет навалом, и разнокалиберные ньютоны наоткрывают уйму невероятных, но правильных законов!
То же самое и в литературе. Произведение должно распухнуть в голове создателя его и взорваться, излившись гениальными строками на непорочные листы бумаги. Тогда читатель получит именно то удовольствие, в сравнении с которым даже секс и пьяные посиделки – серая обыденность и скука!
Но нет, мне не дают этого времени, заставляя натужно и безыскусно разматывать нити сюжета, которого, по сути, ещё и нет! Что ж, я подчиняюсь, но сбрасываю с себя всяческую ответственность за содеянное! Наслаждайтесь кислющим яблочком, трясите за ножки поджарившегося птенчика и вытягивайте из тёплой и влажной утробы недоразвитый эмбрион!
Итак, вперёд, как говаривал Василий Иваныч, когда ему кричали: белые сзади!
Линия первая: Санкт-Петербург – Сэдьвож
– Нет, это не займёт много времени, – энергично блеснул стёклышками очков шеф, – максимум десять дней.
– Без учёта дороги? – высветил остатки наивности Женька.
Шеф посмотрел на него с лёгким сожалением, как заведующий отделением психбольницы на любого здорового человека:
– Ну о чём ты говоришь, Евгений, конечно же, это всё с дорогой.
Женька задумчиво потеребил волоски рыжеватой бородки, будто пересчитывая их, и через минуту лицо его искорёжила гримаса недоумения, словно результаты подсчёта не совпали с исходными данными:
– Так туда же двое суток ехать, да и то с тем учётом, если без остановок! А ведь нужно ещё найти подъезд, обустроиться, сделать семь километров трассы! И на всё это – восемь дней?!
– Нет, Евгений, ты не совсем понял, – похлопал шеф Женьку по плечу, – восемь дней у вас только в том случае, если вы выедете сегодня, сейчас. Но, увы, этого не получается, так как ещё не все документы готовы. Да и завтра вряд ли вы сможете отправиться.
– Так о каких сроках, Сергеич, ты тут говоришь? – снова запустил пальцы в дебри бороды Женька. – Если хочешь, я могу подсчитать, сколько нам потребуется времени на всю работу без учёта дороги…
– Пусть калькулятор подсчитывает, – властно обрезал шеф стройные логические выкладки. – Трасса должна быть закончена через десять дней!
– Даже если мы выедем послезавтра? – влез с идиотским вопросом я, наивно надеясь на халявное чудо.
– Даже если вы выедете через неделю! – шеф явно давно позабыл все детские сказки о чудесах и всегда торжествующей справедливости.
Толик, водитель нашего огромного автомобиля, внимательно вслушивающийся в этот интересный диалог, лишь покачал головой и громко вздохнул:
– Э-эх!
Выехать мы смогли через два дня.
В Ухту въезжали поздно вечером. У поста ГИБДД дорога перекрыта, свободна лишь одна полоса – это делается для того, чтобы доблестные блюстители дорожных правил могли без малейших затруднений остановить и обшмонать любой автомобиль, который им понравится или, наоборот, не понравится.
Конечно же, наш фургон, имевший необычные габариты и выкрашенный в вызывающе зелёный цвет, вызвал в гибэдэдэшниках особый интерес, да его бы тормознули, даже если бы были открыты сто полос для проезда!
Мы не успели ещё остановиться, а к нам уже бежал пухлый сержант с какой-то длинной палкой в загребущих ручищах. Но, оказывается, это была не палка, а складное приспособление для измерения негабаритных транспортных средств. Мент, предвкушая лёгкий заработок, отбил габариты нашего ЗиЛа и сунул нос в документы, протянутые ему невозмутимым Анатолием. Из этих документов явствовало, что заработок становится не таким уж и лёгким – всё было оформлено правильно! Но не даром о комяцких ментах разносится слава, они – истинные профессионалы!
– А что это у вас с техосмотром? – подозрительно прищурился сержант. – А ну-ка, покажите талон.
Толик снял талон с лобового стекла и спокойно подал его менту. А тот вдруг засветился радостью, словно в его заду голубая фея зажгла розовый фонарик:
– Так, всё ясно, техосмотра нет!
– Как это нет? – спокойствие Толика слиняло, как герой-любовник, узнавший о беременности своей единственной и желанной. – Как это нет?! Вот же, тут всё отмечено!
Но мент, не слушая никаких объяснений, уже жёсткой походкой направился к избушке на бетонных ножках, и Толику оставалось лишь уныло поплестись за ним.
Через пять минут вопрос был решён – победил профессионализм.
– Я ему говорю, что техосмотр настоящий, – рассказывал Толян, – а он мне: а где дырочка?
– Какая ещё дырочка? – удивился очухавшийся от сладкой дрёмы Женька.
– Дырочку делают на номере месяца, когда проходили техосмотр, – пояснил я ему.
– Ну и что, у нас нету этой самой дырочки?
– Вот и нету, – развёл руками Толик. – Мент и прицепился к этому. Я тогда говорю, давай, мол, штраф. Вот тебе стольник и разойдёмся. А он, гад, заржал и отвечает: «Это у вас в Питере берут стольник, а у нас, в Ухте, по-божески – двести!»
– Какие же они тут богобоязненные! – съязвил Женька и полез в карман за сигаретами.
В Сосногорске менты совсем рассвирепели: все улицы были увешаны знаками, из коих следовало, что грузовым автомобилям тут делать не хрен!
– Ну и как же мы проедем к вокзалу? – полюбопытствовал Антон, студент мореходного училища, которого шеф пристроил к нам для приобретения некоторого ума-разума, наивно полагая, что у нас, если уж и нет этого добра, то наверняка есть координаты того места, где его завались!
– Не боись, Антоша, наш ас-водитель проедет даже там, где и ездить-то невозможно, а уж под знак он проскочит с особым удовольствием! – успокоил я его.
– Так нас же оштрафуют!
– Фигня, главное, чтобы не расстреляли!
Да, как и следовало ожидать, препоны для проезда грузового транспорта не явились каким-то препятствием для нашего супервездехода. Препятствия оказались чисто географическими: никто нам не мог сказать не только то, как проехать к Сэдьвожу, но и где он хотя бы находится! Ни таксисты, ни менты, ни самые дряхлые старожилы не знали местоположения этого населённого пункта, словно это был самый засекреченный объект времён холодной войны! И тогда мы чётко осознали, что нет и никогда не было деревеньки с таким странным названием, скорее всего, над нами кто-то подшутил или умышленно направил по ложному следу. Кто был этот кто-то, неизвестно, хотя, если слегка задуматься… Но ладно, фиг с ними, с домыслами, это дело неблагодарное.
И вдруг, да, именно вдруг, иначе не скажешь, как бы банально это ни было, но к нам пришла помощь. На заправке я в очередной раз прицепился к очередным гражданам со своим дебильным вопросом:
– Мужики, – постучал я в боковое стекло микроавтобуса, – вы, конечно, не знаете, но всё же, не слыхали ли вы о Сэдьвоже?
– Ещё бы не слыхать! – оживился водила.
– Как, как туда проехать?! – меня аж затрясло от нетерпения.
– Да хрен его знает, – пожал водила плечом.
– Погоди, ты же только что сказал, что знаешь! – тряска моя перешла в нервное подёргивание.
– Нет, я сказал, что слышал об этой воши, а вот где она обитает – этого я не знаю.
– Но хоть в каком направлении ехать? – продолжил я по инерции, но уже безо всякой надежды на какую-либо ясность.
– А ехать нужно на Нижний Одес. Где-то там, перед ним, есть отворот на Малую Перу, сдаётся мне, вам туда и нужно.
– Сколько, говоришь, километров до Малой Перы? – переспросил Толик.
– Да около шестидесяти, – бодро ответил водитель встречного «Москвича». – А может, и девяносто.
Толик воткнул вторую скорость и мощно газанул:
– Шестьдесят, девяносто, да хоть сто пятьдесят, – для нас это всё едино!
Эх, недооценил Толян покрытие местных дорог и явно переоценил возможности нашего автомобиля! Впрочем, если быть предельно объективным, то следует уточнить, что покрытия на этой дороге не было вовсе, да и дорогой-то её можно было назвать, только находясь в последней стадии опьянения или в первой фазе умиротворённого сумасшествия. Но зато Антону повезло чрезвычайно. Поскольку он готовился стать матёрым морским волком, то та болтанка, что он испытал, находясь в зелёном фургоне нашего вездехода, должна была ему дать полное представление о тех чудовищных штормах, кои ему предстояло пережить. Хотя лично мне она бы отбила всякую охоту не только выходить в море в шторм, но и вообще приближаться близко к морскому побережью! Но для полной ясности нужно заметить, что не столько качество дороги вызывало эту усиленную болтанку, сколько конструкция нашего фургона. Конструктор его явно переборщил с габаритами, отчего центр тяжести стал выше всех допустимых пределов, и поэтому-то наш домик и болтался, как рыбацкая лодка меж девятых валов.
