Глава 2
Договорить Мельников не успел. В этот момент дверь его кабинета с грохотом открылась, и в комнату буквально ввалился молодой человек лет двадцати пяти – двадцати семи. Он был высок и худощав, его жиденькие волосенки, выкрашенные зачем-то в неестественный желтый цвет, были зачесаны назад и уложены с помощью лака, физиономия сияла, как масляный блин. На нем были новенькие, «с иголочки» джинсы и неопределенного цвета куртка. Увидев нас, плюгавенький весело осведомился:
– Скажите, а это – кабинет Мукомольникова?
Андрей, как мне показалось, даже немного покраснел и нахмурился.
– Нет, – ответил он несколько резковато, – это – кабинет Мельникова!
Плюгавенький достал из кармана куртки бумажку и заглянул в нее. Прочитав там что-то, он расплылся в улыбке, словно встретил старых добрых знакомых.
– Ну, конечно, Мельникова! – обрадованно подтвердил он и тут же восторженно воскликнул: – Ребята! А это я, Дарий Донцов! Я к вам от Ивана Матвеевича. Он вам звонил… Дождались меня?
Я перевела удивленный взгляд на моего друга: что это, мол, еще за явление Христа народу? Андрей, как мне показалось, нервно передернул плечами.
– Дождались, – буркнул он, не скрывая своего недовольства, и указал вошедшему на стул, – посидите немного, у нас срочное дело, но мы скоро закончим.
– Ага, – с готовностью кивнул Дарий и шмякнулся на ближайший к двери стул, который жалобно скрипнул под ним.
– А ваша фамилия кажется мне знакомой, – сказала я в свою очередь. – Она вызывает у меня какие-то ассоциации… Кажется, что-то связано с книгами…
Родственник Андрюшиного начальства недовольно засопел, заелозил на своем стуле:
– Только не говорите мне, что читаете пошленькие детективчики моей тезки!
Я не успела открыть рот, чтобы ответить гостю, потому что Андрей опередил меня:
– Дискуссию на литературную тему вы потом проведете и, надеюсь, без меня. Время – четвертый час! И, между прочим, сегодня суббота. Мне что, ночевать здесь? Татьяна, давай наконец закончим, – недовольным тоном пробурчал он.
Я с готовностью кивнула. Андрей продолжил:
– Так вот, соседи Ягудиной тоже были с ней не в ладах, точнее, это она была с ними со всеми не в ладах. Говорят, она устраивала им скандалы по любому поводу: то у кого-то слишком громко играла музыка, то чей-то кот сделал лужу на ее половике, то наркоманы насорили в подъезде, а соседи, видите ли, не вмешались. А на одного мужика, который выводил свою собаку на прогулку без намордника, она пятьдесят жалоб участковому накатала и еще грозила отравить эту собаку… В общем, бабульку нашу, по-моему, весь дом ненавидел.
– Ну, с соседями все понятно, – согласилась я, – сейчас редко кто живет в дружбе со своими соседями. А тем, кто все-таки живет – мое восхищение. Но родственники-то! С ними, я считаю, надо поддерживать цивилизованные отношения…
– Вы совершенно правы! – вдруг воскликнул молчавший до того гость и даже вскочил со стула. – Именно родственники – наша семья, наша опора в трудную жизненную минуту. Вот у меня совсем недавно был такой случай…
Глаза Андрея округлились, и он, повернувшись к Дарию, рявкнул:
– Послушайте, господин писатель!
– Да, да, – с готовностью подался вперед родственник начальства, – слушаю вас очень внимательно.
Андрей посмотрел на меня с недоумением: мол, нет, ты видела?! Ну что за идиот!
– Вам мама в детстве не говорила, что встревать в разговор посторонних людей некрасиво?
– Моя мама в детстве жила в деревне у своей бабушки, и меня у нее в то время не было.
Я невольно прыснула. Дарий посмотрел на меня удивленно. Я поспешила изобразить кашель, чтобы скрыть за ним свой смех.
– А вам, девушка, надо пить синекот, это лекарство такое, от кашля. Я по телику в рекламе видел. Очень, знаете, помогает. Вот у меня недавно был случай…
Андрей снова перебил Дария:
– Извините, господин писатель. Мы с коллегой скоро закончим свой разговор и тогда послушаем вас, хорошо?
– Хорошо, хорошо, – с готовностью согласился гость и сел на место, – как скажете.
Андрей повернулся ко мне.
– Так вот, я и говорю… Кстати, о чем я говорил-то?
– О соседях, – подсказала я.
– Ага, вот я и говорю, ненавидели ее соседи, дружно, всем подъездом, а может, и всем домом. Если посчитать всех, кто имел на Ягудину зуб, наверняка десятка три наберется. Вот как в таком случае искать убийцу, Тань?
