VI
Несмотря на такую простоту обстановки, жизнь в этом патриархальном доме текла в радости и довольстве. Работа непрерывно кипела, амбары и погреба Хачо были постоянно переполнены хлебом, маслом, зерном и прочим добром. Во всякое время года, в жар холод, старик умел находить работу.
Горные снега начали уже таять, и покрытые свежей зеленью поля глядели весело. Воздух, пропитанный ароматной теплотой, распространял всюду жизнь. По ущельям и оврагам шумно бежали ручьи и, как змеи, расползались по долине. Прилетевшие ласточки звали землепашца на работу. Сыновья Хачо готовили свои плуги.
Солнце уже подымалось, чуть-чуть освещая розовыми лучами снежные вершины гор. Старик возвращался с заутрени домой, благословляя встречных крестьян. Сегодня сыновья его должны были вывести во двор откормленных быков и буйволов, которые за все время зимовки не видели солнечного света. Для крестьян это зрелище было большим развлечением, и многие собрались перед домом Хачо посмотреть, как выхолен и откормлен его скот.
– В добрый час, старшина Хачо, – оказал один из крестьян.
– Кажется, дети твои хотят выгнать сегодня скотину?
– Да, пора уже. Я спросил священника, а он ответил, что сегодня день добрый, ну, я и решил… – ответил Хачо, придававший особенное значение словам священника.
В эту минуту со двора послышались звуки колокольчиков, и крестьяне расступились, чтобы дать дорогу.
– Это – Чора, – раздалось со всех сторон.
Так звали одного из лучших буйволов старшины. Чора имел на лбу белое пятно в виде звезды и отличался необыкновенной силой и величиной.
Громадное животное с ревом вырвалось на волю. Земля дрожала под его ногами. Он стал посреди площади, приподнял голову и свирепым взглядом посмотрел вокруг. В эту минуту подошел к нему старшина и разбил об его лоб сырое яйцо; желтая жидкость окрасила белый лоб животного. (Это делалось для того, чтобы изгнать злую силу и чтобы не «сглазили» буйвола). Однако такая операция взбесила Чора, и он, сделав страшный прыжок, бросился на толпу.
Увидев это, подоспели сыновья старика с дубинами и стали усмирять рассвирепевшее животное. Началась борьба человеческой силы с дикой силой животного.
Вырвавшись из мрака хлева на свет, Чора ничего не разбирал и не узнавал даже своих хозяев, кормивших его всю зиму, руки которых он не раз облизывал, теперь в яром бешенстве он бросался на всех. Шестеро молодцов наносили Чора удары со всех сторон, но он принимал их как удары легкой палочки. Старик, стоя вдали, с восторгом любовался картиной этой борьбы, которая могла бы сделать честь лучшим римским гладиаторам.
Перед его глазами боролись две силы – его храбрые сыновья и дикое животное, и обе эти силы имели одинаковое значение, так как от них зависело благосостояние его хозяйства.
Схватка делалась очень опасной – оборвалась цепь с чурбаном, привязанная к шее животного и раньше не дававшая ему возможности двигаться свободно. Крестьяне бросились на Чора, чтобы связать его веревками, но он одним движением разорвал веревки и, кидаясь во все стороны, заставил крестьян разбежаться. Вдруг, в момент такой растерянности толпы, к Удивлению всех, Апо, младший сын старшины, отважно бросился к Чора и схватил его за хвост. Чора брыкался, вертелся, увлекая за собой врага. Эта борьба, сопровождаемая криками толпы, продолжалась несколько минут. Разъяренное животное ревело, било ногами. Поднялась пыль и скрыла борющихся из глаз окружающих; наконец, подоспели братья Апо и общими усилиями связали целями непокорного Чора. Победа Апо над животным была встречена восторгом толпы.
Старик подошел к сыну и, поцеловав его в лоб, оказал:
– Пусть бог не оставит тебя, сын мой, ты не осрамил меня.
Затем он приблизился к Чора и, погладив его по голове, сказал:
– Озорник! Чего ты дурачился?
Но Чора был спокоен. Туман, застилавший ему глаза, рассеялся, и он, узнав своих хозяев, как будто сожалел о совершившемся. Снова накинули ему на его толстую цепь с бревном и пошали к реке.
Крестьяне все еще стояли перед домом Хачо, так как после Чора должны были выводить других буйволов, не уступавших своей силой Чора. Но на этот раз сыновья Хачо приняли все меры предосторожности. Каждое из этих красивых, здоровых и откормленных животных удостоилось бы первой награды на любой сельскохозяйственной выставке.
Старик любовался ими и над каждым из них совершал таинственный обряд опасения от злых духов, привешивая на шею треугольный пакет из зеленой кожи, где была зашита молитва, написанная священником – этот пакетик имел силу талисмана. В свою очередь, крестьяне восторгались и хвалили сыновей Хачо за хороший уход за скотиной: это льстило самолюбию старика. Так должны были каждый день выводить одичавших животных, пока они, освоившись с жизнью на воле, могли бы быть пущены на работу в поле.