– Как самочувствие, Антоша? – участливо спросил Толик гардемарина, когда мы остановились, чтобы перекусить. – Тебе, наверное, и есть-то не хочется после такой тряски?
– Наоборот, – бодро ответствовал морской (или дорожный?) волк, – наоборот, аппетит зверский! Что там у нас на обед?!
– Шашлык по-карски и мясо по-татарски, – огласил я меню, – а ещё витаминный напиток под названием: закатай губёнки внутрь!
– Мог бы сказать и попроще: бич-пакеты и тушёнка, – улыбнулся Антон.
– Слишком он у нас умён, чтобы говорить просто, – поддел меня Женька и задумчиво побрёл в лес, зажав в подмышке рулон туалетной бумаги.
Как бы невероятно это ни выглядело, но в место назначения мы всё-таки попали. Трудно, но настырно пробирался наш суперавтомобиль лесными дорогами, обдирая листву и хвою ни в чём не повинных деревьев, натужно пробуксовывая в жирной и липкой грязи и опасно кренясь на бугорках и в ямках. И, наконец, словно заправский БТР, пропахав вброд широкий ручей, он выбрался на открытое место, и перед нашими взорами предстал этот пресловутый Сэдьвож!
Что ж, действительность соответствовала названию! Несколько хилых домишек сбились в кучку возле железной дороги, и вид их был так неопрятен, жалок, что становилось предельно ясно: они давно и безжалостно вычеркнуты из жизни, словно бомжи или беспризорные дети.
Но один домик стоял особняком. Был он таким же непривлекательным и покорёженным сквознячком времени, но возле него мы заметили стоящий автомобиль – голубой ЛУАЗик.
– Вот здесь мы наверняка узнаем обо всех дорогах этой хмурой местности, – предположил я.
Странно, но в последнее время зачастую получается, что первый же человек, к которому мы обращаемся, оказывается самым информированным и самым энергичным в округе. Или кто-то свыше нас ненавязчиво направляет в нужное русло, или же чутьё наше развито до виртуозности. Именно так случилось и теперь. Сергеич, хозяин дома, не только выдал нам всю информацию о местных дорогах, но тут же, торопливо, будто ждал этого момента не одно десятилетие, предложил дом для жилья, баню для помывки и себя для работы.
– Только, ребята, в этом доме жила одна бабка. Полгода назад она умерла, но узнали об этом лишь через четыре месяца, поэтому там не совсем свежо.
Он оказался прав, свежести не было и в помине. Смрад, что стоял в помещении, казалось, можно было потрогать руками, а ноги сотрясал нервный озноб, от чего они теряли устойчивость.
– Не, я буду спать в машине! – зажав нос рукой, выдавил Толик.
– Я тоже, – поддержал его гардемарин.
– А мне тут нравится, – прикурил Женька сигарету, – когда я выкурю пару пачек, здесь уже будет пахнуть так, как и должно.
Я немного подумал и решился:
– Ладно, я тоже остаюсь в доме, а то Жоржичу будет одному скучно – не с кем даже и полаяться.
– Сергеич, ты как с пилой-то, умеешь обращаться? – задал я вполне естественный вопрос нашему свежеприобретённому рабочему.
– Да что ты, Серёга, я с пилами двадцать лет работаю! Да я леса столь навалил, сколь ты и не видел!
– А какими пилами ты работал?
– Да всякими. И «Дружбами», и «Тайгой», и «Уралом».
– Но у нас-то пилы несколько иные, их особенность…
– Да пилы как пилы, что я, не вижу! – не дал мне договорить Сергеич. – Они ж как игрушки!
– Сергеич, ты зря не слушаешь. Если ты не работал с ними, то очень просто можешь себе что-нибудь отпилить, – попытался Толик вбить гвоздик осторожности в голову бесшабашности.
– Что ж, я пацан, что ли? Знамо дело, руки-ноги жалко, свои, чать!
А через десять минут я вызывал по рации Женьку (он с гардемарином работал в километре от нас):
– Жень, надо бы Сергеича до дому довезти, он тут себе полноги отхватил.
– Правда, что ли?!
– Ну, не совсем так, но полоснул по коленке прилично.
– Но мы же на тырчике к вам не сможем подъехать.
– Ничего, до вас он как-нибудь дохромает, вы его только доставьте до дому. Пусть там перевяжется. Если сможет работать, везите его назад, а если нет, пусть дома сидит.
– Хорошо, всё понял. Не очень ясно лишь одно: мы каждый раз покупаем йод, бинты, но ещё ни разу их не взяли с собой в лес. Почему?
После минутной паузы я спросил:
– Я не понял, это вопрос чисто риторический, или же ты ждёшь ответа?
Но ответа на мой вопрос не последовало, вероятно, его-то Женька и посчитал истинно риторическим.
Обратно многоопытный лесоруб в этот день не вернулся, и нам пришлось вкалывать вдвоём. Я выставлял пару вешек, и Толик начинал валить лес по их створу. Я же с саблей старался идти перед ним, подрубая кусты и выставляя створные вехи. Когда мы таким макаром проходили достаточно далеко, я возвращался к тахеометру и корректировал направление. Потом Толик забивал точку, я проводил на неё наблюдения и переходил туда, а он шёл обратно, чтобы я смог отработать направление назад и сделать осевую съёмку. Ну, и так далее. И, если учесть, что ходить нам приходилось по кочкам и поваленному лесу, а вокруг нас в палящем зное неистовствовали полчища оводов, слепней и комаров, то можете только поверить, что романтичнее и шикарнее положения быть не может!
Тем не менее, около километра мы в этот день сделали.
А вечером, за ужином, Женька похвастался:
– Я сегодня сам на тырчике ездил! Вначале Сергеича домой отвёз, – у него, кстати, ничего серьёзного, жить будет, – а потом так лихо сквозь лес проехал, вырулил прямо на трассу!
– Точно, – подтвердил Антон и ухмыльнулся: – Только после этого выруливания я полчаса не мог оттуда выехать.
Прослышав о нашем нелёгком положении, шеф пообещал прислать помощь, так как у Огнева Коли, навстречу которому мы гнали трассу, освободились несколько человек.
Первым прибыл Колян Сапогов, или проще – Сапог младший. Вследствие этого продукты питания, до сих пор оттекавшие от нас тонкой струйкой, зажурчали мощным наполненным ручьём. Эх, кто бы мог подумать, глядя на этого тощего, невысокого мужичка, что он за один присест с лёгкостью может сожрать дневной паёк средней пехотной роты!
– Да как же мне не есть, – объяснял Колян свою прожорливость. – Вот вы, когда приезжаете после работы домой, чем занимаетесь?
– Ну, кто чем, – развёл руки в стороны, будто хотел кого-то обнять, Женька. – Я на компе играю, Толян в огороде ковыряется, а Серёга, вон, пишет о нас всякие гадости.
– Вот. А мне приходится пить за вас всех!
Мы только недоумённо переглянулись, а гардемарин сделал идеально круглые глаза, будто надел очки Джона Леннона, и выдал:
– А ты не пей!
– Ха, как это не пей?! – отобрал у него очки Колян.
– Да элементарно, – Антон глянул на него высокомерно, как опытный боцман, потрёпанный штормами и матросскими матами, на юную гимназистку.
– От ты какой! – заволновался Колян и, схватив со стола белую шоколадку, нервно её сожрал.
– Ты что сделал! – в притворном ужасе воскликнул Женька. – Это же Серёгин шоколад! Теперь тебе каюк!
– Да пусть себе кушает на здоровье, – милостиво разрешил я, – только одно странно, Колян, ты же белый шоколад на дух не переносишь!
– А это был белый? – удивился тот, но как-то уж очень не натурально. – Вот до чего довели, всякую гадость есть стал!
– И всё-таки, Николай, почему же тебе пить-то приходится? – вернул Толик нас к теме беседы.
– Да потому. Как только я приезжаю, сразу ко мне бегут друзья с бутылками. И начинается! А потом у них всё кончается, и я их угощаю.
– А потом всё кончается у тебя, и ты начинаешь голодать, – сделал безупречно логичный вывод Женька.
– Правильно. Поэтому-то я тут и отъедаюсь.
– Гляди, Николай, когда-нибудь отпуск затянется, и тебе не хватит запасов, сделанных на работе. Так и помрёшь от голода, – сделал Толик вывод иной, но не менее логичный.
А через день прибыл и Сапог старший – Мишка. Теперь мы почти поверили, что успеем сделать трассу к сроку, потому что, в отличие от Коляна, который, хоть и закладывал крепко, но и работал неплохо, Мишка вовсе не закладывал, а работал просто виртуозно.
Вместе с Мишкой приехал геолог. Это был тощий, поджарый мужик лет пятидесяти. Верхушку его немного удлинённого черепа обрамляли жалкие остатки шевелюры, а о бороде не было и намёка, из чего я сделал заключение, что геолог этот не стандартный. И я оказался прав.
– Давай, садись, позавтракай с нами, – радушно предложил Толик работнику самой романтической профессии.