– Подожди, Андрюша, но, если столько подозреваемых в деле, почему вы задержали одного Романа? За что ему такая честь? По-моему, рядом с ним в кутузке должны сидеть и все остальные – его бабушка, дедушка, отец… Наверняка еще и десяток соседей отыщется, тех, кто ненавидел Ягудину и науськивал своих котов мочиться на ее порог. А убить таким способом, каким ее убили, – наука нехитрая…
Мельников ничего не успел ответить мне.
– А это про какую Ягудину вы говорите, ребята? – снова встрял в разговор гость. – Уж не про ту ли старушку, о которой мне дядя рассказывал? Которую топориком недавно пристукнули… Вот ведь времена, а! Новый Раскольников, значит, объявился? Да, этот мир не меняется.
Писатель горестно покачал головой. Мы с моим другом переглянулись.
– Но нашу старушку убили не топором, – возразил Мельников.
– Как?! А дядя сказал – топориком для рубки мяса.
– Нет, Иван Матвеевич что-то напутал или забыл. Ее убили чем-то острым, предположительно шампуром.
– Шампуром? А как же можно раскроить голову шампуром? – округлил глаза Дарий.
– А кто сказал, что ей раскроили голову? Ее скорее уж проткнули. Через глаз, до самого затылка. Аж часть мозга вытекла наружу через глазницу!
Писатель, как мне показалось, качнулся на своем стуле и даже заметно побледнел. Но уточнение Андрея подействовало на него наилучшим образом: он моментально заткнулся и молчал до того момента, пока мы не закончили разговор.
Когда я вышла из кабинета Мельникова и направилась к выходу из здания, оставив моего друга наедине с родственником его начальника, я сразу начала прикидывать: куда мне направиться в первую очередь? С чего начать свое расследование? Может, с родной сестры погибшей, Эллы Ивановны, стоящей в моем списке под номером «один»? Как-никак она была ее ближайшей родственницей, которая знала о Ягудиной больше других. Порасспрошу ее о детстве Ахолии Ивановны, о родителях… Надо же узнать, почему девочка Холя (или как там ее звали?) выросла таким монстром. Или лучше поговорить с отцом задержанного Романа? Кстати, Андрей сказал, что у него туговато с алиби: с работы отпросился, но для чего, так и не объяснил. А еще у Романа есть дедушка, любитель шлындать на стареньком «москвичонке» на дачу, где, возможно, имеется мангал и шампура, и потому с дедушкой тоже необходимо поговорить. И еще – соседи… Да, народа в деле, кажется, в самом деле многовато…
«Нет, – решила я, – уже подходя к своей машине и доставая ключи, – в первую очередь надо съездить к жене Романа, Насте Белохвостиковой. Потому что именно она, если верить Мельникову, обещает оплачивать мое расследование, а это – немаловажная причина посетить девушку. Во-первых, уточню с ней денежный вопрос, во-вторых, если она действительно собирается платить, возьму аванс и подпишу с ней договор об оказании услуг частного сыщика. В-третьих, выясню, откуда у нее деньги, если она из такой семейки: папаша – уголовник-алкоголик, мамаша – торгашка паленым спиртным и наркотой… Да, «повезло» же парню так вляпаться! Что ему, нормальных девчонок было мало?!»
Я села в машину и достала из сумки список подозреваемых. Улица Высокая, дом 69 – это и есть адрес Романовой жены. А его родители живут в доме номер 69-А. Да, один двор, можно сказать, соседи. Я выжала сцепление и выехала на проезжую часть.
Дом под номером 69 оказался четырехэтажной «сталинкой». Я знала такие дома – с высокими потолками и большими просторными комнатами. Нужная мне квартира оказалась под самой крышей, на четвертом этаже. Наверное, единственная в подъезде деревянная дверь с давно облупившейся масляной краской и допотопной ручкой даже не имела звонка, и мне пришлось постучать в нее кулаком. Впрочем, это ничего не дало: за дверью не было никаких признаков жизни. Я подождала некоторое время и постучала вторично, и на этот раз дверь открылась, но не та, что была нужна мне, а соседская. В щель просунулась физиономия пожилой женщины в платочке.
– Зря стараетесь: у них сейчас никого дома нет. Слышите ведь: тишина? Когда они дома, так шум стоит, как на войне. Все соседи от них уже устали.
Я решила воспользоваться ситуацией и спросила женщину:
– Скажите, Настя Белохвостикова здесь живет?
– Эта вертихвостка-то, прости господи? Нет, – с готовностью ответил мне неожиданный информатор, – она сейчас квартиру снимает. А раньше – да, здесь жила, с родителями, если их можно так назвать.
