Хранители полей. Глава 3 (Екатерина Шувалова, 2015)

Черешневое, июль 1989 г.

В деревнях время идет странным ходом – то невыносимо медленно ползет, словно не до конца раздавленная башмаком оса, то вдруг начинает нестись во весь опор, а дни мелькают один за другим, только и успевай отрывать листки с настенного календаря. Вот и этот год прошел для Миши так же: сперва тянулся невыносимой вереницей тяжких и однообразных дней, а потом внезапно и неожиданно закончился.

Снова наступил июль, а с ним нагрянула привычная для этих мест засуха и невыносимый зной. Спастись от него можно было только глубокой ночью, когда земля понемногу начинала остывать, да в летнем душе по утрам, когда струи прохладной воды растекались по обгоревшей коже, давая недолгое облегчение.

Боцман, изнывая и страдая от жары, растягивался во весь рост под крышей кухни, отбиваясь лапами от стайки мух, жадно глотал свежую прохладную воду из своей миски, с надеждою глядел на ведра, стоящие на колодце, из которых его иногда поливала девочка, чтобы хоть немного уменьшить страдания животного.

Старик даже в такой зной днями напролет пропадал где-то за домом. То было слышно, как он стучит молотком около сарая, то как кричит на кур в саду, то как гремит ведрами на огороде меж грядок. Мише же доставалась иная работа: ей нужно было прибирать в доме, протирать пыль на полках и столах, подметать и мыть полы, снимать и выстирывать оконные занавеси, а затем вновь их развешивать по местам, мыть посуду, перевязывать нитками пучки трав и развешивать их сушиться в сарае, резать за огородом акацию для кролей.

После обеда Захар позволял девочке заниматься своими делами и отдыхать, а сам он укладывался на кровать с газетою или книгой. Поначалу Мише было скучно и она маялась от безделья, но затем научилась находить себе развлечения и интересные занятия.

Сперва она обходила дом и сарай кругом, внимательно разглядывая траву под своими ногами. Иногда она находила выпавших из гнезда птенцов и если они оставались живы, то она взбиралась по хлипкой деревянной лестнице и осторожно опускала желторотиков обратно в гнезда. Если же они убивались о землю, то она закапывала их маленькие трупы в саду за домом, а сверху втыкала веточку сирени. Птичьи гнезда были не только в сарае, они торчали и под листами шифера на чердаке, и даже над окнами ее комнаты. Поначалу Миша всегда жалела мертвых птенцов и иногда даже плакала от грусти, представляя, как будут страдать птицы, когда вернутся вечером в свои гнезда и заметят, что птенцов стало меньше. Но затем она стала понимать, что это – обычный ход жизни. Не все птенцы выживают, многие из них никогда не вырастут и не увидят света следующего дня, но это всего лишь привычные явления природы и ничего жестокого и злого в этом нет.

За домом под окнами засыхали десятки веточек сирени, а рядом всегда виднелись свежие. Смерть – это обыденная вещь в степи и родная сестра жизни, очень скоро Миша это стала понимать. Она каждое утро находила во дворе и в саду мертвых лягушек или обглоданные останки полевых мышей, высохших мух или раздавленных жуков, но от этого живых ничуть не ставало меньше. Каждую ночь наглые лягушки пробирались с болота во двор, до утра мешали спать своим кваканьем, а мыши с полей поселялись в сарае старика и плодились в бочках с зерном. Большие и медлительные жуки облепляли целыми колониями ветки и стволы деревьев, а миллиарды мошек и мух наполняли собой весь летний воздух, умудряясь проникнуть в дом даже сквозь плотную сетку на окне.

В одну из июльских ночей разразилась настоящее стихийное бедствие – молнии сверкали одна за другой, били синими стрелами в землю на горизонте, раскаты грома тревожили собак в деревне, потоки грязной дождевой воды затопили дворы. Рано утром Миша отправилась на огород, чтобы накопать картошки на завтрак и сорвать молодых кабачков для рагу. Ее ноги проваливались в размокшую землю, повсюду блестели лужи с грязной жижей, кабачковые листья прибило к земле. Среди картофельных грядок она вдруг увидела обгоревшие останки большой совы. Перья ее обуглились, торчали во все стороны, а тело было совсем черным, угольным. Несчастной птице не повезло – в ночную грозу ее ударило молнией.

В летней кухне было тихо и пусто – Захар все еще управлялся со скотом в сарае. Девочка сложила овощи в таз, почистила их и вымыла, нарезала и поставила на огонь большой чугунный казан. Заварила чай, нарезала свежий хлеб, взяла большой ломоть и пошла на поиски деда.

Тот управлялся с поросятами, вычищал их желоб длинной сапою, а те с визгом носились по загону, сталкиваясь друг с другом толстыми боками. Миша уселась на пень неподалеку.