– Нет, спасибо, – отмахнулся тот, – я перед работой не ем.
Толик испуганно уставился на него:
– Не ешь перед работой?! А как же ты тогда таскаешь ноги по этим дебрям? Я, если не поем, то и двух шагов не смогу сделать!
– А я и одного! – поддержал Толяна Колян, виртуозно работая ложкой, и я, глядя на него, вспомнил фильм, где суточник Федя расправлялся с обедом, только у последнего это получалось несколько медленнее.
– Нет, мужики, настоящий геолог должен быть голоден и зол, только тогда от него будет полная отдача!
– Хорошо, что мы не геологи! – радостно резюмировал Антон, не отставая от Коляна в скорости работы с самым главным орудием труда.
Но от чая геолог всё же не отказался, по-видимому, этот древний напиток не очень тормозит трудовые процессы.
Худой и высокий, одетый в белую рубашку и повязанный, как баба, белым платком, геолог закинул на свой хребет ручной бур и оскалил в улыбке жёлтые от дешёвого никотина зубы:
– Пока. На трассе встретимся!
– Подожди пять минут, мы тоже сейчас едем, довезём тебя с твоим железом, – предложил было помощь Женька.
– Спасибо, но всё своё ношу сам, – отмахнулся романтик, преодолевший уже метров тридцать.
– Ну-ну, носи, – зевнул Женька и, прихватив рулон туалетной бумаги, задумчиво направился в место уединения.
Мы с Антоном тщательно снимали меандры и старицы широкого ручья, искренне удивляясь, как это можно было запроектировать трассу по самому неподходящему месту.
– Если бы я был проектировщиком, – недовольно бубнил я, – и мне предложили провести трассу по самому сложному, самому неправильному маршруту, и то я бы не смог найти место хуже этого!
– Это точно, – поддакнул гардемарин, пробираясь сквозь густой ивняк и прикрывая глаза ладонью от подлых щелчков упругих веток.
– Больше того, – продолжал недовольствовать я, – вот мы сейчас пробьём тут трассу, сделаем съёмку, а через пару дней нам скажут, мол, простите, но вышло недоразумение и всё нужно переделать! Хотя нет, прощения просить не будут, а поставят перед фактом: проект изменяется, но сроки остаются прежними!
Мы понимающе переглянулись, пожали плечами и продолжили работу.
– Ага, вот вы где! – радостно воскликнул словно из-под земли выбурившийся геолог. – Я же сказал, что встретимся!
– Ну, очень было бы мудрено разминуться на одной трассе, – не разделил я его радости.
– Что-то вы не очень весёлые.
– Да не с чего, – и я показал ему на петли ручья. – Видишь, как проходим? А по идее, должны были обойти русло гораздо севернее.
– Может, ошибка в проекте? – закурил геолог. – А может, так и задумано, нынче много странностей.
Докурив, он взвалил на плечи свои железяки и энергично пошагал дальше по прорубленной трассе.
Но обратно он промчался довольно скоро – через полчаса. Он почти пробежал мимо нас, что-то крикнув на ходу и махнув рукой назад.
– Что-то он не очень радостен, – констатировал я неожиданный факт.
– Может, забыл что? – предположил гардемарин.
– Ага, или что-нибудь вспомнил.
– Или что-то потерял.
– Или нашёл.
Мы посмотрели друг на друга и одновременно выдохнули:
– Золото!
Но, как потом оказалось, геолог наш ничего не терял и ни о чём не забывал. Дело обстояло так. Мишка, Толик и Сергеич, створившие визирку примерно в километре от нас, снова наткнулись на тот же самый ручей. Он опять пересекал нашу трассу. Мишка свалил ёлку, сделав мостик, но получилось не очень удачно, и ребята не стали переправляться по нему, а отыскали метрах в двадцати перекат. Они уже отошли метров на сто от ручья, когда увидели, что сзади, нагнавший их геолог, отчаянно балансируя, ступает по забракованному мостику. Тогда Мишка, желая помочь, закричал:
– Не ходи по мосту, там, справа, есть брод!
Геолог резко вскинул голову на крик, отчего потерял равновесие и, отбросив в сторону свой бур, быстро-быстро замахал руками, словно пытаясь взлететь. Но долететь он смог только до поверхности ручья и с шумным всплеском нырнул в воду. Через пару минут геолог благополучно выбрался на берег, и все, кто был в радиусе полумили, узнали о себе много нового, а так же получили достоверные сведения о ручье: откуда он взялся, кто его придумал и куда ему теперь необходимо течь!
Когда геолог вытащил из воды свои буровые принадлежности, выяснилось, что вымокли все его документы и сигареты. Настроение его, и так упавшее ниже дна злополучного ручья, всё же опустилось ещё ниже, и наши пацаны услышали из уст профессионала, что не всё в геологии так уж прекрасно и безупречно, а так же узнали, из чего состоят буры и куда их обычно засовывают, когда они становятся в тягость!
После того, как геолог облегчил душу, он стрельнул у ребят курева и пошёл восвояси, справедливо рассудив, что сегодняшний день отработан продуктивно.
Сроки жали, как испанские сапоги, и мы решились на рывок. Объединившись в одну бригаду и вооружившись двумя мощными бензопилами, мы ринулись в бой!
Кокетливые ёлки, коренастые сосны и белотелые пышноволосые берёзки замертво падали направо и налево, безжалостно срезанные острозубыми подружками Мишки и Толика, а те только поддавали газу, да так, что Колян, таскавший рюкзак с маслом и бензином, едва поспевал от одного к другому! Я почти галопом скакал впереди с саблей, подчищая кустарник и выстворяя направление, а так же устанавливая отражатель на забиваемых точках. Женька с Антоном ползли сзади, выполняя профильную съёмку и отрабатывая ход.
Солнце, раскалясь добела, выпаривало животворную влагу из наших скукожившихся телес. Летающие насекомые стервятники плотными облачками пикировали на нас, вырывали куски дымящейся плоти, а вместо них вливали в нас ядовитые соки. Руки и ноги гудели, как набатные колокола, а в глазах прыгали сотни кретинически смеющихся зайчиков. Но мы тупо и упрямо продвигались вперёд, потому что там, у реки Айюва, была конечная точка наших мучений – там нас ждал Огнев! Нет, конечно, Николаич не сидел там, на крутом бережочке, с нетерпением вглядываясь в лесную чащобу и смахивая скупые слёзы предвкушения радостной встречи. Просто где-то там был обтёсан пенёк, а на нём сделана надпись с номером последней точки хода Огневской бригады, и именно на эту точку мы и должны были выйти.
В сумерках, выжатые, как нижнее бельё в центрифуге, но довольные, как Казанова, заслуживший долгожданную импотенцию, мы вырубились к неширокой и мутноводной Айюве. И там, безо всякого удивления, узнали, что вышли южнее трассы Николаича. Удивление вызвало другое: нестыковка составляла… восемьсот метров!
– Ну и как там шеф? – поинтересовался я у Женьки.
– Очень рад! – бросил он спутниковый телефон на кровать. – Сказал, чтоб перезвонил через десять минут.
– И что можно решить за десять минут?
– Что ты, Серёга, шефа не знаешь?! Если он сказал: десять минут, это значит – час!
– Впрочем, тут и так всё ясно. Поскольку проектировщики дали нам неверный угол, нужно будет выставлять истинный и перерубать последние пять километров.
– Ага, – Женька снял очки и нервно потёр переносицу, – а это сколько дней?
– Два.
– Это если гнать, как сегодня. Но, во-первых, такой темп нам не выдержать, а, во-вторых, даже и выдержав, мы не уложимся в сроки!
– А сдвинуть сроки…
– Нельзя!
– Тогда есть только один вариант: сшить наши трассы, как есть.
– Между прочим, это очень хороший вариант.
– Ну, ещё бы! Только вот ЛЭП, вместо того, чтобы идти по прямой, что вполне естественно со всех точек зрения, сделает эсесовский зигзаг!
– Какой зигзаг? – Женька посмотрел на меня недоумённо, но тут же лицо его прояснилось: – А что, очень похоже!
Через час шеф сообщил нам то, что мы уже просчитали сами: нужно делать сшивку.
Как мы ни бились, но до темноты закончить не успели. И оставалось-то работы часа на два-три, но природа, зараза, обделила человека ночным зрением, поэтому, увы, в этой ситуации мы оказались бессильны перед нею, как любвеобильная красотка перед натиском супермена!
– Что будем делать, коллеги? – обратился к нам Женька. – Поедем домой, а завтра обратно или…
– Вы как хотите, а я остаюсь, – Мишка огляделся, завёл пилу и пошёл с ней к толстой сухой сосне. Через несколько мгновений массивное дерево уже лежало на земле, распиленное на несколько чурок.
– Ну, и что это ты такое изобразил? – не понял я Мишкиных манипуляций.
– Это – стульчики и стол, – пояснил Мишка. – До рассвета осталось четыре часа, пересидим как-нибудь, а заодно и поужинаем.
