Глава I
СТРАННАЯ НАХОДКА
Когда человек впервые в своей жизни сталкивается с несправедливостью? Когда ему дают соску-пустышку? Но с такой несправедливостью даже ребенку бороться легко: выплюнул пустышку, и все. А вот когда человеку дают имя, даже не подумав, понравится ли оно ему в будущем, это уже серьезная несправедливость. Имя как соску не выплюнешь. И не поменяешь.
Макару не впервые приходили в голову эти мысли. Наверное, в сотый или даже в тысячный раз. И хоть он за одиннадцать лет жизни привык к своему имени, случались ситуации, когда хотелось в очередной раз поспорить с родителями. Но что толку? Опять они расскажут сказку про белого бычка, то есть повторят все свои надоевшие объяснения. Расскажут о том, как им, молодым ученым-этнографам, изучающим народную жизнь в поездках по всяким старинным деревням, понравилось имя Макар… О том, что имя это древнегреческое и означает «счастливый»… Что оно красивое, наконец, и необычное, запоминающееся.
Конечно, необычное – с этим Макар не спорил: ни разу еще он не встретил своего тезку. Но ведь он не в Древней Греции живет, чтобы всем становилось понятно значение его имени! Тоже, счастливчик нашелся… Пока он большого счастья от своего имени не видел – наоборот, одни неудобства.
Вот и сегодня: в честь скорого окончания учебного года у них в классе был открытый урок, и все чужие учителя зашушукались и заулыбались, когда Макара вызвали отвечать. Конечно, как им не заулыбаться! Ведь вдобавок к «красивому» имени родители наградили Макара еще и чересчур запоминающейся внешностью: все лицо у него, от лба до подбородка и от уха до уха, было в веснушках… Впрочем, почему только от уха до уха? Сами уши тоже пестрели от веснушек.
Вредный Витька Долгопупов не удержался, продемонстрировал знание пословиц и шепнул надоевшую шутку:
– Сейчас Макар покажет, куда он телят гонял…
А Лешка, надежный друг Лешка, хоть и показал Витьке кулак, тоже шепнул, и довольно громко:
– Давай, Макарон, тяни время!
Вообще-то Макар уже был, кроме Макарона, и Вермишелью, и Лапшой – ребята любили выдумывать клички. Но вот когда сразу, подряд, вспомнили и пословицу про телят, и Макарона, а к тому же еще солидные взрослые люди не удержались от улыбок, – Макар растерялся и еле пролепетал свой ответ, как какой-нибудь испуганный первоклашка.
Выяснять отношения с одноклассниками было бесполезно. Макар знал по опыту: если начнешь обижаться на клички, то они только сильнее пристанут. На обиженных, как известно, воду возят. Чувствуя его равнодушие к кличкам, одноклассники чаще всего называли его Маком. И к тому же не один ведь Макар такой несчастливый, несмотря на древнегреческое значение своего имени. У него хоть фамилия нормальная – Веселов. Долгопупову в этом смысле не повезло больше… Вот уж чью фамилию ребята склоняли на все лады!
Но настроение после открытого урока было испорчено.
«Быстрей бы стать взрослым, – думал Макар. – Начнут все звать по имени-отчеству, и все будет нормально. И веснушки, конечно, исчезнут…»
Макар Петрович – это уже солидно. Никому и в голову не придет пословица про телят.
Когда было плохое настроение, Макар больше всего любил рассматривать большой плакат, который он повесил дома над своим столом. Это была фотография Москвы с птичьего полета. Сразу вспоминалась смешная страшилка: «В большом темном городе есть темная улица, на темной улице стоит большой темный дом, в большом темном доме есть темная-темная лестница…»
Хоть на фотографии все дома были обычными и светлыми, почему-то всегда вспоминались именно эти слова.
Макар любил не спеша разыскивать свою улицу – Малую Бронную, пруд рядом с домом и сам дом. И словно летал над городом – не зря же называют такой вид «с высоты птичьего полета».
