Глава 4
Не найдя что сказать, Хлоя кивнула, зарылась лицом в подушки и натянула одеяло на свои озябшие плечи.
– Ну вас! – упрямо пробурчала она в подушку. – Ну вас, милорд Фарензе!
Хлоя не боялась, что он ее услышит. Люк уже вышел за дверь и почти закрыл ее, прежде чем она скользнула глубже под одеяло, чтобы согреть свое дрожащее тело.
Услышав, как мисс Уинтерли громким голосом выражает свое удивление по поводу присутствия отца с явным намерением предупредить ее не вставать, чтобы не выдать себя, Хлоя почувствовала, как ее щеки вспыхнули от стыда. Она была слишком хорошо осведомлена о том, что Люк Уинтерли был здесь, и ощущала его присутствие каждой клеточкой своего тела.
– Ты взяла мою книгу, – пояснил он, и эта неубедительная отговорка, сказанная обиженным голосом, объясняла его присутствие, пожалуй, даже лучше, чем продуманная гладкая ложь, призванная скрыть непристойную тайну.
– Неужели ты не мог найти ничего подходящего в библиотеке, которую собрали у себя тетя Виржиния и дядя Виржил? – спросила Ив, как будто знала, что ее отец наткнулся на экономку, спящую в неподходящем месте, а главное, в самое неподходящее время. Но как она могла узнать?
– Там нет той, которую я читал, пока ты не стащила ее, – сердито ответил виконт.
– Но теперь я ее читаю, и получается, что ты хочешь стащить ее у меня. Папа, мне трудно поверить, что тебе так срочно понадобилась эта книга, особенно средь бела дня, когда у нас гости, а ты должен выступать в роли хозяина. Если же тебе нужен предлог, чтобы не проводить слишком много времени с гостями, которые приехали, чтобы выразить свое соболезнование, у тебя имеется длинный список дел, требующих твоего участия.
– Я не предполагал, что мне так необходимо будет отвлечься, – мрачно пробурчал он.
Хлоя поразилась, услышав, каким угрюмым и смущенным был его голос, и почувствовала, как в груди снова просыпается соблазн.
– Не будь таким упрямым старым медведем, папа, – сказала Ив, и Хлоя услышала шуршание ее юбок, когда она подошла, чтобы обнять отца.
Трудно было не позавидовать той легкости, с которой Ив обходилась с отцом, ее способности пробить брешь в холодной неприступности, в которую он постоянно был облачен, как в латы.
– Постараюсь, моя девочка, но у меня предостаточно причин брюзжать по поводу ближайших дней.
– Да уж, – послышался откуда-то из глубины комнаты голос Брэнди Браун, – вам понадобится терпение, как у святого, пока эти стервятники наконец не разлетятся отсюда.
– Они не стервятники, Брэн, – упрекнула Ив.
– Мы не настолько хорошо их знаем, чтобы судить, моя козочка, – скептически заметила камеристка, и Хлоя подумала, что с таким прекрасным опекуном о благополучии Ив Уинтерли можно не беспокоиться.
– Я прекрасно знаю лорда Мантеня и дядюшку Жиля, и даже дядю Джеймса нельзя назвать дикарем, несмотря на его сарказм. Тетя Виржиния всегда старалась наставить его на путь истинный, так, может быть, он перевернет эту страницу в память о ней.
– Скорее я стану китайским императором, – услышала Хлоя мрачное бормотание лорда Фарензе и с удивлением подумала, почему эти сводные братья так настроены друг против друга.
– Нет, какой же ты ворчун, папа. Не могу понять, почему тебя так волнует книга, с которой ты, судя по всему, и так хорошо знаком, когда рядом находится твой брат, с которым можно в очередной раз поругаться. Осмелюсь сказать, что если начать сейчас, то к обеду дядя Джеймс уже вскипит, а к концу похорон тети Виржинии будет готов вызвать тебя на дуэль.
– Спасибо, дерзкая девчонка. У сплетников есть о чем поговорить и без нашей братской вражды или семейной ссоры. Не уверен, стоит ли после этого позволять тебе читать «Тома Джонса», похоже, он наводит тебя на странные мысли.
– В кабинете есть еще один экземпляр, если ты действительно хочешь читать с того места, где закончил, – сказала Ив вдогонку удаляющимся шагам отца. Хлое не хотелось, чтобы он уходил, и в то же время она была бы очень рада оказаться сейчас где-нибудь в другом месте, где могла бы делать вид, что не думает о нем. – Виржиния рассказала мне, где лежат все ее нескромные романы, на случай если мне когда-нибудь станет скучно в ее отсутствие. А еще она сказала, что все, что они с дядей Виржилом спрятали под замок, считается слишком откровенным, чтобы это читали юные девушки. Но я действительно не понимаю, почему старые девы подняли такой шум из-за чудесной книги мистера Филдинга.
