Глава 6
Мы сидели на диванчике, попивали кофе и мило беседовали. Обо всем понемножку. Обсудили лечение пациента, потом переключились на недавнюю конференцию, затем вспомнили про аварию, из-за которой я застрял в операционной на трое суток, и так, слово за слово, переговорили на множество тем, включая политику, воспитание детей, погоду и (неожиданно!) чемпионат чего-то там по бобслею.
Из всего этого я сделал следующие выводы:
а) я могу общаться с коллегами, как нормальный человек;
б) в клинике есть люди, которые ко мне хорошо относятся и даже не считают меня психом;
г) понятно, почему этому дядьке так доверяют пациенты;
д) это сон?!
– Алекс, что-то не так? – видимо, каким-то своим профессиональным чутьем уловив направление моих мыслей, спросил он.
– Да нет, просто я жду, когда вы достанете пистолет и снесете мне башку – мой предыдущий сон именно этим и закончился, – пояснил я.
– Тебе снился я? – удивился доктор… черт, когда же я начну запоминать их имена?!
– Ну нет, что вы! Я же нормальный мужчина! – пожал я плечами. – Мне снилась, как и положено, очаровательная блондинка. С кофе и… пистолетом.
– Действительно, все как и положено, – понимающе кивнул он. – Всем нормальным мужчинам снятся блондинки с пистолетами.
– Ну вот видите…
– Я только не понял аналогии, прости, – уточнил он. – Я у тебя ассоциируюсь с блондинкой или с пистолетом?
– Да нет, просто там тоже началось все с кофе… И безобидной беседы.
– Ах, ну да, это другое дело, – снова кивнул он. – Кофе и безобидная беседа – что еще может быть подозрительнее? Это же так редко происходит… Такое нестандартное действие… Зашел человек, сел пить кофе, завязалась безобидная беседа… Согласен, действительно тревожный знак.
Я почувствовал, как начинаю смущаться, и это окончательно сбило меня с толку.
– Так, погодите! – попытался я остановить охватывающую меня панику. – Вы считаете, у меня паранойя?
Он пожал плечами.
– Я считаю, что ты слишком много работаешь, – прищурился он.
– Это плохо?
– Ну смотря с какой точки зрения посмотреть, – покачал он головой. – С общечеловеческой точки зрения это прекрасно, так как ты спасаешь жизни. С экономической – тоже, так как ты обеспечиваешь стабильный доход клинике. А вот что касается тебя лично… – он вздохнул, грустно прищелкнув языком. – Ты незаменим, Алекс. А это плохо. Потому что если в механизме сверх меры нагружать только одну деталь, в один прекрасный день она просто сломается.
– То есть вы хотите сказать, – предположил я, – что я перетрудился и из-за этого свихнулся?
– Нет, конечно! – горячо заверил меня он. Слишком горячо. Чуть меньше эмоций, и это звучало бы как правда.
– И правильно, что нет. Я свихнулся гораздо раньше.
– Алекс! – он с обидой всплеснул руками. – Тебе нужно отдохнуть.
– Ну я как бы именно это сейчас и делаю.
– Нет, я не об этом. Тебе надо в отпуск.
– Свежая идея, – одобрил я. – Последние два дня я только об этом и слышу. Только потом что-то вдруг происходит, и выясняется, что кроме меня мир спасать некому.
– В общем, так, – он поднялся с места. – У меня есть знакомый отельер. Если соберешься в отпуск, скажи мне, я с ним свяжусь, и тебя примут бесплатно в любом отеле его сети, на твой выбор.
– Спасибо за предложение, но вряд ли я им воспользуюсь – у меня аллергия на бесплатный сыр.
– Ну хорошо, он может принять тебя не бесплатно, если это для тебя так важно.
– Важно, – кивнул я. – Простите, если мои слова вас заденут… Но я вырос в системе рыночных отношений, и убежден, что самый простой и понятный способ взаиморасчетов – это денежный.
– Если бы эту мысль высказал не ты, я бы ответил, что понял, – остановился он в дверях. – Но с тобой я этого предположить не рискну, поэтому будет лучше, если ты пояснишь – иначе потом окажется, что я понял все с точностью до наоборот.
– Да ну что вы, все ведь просто! – развел я руками. – Я считаю, что человеческая благодарность – это ловушка, в которую очень легко загонять людей с наличием ну хоть какой-нибудь совести. Ну например, заболел у вас зуб, пошли вы к дантисту, он вам этот зуб вырвал – не бог весть какой подвиг, но вы ему благодарны, парень вроде как сделал вам доброе дело. А назавтра вы его случайно встретили на улице и подвезли – тоже доброе дело, и вы вроде как квиты. А если, вырвав этот зуб, он вам жизнь спас? Как быть тогда? Или вы его подвезли на самую важную встречу в его жизни, куда бы он опоздал, не подвернись вы под руку? И что вам теперь делать с этим незакрытым счетом? Где мера благодарности? Вам что, теперь до конца своих дней его возить? Или ему – лечить вас и всех ваших знакомых? То ли дело у меня… Я лечу пациента, и получаю за это заработную плату. Если меня кто-то подвозит, я плачу за проезд. Нужен совет по какому-то вопросу – записываюсь на консультацию, плачу за прием. Всё! И никаких там «ой, спасибо-расспасибо, что бы я без вас делал!», – он неодобрительно нахмурился. Все-таки он действительно хороший человек. – Ну вот смотрите, – пояснил я, доливая себе еще кофе. – Вот допустим, ко мне попадает в тяжелом состоянии продавец из магазинчика «Подарки для бабушки». Я спасаю ему жизнь. И сколько вазочек из макраме я после этого имею право приобрести у него бесплатно? Или со скидкой? И если да, то с какой? Или наоборот – я купил люстру, она упала и убила мою тещу. Кого я после этого должен лечить бесплатно? Того, кто ее вешал? Или ее производителя – за то, что догадался сделать рожки из чугуна? Или мастера фэн-шуй, который поставил тещину кровать под люстрой, чтобы она купалась в энергии света? Или проектировщика дома, в котором вся мебель трясется, когда мимо поезд проезжает? А если они все здоровы? Что мне тогда делать?