– И что же мы будем есть? Грибы жарить? – законно поинтересовался Толик, поскольку припасы у нас, конечно, были, но мы их слопали ещё в обед.
– Да у меня тут несколько крошек завалялось, – оживился Колян и принялся шарить в своём не мелком рюкзачке.
И правда, там кое-что нашлось: несколько суповых пакетов, банка рыбных консервов, полбуханки хлеба и ещё, конечно же, чай и сахар.
– Вот молодец! – обрадовался Женька. – Вы всё ругаете Коляна за то, что он с собой много еды таскает, а как сейчас это к месту!
– Колян, я с тобой дружу! – замурлыкал гардемарин, придвигаясь поближе к продовольствию.
Налопавшиеся, пусть и не до отвала, мы развалились вокруг костра, блаженствуя от внешнего и внутреннего тепла. Колян с Антоном крепко спали, а остальные просто сладко подрёмывали. Но один человек не спал, и вовсе не потому, что страдал бессонницей, нет, ему спать не давали комары. Странное дело, но никого, кроме Толика, комары не доставали! Он уже извёл на себя все имеющиеся у нас запасы реппелентов, но зудящая братия, казалось, задалась целью, несмотря ни на какие угрозы для своих жизней, задолбать нынче этого человека насмерть!
– Да что же это такое! – взвопил наш водитель-вездеходчик. – Почему они ко мне привязались!
Вы все, конечно, люди взрослые и понимаете, что не мог так ласково разговаривать Анатолий с этими кровососущими камикадзе. Но, если бы я привёл здесь хоть малую толику тех определений, глаголов и междометий, кои прозвучали в ту тёплую сиреневую ночь, то от смущения у вас покраснели бы даже те части тела, которые и краснеть-то не умеют! Так и осталось это загадкой: почему комары при таком солидном выборе ограничились лишь одним кандидатом…
Вот и всё. Трасса закончена. Сегодня на поезде уехали Сапоги и Антон. Братья – домой, а гардемарин – к Огневу, он повёз данные нашей работы, чтобы там Николаич соединил их с данными работы своей.
И всё, кажется, хорошо, но нет полного удовлетворения, нет истинной радости. И не в хандре или усталости дело, тут причины иные.
Вчера вечером шеф задушевным голосом сообщил мне «приятную» весть:
– Ну, Серёга, я тебе завидую, ты едешь туда, куда всю жизнь мечтал попасть!
– На Становой хребет?! – вскричал я, не веря своим ушам. – Или на Кубу?!
– При чём тут хребет и Куба? – после малой паузы удивился шеф.
– Как это при чём? Только в эти два места на планете я жаждаю попасть!
– Нет, ты что-то спутал, ты жаждешь попасть в Ханты-Мансийск!
– В Ханты?.. – не смог договорить я, но додумал: ну всё, кранты!
– Да там так красиво, так здорово! – и шеф начал было с восторгом описывать красоты тех мест, куда он решил меня закатать, но восторги как-то быстро иссякли.
Женька, стоявший рядом и хорошо слышавший голос шефа в телефонной трубке, посмотрел на меня с сожалением, но тут же из трубки донеслось:
– Кстати, Барищуку скажи, что он едет тоже, пусть там не расслабляется!
Связь закончилась, и я почти нежно взглянул на Женьку:
– Ты рад, Жоржич?
– До такой степени, что, будь здесь магазин, сейчас надрался бы до изумрудных чёртиков!
– Эх, если б это решило проблему! Наоборот, только усугубит.
Зато Толик, узнав о том, что нам предстоит ехать на нашем чудовездеходе вокруг всего Урала аж в Западную Сибирь, не проявил ни удивления, ни досады:
– Ну и что? Доедем!
Линия вторая: Сэдьвож – Советский
Выбравшись на шоссе, измотанные паскудной дорогой до крайней степени изнеможения, словно моряки Колумба перед берегами Америки, мы попадали на колени и принялись молиться сразу всем богам. Но, либо молитвы наши были безыскусны и не страстны, либо боги не разобрались, кому же конкретно они направлялись, а может, просто обиделись, что мы их смешали в одно целое, но они нам подготовили небольшой сюрпризец!
Не доезжая километров двадцать до Сосногорска, мы остановились на минутку, дабы размять ножки, а, заодно, и освободить организмы от ненужного балласта.
– Ох, и не хрена себе! Да тут целая лужа! – трагически прошептал Толик.
– Что, мочевик развязался? – хмыкнул Женька, задумчиво-умилённо глянув в светлое небо, и неспешно удалился в сторону леса с рулоном туалетной бумаги.
– Да уж лучше бы он! Масло погнало! – и Толик, позабыв застегнуть штаны, ловко нырнул под машину, будто спринтер-пловец, услышавший выстрел стартёра.
– Ну, что там? – нагнулся я, но и сам всё прекрасно увидел: горячее масло тоненькой весёлой струйкой бесшабашно билось о твердь серого асфальта.
Через несколько минут выяснилось, что нигде ни трещинки, ни дырочки, и масло течь не должно было ни по каким законам. Но оно, зараза, текло, текло нагло и безостановочно, и плевать хотело на все законы, кроме одного: закона подлости!
Пока Толик разбирался с течью, я попытался по телефону связаться с руководством, и мне это удалось, но, правда, только с крыши фургона. Я мгновенно поделился радостью с шефом, и тот отреагировал довольно своеобразно:
– Господи, ну почему нам так не везёт? Чем мы провинились перед тобой!?
Не успел я плюхнуться в размышления о теории везения и о роли Господа Бога в этом, как шеф выдал новую информацию:
– Значит так, быстрее заделывайте дырку и поезжайте к Огневу. Они вас там ждут.
– Ну, какие цэу? – дыхнул дымом мне в лицо Женька, хотя вокруг было так много свободного пространства.
– Едем к Николаичу, – помахал я перед носом руками, пытаясь разогнать дымовую завесу.
– В Вис?
– Ага, в него.
– А как туда ехать?
В ответ я только пожал плечами и снова заглянул под машину:
– Как дела, Толян? Ехать сможем?
– Да я вот тут позатыкал все места, откуда вообще может хоть что-то течь. Попробуем!
И мы попробовали.
На въезде в Сосногорск остановились, чтобы проверить герметичность затычек и разузнать о дороге в Вис. Масло текло шустрее прежнего, а о дороге спросить было практически некого: за полчаса мимо нас проскочили лишь две машины, да и те не остановились, как мы ни просили. И это было вполне понятно: какой идиот остановится практически в полночь на безлюдном шоссе, когда его тормозят три субъекта неопознанной наружности с неясными намерениями!
И всё же, когда я в очередной раз без всякого энтузиазма махнул рукой, серый «Жигуленок» скрипнул тормозами и прижался к обочине.
– В общем, так, – доложил я Женьке и Толику результаты, – до Виса теоретически доехать можно, практически – нет! Туда около ста километров по такой же дороге, что мы только что преодолели.
Но Толик лишь горько усмехнулся:
– Да если бы туда даже автобан был проложен, с такой течью мы не доедем!
Одним словом, мы припёрли шефа к бетонной стене реальности стальными доводами случившегося, и, в результате, поехали ночевать в Сосногорск, предоставив бригаде Николаича полную самостоятельность в средствах вывоза самоё себя и имущества из недоступного Виса.
Насколько мне не понравился Сосногорск в первое посещение его, настолько же он мне понравился в посещение второе. Особенно, гостиница. Это был двухэтажный домик, отбежавший от центральных улиц в тенистую тишь. А в домике заботливые хозяева сделали полный евроремонт, и вообще так бесподобно приспособили помещения для отдыха, что, кажется, жил бы тут всегда и никуда не стремился!
Но, увы, автомобиль был отремонтирован, бригада Николаича и Женька с Антоном отбыли по домам, и нам с Толиком волей-неволей пришлось распрощаться с уютной гостиницей. Нас ждали новые дороги.
Но мы были уже не вдвоём. Шеф, решив, что на нас двоих он не может положиться в полной мере, прислал нам подмогу. Подмогу звали Константин, и имела она возраст самый минимальный для того, чтобы говорить о каком-то жизненном багаже. Тем не менее, парень этот был надёжен, в шоферском деле сведущ, и лишь его некоторая медлительность выделяла его на нашем с Толиком фоне, так как мы оба были шустры и энергичны (к сожалению, даже там, где это и не требовалось).
Причиной течи масла оказался заводской дефект поддона картера, который был отлит из силумина. В нём затаилась трещина, и горячее масло с удовольствием через неё сваливало на свободу. Правда, Анатолий высказал сомнение в том, что это дефект завода, но детальную разборку мы решили отложить до времён лучших. Отыскав в Сосногорске аргонную сварку, мы заделали лишнее отверстие и успокоились. Ах, как это было легкомысленно с нашей стороны!
Когда до Кирова оставалось километров тридцать, Костя, проруливший всю ночь, не выдержал:
– Серёга, я – всё, готов.