– Тогда смотри, как бы тебя с ней не поймали, – заметил виконт. И будет лучше, если ты не станешь читать ее в светском обществе. Мне бы не хотелось, чтобы тебя стали считать фривольной девицей еще до того, как ты начнешь выезжать.
– Конечно, не буду, и перестань быть таким мнительным. Следующие несколько недель я буду такой примерной, что ты меня не узнаешь.
Единственным ответом, донесшимся до Хлои, было отдаленное мужское хмыканье, после чего Ив, предварительно велев горничной закрыть входную дверь, быстро распахнула ту, что вела в спальню, где в волнении и смущении на кровати сидела Хлоя.
– Та дверь закрыта, – доверительно сказала Ив с озорной улыбкой.
– Нам надо было запереть ее, – заметила Брэн. – Представьте, если бы его высочество открыл ее и обнаружил вас здесь спящей, миссис Уитен.
– Да, только представьте, – глухо повторила Хлоя. Притворно передернувшись, она соскочила с кровати и начала приводить себя в порядок.
– Я помогу, – предложила Брэн, когда Хлоя попыталась влезть в платье и одновременно с этим заколоть непослушные кудри. – Застегивайте платье, а я уложу вам волосы и надену чепец, хотя, на мой взгляд, жалко стягивать в узел и прятать такую красоту. Многие благородные дамы отдали бы все, что угодно, чтобы иметь такие густые и полные жизни волосы.
– Они непослушные и торчат во все стороны. Если бы я дала им свободу, у людей сложилось бы обо мне совершенно ложное впечатление. В любом случае мне уже почти тридцать, я уважаемая вдова, а не какая-нибудь дебютантка с распахнутыми глазами.
– Сейчас вы выглядите не намного старше их, – возразила Брэн, встретившись с Хлоей взглядом в квадратном зеркальце, висевшем над маленьким умывальным столиком.
– Я не могу себе позволить мечтать, – шепнула Хлоя.
– Никто из нас не может, но кого это останавливало?
– А о чем вы мечтаете, миссис Браун?
– О хорошем человеке для моей девочки, который любил бы ее такой, какая она есть, и не пытался сделать из нее светскую миссис, которая доброго слова никому не скажет.
– Кем бы он ни был, я не могу себе представить, что ему это удастся.
– Не можете, мэм? Значит, до сих пор вы были счастливой женщиной.
– Возможно, в этом вы правы, – согласилась Хлоя, вздрогнув от мысли о том, какими способами мужчина может воспитывать свою жену.
– Взять хоть его светлость. Такой человек, как он, позволил бы женщине быть самой собой и только еще сильнее любил бы ее за это, если вы понимаете, о чем я, – сказала Брэн, закончив втыкать шпильки в непослушную копну волос Хлои. Она с неприязнью взглянула на чепец, прежде чем надеть его на Хлою, и со вздохом закончила свою работу.
– Мне кажется, он не похож на человека, ищущего любви, – возразила Хлоя.
– Да ладно. Одно дело – что мужчина говорит о том, чего хочет, а другое – чего он хочет на самом деле. Одно не всегда совпадает с другим, пока не появится нужная женщина, которая вправит ему мозги.
– Если бы я в этом разбиралась, то могла бы поспорить. Но я не разбираюсь, и, поскольку осталось чуть больше часа до того, как подадут обед, у нас нет времени на болтовню, – сказала Хлоя, бросив последний взгляд в зеркало, чтобы убедиться, что все снова в порядке.
– Оно и лучше, раз уж мы с вами никогда не сойдемся насчет его светлости.
– Возможно, – рассеянно согласилась Хлоя и, взяв ключи, повесила их себе на пояс. Едва слышно пролепетав слова благодарности, она вылетела из комнаты.
Люк спустился вниз в кабинет, проклиная бурлившее внутри его неистовое желание. Дело было не только в очаровании экономки. Он устал и слишком давно не навещал свою любовницу. А после долгого путешествия он ослабел и несколько утратил обычный контроль над собой и своими мужскими желаниями.
У Люка вырвалось очередное ругательство из-за болезненного возбуждения, возникшего от одной мысли о Хлое Уитен, сидевшей на опрятной узенькой кровати и смотревшей на него так, будто еще немного, и сбудутся его самые смелые фантазии о том, чтобы сделать ее своей любовницей. Конечно, он хотел ее, хотел с тех самых пор, когда она была до боли юной и неотразимо прекрасной девушкой с маленьким ребенком на руках. Люк почувствовал знакомый томительный жар неудовлетворенного желания, как будто его чувства, несмотря на все уговоры, отказывались подчиняться ему.