– А что, они – плохие родители?
– Кто? Этот убивец и женушка его, алкашка? Да какие они родители?! Непутевые оба, прости господи! Вовка уж два раза сидел, любил, антихрист, руки распускать по пьяному делу, вот и дораспускался! А эта, жена-то его, Дуська-самогонщица, без него тут наловчилась водкой приторговывать. Мы уж и участковому писали, и в газету…
– Скажите, – перебила я бабушку-соседку, понимая, что она может увести разговор не туда, – а вот дочка их, Настя, почему она – вертихвостка?
– Да как «почему»?! – возмутилась старушка моему непониманию. – Да в какой семье она росла-то? Считаете, такие родители могут нормального ребенка воспитать?! Непутевые они, я же вам говорю! Отец два раза сидел, мать-самогонщица, без него тут водкой торговала, да и сама попивала, зараза! Прости, Господи, душу мою… И еще, бывало, мужиков водила. Кому водку продавала, кому и кое-что другое…
Старушка многозначительно подмигнула мне. Что должен был означать сей фамильярный знак? Если намек, то на что? Чем именно торговала Дуська-самогонщица? Наркотой? Собой?..
– Простите… Как ваше имя-отчество? – спросила я соседку.
– Пелагея Петровна.
– Ага. Пелагея Петровна, уточните, пожалуйста, чем именно приторговывала мама Насти?
Старушка посмотрела на меня, как на деревенскую дурочку.
– Как чем? Ты что, не понимаешь, что ли? Ну, этим… самым…
Я округлила глаза и пожала плечами.
– Ну, интимом, прости господи! – старушка в сердцах даже сплюнула.
– А-а…
Я понимающе кивнула. Вот теперь все предельно ясно: водка и интим – чем еще может приторговывать женщина в отсутствие любимого мужа!
– Вся семья у них непутевая, – продолжала между тем Пелагея Петровна, высунувшись в дверь еще больше, видно, я вызывала у нее доверие. – И Настька тоже непутевая! Школу-то еле-еле закончила, и то аттестат ей купили…
– Кто купил? – тут же уточнила я.
– Бабушка ейного хахаля и купила, незадолго до свадьбы. Чтобы, значит, не позориться: что это за молодая, у которой даже школьного образования нет?! Вот и купила ей школьный аттестат и свадьбу им оплатила, потому как его родители против их отношений были. Я про это точно знаю… Хороший парень был, и родители у него – приличные люди. Как его угораздило связаться с этой шалавой?!
– Вы о Романе говорите? – уточнила я.
– О нем, о ком же еще?! Спортом парень занимался, на этих… как их? Спицах таких длинных все сражался… А как в этой семейке пожил, так и пить начал. Так и пил, и пил… Работу, сердешный, потерял… А сейчас в кутузке, говорят, сидит, потому как бабушку свою, которая ему денег на свадьбу дала, «пришил»…
– А не знаете случайно, где Настя снимает квартиру? Мне необходимо увидеться с ней.
– А я почем знаю?! «Где сымает»… А вы, вообще, кто будете-то? Почему все расспрашиваете?
– Я из полиции, – решив не вдаваться в подробности, соврала я. В конце концов, какая разница, кто я и откуда?
– А-а… Ну, тогда понятно… Ваши уж приходили, тоже вопросы разные тут задавали… Я и им говорила: где-то в центре Настька квартиру сымает, там, где работает. Но с родителями не живет, это точно.
– А где она работает, не знаете случайно?
– В ентом… как его?.. Ночном доме каком-то… Я забыла, как называется-то.
– Может, в ночном клубе? – предположила я.
– Вот-вот, именно там! – обрадовалась старушка. – Похабная у нее работенка, скажу я вам! Чем вообще можно заниматься в ночном клубе? Вот мы раньше, бывало, пойдем в клуб у себя в деревне, возьмем семечек, кино посмотрим… А какие фильмы нам крутили! М-м! «Свинарка и пастух» и еще «Небесный тихоход», и эта… как ее?.. «Свадьба с приданым» – вот! Ах, какие фильмы…
В это время открылась еще одна дверь, находящаяся на площадке, и из нее вышел парнишка лет семнадцати.
– Кирюха! Человек вот из органов пришел, ну-ка, скажи, знаешь, где дочка вот етих работает? Настька, Настька! – окликнула его Пелагея Петровна.
Парнишка покосился на меня.
– Ну, знаю, а че?
– Так скажи! Человек тебе что, просто так пришел?
– В «Желтой сове» она работает, – бросил на ходу парнишка, устремившись вниз по лестнице.
– У-у! Шалопай! – Пелагея Петровна погрозила ему вслед пальцем. – Слышали? Вот там и работает.
