Глава 7. Материнство
За несколько месяцев количество заказов и записей на консультации из разных европейских стран увеличилось в разы, и Хелена решила, что это прекрасный повод для поездки в Париж вместе с Эдвардом. Ее уже давно преследовала мысль открыть и там «Салон Valaze».
Незадолго до отъезда Хелена узнала, что ждет ребенка. Она всегда была так увлечена работой, что даже мысль о материнстве не приходила ей в голову. Но когда она поняла, что беременна, новое, глубокое чувство радости и предвкушения охватило ее душу. Эдвард же просто обезумел от счастья и окружил жену невероятной заботой. Беременность не мешала Мадам продолжать работу. Наоборот, она никогда еще не была так энергична. Ее тело расцветало и наливалось жизненной силой.
Эдвард и Хелена отправились в Париж, и там она, конечно, нанесла визит профессору Бертло[24], чтобы побеседовать с ним о последних открытиях в области дерматологии. Он одобрил ее идею открыть свой салон во французской столице, настоящей столице красоты. С его помощью она познакомилась с одной дамой-косметологом, которая продавала свой магазин и продукцию для дерматологических процедур, отвечающую самым последним требованиям науки. Дамы заключили договор, и Мадам стала владелицей гаммы продуктов на растительной основе и магазина на улице Сент-Оноре.
Живот у нее уже округлился, и надо было все делать быстро. Чтобы подготовить и открыть салон как можно быстрее, Хелена вызвала из Кракова еще одну сестру, Паулину, и доверила ей управление парижским магазином, обучив азам своего дела. Салоны в Австралии процветали при неусыпных заботах Цески, а Манка железной рукой управляла салоном в Лондоне.
Пока Хелена и Эдвард были в Париже, художник Поль Эллё[25] написал портрет Мадам. Патрик О’Хиггинс вспоминал, что однажды с изумлением обнаружил старинную гравюру на меди, изображающую молодую Хелену Рубинштейн с эгреткой в прическе а-ля Помпадур. Внучка Поля Сезара Эллё, Элиана Оросди, рассказала ему, что гравюра была сделана по рисунку 1908 года и что в то время дед «писал всех, кто мог заплатить ему ту сумму, которую он просил: Консуэло Вандербильт, когда она была герцогиней Мальборо, герцога Альбу, нескольких членов правительства разных стран Европы и даже некоторых коронованных особ». Деньги для вознаграждения художника у нее были, и Хелена решила, что будет забавно заказать ему этот рисунок.
Потом еще много раз ей представится возможность быть моделью самых известных художников. В своей автобиографии «Жизнь за красоту» она говорит, что никогда не пыталась убедить художников в своем видении. «Когда рисуют твой портрет, ты во многом доверяешься случаю. Я понимаю, что художник должен быть свободен, чтобы передать то, что он видит так, как он это видит». Это убеждение в праве художника на свободу самовыражения иногда подводило ее и ставило подчас в малоприятные ситуации.
Переложив часть ответственности за дела на сестер, Хелена смогла наконец полноценно заняться подготовкой к рождению ребенка. Три месяца спустя в Лондоне на свет появился Рой. Естественно, это был самый прекрасный младенец на свете, и к тому же – мальчик! Эдвард и Хелена были очень счастливы.
В это время перед Первой мировой войной женщина, как правило, должна была жить в тени своего мужа. Хелена же делала головокружительную карьеру. Эта необыкновенная женщина уже была хозяйкой двух салонов красоты в Австралии (в Мельбурне и в Сиднее); «Салона Valaze»» в Лондоне и магазина в Париже. Делая ей предложение, Эдвард пообещал, что ни в коем случае не будет мешать ее работе, а, наоборот, постарается всегда помогать ей. Он сдержал слово.
Хелена так отзывалась о Титусе: «Это был исключительный человек. Элегантный, умный, полный идей. Одним словом, я его любила. Знаете, он обладал необыкновенным шармом, и что важнее всего – он помогал мне во всем: в оформлении интерьера, рекламе и даже ведении счетов. В то далекое время мы были одной командой». Он продолжал называть ее «Мадам», и все окружающие тоже переняли это обращение, ставшее легендарным.
Эдвард был страстным любителем литературы и музыки. По вечерам после тяжелого дня он всегда старался завлечь жену на концерт – теперь ко всем ее хлопотам прибавились еще заботы о ребенке. Как-то вечером он повел ее на вечер «Русских балетов» Сергея Дягилева (тогда он еще не основал собственную балетную компанию и зависел от Императорского театра Санкт-Петербурга). Давали «Шехеразаду» Н. Римского-Корсакова, постановку, над которой работали давние друзья Дягилева – Леон Бакст, художник по костюмам, а декорации создавал Александр Бенуа.