– Алекс! – вздохнул онколог. – Ты меня почти убедил. Особенно вот этими чудными метафорами про макраме, фэн-шуй и тещу. Я даже не сразу понял, что у тебя никогда не было тещи…
– Да, повезло. Не пришлось разоряться на люстру. И на квартиру рядом с железной дорогой.
Он покачал головой.
– Хорошо, я тебя понял. Но в отпуск ты все-таки слетай. И перед этим сообщи мне. Не переживай, больше бесплатных вариантов предлагать не буду – наоборот, сдеру с тебя по тройному тарифу, чтоб тебе было спокойнее.
– Спасибо, – искренне поблагодарил его я. – За предложение и вообще за заботу. Но не переживайте за меня, я большой мальчик. И даже временами самостоятельный…
Он посмотрел на меня с таким насмешливым удивлением, как будто я сморозил откровеннейшую глупость, но ничего не сказал. Тактичный.
– Макраме! – обернулся он на пороге. – Господи, как в твою голову попало это слово?
– Я получил разностороннее образование, – мило улыбнулся я.
Он в очередной раз вздохнул и покинул мой кабинет. Я задумался. Что-то не так. Не с ним, вообще – что-то не так. Этот звонок, этот странный сон, всеобщая доброжелательность – смех смехом, но это тоже подозрительно. Причем, подозрительна не сама доброжелательность, а то, что мне это кажется подозрительным. У меня хорошее чутье, и просто так я не впадаю в панику. Хотя… Может, это просто еще один симптом? Надо поговорить с Никой. Нет, с Никой нельзя, шеф мне этого не простит – она хороший специалист и ценный сотрудник. Ее предшественник после разговора со мной уволился…
Я взял из пачки сигарету, чиркнул зажигалкой. Закурил.
Кстати, может, с ним и поговорить? У меня же был его телефон… Телефон! Мне надо купить телефон! И черт возьми, как-то выяснить, кто мне звонил в 6:30…
Стоп. Прежде всего мне надо зайти к шефу и написать заявление об отпуске. И отправиться домой. А потом влезть в интернет, убить вечер за просмотром туристических сайтов и, так ничего и не выбрав, позвонить онкологу и принять его предложение… Всё!
А вот и не все. Чтобы позвонить онкологу, нужен телефон. И номер его телефона. Как много сложностей!
Я затушил сигарету, неожиданно обнаружив в пепельнице три окурка. Да, что-то сильно я задумался…
Так, хватит думать. Надо встать и пойти к шефу. Встал. Подошел к зеркалу, всмотрелся. Хм… Ну в принципе, меня уже можно выпускать в люди – есть шанс, что окружающие шарахаться не будут. Если несколько часов назад был похож на голодного вампира – кожа бледная, под глазами черные круги, глаза безумные, то сейчас – на… сытого вампира. То есть не то чтобы я сильно хорошо выглядел, но в кардиологии мне уже вполне можно появляться, не опасаясь, что больные при виде меня попадают с сердечными приступами, как листья осенью…
Я сунул в карман пузырек с таблетками и надел перчатки – не рабочие, обыкновенные, из мягкой ткани телесного цвета, чтобы не сильно бросались в глаза… Хотя они в глаза и так бросаются…
– Почему вы ходите в перчатках, Алекс? – спрашивал меня наш бывший психиатр.
– Как вам объяснить… Когда я прикасаюсь к людям, они для меня перестают быть людьми, превращаясь в анатомические пособия. Я начинаю видеть их внутренности, нервную систему, кровеносные сосуды, проблемные участки – все, с чем потом приходится работать. А задержав руку чуть дольше, я проникаю в их внутренний мир. Я слышу, о чем говорят его лейкоциты, знаю, о чем думают клетки его печени и что чувствует тромб…
– Ну что вы, это нормально! – разводит он руками. – Это специфика вашей профессии. Практически все врачи через это проходят – когда воспринимаешь человека не как личность, а как сплетение мышц и кровеносных сосудов…
– Все?! – взрываюсь я. – Если бы все так видели, я бы не зарабатывал больше, чем половина наших врачей вместе взятых! И я бы не жрал таблетки после каждой операции, чтобы хоть как-то сохранить рассудок! Доктор, вы что, не понимаете?! Это не метафора! Я в буквальном смысле так вижу!
– То есть? – приподнимает он бровь.
Я срываю с себя перчатку и хватаю его за руку. И сразу проваливаюсь. Потом через какое-то время выныриваю, спешно глотаю таблетку и выпиваю полграфина воды. Все это время он непонимающе смотрит на меня, с едва заметной долей ужаса.
Конец ознакомительного фрагмента.