Я поблагодарила ее за сведения, попрощалась и вышла из подъезда. Если и ехать в ночной клуб, так только вечером, а сейчас, пожалуй, отправлюсь домой, попью кофейку и поразмышляю, как мне вести расследование. Да и поужинать не мешает, а то что-то под ложечкой сосет.
Я прыгнула в свою машину, покорно ожидавшую меня во дворе.
Дома я первым делом прошла на кухню и поставила воду на плиту. Потом переоделась в домашнее, сварила себе кофе и села в кресло с ногами. Мне необходимо было как-то сориентироваться в куче народа, окружавшего старушку Ягудину и ненавидевших ее – во всех родственниках и соседях. Я потянулась к сумке и достала листок бумаги, на котором делала записи во время разговора с Андреем.
Итак, что мы имеем, Татьяна Александровна? Я отхлебнула глоток ароматного обжигающего напитка. А мы имеем какое-то, прямо скажем, некрасивое убийство богатенькой старушки. Хотя какое убийство можно назвать красивым? Если бы ее, допустим, застрелили, или задушили, или утопили бы в ванне, разве это было бы более эстетично? Любое убийство гадко, несмотря на мотив. А мотив у убийцы был, ой был! Не просто так же он притащился к старушке утречком и воткнул ей в глаз длинный острый предмет! Только вот что это за мотив? Если учесть склочный характер бабули, можно предположить, что она отравила кому-то жизнь, причем конкретно отравила, ведь за один соседский скандал из-за кошачьей мочи на коврике глаза не выкалывают!
Я отпила еще немного кофе. Думаю, здесь вариантов… Ну, скажем, три. Первый: бабуля кому-то конкретно нагадила большую кучу. Причем такую большую, что человек взял какой-то подвернувшийся подходящий предмет, пошел и воткнул его ей в глаз. Второй вариант: кто-то позарился на ее богатство – квартирку, денежки, антиквариат. И здесь (менты правы) у нас есть конкретный подозреваемый – наследничек этого материального счастья, тот самый внук Роман, к тому же, на его беду, безработный. Возможен, конечно, и третий вариант, хотя и менее вероятный: убийство произошло случайно. Да, в моей практике бывало и такое: кто-то нечаянно выстрелил, кто-то нечаянно задушил партнера (например, во время садомазохистских сексуальных забав), так что сбрасывать эту версию со счетов пока не стоит. Хотя, с другой стороны, маловероятно, чтобы кто-то из знакомых, придя с утра пораньше к старушке на блины, нечаянно ткнул ей чем-то острым в глаз, притом так метко, что попал с одного раза. Чтобы кое-что проверить и уточнить, мне надо будет осмотреть жилище погибшей. С разрешения Мельникова, разумеется.
Но это я могу сделать и попозже, а сегодня познакомлюсь для начала с бывшей женой Романа, Настей, и посмотрю, что это за штучка и чем она там зарабатывает в ночном клубе. Я допила кофе и отнесла пустую чашку на кухню. В раковине, оказывается, скопилось много грязной посуды. Черт, откуда она там взялась? Вроде бы недавно я все вымыла… Пришлось засучить рукава и взяться за моющее средство.
В десять часов вечера я надела прикид, соответствующий случаю, наложила косметику на лицо, взбила волосы в пышную прическу, вышла из дома и села в машину. Теперь мой путь лежал в ночной клуб «Желтая сова». Это было довольно известное увеселительное заведение нашего города, здесь тусовалась большей частью праздная богатая молодежь. Припарковав машину на стоянке возле клуба, я зашла внутрь.
Меня встретил легкий полумрак, запах кальяна и спиртного. Играла музыка в стиле «пьяный поп», под потолком крутилось несколько шаров – из разноцветного стекла и зеркальных, отчего по полу, стенам и столикам бегали веселые «зайчики». Попадая посетителям в глаза, они на секунду слепили. Было еще не очень шумно, публику, что называется, «не разогрели». Десяток юнцов и девчонок не танцевали, а скорее лениво кривлялись в середине небольшого танцзала, по стенам которого располагались столики. Настоящее веселье, я знала, начнется ближе к полуночи, сейчас же можно было просто «потусить» с друзьями, пообщаться, попить коктейли. Я подошла к барной стойке и взяла себе безалкогольный коктейль, оставив щедрую сдачу молодому улыбчивому бармену.
Потягивая густой абрикосовый сок с мороженым, кусочками ананаса и привкусом ликера (только привкусом), я посмотрела вокруг. Мне приходилось бывать здесь и одной – по делу, и с друзьями. В правом углу помещения и намного выше уровня пола находилась небольшая круглая сцена с блестящим металлическим шестом посередине, что-то вроде приличных размеров балкона. Там выступали танцовщицы. Сейчас на сцене никого не было, она даже не освещалась прожектором. Я допила коктейль и поставила пустой стакан на стойку. Бармен забрал его.