Но домой еще дойти надо! Макар брел по улице не спеша, и его взгляд натыкался на всякую ерунду: то на собственное отражение в витрине магазина, то на раздавленную жвачку, то на пробку от бутылки. Как будто вся его жизнь сейчас состояла из таких мелочей. Вот сверкнула какая-то монетка… Стоп! Необычно сверкнула.
Макар вернулся и стал разыскивать монетку. Да куда же она подевалась? Он ведь только что видел ее вот на этом месте – даже запомнил, что монетка лежала на самой границе света: солнечный луч, вырвавшись в просвет между домами, высвечивал тротуар, потому монетка и сверкнула.
Макар кружил на этом самом месте, но монетка словно испарилась. Вдруг ему показалось, что раздался такой звук, будто монетка упала, коротко звякнула, а потом длинно зазвенела, подпрыгивая. Макар оглянулся, никого поблизости не увидел, махнул рукой и продолжил свой путь.
Но только он завернул за угол дома, как сразу увидел монетку: она лежала прямо перед ним. Она даже точно так же сверкнула – словно шевельнулась. Но ведь минуту назад он еще не зашел за этот угол! Как могла оказаться здесь монетка, которую он видел совсем в другом месте?
Макару даже показалось, что монетка попыталась увернуться, когда он нагнулся, чтобы ее взять. И он схватил ее так быстро, будто ловил что-то живое, ускользающее.
«Надо же, – подумал он. – Глюки какие-то!»
Монетка оказалась самой обыкновенной. Правда, старинной.
«Медная российская копейка. 1913 год», – было написано на ней по кругу. Вот только странно: почему она такая теплая? Макару пришлось перебросить ее с ладони на ладонь, и от неожиданности он даже испугался. Он потрогал асфальт, на котором только что лежала монетка, – ничего, обычный, холодный. Странно!
Макар подбросил монетку. Она упала на асфальт, как будто обрадовалась – так ясно зазвенела. Лежала она «орлом» кверху. Макар поднял ее – на этот раз она оказалась похолоднее. Совсем обычная. Он еще раз бросил – от нечего делать. К тому же захотел выбрать, по какой дороге идти домой: через Патриаршие пруды или дворами. Дворами ближе, через пруды – интересней.
Макар увидел, что опять выпал «орел», и удовлетворенно хмыкнул. На самом деле он и без всякого жребия собирался идти через пруды: там всегда можно было выкрошить остатки школьной булочки голубям и уткам, просто так посмотреть на воду, на воздух над водой – он всегда был такой дымчато-густой…
«Проверю-ка еще», – почему-то решил Макар и снова подбросил монетку.
Опять «орел»! Уже стало интересно…
Ни разу, ни единого разу не выпала «решка»! А бросал Макар, наверное, раз двадцать-тридцать. Пока шел к прудам – бросал и бросал, как ненормальный. Один раз чуть под машину не попал, потому что монетка выкатилась прямо на проезжую часть. А другой раз даже попытался схитрить: не подбросил копейку вверх, а отпустил ее отвесно вниз – конечно, стараясь, чтобы выпала «решка». Ничего не вышло! Копейка изловчилась повернуться так, как ей хотелось. «Орлом» вверх.
Сердце Макара от волнения застучало так, что он его почувствовал, даже не прижимая руку к груди. Он всегда волновался, когда встречал в жизни всякие необычности. Например, зонтик на даче закрывался перед вспышкой молнии. Не после молнии или тем более после грома, что было бы вполне объяснимо, а опережая их! Сорвется пружинка, опадет зонтик, а через мгновение – ка-ак сверкнет! Странно, конечно. Никто этого секрета разгадать не мог!
Или вот взять их автомобиль. Как только папа, сидя за рулем, принимался говорить о других машинах – о том, какие из них ему нравятся больше, – их пожилой «Фольксваген» начинал дергаться. Сразу происходили в нем какие-то неполадки! И Макар тут же прикладывал палец к губам, беззвучно показывая папе: замолчи, пожалуйста. Через минуту молчания мотор начинал работать ровно, а они с папой не могли удержаться от громкого хохота. Но на хохот машина реагировала спокойно.