Дягилев играл важнейшую роль в жизни богемного парижского общества той эпохи. Жан Кокто так описывал его портрет, грубый и привлекательный одновременно: «Танцовщицы называли его Шиншиллой за седую прядь волос в густой темной шевелюре. Он был затянут в шубу с воротником из опоссума, заколотой в нескольких местах английскими булавками. Повадкой он напоминал огромного дога, а улыбкой – молодого зубастого крокодила. Скрежетать зубами означало у него и удовольствие, и страх, и ярость»[26].
Спектакль Дягилева стал для Хелены настоящим эстетическим откровением. Поздним вечером прямо после театра она поспешила к себе в салон и сорвала «всю эту невинную парчу», которой были задрапированы стены и окна. Едва только забрезжил рассвет, она заказала роскошные драпировки ярких переливающихся оттенков, которые так очаровали ее на сцене. С тех пор она неизменно выбирала эти цвета на протяжении пятидесяти пяти лет для украшения стен во всех своих квартирах и салонах.
Эдвард водил ее в Savoy и в Café Royal. Между сеансами на своей «кухне» Мадам старалась выбираться на обеды и приемы. Она была деловой женщиной, и ей необходимо было вести светскую жизнь. Эдвард старался заинтересовать ее не только научным чтением и предлагал книги, которые любил сам. Времени ей катастрофически не хватало, даже несмотря на то, что Хелена умела обходиться всего несколькими часами сна.
В 1912 году, когда на свет появился их второй сын Гораций, семья Титусов все еще жила в Лондоне. Хелена, поглощенная своей новой ролью, с 1909 по 1912 год самым важным для себя считала обязанности жены и матери, не забывая, впрочем, о работе. Муж и двое детей очень изменили ее жизнь, и, поскольку дела в Лондоне шли с небывалым успехом, она могла посвятить себя семье. В то время она больше всего стремилась стать заботливой матерью и любящей женой, стараясь не выпускать надолго из рук бразды правления своей маленькой империи.
Из своих многочисленных портретов Хелена больше всего любила картину Кристиана Берара[27]. На ней она изображена с одним из сыновей. «Зная мою любовь к детям, он написал замечательный потрет – я одета в белую рабочую блузу, на плечи наброшена шаль… Одной рукой я обнимаю сына».
Она заявляла, что является воплощением в жизни идеи о том, что женщины равны мужчинам и что можно быть одновременно деловой женщиной, матерью и женой. В этом нет никакой угрозы традиционному укладу, как уверяют некоторые «отсталые ворчуны».
Для своих детей Хелена выбрала британскую систему воспитания. Англичане считали, что лучше держать детей на определенной дистанции. Даже в самых простых семьях считалось неприемлемым позволять детям слишком сближаться с родителями. Приняв эту очень практичную британскую традицию, Хелена смогла организовать свою жизнь самым необременительным для себя способом, тем более что финансовое положение позволяло ей это.
Нельзя с определенностью сказать, что думали на этот счет Рой и Гораций. Рой, старший сын, увидел мир на верхнем этаже салона на Графтон-стрит. После рождения Горация семья поселилась в большом комфортабельном доме Викторианской эпохи, расположенном за пределами Лондона, недалеко от Путни Хит (Pytney Heath). Однажды одна из нянь уронила малыша Горация головой вниз. После этого случая, каждый раз, когда Мадам была недовольна сыном, она пожимала плечами и говорила: «Гораций у нас дурачок!» Гораций действительно был рассеянным мечтателем, необщительным и молчаливым, но, возможно, причиной тому были постоянная занятость матери и дефицит материнского тепла.
Несмотря на несколько бурных эпизодов, жизнь Хелены с Эдвардом Титусом оказалась счастливой. У Эдварда был единственный недостаток: этот привлекательный мужчина был обходителен со многими женщинами, а Мадам – очень ревнива.
С точки зрения профессии лондонские годы стали бесценным временем – было проведено много новых экспериментов. Хелена вспомнила своих друзей-англичан из Мельбурна. У англичанок красивая кожа, но очень тонкая и чувствительная к ветру и солнцу, склонная к появлению ранних морщин и веснушек. Из-за влажной погоды и знаменитого английского тумана женщинам часто приходится переходить с холодного воздуха на улице в жарко натопленные помещения, а это усиливает прилив крови к лицу и приводит к появлянию эритематозного акне. А летом опасностью номер один в то время было солнце, ведь загар еще не вошел в моду.