– А Вам здесь не скучно, дедушка? Каждый день делаете одно и то же. Друзей у Вас совсем нет, и у меня тоже.

Она притоптывала ногой по земле, наблюдая, как старик отгоняет любопытных свиней палкой, чтобы сгрести граблями грязную солому и насыпать чистой и сухой.

– Все люди уходят и все люди предают. Нутро у них такое. От друзей толку никакого нет и подавно. Животное, которое ты спас и пригрел, оно всю жизнь подле тебя будет, благодарное и любящее. Посмотри на пса моего! Он ходить едва может, но по пятам изо дня в день ковыляет, ждет покорно у дверей сарая или у окна кухни. А человека сколько ни грей своим теплом, ни дели с ним свой дом, постель и стол – ему все мало. Разводи лучше свиней, их хотя бы сожрать можно, в отличии от твоих пустоголовых подружек.

– И Вам правда не бывает одиноко? Не хочется поговорить даже с кем-нибудь? Или в гости позвать? – продолжала допытываться Миша, пока Захар с раздражением отпихивал от себя поросят. Он выудил большими вилами свежего сена из копны, что стояла у сарая, расстелил его по цементному полу, налил поросятам свежей воды и вытряхнул из кастрюли еды в вычищенный желоб, постукивая ею о край.

– Одиноко только тем бывает, кому нечем заняться. Бездельникам, ленивым и глупым людям всегда одиноко. Всегда им плохо, всегда ноют беспрестанно. А друзей заводят, чтоб было кому ныть да жаловаться. Мне этим заниматься некогда, у меня работы по горло каждый день, не стану я тратить время на то, чтоб о чужих проблемах и делах слушать, когда своих выше крыши. Если я хочу с кем поговорить – у меня всегда компания найдется. Меня понимают и слушают и животные, и деревья в саду, потому как всякое живое существо или растение способно тебя понять и даже ответить. Только нужно уметь слушать и понимать. Много ума не надобно, чтоб с себе подобными судачить. А ты попробуй поговорить с яблоней за домом или со старым филином, что на болоте живет в дряхлой иве.

Я свое хозяйство все понимаю и умею с ним управляться. Знаю, когда дому моему плохо, когда его подлатать нужно. Когда тихонько дверь скрипит в прихожей – это дом заботы просит и моего внимания. В саду деревья, когда пить хотят, знаю, они мне об этом сами говорят. А ласточки мне погоду могут рассказывать лучше любой газеты или передачи по радио. Я не бываю одиноким, я здесь – часть мира и жизни, она есть везде – надо мной, подо мною и вокруг, по сторонам. Как я могу ощущать одиночество, если тут столько живого?

Миша не ответила. Она только посмотрела по сторонам, пытаясь понять, о чем таком говорит Захар. Неужели все эти мухи над ее головой, жуки в траве под ногами, бабочки над грядками клубники или птицы в высоком небе – все это наши соседи, спутники нашей жизни? Неужто можно дружить с жабой, что приходит по ночам с болота к ним во двор? Или доверять свои секреты псу, который всегда с радостью бросается в ноги, стоит его позвать? Она смотрела и казалось, что начинала видеть совсем иначе, уже не так, как видела раньше. Вот деловитый рыжий муравей тащит какую-то былинку, спешит обратно к себе в дом. Он живет здесь, совсем близко, около сарая старика, на его земле. А сколько еще у них таких соседей? Стаи молодых ласточек, целые семьи жуков, ночные мотыльки и большие белые бабочки, что живут в капусте. Наверное, если задаться целью и обыскать весь участок старика, от самых ворот наверху и до частокола внизу, что врезается в землю балки, то наберется такая огромная семья, что не хватит и двух столов, составленных вместе, чтоб пригласить всех на обед. И кого там только не будет!

Поглощенная этим внезапным открытием и своими мыслями, Миша не заметила, как Захар закончил работу, убрал вилы, оттряхнул руки и вышел из сарая.

– Ты завтракать-то собираешься идти? Сегодня много дел нужно успеть до заката выполнить, ежели не поесть с утра как следует, то так и скопытишься где-нибудь на огороде.

Черешневое, август 1989 г.

Миша помнила тот день, когда впервые решилась выбраться в запустевший черешневый сад на окраине. Дед часто рассказывал ей предания об этих местах, о небылицах и байках, что обитают здесь. Разбираемая детским любопытством, она давно мечтала сделать вылазку, побродить меж одичавших деревьев, отыскать запрятанный колодец.

После обеда Захар по привычке пошел в дом, чтобы отдохнуть и почитать, а Миша принялась собираться в путь. В сарае раздобыла она старый потрепанный рюкзак, начинила его пирожками, положила бутыль с водой. На ее тощих узких плечах лямки рюкзака болтались и разъезжались в стороны, сам же он свисал почти до бедер, хлопал при каждом шаге по ее ногам и сильно затруднял ходьбу. Но Миша была в таком радостном предвкушении и настоящем восторге, что даже не замечала этого.