Вот и сейчас Макар почувствовал, что встретил не вполне объяснимое явление. Или даже можно смело сказать: таинственное. И таинственность эта только усиливалась… Вот, например, Макар пошутил: положил монетку «решкой» вверх, погрозил пальцем:
– Вот так надо лежать! Поняла?
А когда он взял ее, рука его дернулась от неожиданности: опять он почувствовал, что копейка теплая!
Тут уж пришлось присесть на скамейку – от волнения. Макар сжал монетку в кулаке, глядя на пруд и забыв про всяких голубей и уток. Не до них было…
Как много странностей в жизни! И неужели все они объяснимы, просто человек не в силах разгадать все тайны сразу? Соня, старшая сестра Макара, так и говорит: «Все тайны – от невежества». То есть от глупости. А вот когда человек пошевелит мозгами – если они есть, конечно, – то никакой тайны не будет: она превратится в объяснимую вещь. Скучно жить, если Соня права… Тайна всегда интересней!
Макар вскочил со скамейки. Чего же он здесь расселся? Вот сейчас он и заставит Соню засомневаться в своих жизненных принципах. Пусть попробует объяснить его фокус с этой старой копейкой!
«Сейчас, сейчас мы тебе продемонстрируем фокусик», – бормотал Макар на ходу, не замечая, что уже «подружился» с копейкой, даже не пытаясь разгадать ее секрет.
Соня была старше Макара на два года, а когда девчонке тринадцать лет, то она кажется совсем взрослой – во всяком случае, самой себе. Поэтому Соня говорит таким тоном, будто знает все на свете. Даже мама с папой выглядят на ее фоне сомневающимися.
Макар так спешил, что не обратил внимания на вылезших на берег уток, которые, греясь на майском солнышке, поворачивали за ним головы – ждали привычного угощения.
Дом, в котором жил Макар, стоял недалеко от пруда. Старинное серое здание было словно втиснуто посреди таких же массивных соседей, и казалось, что дому действительно тесно. Над дверью единственного подъезда выступала коробка лифта, но Макар почти никогда не пользовался лифтом. Пока откроешь старую тугую дверь, потом еще две створки, а потом закроешь… Быстрее просто бегом взлететь на третий этаж. К тому же лифт очень часто был неисправен.
Лестничные пролеты были просторными – даже странным казалось, что дом извне выглядит таким маленьким. Внутри он, как волшебный сундучок, расширял свои границы. Папа как-то рассказывал о пространственном секрете многих старинных московских зданий – этот секрет и использовали архитекторы. Макар, правда, ничего не понял из папиных объяснений, только самое главное: извне здания кажутся небольшими, а внутри на самом деле просторные. Взять хотя бы Московскую консерваторию: когда смотришь на нее с улицы, с трудом можно представить внутри два огромных зала, бесконечные фойе и широкие лестницы…
Но сейчас Макар вспомнил об этом лишь на мгновение – только по привычке: он всегда так быстренько думал, поднимаясь по своей лестнице.
Перед последним поворотом, за несколько ступенек до их лестничной площадки, в стене была довольно глубокая ниша. Вот она-то уж точно была здесь лишней! И зачем ее спроектировал неизвестный старинный архитектор? Наверное, что-то не сошлось в его расчетах и пришлось оставить пустое, никому не нужное пространство. В детстве Макар использовал эту нишу, чтобы прятаться от Сони. Он таким образом вредничал, когда ссорился с сестрой: спрячется по дороге на прогулку или обратно, вот Соня и бегает по лестнице, ищет его. А сейчас и Ладошка, их семилетний брат, стал повторять его вредные шутки. Но Макара провести было трудно: ему помогал собственный опыт, поэтому он сразу обнаруживал Ладошку в нише.
Вообще-то Ладошку звали Володей, но, когда ему был год, он называл себя «Ладодя», поэтому родители стали называть его Ладошкой. Так и закрепилось за ним это смешное имя, и про настоящее в семье даже не вспоминали.