– А я давно тебе твержу: иди к Толяну в спальный фургон и спи, а ты всё: я ночью люблю ездить, ночью!
– Да, ночью я очень люблю ездить, но после последней кормёжки глаза просто склеиваются.
Костя остановился, и мы вывалились из кабины, чтобы поменяться местами, а, заодно, слить из организмов ненужные компоненты.
– Ни фига себе! – присвистнул Костя.
– Что ещё там? – зевнул я.
– Гляди!
Заглянув под машину, ничего неординарного я там не обнаружил: тоненькой весёлой струйкой горячее масло вытекало из чрева двигателя нашего автомобиля.
– Нет, это не заводской брак, – после минутного молчания выдал Костя.
Я только саркастически усмехнулся:
– Да ты просто гений! Чтоб до такого додуматься, нужно иметь недюжинный мозг!
– Но это же очевидно! – почти заволновался гений, явно не почувствовавший этого сарказма.
– Конечно, конечно, это так, – поспешил успокоить я его. – Последние километров семьдесят мы ехали не по шоссе, а, практически, по танкодрому. Видимо, на одной из колдобин мост всё же достал до поддона. Всё, как и предположил Толик в первый раз.
А Анатолий, растревоженный неожиданной тишиной и отсутствием тряски, уже вылезал из своего купе:
– Чего стоим? Решили передохнуть?
– Ага, – потянулся я, – пора нам с Костиком малехо поспать. А ты можешь поработать – есть небольшая халтурка!
В Кирове всё местное население делится на две категории: одни занимаются приготовлением шашлыков, другие – их поеданием. Возможно, всё иначе, но именно такое впечатление сложилось у нас, потому что шашлычные здесь попадались чаще, чем магазины и бензозаправки, а на подъезде к городу они шли сплошной цепью, вылавливая своими ароматами чревоугодников.
Но мы, экономя казённые деньги, стоически перенесли все эти соблазны и ловушки. Кроме того, нас в Кирове ожидал человек, который, по словам шефа, должен был сделать для нас всё, что бы мы ни потребовали!
Переехав Вятку, мы отыскали удобное для стоянки местечко, и я отзвонился этому человеку. Тот просил извинить его, сказав, что будет через полчаса.
Рядом с нами оказалась водозаборная колонка, и мы решили залить воду в свободную тару.
– Хорошо, что у шефа здесь оказался знакомый, – ловя горлышком пятилитровой бутыли толстую струю воды, заметил Костя.
– Конечно! – согласился я, давя на рычаг колонки. – Может, поддон где новый надыбает, да и запаска нужна очень.
– Ещё бы к «шишку» достать привод сцепления, вот бы здорово было!
«Шишок» – это ГАЗ-66, на котором Костя у нас в фирме и работал. Он ухаживал за машиной лучше, чем за своей молодой жёнушкой, и не только потому, что любил больше, но и потому ещё, что виделся с женой редко и урывками, а вот с машиною своею он был всегда вместе!
– Достанем, Костик, достанем, – успокоил я его, – со временем, когда-нибудь, но всё достанем!
Благодаря Александру (так звали человека шефа в Кирове), мы действительно достали всё, что нам было нужно, правда за исключением газоновских деталей (бедный Костик!). Но зато у нас теперь был и новый поддон, и новая запаска, и много мелочей, очень необходимых в дальнем путешествии. Ещё мы прикупили побольше холодной сварки. Ею Толик пользовался при ремонте поддона и был в полном восторге от неё. А поначалу, когда я ему посоветовал просто замазать этим веществом трещину в поддоне вместо того чтобы заваривать его, он очень засомневался:
– Да нет, Серёга, это всё не серьёзно. Сварка – это сварка!
– Холодную сварку нельзя использовать там, где большая температура! – добавил Костя свою ложку масла логики в огонь сомнений Толика. – Я по этому поводу специально консультировался с человеком знающим!
И, как ни пытался я им объяснить, что эта штука для того и создана, чтобы заделывать пробоины в местах с высокой температурой и большой нагрузкой, моё мнение осталось при мне. Но последняя пробоина была залеплена Толиком именно холодной сваркой. На это ушло очень мало времени, а держала она – будь здоров! И Толик поверил в достижение науки!
Ночь на излёте. Толик спит в фургоне, я дремлю в кабине, а Костя томится за рулём. Далеко позади остались участки исковерканной дороги, словно там недавно прошли боевые действия. Но и теперь изредка попадаются выбоины и просто дыры в асфальте. Именно в такую дыру и попадает левое переднее колесо нашего автомобиля. Я ударяюсь головой о боковое стекло, а Костя выплёвывает невнятную фразу, но явно далёкую от цензуры.
Да-да, всё точно так же, как и под Кировом, деталь в деталь, словно Богу неохота заниматься импровизациями, и он лишь заглянул на перелистанную страницу!
И снова мы с Костей отправляемся спать, а Толик лезет под машину, чтобы замазать чудо-сваркой новую трещину. Но я успеваю услышать, как он бормочет:
– Ну, Константин, ну, вредитель!
Да нет, думается мне, Костя тут ни при чём, всё дело случая, хотя… Но дальше додумывать мне лень – очень уж хочется спать.
Утром, позавтракав, мы продолжили наш путь. До Перми осталось километров сорок, а дальше – Екатеринбург, Тюмень…
– А что это там, справа? – полюбопытствовал Костя.
– Это – Кама, – просветил я его.
– А давайте искупаемся?!
– Да и побриться бы… – потёр щетинистую щёку Толик.
Спустившись с высокого и крутого берега на песчаный пляж, мы обнаружили там не так уж мало отдыхающих, хотя до полудня был ещё целый час.
– И когда люди работают? – пробрюзжал Толик, складывая одежду прямо на песок.
– Лето! – улыбнулся я, взирая на ширь огромной реки, по спокойным водам которой белый пароходик деловито торопился по своим делам.
Да, на фоне стройных, юных, в большинстве своём, тел, на которых красовались вызывающе яркие купальники, наши бледные телеса с потемневшими по локоть руками и словно немытыми шеями, да ещё облачённые в обычные трусищи, выглядели просто экстравагантно! Но плевать нам было на всех и на всё, и, чтобы всем это показать, я после купанья снял и отжал эти свои трусищи, абсолютно себя не прикрывая, и солнышко весело отразилось от моей бледной задницы!
Пермь нам запомнилась своими узкими улочками, по которым плотными потоками полз тяжёлый транзитный транспорт. А ещё там я наконец-то купил себе часы. Свои я оставил дома, потому что сборы на работу были как всегда молниеносны, и некоторые мелочи оказались упущены.
– А у нас и гарантия есть на часы, – порадовала меня хорошенькая продавщица, – целых два месяца!
– Через два месяца я буду где-нибудь в тайге или в тундре, – махнул я рукой, – так что гарантия мне ни к чему. Хотя, если вы поедете со мной и будете два месяца гарантировать точность хода часов, то я согласен.
– Да я бы с таким удовольствием уехала! – вздохнула девушка. – Но это невозможно.
– Очень жаль, – одел я на запястье свою покупку и помахал девушке рукой.
Выехав за пределы города, я глянул на свои новенькие часики: они стояли! Я их потряс, постукал по ним кулаком, но стрелки, тепло обнявшись возле цифры «4», даже не дрогнули. Я до сих пор не могу вспомнить, что я сказал по этому поводу, но, судя по реакции Толика, слова мои были смачны и энергоёмки.
– Ничего, Серёга, скоро Екатеринбург, там найдём мастерскую и починим их, – попытался утешить меня Костя.
– Ага, или купишь себе другие, – добавил Толик.
– Которые отходят тоже часа полтора, а потом будут стоять так, что им позавидуют все мужики планеты! – не принял я утешения.
До Екатеринбурга оставалось километров семьдесят, когда в задней части автомобиля что-то противно захрустело, заскрипело, а потом и завизжало.
– Задний мост накрылся! – констатировал после недолгого осмотра Толик.
– И что будем делать? – спросил я, прикидывая наши дальнейшие действия.
– А отключим его на хрен! – Толик уже быстро переодевался.
Пока ребята откручивали кардан и полуоси, я связался с шефом и доложил о случившемся. Шеф сказал, что перезвонит через пару минут. И действительно, через полчаса раздался звонок, и я узнал, что все мы – идиоты, потому что ехали без включённого передка, поэтому, де, и задний мост у нас крякнул!
Когда Толик узнал о таких выводах руководства, дар речи его покинул. Он лишь судорожно сжимал и разжимал кулаки, словно готовился к бою, и переводил глаза с моста переднего на мост задний. Но речь всё же покинула его не насовсем:
– Да что вы мне тут городите! Да я четверть века на машинах! Кто это ему сказал такую чушь?!
– Не знаю, – пожал я плечами, – есть там какой-то консультант.
– Да этот консультант и машины-то, наверно, в глаза не видел! Да он хрен знает, где и мосты-то находятся! Я на одном мосту доеду до Хабаровска! А с передком, между прочим, вообще нельзя ездить больше 30км/час!