Она позвала с собою пса, тот послушно покинул излюбленное место под окнами кухни и последовал за ней. Дорога в черешневый сад проходила через селение на холме. Конечно, можно было пойти и другим путем, найти обходную дорожку, но через село идти было и быстрее, и проще.

Насыпная дорога уходила в гору, быстрым шагом Миша преодолела склон и уже скоро перед ней появился первый деревенский домишко. Запыхавшийся пес плелся следом, высунув язык, и так же пытливо разглядывая открывавшийся перед ними новый пейзаж. В деревне Миша еще ни разу не была, весь год она провела внизу на балке, в доме старика.

Дома здесь стояли далеко друг от друга, а между некоторыми из них и вовсе были целые поля. Первый дом оказался старым и совсем неухоженным: весь огород порос сорняками и бурьяном, забор во многих местах покосился или вовсе сгнил, через облупившуюся побелку на стенах дома проглядывали кирпичи. Во дворике дома, таком же неухоженном и неприветливом, горел костер, а у дверей дома спал большой черный пес. Это были единственные признаки того, что участок не заброшен и что у дома есть хозяин, хотя запустение настойчиво пыталось доказать обратное.

Миша миновала несколько домов, быстро потеряв интерес к поселению. Все здесь было монотонным, все дома были похожи между собой, одинаковые огороды и сады с плодовыми деревьями, подобные ворота и частоколы, даже собаки издали казались совершенно одинаковыми. Многие обитатели Черешневого ухаживали за своими домами, почти все из них красовались свежей побелкой, прополотыми грядками, во дворах было чисто и подметено. Изредка, когда Миша подходила слишком близко к забору, из-за него доносился лай, приглушенный говор радиоточки или гогот гусей.

Спустя двадцать минут она уже была на окраине селения, стоя у самого последнего дома. Он был построен из белого кирпича, ставни и ворота были выкрашены в небесно-голубой цвет, во дворе виднелась беседка, а повсюду, и перед домом и вокруг него, росли клумбы с красочными большими цветами. Строение находилось уже за чертой деревни, было отделено от нее подсолнуховым полем.

Воспользовавшись внезапной остановкой, пес решил передохнуть и лениво развалился в тени акации, что росла прямо перед голубыми воротами дома. Он вытянул передние лапы, уложил на них мохнатую морду и зажмурил глаза, неспешно двигая ушами и прислушиваясь к звукам, доносившимся из деревни.

Миша заметила грубый круглый стол под навесом беседки, на нем стоял прозрачный графин с водой и лежала стопка книг. В цветочных грядках у ворот порпались белые куры, где-то за домом мычал теленок и хрюкали поросята. От долгой ходьбы на открытом солнце у Миши горели ноги, спина под рюкзаком взмокла, летний сарафан прилип к телу.

– Здравствуй! Ты у нас кто такая будешь? Устала от долгой дороги?

От неожиданности Миша вздрогнула. Она не сразу заметила, что за забором слева стояла полная женщина в цветастом ярком платье, которая внимательно наблюдала за ней с тех самых пор, как девочка подошла к дому. Лицо ее расплылось в приветливой улыбке, загорелой пухлой рукой она сделала приглашающий жест и отворила калитку.

На голове у хозяйки красовался платок, такой же яркий и цветастый, как и ее длинное платье. Из-под него выбилось несколько прядей черных волос, которые женщина небрежно поправляла. На темной шее покоились тяжелые красные бусы в несколько нитей, черные глаза задорно сверкали из-под густых бровей. Женщина бы показалась Мише красивой, если бы не ее чрезмерная полнота – руки ее были слишком короткими и рыхлыми, а ступни едва умещались в летние сандалии.

– Ну, что же ты, заходи! Гости сюда заглядывают нечасто, а потому я буду рада напоить тебя холодным клубничным компотом и угостить варениками. Тем более, что ты наверняка и проголодалась в дороге, и устала.

Хозяйка отодвинулась в сторону, приглашая девочку зайти, но та все еще выглядела нерешительной и смущенной. Зато ее добродушный и глупый пес тут же вскочил на лапы и бросился во двор, потревожив своим появлением кур. Он добежал до беседки, с удовольствием увалился на ее прохладный каменный пол. Девочка еще раз поглядела на радушную хозяйку, та продолжала улыбаться, обнажая белоснежные и ровные зубы.