– Простите, у вас тут, говорят, работает одна девушка – Настей зовут, фамилия – Белохвостикова… Знаете такую?
Бармен пожал плечами:
– У нас тут целых две Насти. Но их фамилии я не знаю. Одна официантка, а вторая – танцовщица. Хотя официантка – Самсонова, кажется.
– А как найти вторую?
– Она в гримерке, должно быть. Все танцовщицы сидят там.
– И как мне попасть в гримерку?
– Это вон туда – направо. Там коридор за черной дверью, в конце него – лестница на второй этаж, а там увидите.
Я поблагодарила улыбчивого бармена и отправилась по указанному маршруту.
В маленькой тесной, но ярко освещенной комнатке было три туалетных столика с зеркалами и три стула перед ними, на которых сидели три девушки и о чем-то оживленно беседовали. При моем появлении все три разом смолкли, как по команде. Я обвела девушек взглядом. Им было лет по восемнадцать-двадцать. Все три фигуристые, длинноволосые, одетые лишь в нижнее белье. Одна была жгучей брюнеткой, другая – рыжей и третья – блондинкой, уж не знаю, натуральной или искусно крашенной. Симпатичные мордашки танцовщиц с немым вопросом повернулись ко мне. Было видно, что мое появление было им не особо приятно.
– Вам кого? – не слишком вежливо осведомилась брюнетка, окидывая меня оценивающим взглядом.
– Здравствуйте. Мне нужна Белохвостикова Настя, – ответила я, намеренно выделив слово «Здравствуйте»: мне хотелось преподать урок вежливости этим невеждам.
Брюнетка с блондинкой моментально повернулись к рыжеволосой подружке. Та удивленно посмотрела на меня:
– Я – Настя… А вы кто?
– А я от Мельникова, – лаконично объяснила я.
Рыжеволосая тихо ахнула и вскочила со своего стула.
– Так он все-таки позвонил вам… Он мне обещал, что свяжется с частным сыщиком…
При этих словах две другие девушки с удивлением уставились на меня.
– Насть, че за дела? – спросила блондинка.
– Это по поводу Романа, – коротко бросила подругам рыжая и, схватив со спинки стула легкий халатик, больше похожий на пеньюар, направилась к двери, – пойдемте, поговорим в другой комнате.
Другой комнатой оказалась еще более тесная каморка, заставленная кронштейнами, на которых на крохотных плечиках висели какие-то коротенькие полупрозрачные юбочки, пеньюары, серебристые бюстгальтеры, шляпки с перьями и прочая актерская дребедень. На полках стояли туфли – целая сотня, не меньше. Они были разных цветов и моделей, но у всех были головокружительной высоты каблуки.
– Здесь нам не помешают, – доверительно сообщила девушка, закрывая дверь, и указала мне на единственный стул, – садитесь.
Стул был каким-то кособоким и не внушал мне доверия, и я предпочла постоять. Настя тоже не села, лишь облокотилась на стену плечом.
– Меня зовут Татьяна Иванова, – представилась я.
– Да, Андрей Васильевич говорил мне… А вы вправду того?.. Частный сыщик?
Я достала из сумочки удостоверение и показала девушке.
– Хорошо, – кивнула она, – тогда вытащите из кутузки моего Романа.
Взгляд у нее при этом стал жалобным. Я внимательно рассмотрела девушку. Она была довольно симпатичной, с правильными чертами лица и большими голубыми глазами, не слишком тонкие брови лежали над ними изящными дугами. Конечно, тут не обошлось без косметики, но ей как артистке даже положено. Чуть волнистые волосы ее свисали почти до пояса. Да, ничего не скажешь, девочка симпатичная, и неудивительно, что парень, я имею в виду подозреваемого, так запал на нее.
– Настя, не сочтите за наглость, но мне для начала хотелось бы оговорить условия нашего контракта.
Танцовщица, по счастью, оказалась понятливой.
– Вы о деньгах? Да, я могу заплатить вам, я здесь хорошо получаю.
– Моя ставка – двести долларов в день, плюс дополнительные расходы на вынужденные обеды в точках общественного питания – если придется общаться там с нужными людьми…
Она не дала мне договорить.
– Татьяна, вы мне не объясняйте, я на все согласна, вы только Ромку вытащите…
– Кстати, о Ромке, – кивнула я. – Настя, это правда, что вы с ним разошлись?