Толик долго не мог успокоиться. Обвинения шефа впились в него, как острые ноготки раздражённой жёнушки в мошонку завернувшего налево муженька.
Я тоже, хоть и не считал себя специалистом в трансмиссии автомобиля, но точно знал, что количество работающих мостов не может вызвать такую поломку, более того, если бы мы мчали на полной скорости с подключенным передком, вот тогда бы поломки были очень вероятны. И на следующей связи я так и сказал шефу:
– Я, конечно, не знаю, кто вас консультирует, но могу сказать, что он в этой проблеме некомпетентен. Лучше Анатолия нет и не может быть консультанта! Он на этом деле не собаку съел, а сжевал огромный автомобиль!
К моему удивлению, шеф не стал мне напоминать, кто какое место занимает в нашей фирме, он сказал лишь одно слово:
– Хорошо.
Что именно хорошо, я не понял, но размышлять было некогда. Со всех сторон неудержимо надвигалась ночь, а мы ещё не всё сделали, чтобы продолжить свой путь.
Перед самым Екатеринбургом проходит граница Европы и Азии, и там мы запланировали сфотографироваться, дабы запечатлеть для истории момент проникновения нашей фирмы в новый ареал деятельности. Но мы едва не проскочили это замечательное место. Пришлось метров четыреста шлёпать пешком в обратном направлении.
Высокие бетонные ступени вели к площадке, выложенной каменными плитами, а на ней красовался и сам монумент границы частей света. Но, увы, место было занято! Нет, там не фоткались туристы, там снималось кино!
Вначале мы решили, что съёмки уже заканчиваются, и принялись терпеливо ждать, но когда главная героиня в десятый раз произнесла фразу: «Ну, вот и закончилось моё путешествие по Азии…» и бросила тощий рюкзак к подножию монумента, я осознал, что это надолго. И тогда я набрался наглости и подошёл к мужику, которого я определил как режиссёра:
– Извините, пожалуйста, но не хотелось бы вам сделать небольшой перерыв? Ваша актриса, кажется, очень устала. А мы бы в это время молниеносно щёлкнулись.
– Ну, если молниеносно, – хитро прищурился режиссёр, – то – без проблем!
– Пацаны, – возопил я, – давайте шустрее. Значит так, здесь мы стоим как европейцы, а здесь как китайцы!
– Это как? – не въехал Костя.
– Да глазки сузь, вот и станешь китайцем.
Во время съёмки я заметил, что режиссёр смотрит на нас с любопытством. Не иначе, ему понравилась наша идея. Не использует ли он её для своих целей? Может, намекнуть ему про гонорар?
Как ни хотелось нам проскочить Екатеринбург стороной, но задержаться в нём пришлось. Во-первых, нужно было получить деньги, которые нас уже дожидались на Главпочтамте, а, во-вторых, перед нами стояла задача отыскать редуктор заднего моста.
Едва мы с Костей вышли из здания Главпочтамта, телефон заёрзал у меня в кармане.
– Так, Серёга, – сообщила мне трубка голосом шефа, – сейчас к вам подъедет человек, он сделает для вас всё, что угодно. Записывай номер его телефона.
Но, отзвонившись, я узнал, что не к нам кто-то подъедет, а нам самим нужно добираться до того неведомого и всемогущего человека.
Проблуждав по городу минут сорок, мы всё же нашли то место, где нас ожидали. Мы загнали наш ЗиЛ на территорию какого-то предприятия, и Слава (так представился тот, с кем я созванивался) подвёл нас к стоящему у забора грузовику:
– Вот, снимайте отсюда.
– А что можно снимать? – спросил Толик, и я увидел, как заблестели его глаза.
– Только то, о чём договаривались – редуктор.
Вокруг нас стояли несколько ЗиЛов. Это были военные машины, причём, возраста явно немалого, но практически без пробега.
Втроём мы быстро справились с работой, и загрузили редуктор в фургон.
Как мне было жалко Толика! Он полубезумными глазами смотрел на это великолепие запчастей и шептал:
– Господи, да я бы отсюда всё забрал!
– Всё, пожалуй, не влезет, – усмехнулся я.
– Да я б на себе унёс!
Я внимательно посмотрел на него и понял, что он бы точно, всё унёс!
Расплатившись со Славой, мы разговорились об автомобилях, и он нам рассказал, чем они тут занимаются. А занимались они тем, что собирали бесподобные вездеходы любой, мыслимой и немыслимой комплектации. Все эти вездеходы были на базе автомобиля «Урал», и имелись как колёсные варианты, так и гусеничные. Мы даже побывали в сборочном цехе и увидели там, как всё грамотно и аккуратно делается.
А в конце экскурсии, когда мы уже собирались уезжать, речь зашла о нашей фирме, и я заметил:
– Вот у нас какой шеф заботливый, всюду нам помогает, хотя сам далеко. Приехали в Киров – там его человек нас уже ждёт, приехали сюда – тут то же самое! Везде у него знакомые и друзья!
– Да я вашего шефа не знаю, – пожал плечами Слава.
– А как же он вас нашёл?
– Да, наверное, по объявлению.
Мы въехали в Тюменскую область, и я торжественно провозгласил:
– Ну, вот мы и в Сибири!
– Ух, ты, это правда, Сибирь? – закрутил головой Костя.
– Правда, правда.
– А что-то не похоже, – засомневался Толик.
– Почему не похоже? – вгляделся я в пробегавший за окнами пейзаж. – Очень даже похоже.
– Да что-то всё слишком обычно.
– А ты хотел, чтоб бородатые сибиряки в обнимку с медведями стояли вдоль дороги? С чем у тебя Сибирь ассоциируется?
– Что-что? – Толик даже оторвал взгляд с дороги.
Я понял, что не кстати ввернул заумное словечко, и сказал проще:
– Что ты представляешь, когда слышишь: Сибирь?
Толик задумался надолго, а Костя тут же выпалил:
– Сибирь – это золото и якуты!
– Очень оригинально. Ну, а ты, Толян, чего молчишь?
– Ну, Сибирь – это леса дремучие, болота, комары.
– Уж чего, а этого добра мы, надеюсь, насмотримся до отвращения, – успокоил я его.
– А ты, Серёга, что представляешь при слове Сибирь? – ехидно посмотрел на меня Костя.
– А я сразу вспоминаю про каторгу и зеков.
– Тьфу! – сплюнул в окно Толик и принялся искать дерево, чтобы по нему постучать, но не нашёл. Тогда он резко затормозил, выскочил из кабины и подошёл к рекламному щиту, стоявшему на деревянных опорах. Постучав наконец-то по деревяшке, Толик отошёл от щита назад и принялся читать написанную информацию.
А мы с Костей уже прочли надпись и теперь переваривали полученные сведения. А написано было примерно следующее:
«Водитель, будь бдителен! Не останавливайся на отдых
в незнакомых местах! На дороге действуют бандиты!»
На въезде в Тюмень гордо красовался пост ГИБДД. Он был точно таким же, как и десятки постов, мимо которых, с остановками или транзитом, мы просочились, но это ментовское гнёздышко мне почему-то сразу навеяло некие нехорошие мысли. В жарком, но ароматном июльском воздухе словно запахло гнильцой.
– Эх! – воскликнул Толик и, притормаживая, прижался к обочине.
– Это к чему ты так выразился? – удивился я, потому что гаишники нас явно тормозить не собирались.
– А вон, глянь! – и Толик ткнул пальцем вперёд и вверх.
И я увидел то, на что почему-то сразу не обратил внимания: знак ограничения габарита по высоте. И было это ограничение на тридцать сантиметров ниже, нежели высота нашего фургона.
– Может, проедем как-нибудь? – попытался я подтолкнуть своего водителя на противоправные действия.
– Да ты что, – с негодованием отверг тот мои злые намерения, – посмотри, они же за нами следят. Ждут, гады, чтоб мы поехали.
– И что будем делать?
– Пойдём к ним да спросим.
И мы, два полуидиота, добровольно потопали прямо в пасти хищников!
Они нам очень быстро и убедительно объяснили, что проехать дальше нам никак нельзя, но всё же, ввиду исключительной важности нашей миссии, есть один вариантик.
– Сколько? – задал я вопрос, прозвучавший для ментов сладкой музыкой.
– Две.
– Сотни? – попытался я косануть под придурка.
– Тысячи! – гаишник был опытный психолог, и в мою душевную слабость не поверил.
– Давай, полторы? – постарался я хоть немного скинуть.
– Да за полторы я даже задницу от этого стула не оторву!
Я кивнул и улыбнулся, но в душе моей бушевало зверское желание продать нашу машину вместе со всем имуществом, а на вырученные деньги закупить ракеты «земля» – «земля» и раздолбать это бандитское гнездо в пыль и прах, а сверху, на развалинах, водрузить плакат: «Ну что, вам всё ещё мало?!» Но, увы, это всё из разряда фантазий, а в реалии всегда гораздо проще – плати деньги тем, кто сильнее и наглее!