Какой-то неведомой частью своей души он понял, что Хлоя там, внутри, еще тогда, когда увидел слегка приоткрытую дверь и вещи Ив, сложенные на абиссинском ковре.
У Ив было достаточно доброе сердце, чтобы пренебречь своим комфортом ради женщины, которую она едва знала, потому что экономка выглядела очень усталой. Люк мог только гордиться своей дочерью, даже если хотел, чтобы она уехала. Ив поступила правильно, но теперь ему хотелось взбежать наверх и, схватив эту упрямую миссис Уитен в охапку, послать весь мир к черту и сделать то, что он считал неправильным.
Если он не собирается еще десять лет обходить Фарензе-Лодж стороной, как будто ненавидит этот дом, она должна уехать. Но он обязан найти место, где оценили бы ее умение, не замечая при этом ее изящной фигуры и прекрасных фиалковых глаз. Интересно, бывают ли экономки в монастырях? Люк с трудом разжал руки, сжавшиеся в кулаки от мысли о том, как на нее с вожделением смотрит муж новой хозяйки или какой-нибудь долговязый олух сынок, и решил, что будет строго присматривать за миссис Уитен на новом месте.
Да, ему следовало доверять своей интуиции, но любопытство или что-то гораздо более опасное заставило его открыть ту дверь. А как только он ее открыл, уже не мог спокойно поклониться и уйти. С таким же успехом он мог бы перестать дышать. Даже теперь ему казалось, что в воздухе витает ее аромат. Хотя это была всего лишь лаванда в небольших мешочках, которую Виржиния всегда требовала раскладывать по комнатам, чтобы сделать воздух более приятным.
Люк подозревал, что Хлоя использовала лавандовую воду для полоскания своего белья. Другим экзотическим ароматом, который он связывал с ней, возможно, был мешочек с пряностями от моли, призванный уберечь ее траурный наряд от нашествия этих ненасытных существ. Значит, это была всего лишь смесь обычных луговых трав, корицы, фиалкового корня и, может быть, гвоздики. Но память затуманила его разум, напоминая, какой соблазнительной была мысль поцеловать молочно-белую кожу у основания ее изящной шеи.
Отвергнув эту мысль, он не стал целовать ее и до сих пор чувствовал на языке этот вкус. Люк провел языком по губам, и воспоминание о том, как она делала то же самое, вспыхнув огнем, вынудило его застонать. После десяти лет отсутствия он по-прежнему хотел ее, хотел даже больше, чем когда увидел впервые. Но теперь они повзрослели, а значит, могли нанести друг другу гораздо больше вреда.
Теперь этот никому не нужный ребенок стал женщиной. Люк ошибался насчет того, что скрывалось под ее простым платьем: нынешняя Хлоя ничем не напоминала худенькую девочку, которой когда-то была. Да, она осталась стройной, возможно, даже худой, потому что от печали и забот забывала есть. Однако все, что он увидел, было мягким и округлым, а кожа казалась такой шелковой и совершенной, что Люк не мог не подумать, каково было бы держать в ладонях ее полные высокие груди. Он поднял руки, как будто хотел удержать их от гнусного преступления. Остальные чувства уже предали его, так почему осязание не могло тоже присоединиться к армии противника?
Потому что он должен как-то противостоять тому, чем они с Хлоей Уитен могли стать друг для друга, со вздохом подумал Люк. Десять лет он делал все, что мог, чтобы не появляться здесь.
Ему не составляло труда устраивать праздник из поездок в Брайтон, где Виржиния и Ив могли с удовольствием проводить время вместе. Он даже каждую весну проводил несколько недель в Лондоне, чтобы они могли поесть мороженое у Гюнтера и сходить в цирк Астлея. Это была самая большая из его благородных отеческих жертв, потому что весной Даркмер был красив, как никогда.
Люк подозревал, что Виржиния знает, почему он избегает Лодж, но она и словом не обмолвилась об этом, потому что не хуже его понимала, к чему это приведет.
Высший свет поднял бы его на смех и с презрением отвернулся от Хлои Уитен, если бы он попытался сделать ее чем-то иным, кроме своей любовницы.
– Вот ты где, – произнес с порога Том Бенбург, и Люк обрадовался его вторжению.
– Думаю, ты не ошибся.
– Если хочешь, я могу снова уйти, раз у тебя дурное настроение. Но мне кажется, страдать лучше в компании.