Взгляд ее стал каким-то тоскливым. Она пожевала своими пухлыми накрашенными губами, как бы соображая, что мне ответить, и наконец выдала:
– Правда.
– Причина?
Девушка посмотрела на меня удивленно:
– В смысле – почему разбежались?
Я кивнула.
– Это я, дура, виновата, – вздохнула она. – Надо было сразу нам с ним на съемную квартиру уходить. Просто я тогда в продуктовом магазине работала, получала в три раза меньше, чем здесь, денег у нас было мало, вот мы и жили у моих предков. А там обстановочка – будь здоров! Врагу не пожелаешь…
– Я побывала у вас дома, – призналась я, – правда, мне никто не открыл. Но зато я пообщалась с вашей соседкой…
– Это с Петровной, что ли?! Нашли с кем общаться! Да она уже лет десять, как из ума выжила, психушка по ней плачет. Ага. Вы ее не слушайте, она – дура! Представляю, что она вам наговорила, старая карга…
Настя хмыкнула и с презрением поджала губы.
– Ничего особенного она не наговорила, – заверила я мою новую клиентку, – так… все в общих чертах…
– А с Ромкой мы поначалу хорошо жили, – вдруг разоткровенничалась девушка, очень хорошо. – Он ведь на мне назло своим родичам женился, представляете? Ага… Так влюбился в меня, дурачок! Чуть из спорта из-за меня не вылетел… Потом-то, правда, все равно вылетел. И еще дрался из-за меня! С пацанами с нашего двора. Его из-за этого даже на учет в ментуре поставили…
В ее голосе слышалось неприкрытое хвастовство. Настя рассказывала, как начала встречаться с Романом, как он уверял ее в своих чувствах, читал стихи, дарил цветы… Естественно, его родители, эти придурки, были против. А чем, спрашивается, она им не угодила? Ну, да, образование у нее того… подкачало, можно сказать. Но одиннадцать классов-то она закончила, у нее и аттестат имеется! Последние слова девушка произнесла даже с какой-то гордостью. Конечно, Ромка после школы поступил в институт спорта и даже первый курс закончил, и даже на «отлично». Ну и что с того? Она, Настя, если бы захотела, тоже могла бы пойти в институт. В какой? М-м… Да хоть в какой! Она, к примеру, два года в балетной студии занималась, правда, это было давно, в детстве… Зато, перед тем как поступить сюда на работу, полгода занималась в студии тантрического танца. И, между прочим, не бесплатно: за месяц по «десятке» там башляла!
– Так почему вы все-таки с Романом разбежались? – напомнила я ей свой вопрос.
– Так я и говорю: потому что у моих жили. Вот жили бы отдельно… А так – папка у меня того… тяжелый на характер. Может и в морду дать при случае. И мамка того… выпить любит. Иногда. Редко, но пьет много. А как начнет – так на неделю запой, а то и на две. И Ромка начал с ними того… выпивать. Я ему говорила: даже не садись. А мамка ему: «А что, зятек, западло тебе с тещей выпить?» Ну, он, дурачок, и садился. А потом так его затянуло… Он же у меня слабохарактерный. Нет, он хороший и добрый, правда. Вот меня, к примеру, никогда не обижал, а еще за мамку заступался, когда папка ее по пьяни колотил. И знаете, что я вам скажу, Татьяна? Ромка не мог бабку свою грохнуть, честное слово, не мог!
– Почему вы так думаете?
– Так я же говорю: добрый он чересчур, дурачок. Ага. Он, наоборот, всегда за всех заступался, вот ежели кто кого обижает, так он всегда вмешивается и слабых защищает. А потом, это ведь Ахолия Ивановна помогла нам со свадьбой и денег дала, и паспорт Ромке помогла новый получить, его-то документы родители-придурки у него стырили, представляете? Думали таким образом нам свадьбу сорвать. Ага! Как же! Ахолия Ивановна и паспорт новый ему сварганила, и денег дала на кафешку.
– А насчет завещания вы в курсе?
– Завещания? А, ну да. В курсе. Ахолия Ивановна все Ромке завещала: и квартиру, и все, что в квартире… А у нее там – картины – жуть! Дорогущие! Одна, говорят, полтора миллиона стоит. Это какие же дураки за кусок тряпки в деревянной рамке такие деньжища выкладывают? А еще у нее такая статуэтка есть, не поверите – голый мужик. Вот такая, небольшая, на тумбочке стоит. Роман говорил мне, что эта фигня почти «пол-лимона» сто́ит!.. А что?
– И все это завещано вашему бывшему мужу?
– Все. Его одного Ахолия Ивановна любила, а остальную родню терпеть не могла!
«Равно, как и они ее», – мелькнуло у меня.