Мент на легковушке сопроводил нас по дороге, на которой не попалось ни одного знака, ограничивающего высоту транспорта. Да и не могло быть таких знаков на стандартной объездной дороге, по которой на север и на восток шёл весь транзитный транспорт! За городом наш сопровождающий остановился, вылез из машины и подошёл к нам:
– Ну, а дальше поедете…
– Ну, а дальше мы и сами знаем! – невежливо прервал я его и захлопнул дверь, но тут же опустил стекло и выплюнул менту: – Молодцы, умеете работать, вернее, зарабатывать!
Тот попытался выкрасить рожу благородным негодованием, но нам на это было наплевать. Толик дал газ, и наш мощный автомобиль рванул с места, как гоночный болид, обдав блюстителя порядка солярным выхлопом.
– Всех бы их пострелять! – выразил Костя вслух общее пожелание.
– И так всегда, где не ждёшь! – плюнул в окошко Толик и закурил.
– Нет, Толян, вот в этом ты не прав, – возразил я, – ведь нас честно предупредили: на дороге действуют бандиты!
Наш ЗиЛ гордо возвышался над Иртышом, словно оберегая отдых своих седоков от неведомого, но коварного врага. А мы купались в огромной и быстрой реке, перемежая это чудесное занятие с занятием менее чудным и не очень-то мужским – стиркой.
– Эх, благодать! – блаженствовал Толик, намыливая рубашку. – Здесь даже лучше, чем на Каме и на Туре!
– Хорошо! – Костя был менее эмоционален.
Метрах в ста от нас несколько мальчишек с визгом прыгали в воду с тарзанки, подвешенной на сук склонённой к реке берёзы.
– Ребята, стерлядки купите свеженькой, – услышали вдруг мы и, обернувшись, обнаружили двух мужиков в средней стадии поддатости.
– Не-е, это не рыба! – авторитетно заявил Костя. – Мы у себя на Вычегде её и не едим!
– Однако зажрались вы там, на Вычегде! – беззлобно сделал вывод один из мужиков. – А что это у вас за движок стоит, кажись, дизелёк?
– Ага, дизелёк, – оживился Толик и, бросив свою стирку, полез к машине, чтобы всё показать и объяснить, как он намучился, пока всю эту систему отладил.
Я это уже слушал не один десяток раз, поэтому никакого интереса к экскурсии не проявил, а прыгнул в тёплую воду и попытался проплыть против течения. Где там! Нужно быть хотя бы мастером спорта или прицепить между ног моторчик, чтобы преодолеть этот мощный бег водной стихии! Но, увы, в детстве я не дотянул даже до первого разряда, а моторчик мой был недостаточной мощности для такого дела.
Шмутки наши на тёплом ветру высохли быстрее, чем слёзы девственницы, потерявшей веру в непорочное зачатие, и мы полезли в кабину, добросовестно нагретую солнышком.
Ещё издали мы заметили целую толпу народа на шоссе. А, подъехав ближе и разглядев, что это за толпа и чем она занимается, в наших желудках заурчало. Вдоль левой стороны дороги сплошняком стояли длинные ряды стеллажей, а на них лежали, отсвечивая тёмным золотом и бронзой целые охапки копчёной рыбы. Да какой! Здесь были и муксун, и нельма, и пресловутая стерлядь, так раскритикованная Костей. Была тут и рыба попроще, вроде леща, но на неё мы даже и не глядели.
– Да простит нас шеф! – сплюнул я на землю слюну, чтобы не подавиться ею, и направился к торговцам ароматным товаром.
А вечером, когда мы остановились перекусить, я не удержался и позвонил шефу. На его дежурный вопрос о том, где мы и чем занимаемся, я, с нарочитой небрежностью, ответил:
– Да едем помаленьку, а сейчас ужинаем муксуном, стерлядью и нельмой.
В трубке послышался булькающий звук, и я понял, что это шеф, услышав такие волшебные слова, сглотнул слюну, представив, как наши зубы вырывают из ароматных тушек элитной рыбы смачные куски!
И вот она, конечная цель нашего путешествия – Ханты-Мансийск! Я радостно нажимаю кнопки телефона и сообщаю шефу, что мы на месте, но в ответ слышу:
– Так, молодцы. Теперь вам нужно добраться до Югорска. Вы разведайте дорогу, там где-то километров сто пятьдесят.
Дорогу мы разузнали быстро, но появились некоторые шероховатости. Во-первых, до Югорска было не сто пятьдесят километров, а все четыреста, а, во-вторых, дорога эта ещё только строилась, хоть ночью её и открывали для проезда.
Чтобы скоротать время, мы решили побродить по городу и посмотреть на его достопримечательности. Да, тут было на что смотреть! Вероятно, именно так выглядят европейские города: красиво, чисто, как на рождественской открытке! Мне постоянно хотелось снять свои запылённые кроссовки, дабы не испачкать гранитные мозаики пешеходных улочек. Здесь не было мусора, здесь не было грязи, здесь не было даже… бичей! Я был полон восхищения и зависти к местному населению. А бедный Константин, начисто позабывший свою милую Вычегду, только хватал широко распахнутым ртом тёплый, сухой воздух и время от времени причитал с подвыванием:
– Я хочу здесь жить! Ах, как я хочу здесь жить!! Я только здесь хочу жить!!!
Вначале мне его причитанья были любопытны, но очень быстро он меня достал:
– Ну чего ныть-то, хочешь, так живи!
– Но как сюда попасть?!
В ответ я лишь развёл руки в стороны.
А вот Толику Ханты-Мансийск был явно по барабану. Он постоянно поглядывал на часы и молчаливо покачивал головой. Я вполне понимал эти намёки, ведь машину мы оставили на окраине города, а Толик без неё больше получаса выдержать не может.
– Ладно, Толян, ты иди к машине, а мы тут с Костиком ещё побродим. Нужно кой-чего подкупить, да может и часики где отремонтирую.
И мы побродили по чудному городу с часок. Но день был в разгаре, жара давила и выжимала из тел остатки влаги, и городские красоты начали становиться в тягость. Тогда мы вернулись к Толику, залезли в наш милый автомобиль и поехали к реке, чтобы там и ожидать открытия дороги.
По Иртышу безудержно сновали теплоходы, глиссеры, катера и другая водоплавающая техника, разгоняя разнокалиберные волны к высоким берегам.
Мы уже накупались и настирались до отвращения, пообедали остатками муксуна и теперь просто томились в тени фургона.
– Интересно, что за дорога там? – проговорил Толик, выпуская изо рта тонкую струйку дыма, из которой тёплый ветерок тотчас же свил лохматый кружевной платочек.
– Я надеюсь, что она будет соответствовать дорогам Тюменской области, – высказал я пожелание.
– Да, тут дороги, что надо! – поддержал меня Костя. – У нас таких нет!
– И у нас, – поддакнул я.
– Да вообще таких дорог нет в стране! – резко рубанул рукой по кружевному платочку Толик. – Да такие дороги, как перед Хантами, только если где-нибудь в Германии и есть! Уж я-то по нашим дорогам поколесил! Ну неужели везде не могут так сделать!?
– Я думаю, могут, но не очень-то хотят, – выдвинул я предположение и добавил, – да и нефть, впрочем, не всюду качают!
– Вот, только и слышишь: нефть, газ! – Толик загрустил. – А у нас нет ни шиша!
– И у нас нет, мы вообще нищие! – взметнулся неожиданно Костя. – Такая область огромная, а жрать не хрен!
И они дружно уставились на меня, словно я работал президентом России и на днях должен был распределять продовольственные пайки.
Но что я мог им сказать? Только одно:
– Толик, конечно, имеет право жаловаться, а вот тебе, Костик, это грешно.
– Почему же?
– Сам же говорил, что вы стерлядью обжираетесь, даже за рыбу её не держите!
Дорога открылась около десяти вечера, и все автомобили, ожидавшие вместе с нами открытия шлагбаума, рванули вперёд так резво, словно где-то там, на финише, обнажённые красотки в ваннах с шампанским истомились, высматривая победителей. Пока двигатель раскочегаривался, нас обогнали абсолютно все, даже те, кто стоял в самом хвосте очереди.
– Всё, за нами никого! – констатировал Толик, глядя в зеркало заднего вида.
– Ну и прекрасно, никто мешать не будет, – мне было абсолютно по фиг, какое место мы занимаем в этой гонке – красотки и шампанское в наше время неиссякаемы.
Двести километров мы промчали в один миг, настолько хороша была эта, ещё не доделанная дорога! Я уже настроился на скучную, однообразную езду, но Всевышний, сжалившись, внёс некоторые изменения, и дорога внезапно закончилась. Нет, конечно, не совсем, просто асфальт исчез, и появилась песчаная отсыпка, а на ней.… То, что мы увидели, окатило наши души волнами справедливой удовлетворённости. В этой песчаной отсыпке, увязнув в ней по мосты и днища, торчали те, кто так лихо нас обогнал в начале пути!
– Ага, загораете, голубчики! – обрадовался Толик и, перейдя на пониженную передачу, дал газу.