– Да, черт возьми, я не страдаю.
– С лицом чернее тучи.
Люк заставил себя перестать ходить туда-сюда, как генерал перед решающей битвой, и взял наполненный бокал, который протягивал ему Том уже во второй раз за сегодняшний день. Сделав глоток прекрасного коньяка, который Виржиния всегда держала для избранных, он наконец почувствовал, что ему немного полегчало.
– Мне ее не хватает, Том, – признал он меньшее из двух зол.
– А как иначе? Я полагаю, это Виржиния спасла тебя от убогих радостей твоего семейства. А меня она буквально вырвала из лап моего нелюбимого опекуна, когда я был жалким мальчишкой, до которого никому не было дела.
– Верно, она постоянно подбирала бездомных и беспризорных. Как жаль, что она не смогла подарить Виржилу детей, хотя была прирожденной матерью.
– И это говорит человек, который был бы простым мистером, если бы у нее были дети? Ты либо святой, либо лжец, мой друг.
– Я ни то ни другое, но ты, как и я, прекрасно знаешь, что титул не меняет того, как бьется сердце человека, и не делает его счастливее.
– По правде сказать, не знаю, – равнодушно отозвался Том, и Люк напомнил себе, что его друг с пяти лет носил титул маркиза.
– Ладно, зато я знаю, – возразил он, – и титул не прибавил мне радости.
– Это потому, что к тому моменту, когда ты его получил, тебе уже нечему было радоваться, – глубокомысленно заметил Том.
Люк подумал, удалось бы кому-нибудь другому выйти сухим из воды и не нарваться на вызов, говоря вещи, которые походя позволял себе Мантень. – И ты, я полагаю, не помнишь, что значит не иметь его, поэтому всегда весел и полон радости?
– Ну, это, пожалуй, слишком, хотя я никогда не видел смысла в том, чтобы пребывать в мрачности. Я буду и дальше смеяться над миром, даже теперь, потому что Виржиния не хотела бы видеть унылые физиономии, когда она будет покидать эту юдоль слез.
– Верно, но мы оба знаем, что после смерти дяди Виржила она тосковала по нему, как человек, лишившийся руки или ноги.
– Да, и если рай существует, то теперь она там вместе с ним.
– Думаю, ты прав, потому что ни один из них не мог бы оказаться там без другого.
– Удивительно, не правда ли? – сказал Том.
– Да, для большинства из нас любовь по-прежнему остается мифом.
Люк бросил на приятеля долгий, тяжелый взгляд, подумав о том, что он-то сам как раз одержим мыслями о любви и, еще немного, может проговориться. Хотя то, что он чувствовал к Хлое Уитен, едва ли было похоже на любовь.
– Самое интересное в мифах то, что в них многие верят, – заметил Том. Его пристальный взгляд озадачил и встревожил Люка.
Неужели приятель хотел предупредить его не пытаться играть с объектом своих желаний? Но Люк не мог отказать себе в этом. Он был уверен, что влюбиться в него могла именно горделивая и скептически настроенная миссис Хлоя Уитен. Потом ему вспомнилось, какой беззащитной и уязвимой она выглядела при последней встрече, и он снова задумался, так ли это.
– Я не верю, – буркнул он себе под нос.
– Ты просто идеал юных мечтательниц, настоящий герой-разбойник, сошедший со страниц готического романа, чтобы какая-нибудь девица поместила тебя в свой альбом.
– Что за бредовые мысли тебя одолевают сегодня, мой друг? Ты что, читаешь роман в трех частях, который публикует какая-нибудь дешевая газетенка? Или уже одолел все три части? – недоверчиво спросил Люк.
– Ни то ни другое. А ты, похоже, ни о чем не догадываешься, верно?
– О чем я не догадываюсь?
– О том, что твои длинные темные кудри, задумчиво сдвинутые брови и неприступный вид способны с первого взгляда свести с ума дебютанток, как только они заметят твое появление в бальном зале. В тот момент, когда ты появишься в каком-нибудь лондонском собрании, свирепо глядя на каждого храброго юношу, который решится пригласить на танец твою Ив, все юные прелестницы разом не попадают в обморок только потому, что им просто не хватит места.
Люк почувствовал, что бледнеет от одной мысли об этом, поэтому неудивительно, что Том засмеялся.
– В самом деле? – глухо спросил Люк. – Мне столько лет, что я гожусь им в отцы.
– Как и все эти мрачные задумчивые разбойники из готических романов, которые они глотают пачками. Кто знает, на какой полет фантазии способны в своих мечтаниях эти глупые девчонки. Но если ты появишься в Лондоне без виконтессы, то тут же станешь главным объектом притяжения для них и их амбициозных мамаш.