Красота требует жертв! Англичанки были очень терпеливы – они покорно подвергали себя долгим, сложным и болезненным процедурам, если того требовал косметолог. Хелена могла экспериментировать вдоволь и все больше совершенствовать свои методы. Она впервые стала применять электричество в некоторых случаях поражения кожи, и это позволило ей наблюдать in situ (по месту нахождения – лат.) реакцию клеток. Она всегда была уверена в необходимости научных экспериментов во всем, что касается внешности. «В медицине хорошо понимают значение этих эмпирических наблюдений, которые не объясняют ни одного фундаментального положения, но зато позволяют добиваться значительных результатов. Эти попытки, первые неуверенные шаги и эксперименты необходимы в моей работе для решения проблем, перед которыми пока наука бессильна»[28].
Одна из ее клиенток, леди Рипон, в конце жизни очень болела и решила предоставить себя в качестве испытуемой косметологам «Салона Valaze»: «Пусть они пробуют на мне всю продукцию, которую собираются продавать. Будет очень обидно, если результатов придется ждать долго: передо мной вечность! Я хочу оставить воспоминание о себе потомкам».
В эти годы, посвященные экспериментам, было создано множество новых средств: крем против морщин, помады против акне, а в 1910 году увидел свет знаменитый Refining Lotion Valaze («Разглаживающий лосьон Valaze»), заменивший мыло и предназначенный для очищения жирной кожи и борьбы с черными точками.
В анонсах, которые печатались в английской прессе в 1910 году, можно прочесть: «Вот некоторые из средств по уходу за кожей, которые предлагает Мадам Рубинштейн: оригинальный крем Valaze Skin Food (“Питание для кожи Valaze”), Valaze Complexion Soap (“Мыло для лица Valaze”), Valaze Complexion Powder (“Пудра Valaze”), Novena Powder (“Пудра Novena”), Open Pore Cure (“Средство для очищения пор”), Valaze Snow Powder (“Снежный лосьон Valaze”), Valaze Liquidine (“Валаз Ликидин”)». В тот год по меньшей мере шесть новых продуктов были добавлены к первому крему Valaze.
В Лондоне Хелена начинает работать над Crume pasteurisée «Пастеризованным кремом» – но результа-том она останется довольна только много лет спустя, в 1916 году, когда он и был запущен в производство. В прессе 1927 года печатали общие рекомендации по уходу за кожей – никогда не умываться просто водой, но использовать «Пастеризованный крем», как продукт, не имеющий аналогов. «Химически чистый благодаря методу Пастера. Проникает в кожу с помощью простого пальцевого массажа и глубоко очищает поры».
И на самом деле «Пастеризованный крем» можно назвать универсальным средством. Жирный и относительно плотный, он прекрасно очищал кожу подобно кремам, которыми пользовались клоуны, чтобы очистить лицо от грима. Принцип простой – убрать жир с помощью жира. Такое средство и успокаивает, и очищает. «Когда у нас появлялась дама с покрасневшим лицом и чудным эритематозным акне на раздраженной коже, достаточно было просто нанести ей на кожу толстым слоем в виде маски “Пастеризованный крем” на двадцать – тридцать минут – и кожа клиентки приобретала приятный матовый оттенок. На этикетке “Пастеризованного крема” было написано “очищающий и успокаивающий”, потому что функцией “для снятия макияжа” его действие не ограничивалось. Это средство не просто помогало избавиться от макияжа – оно глубоко очищало кожу, оставляя ее в превосходном состоянии. Вдобавок оно обладало нежной текстурой, идеальной для массажа лица. Это был очень приятный крем, просто чудо»[29].
Каково же было истинное участие Хелены Рубинштейн в создании этих продуктов, сказать довольно сложно. Совершенно точно, что она многому училась у дерматологов и химиков, некоторые записи показывают, что она и сама была химиком, хотя это официально не доказано. Безусловно, ей очень помогло знакомство с Якобом Ликуски, а укрепить и усовершенствовать технические навыки и теоретическую подготовку она смогла во время путешествия по Европе.
Одно можно сказать совершенно точно: Мадам обожала проводить долгие часы на своей «кухне» и в своих лабораториях, работая вместе с сотрудниками. Она сама вырабатывала определенные дозировки, смешивала средства, «вынюхивала» их; она сама использовала все пробники и получала от этого огромное удовольствие. Любой новый продукт она пробовала на себе. Она была наделена удивительной интуицией и умела находить решения, вдохновлявшие работавших у нее химиков.
Она никогда не бывала полностью довольна достигнутым, и настал момент, когда Хелена стала мечтать о создании новой линии средств для макияжа. Ее всегда интересовало, как можно подчеркнуть глаза, но она думала и о создании румян или помады. К несчастью, до 1914 года англичанки почти не пользовались макияжем. Увлеченные научными достижениями в области средств по уходу, они все же не были готовы перейти к использованию декоративной косметики. Строгий Лондон еще не мог примириться с подобными фантазиями. Поле для этой новой битвы, для нового приключения было выбрано сразу же: Париж!