Как красиво и непринуждённо мы обходили легковушки и грузовики, высокомерно глядя лишь вперёд и начисто игнорируя вопли о помощи! Но, впрочем, помощи там хватало. Несколько джипов и огромная «Татра» занимались ею непрерывно, но, естественно, с полной выгодой для себя.
Даже не включая передка, мы легко преодолели песчаные дюны и выбрались на бетонку, старую и подразбитую, но, после отрезка полного бездорожья, она нам показалась автострадой! И часика через три мы прочли на табличке название населённого пункта: Советский.
– Ну вот, пацаны, мы и вернулись в прошлое! – сказал я.
– А что, там было не так и плохо, – вздохнул Толик.
– Тебе сейчас хуже живётся, чем тогда?
– Да нет, лучше.
– А чего ж тогда вздыхаешь?!
– А хрен его знает, привычка…
Линия третья: Советский – Хулимсунт
В городке, с названием, чуждым реальности, мы торчали уже почти месяц!
Если подробно рассказывать обо всех событиях, произошедших за это время, то нужно писать целый роман, хотя, по правде, роман этот получится скучный и унылый, как то ожидание, что истомило нас. Но, как завещал Соломон, всё когда-то проходит, прошёл и этот месяц, тянувшийся для нас, как многолетний срок для зека. Завтра мы наконец-то отправляемся на трассу!
Теперь мы уже не втроём. Костя давно улетел в Питер, но на смену ему приехала целая гоп-шайка. И деньги, оттекавшие из нашего бюджета тоненькой струйкой, хлынули мощной Ниагарой! Когда я подсчитал, во что обошлось нашей фирме это великое сидение, мне до слёз стало её жалко и захотелось наняться к кому-нибудь в батраки, чтобы лет за двадцать пять заработать хоть малую толику напрасно израсходованных средств!
Всего нас было тринадцать, но на днях мы отправили по домам двоих. Один вдруг вспомнил о каких-то неразрешимых проблемах, могущих запросто порушить его жизнь, и слинял от нас со скоростью курьерского поезда. С другим дело обстояло иначе. Им был Женькин сын Кирилл, которого добрый папа затащил в это гиблое место с целию благою: показать чаду любимому как зарабатываются денежки, и, вообще, поглядеть на жизнь взрослую. И, надо сказать, это Женьке удалось, потому что то, что пришлось увидеть его наследнику, он вряд ли когда позабудет! Но ребёнку нужно учиться, и мы отправили его домой, и он уехал, обогащённый жизненным опытом, и полный уверенности, что такая работа, на которой не надо ни фига делать, а лишь зависать в гостинице, ему как раз подходит!
Ну и завтра, загрузив нас в вертолёт, уедет Толик ещё с одним нашим коллегой, жадно тянущимся к знаниям. И останется нас девять человек, самых крепких и стойких или, быть может, просто абсолютных пофигистов!
В вертушку за один раз мы не поместились. Первым рейсом полетел тырчик, упакованный нелегальным бензином, кое-что из имущества, я, Женька, Мишка и Саня – водитель нашего вездехода. Так же с нами полетел представитель фирмы, на которую нам предстояло ишачить в этот раз. Фирма эта была тоже питерская, но, в отличие от нашей, более мощная и серьёзная. Хотя, что касается серьёзности, то очень скоро нам предстояло убедиться в том, что это далеко не так.
Внизу, за иллюминаторами, ползла однообразная тайга, болотистая и, казалось, безжизненная. Изредка её перечёркивали каракули рек и ручьёв и протыкали спицы профилей. Но уже через час с небольшим показалось широкое русло реки, густо заляпанное бледно-жёлтыми пятнами отмелей. Это была Сосьва, на берегах которой и затаился посёлок со странным для нашего слуха названием Хулимсунт.
Плюхнувшись на площадку, мы мигом разгрузили вертушку, и она, едва не сметя воздушными потоками наше барахло, умчалась за второй партией.
Как всегда, шеф уже договорился о нас с нужными людьми, и эти люди были здесь. Они всё для нас устроили: транспорт, жильё и даже гараж для тырчика.
Последующие два дня ушли на получение разрешения для работы на трассе газопровода, на дозакупку продовольствия и на осмотр местных достопримечательностей, которых, впрочем, и не оказалось.
А ещё мы отмылись и постирались впрок, потому что жить нам отныне предстояло в палатках, и неизвестно было, выберемся ли мы живыми из лесных дебрей, а по русскому обычаю старушку с сельхозинструментом необходимо встречать только идеально отмытому и во всём чистом!
С огромным трудом мы впихнули наше имущество в нутро вездехода. И, хотя это был не наш тырчик, а тягач настоящий, но и в нём места не хватало. Кое-какие вещи пришлось всё же закинуть на верх вездехода, где пристроились и мы. Итак, нас было девять плюс вездеходчик Ваня, плюс трое гидрологов, брошенные на произвол судьбы руководством фирмы, с коей мы сотрудничали. Ребят выкинули в Хулиме без денег, без еды, без транспорта, обеспечив лишь фронтом работ да сладкими посулами, и мы не могли не помочь им, хоть и самим было трудно.
Первым полз тырчик. Он был загружен под завязку, и в нём находились Саня и Мишка. На большом вездеходе были все остальные: Ваня и Женька в кабине, а мы, как лихой десант, на броне.
На первом же километре тырчик утонул. Нет, это не совсем правильно, ведь он же у нас плавающий, он просто завяз, но так плотно, что выдрать его смогли только тягачом. Теперь уже Саня ехал более осторожно, он понял, что эта японо-канадская техника не всегда вписывается в российские болота.
Наш тягач тоже вскоре нырнул по стёкла кабины, и пришлось привязывать бревно сзади к гусеницам, чтобы вырваться из трясины. Путешествие становилось интересным и непредсказуемым, и это, после тошнотных будней в Советском, всех радовало чрезвычайно.
Девятнадцать километров – половину нашей трассы – мы преодолели часа за четыре, и остановились на отдых и перегрузку в домике смотрителя. Ещё в Хулиме нам сказали, что мы сможем пожить в этом месте, и нам представлялся этот домик как ничтожная халупа, заброшенная всеми и навсегда. Но сейчас мы видели перед собой целый комплекс построек. Тут были несколько домиков приличных габаритов, большой ангар, штук шесть балков и рядом со всем этим великолепием располагалась вертолётная площадка, куда, как выяснилось, частенько плюхаются вертушки.
Смотритель выделил нам дом, куда мы и сгрузили вещи, ненужные нам в ближайшее время, а также половину продуктов, рассчитывая быстренько сделать километров пятнадцать трассы и перебраться сюда.
После скорого обеда наше путешествие продолжилось. Сегодня был первый день сентября, но лес ещё щеголял в летних нарядах, а солнышко, обесцвечивая голубизну неба, больно тыкало в глаза слепящими лучами, заставляя постоянно держать на носу неудобные очки с тёмными стёклами. Но красоты природы не могли заслонить собою гнетущей реальности. Я смотрел и ужасался, представляя, как же мы сможем тянуть трассу по этим местам, абсолютно заболоченным и реально непроходимым!
Лагерь мы разбили в девяти километрах от начала трассы на берегу небольшого ручейка. Место всем очень не понравилось, но иного не было. Мы установили пять палаток и сделали навес для бензогенератора и продуктов.
В большой палатке поселились Женька, Саня и я. В других: Сапог старший с Димой, Толик с Шомесом, а Серафим и Сапог младший заняли каждый по палатке. Дима и Толик были студентами, а Серафим и Шомес просто молодыми пацанами, коварно заманенными хитрыми Сапогами в неблагодарную топографию.
Разгоревшийся костёр властно притянул к себе тьму и нас, уставших, но вполне довольных тем, как прошёл день. Ваня оставался с нами до завтра. Он отвезёт нас на 101-й километр (как же это символично!), а потом отправится обратно в Хулим. А сейчас, сидя у огня, он рассказывал обычные лесные байки о бешеных лосях, свихнувшихся медведях и гордых охотниках, которые легко справляются со всей этой нечистью. Но вот, зевнул один, другой, и помаленьку народ стал расползаться по палаткам, чтобы хорошенько выспаться перед завтрашним трудным днём.
В полночь у меня, так и не сомкнувшего ни на минуту глаза, застучали друг о дружку зубы и мелко затряслись внутренности. В час ночи я не выдержал и вылез из спальника. Я вытащил из рюкзака всё, что могло послужить одеждой, и напялил на себя. Потом я снова влез в спальник и попытался хоть немного согреться. В два часа мне это надоело, и я выполз из палатки на свежий воздух. Воздух был свеж очень, так, что вся поверхность палатки оказалась покрыта тоненьким слоем льда. Костёр горел! Но не потому, что мы в него положили на ночь много дров, а потому, что рядом сидел Мишка, и сидел он здесь, по-видимому, давненько.
– Чайку хочешь? – проронил он волшебные и, как мне показалось, горячие слова.
Конец ознакомительного фрагмента.