– Я не намерен озадачивать себя выбором новой жены, пока не выдам замуж Ив.
– Оставь Ив в покое. Она сама найдет себе мужа, когда будет к этому готова. Ты просто обязан это сделать, учитывая сколько лет она была вынуждена жить рядом с таким отшельником.
Люк покачал головой. Неужели Мантень прав? Он не находил особой привлекательности ни в своем хмуром лице, ни в черных волосах, которые носил слишком длинными только потому, что у него не хватало терпения выносить частые визиты парикмахера и суетливые старания нового камердинера приодеть и приукрасить его. Что касается его черт, то он был рад, что Ив не унаследовала фамильного римского носа Уинтерли, а одобрительные взгляды, которые бросали на него женщины, приписывал своему титулу и обширным земельным владениям.
– Я не собираюсь навязывать Ив мачеху вроде моей, – передернувшись, сказал он.
– Все в твоих руках, – ответил Том, пожимая плечами.
– Что это значит, тайный сговор с целью женить меня?
– Для этого нужна как минимум еще одна персона, милорд. А я не сваха.
– Значит, вы с Виржинией и моей дорогой Ив еще никого не присмотрели?
– Мы ни о чем не сговаривались, но невозможно, чтобы все мы ошибались.
– Нет, возможно. Втроем вы можете быть не правы втройне.
Том только поднял брови и бросил на Люка скептический взгляд, прежде чем спокойно плеснуть себе в бокал еще коньяка.
– Это Виржиния тебя надоумила? – недоверчиво спросил Люк.
– Уж не думаешь ли ты, что я сам не в состоянии увидеть то, чего не видишь ты? Если бы она не умерла, я бы своими руками задушил ту избалованную ведьму, на которой ты женился очертя голову. Она вышла за тебя, потому что питала какие-то надежды, потом отвергла тебя ради так называемой любви, как будто ты был виноват в том, что она родилась тщеславной, пустоголовой и взбалмошной.
– Я не должен был соглашаться жениться на ней, – пожав плечами, сказал Люк, с содроганием вспоминая длинную череду горьких лет, проведенных в браке. Осознав, что его бокал пуст, он направился к графину за коньяком.
– Твой отец и злобная мачеха – это они виноваты в том, что подтолкнули влюбленного глупца к скоропалительной женитьбе. Но теперь ты уже не мальчик, и тебе непременно нужна жена, мой друг. Хотя бы для того, чтобы избежать безжалостного преследования со стороны целой банды дурех, которые будут окружать тебя в Лондоне на каждом балу, когда Ив начнет выезжать.
– Разве это не тебе нужно проявлять озабоченность по вопросу о наследнике, раз уж ты последний из Бенбургов, тогда как у меня есть еще младший брат?
– Уверен, что Бенбурги могут и подождать, а вот Джеймса не стоит держать в неопределенности, кто он, твой наследник или запасной в команде Уинтерли, который вступит в игру, если «случится что-нибудь ужасное». Он скучает, беспокоится, возможно, чувствует себя не у дел, и кто знает, на что он может пойти у тебя за спиной.
– Ты прекрасно знаешь, что Джеймс никогда не откровенничает со мной, – ответил Люк и с горечью подумал о том, как это больно, когда собственный брат тебя ненавидит, даже если у тебя тоже есть причина ненавидеть его.
– Если бы в юности он был предоставлен самому себе, то ходил бы за тобой повсюду, как потерявшийся щенок.
Люк насмешливо фыркнул при мысли о том, что красивый искушенный Джеймс Уинтерли мог рабски следовать за кем бы то ни было, и уж тем более за старшим братом, которого презирал.
– Это яблоко точно не упадет далеко от яблони, – мрачно заметил он.
– И ты считаешь, что его жребий намного лучше твоего? – никак не унимался Том.
– Я считаю, что не стоит торопиться жалеть Джеймса, потому что его мать любит его и ненавидит меня.
– Смотри, как бы ни было поздно, – предупредил Том, глядя на Люка твердым взглядом, что заставило того задуматься, не знает ли его друг о темных и запутанных делах Джеймса больше, чем говорит. – Пойду побеспокою своего камердинера, раз до обеда есть еще час. Как знать, может, несмотря ни на что, нам удастся приятно и мирно провести этот вечер. – С этими словами Том спокойным шагом вышел из комнаты.
– Маловероятно, что под этой крышей нас ждет что-то подобное, – хмуро пробормотал Люк и, допив свой коньяк, отправился наверх.