В этом году Ладошка пошел в первый класс, и учительница жалуется, что Володя Веселов не отзывается на свое имя. Чем это закончится, неизвестно. Учительница не соглашается называть его по-домашнему.
Ладошка у них вообще был самый… Не то чтобы вредный – скорее независимый. Он, например, ни за что не соглашался отстричь свои длинные волосы. Родители, да и сам Макар, даже удивлялись: ведь обычно мальчишки сердятся, если им говорят, что они похожи на девочек, а Ладошке хоть бы что – не хочет стричься, и все тут.
– Он таким образом стремится подчеркнуть свою индивидуальность, – объясняла Соня.
Но Макар только рукой махал. Да Ладошка и слова такого не знает – индивидуальность! Просто он любит все делать по-своему, что уж тут поделаешь.
Макар подбросил монетку, чтобы поймать ее рукой и посмотреть, на какой бочок она на этот раз приземлится, то есть приладонится. Но монетка не поймалась – ударилась о ступеньку, кувыркнулась и покатилась. Макар рванулся за ней, чтобы не дать ей свалиться в лестничный пролет, но монетка быстренько скакнула по ступенькам и закатилась как раз в нишу. Там ей деваться было некуда.
Макар увидел ее в самом уголке. Он нагнулся, успев заметить, что и на этот раз выпал «орел», и… услышал голос:
– Ты что это себе позволяешь?
Старческий такой, скрипучий голос. У Макара мороз прошел по коже. Он быстро огляделся – никого не было на лестнице. А голос… голос раздавался как раз из ниши! Макар уставился на монетку, не решаясь прикоснуться к ней рукой.
– Я тебя спрашиваю! Ты почему старость мою не уважаешь? – отчетливо проскрипел тот же голос.
– Я… – пробормотал растерянный Макар. – Ув-важаю…
Он почувствовал, что мороз еще сильнее сковал его тело и волосы на голове зашевелились.
– Бросил меня, оставил, – продолжал жаловаться голос. – А я совсем одна. Никому не нужна…
– Я больше не буду, – испуганно пролепетал Макар. – Не буду оставлять. И бросать не буду… так сильно.
Монетка лежала неподвижно. Раздались какие-то шаркающие звуки.
«А может, это меня кто-то разыгрывает?» – подумал Макар.
Он осторожно вышел из ниши, взглянул вверх и вниз вдоль лестницы. Никого… Да и не мог он перепутать – голос доносился прямо из ниши! Неужели Макар совсем не умеет определять, откуда доносится звук? Значит… голос принадлежит монетке?!
«Бред какой-то, – подумал Макар. – Что я, в сказку попал?»
Он знал, что в жизни бывают самые невероятные явления, которые невозможно объяснить, не зря же он так часто спорил на эту тему с Соней. И зонтик, и их «Фольксваген» – лучшее тому подтверждение. Но одно дело явления – в конце концов, их непонятность можно если не объяснить, то как-то оправдать, хотя бы простым совпадением: случайно закрылся зонтик – и молния сверкнула, поговорил папа о других машинах – и «Фольксваген» забарахлил. Даже если эти совпадения повторяются несколько раз подряд, это как-то… нормально, что ли. А вот говорящая монетка – это чересчур.
Макар потрогал свой лоб. Может, он заболел? Бывают же у больных людей галлюцинации. Но и лоб был обычным, и не чувствовал себя Макар заболевшим. Офонаревшим – это точно. Более подходящее слово.
Он заглянул в нишу: монетка спокойненько лежала на своем месте. Макар не решался к ней приблизиться.
– Что стоишь, как истукан? – проскрипел знакомый голос. – Денег никогда не видел? Бери и уходи. Только помни – одна я, старушка, остаюсь…
Ошеломленный Макар послушно протянул руку.
«Почему старушка? Почему одна?» – пронеслись в голове мысли.
Но ведь копейка-то и вправду старая!
Он поднял монетку, осторожно зажал ее в кулаке. Показывать ли ее Соне? А вдруг монетка заговорит при ней? Какую первую помощь надо оказывать при обмороках?