Миша уселась на лавку под тенью беседки. Хозяйка тут же захлопотала, накрывая на стол: она принесла большую чашку холодного компота, поставила блюдце со сметаной и вареньем в центр стола, а возле девочки вскоре появилась тарелки с блинами и варениками. Пока Миша с аппетитом поедала предложенные угощения, женщина все не умолкала. Она громко и многословно рассказывала о себе и своей жизни, а затем вдруг резко перебивала саму себя и уже принималась расспрашивать девочку. Хозяйка дома оказалась одной из тех назойливых и компанейских женщин, которые всегда рады любому гостю, любят поговорить и потрепаться обо всем на свете. За полчаса, проведенных здесь в гостях, Миша узнала о ней все: женщина охотно поведала о том, кто она и как здесь очутилась, рассказала о своих будничных делах и деревенских заботах, даже о своем далеком детстве и несчастной первой любви хозяйка успела выложить все.

– Значит, Вы умеете гадать на картах? Это так интересно! Я бы хотела попробовать, но мне никогда не встречались настоящие ворожеи, – воскликнула Миша, едва женщина упомянула о своем странном занятии.

– Я гадаю вот уже почти тридцать лет, чуть ли не с самого своего раннего детства. Не хочу хвастать, но ко мне приходят даже из самых далеких деревень, а в соседних селах есть такая традиция: каждый год перед Рождеством молодые девушки прибегают ко мне погадать да поворожить, а если кто замуж собирается – то без моего расклада на картах не решается начинать свадьбу.

Женщина внезапно раскрыла пухлую ладонь и показала Мише колоду карт.

– Хочешь, я и тебе погадаю?

Миша с интересом разглядывала карты, которые хозяйка разложила на столе. Они были крупные, гораздо больше обычных, а на каждой из них красовался какой-то причудливый и непонятный рисунок. Девочке ужасно хотелось, чтобы хозяйка погадала и ей тоже, но она боялась и испытывала странный и неясный трепет, потусторонний страх.

– Ну же, не бойся! – засмеялась ворожея, угадав нерешительность во взгляде девочки. – Ничего в этом страшного нет. Мои предсказания всегда сбываются, об этом тебе любой человек здесь скажет. А обманывать такую прелестную и милую дивчину, как ты, я бы уж точно не стала!

Миша, наконец, кивнула. Женщина смешала карты, тихо что-то над ними прошептала и велела девочке вытащить из колоды три любые. Их она выложила на стол, открывала каждую по очереди и говорила.

Пес, устроившийся под столом беседки, положил свою голову Мише на ноги. Пока она обедала, он то и дело выпрашивал у нее блины и вареники, наелся ими досыта, а теперь захотел ласки и внимания, тыкался мокрым холодным носом в колени девочки и настойчиво требовал, чтобы его погладили.

– Первая карта показывает твое прошлое. У тебя было много бед и лишений, на твою детскую долю выпало много неприятностей и испытаний. Была и тяжелая утрата, и слезы горя.

Вторая карта – твое настоящее. Изменившийся облик твоей души, которая стала более закаленной и сильной. И в настоящем есть беды и трудности, но теперь они не так горьки, как раньше. Они не отравляют твоей жизни.

Третья – будущее. Оно сулит тебе большую радость, настоящую любовь. Но горе и здесь не обойдет тебя стороною. Будет много слез, боли и отчаяния. Тебе придется принять трудное решение. Если ты выберешь счастье и любовь, то они достанутся тебе страшной ценой… Ценой смерти.

Гадалка замолчала, сгребла карты и сложила их в карман своего платья.

– Ох, не для детских ушей такие вещи! Кто же мог знать?.. – ворчала хозяйка, прибирая тарелки со стола.

Подходил уже седьмой час, когда Миша покинула ее жилище. Отдохнувший и сытый пес радостно бежал за нею по дороге, принюхиваясь к незнакомым запахам, разглядывая деревья и камни, что встречались им на пути. Вокруг понемногу спадал дневной зной, домашний скот решался пробудиться от сонного морока, стали слышаться отовсюду деревенские звуки, шум, лай собак, мычание телят.

Ворожея захлопнула за девочкой калитку, помахала ей на прощание пухлой рукой в цветных браслетах на запястье и стала прогонять кур со двора, напевая себе под нос:

Миша в черешневый сад в тот день так и не добралась, потому как пора было возвращаться назад. Наверняка ее уже дома ждал Захар и вечерний ворох дел да забот, которые откладывать было нельзя.

Она оказалась права: едва она переступила порог дома, как к ней тут же с руганью бросился старик, который давно ждал ее возвращения и не понимал, отчего внучки до сих пор нет.

– Поди запри кур, проверь, чтоб все были на месте. Потом воды набери животине, посуду вымой, – ворчал он, недовольный тем, что Миша даже не подумала предупредить его, что уйдет до вечера. Захар и злился, и волновался одновременно, едва понял, что девочки нет слишком долго. То и дело, прихрамывая, бросался он к калитке, вглядываясь вдаль, надеясь, наконец, заметить ее щуплую фигурку на горизонте.