– Да они же там все придурки! И сестрица ее, и муженек этой сестрицы… Вы не думайте, мы с Ромкой вообще классно жили, он – парень клевый. Случайно разошлись, – продолжала между тем Настя.
– Как это? – опешила я. – Разве можно развестись с мужем случайно?
– Можно, – усмехнулась танцовщица, – просто я тогда на него такая злая была! Ругала, ругала его за пьянку! А он, дурак, не реагирует. Ага. Четвертый день он тогда порол… Ой, извините… пил. Или пятый? Нет, шестой, точно шестой. Пил и пил, дурак, беспробудно… Да, да, шестой день шел… А впрочем, это не имеет значения. Ну, я со злости пошла и подала на развод. Я сначала просто попугать его хотела, ну а как еще можно на мужика подействовать?! Он тогда и мои деньги пропил, что-то около двух тысяч, и «пятихатку», которую ему Ахолия дала. Ага. Ну, я и побежала в ЗАГС и накатала заявление. Детей, мол, все равно не имеем, а с алкашом жить нет никаких сил, так что разведите…
– А потом что, пожалели о своем поступке?
– Не поверишь, пожалела, – неожиданно переходя на «ты», вздохнула Настя и поправила свои золотые локоны. – Он же такой хороший! Добрый. Честный… И он без меня совсем пропадет, я одна его, дурака, и держу на плаву…
Она полезла в карман халатика и достала пачку сигарет. Закурила, выпустила дым в сторону, почесала свой аккуратненький носик. Я заметила, что у нее очень длинные ногти, расписанные замысловатым узором. После небольшой паузы она продолжила:
– Нет, ты думай себе, что хочешь, а Ромка не мог свою бабку грохнуть, никак не мог. Мы же только благодаря ей и поженились. Да и денег на свадьбу где бы мы взяли, если бы не баба Холя? Ой, она не любила, когда ее так называли, требовала, чтобы по имени-отчеству, не иначе… А вообще-то, вздорная старуха была, скажу я тебе. Ага. Гадкая какая-то. На меня пару раз ни за что наорала… Прицепилась ни с того ни с сего. Дура!.. Я вот сейчас знаешь что думаю? Роман-то у меня теперь богатый, может, мы с ним снова поженимся, и я его вылечу от алкоголизма… на бабкины деньги. А? Как ты думаешь?
Девушка смотрела на меня с надеждой.
– Может, и вылечишь, – тоже переходя на «ты», ответила я: а чего церемониться, если сам клиент панибратствует? – Только надо еще доказать, что твой Роман невиновен, а то его могут и посадить, и наследства лишить.
– Как лишить наследства?! – возмутилась Настя. – Это еще почему? Не имеют права!
– Имеют, – возразила я.
– А ты это точно знаешь? Может, все-таки не имеют? – сощурила она голубые глаза, смотря на меня недоверчиво.
– Я – юрист по образованию, так что можешь не сомневаться. Если окажется, что это Роман… так поступил с бабушкой, то наследства ему точно не видать, понятно? Потому и надо доказать, что он невиновен.
– Так докажи! – вскричала клиентка. – А я – свидетель.
– Свидетель чего? – уточнила я. – Где он был во время убийства? С тобой?
Танцовщица заметно погрустнела. Она стряхнула пепел с сигареты прямо на пол и неохотно выдавила из себя:
– Нет, со мной он не был. Я у себя дома спала, отсыпалась после бессонной ночи, я же в тот день работала.
– У себя – это на съемной квартире? – уточнила я.
Она кивнула.
– А где ты квартиру снимаешь?
– Здесь недалеко, минут десять ходьбы, – и Настя продиктовала мне свой адрес.
Я запомнила его.
– Слушай, – вдруг встрепенулась она, – а может, сказать им, что в момент убийства я была с ним? Я имею в виду ментов…
– Даже не думай, – предупредила я. – Советую говорить только правду, особенно мне, поняла?
Девушка кивнула.
– А что, если все-таки того?.. Соврать? – осторожно спросила она. – Ради Ромки…
– Поймают на лжи – хуже будет, – предупредила я. – Вообще перестанут верить. Кстати, ты ему адвоката наняла?
– Предки Романа кого-то там нашли из своих знакомых.
– Это хорошо, без адвоката в таких делах нельзя. Что еще можешь сказать по делу?
Она пожала плечами.
– Вообще-то, я ничего не знаю. Мне самой сообщили… Ну, что эти придурки Ромку арестовали.
– Не арестовали, а пока только задержали, – поправила я.
Настя сердито тряхнула волосами.
– Какая разница?! Хрен редьки не слаще, как говорит моя мамка. Он же в кутузке! Тань, ты давай его как-то того… вызволяй оттуда.
– Непременно. Только хотелось бы для начала получить аванс, – напомнила я.
– Деньги могу дать хоть завтра. Вот только высплюсь после работы. Я обычно до часа сплю, ага, а иногда и до двух. А то ночь намаешься здесь… я ведь до четырех утра работаю… танцую… А в обед, после двух, можешь подъезжать, деньги я приготовлю.
– Предлагаю обменяться телефонами, – сказала я, доставая свой из кармана джинсов.
– Зачем? – удивилась девушка и тут же спохватилась. – А! Ты имеешь в виду номерами! Набирай: восемь, девятьсот двадцать…
Я быстро щелкала кнопками моего мобильника.
Через пять минут Настя свернула нашу беседу: ей пора было готовиться к выступлению. Мы вышли из каморки. Она нырнула к себе в гримерку, а я спустилась в зал, взяла еще один безалкогольный коктейль, кое-что из закуски, села в самом дальнем уголке за свободным столиком и приготовилась смотреть выступление танцовщиц. Вскоре первая из них – брюнетка – появилась на балконе. Они выходили по очереди, одна за другой, и исполняли свои эротические танцы. Настя вышла второй. Она была одета в очень откровенный серебристый купальник, едва прикрывающий ее интимные места. На ее ногах были туфли – такие же серебристые, на высоченном тонком каблуке. Заиграла лирическая музыка, девушка начала извиваться вокруг шеста, старательно выпячивая бюст и попу. Может быть, я плохо разбираюсь в тантрических танцах, так сказать, не доросла до настоящего искусства, но мне выступление моей новой клиентки показалось чересчур вульгарным и совершенно не понравилось. Впрочем, зрители аплодировали, а на бис она даже сошла со своего балкона и прошлась по залу, останавливаясь возле некоторых мужчин и молодых людей, которые с удовольствием засовывали деньги ей за резинку трусиков и за бюстгальтер. В благодарность Настя посылала им воздушные поцелуи, подмигивала, давала кое-кому шлепнуть себя по практически голому заду. Я не стала ждать продолжения культурной клубной программы, вышла на улицу и отправилась восвояси.
Прежде чем лечь спать, я еще какое-то время посидела в кресле с сигареткой и чашкой кофе и поразмышляла о своем новом деле. Что ж, дело как дело, не лучше и не хуже других десятков подобных. Правда, заказчица на этот раз, похоже, не блещет особым интеллектом, зато платить готова без лишних вопросов, а это главное. Завтра после обеда заеду к ней за авансом, подпишу договор и сразу примусь за работу. Значит, она просит оправдать своего муженька, бывшего муженька. Интересно, она его действительно любит или ее интерес подогревает перспектива попользоваться его наследством, доставшимся ему от бабушки? Если на молодого человека свалилось нежданное счастье в виде отдельной двухкомнатной квартирки, да еще полной антиквариата, это вызывает у меня сомнение в искренности девушки. Сама она, похоже, выросла в жуткой бедности. Родители – алкаши и уголовники, что они могли дать дочери? Им с Романом, как я поняла, и свадьбу-то не на что было справить. Если бы не добрая бабушка Ахолия Ивановна. Тогда, с одной стороны, они должны быть очень благодарны ей за столь широкий жест, а с другой, возможно, знали о наследстве и, так сказать, решили поторопить события – отправить старушку в лучший мир, чтобы самим остаться с ее добром и денежками. Во всяком случае, надо будет выяснить, где именно находился наш подозреваемый на момент убийства. И за этим мне придется съездить к моему другу Мельникову и договориться с ним о свидании с Романом. Конечно, можно было обойтись расспросом Андрюши об алиби парня, ведь они уже допрашивали его, но я предпочитала делать все сама и получать информацию только из первых рук. Роман мог и соврать следователю, чтобы выгородить себя или близкого человека. Иногда подозреваемые врут получше самого барона Мюнхаузена… Нет уж, для успокоения совести я должна сама посмотреть на этого горе-фехтовальщика, собственными глазами.
И еще надо будет побеседовать с сестрой погибшей, да и бывших сослуживцев старушки Ягудиной навестить не помешает: иногда эти люди выдают такие сведения, которые проливают свет на события. Может, с кем-то из них она даже дружила…
Вопросы… Вопросы… Впрочем, я любила это состояние, когда окунаешься с головой в привычную захватывающую атмосферу тайн преступления, когда разгадываешь одну за другой его загадки, беседуешь с участниками событий, следишь за ними, выходишь в конце концов на преступника и разоблачаешь его в такой момент, когда он ждет этого меньше всего.
Помозговав почти до полуночи и набросав план расследования на ближайшее время – в самых общих чертах, – я наконец-то отправилась спать.