Макама вторая
Прошла еще не одна долгая минута. И наконец удивительный Саддам, бывший незнакомец в черном, решился начать свой рассказ.
– Знай же, добрая и прекрасная Мадина, что ты совершила невозможное! Ты преодолела заклятия, которые не может преодолеть никто, ты победила колдовские чары, которые ранее считались непобедимыми. Ты перехитрила саму Царицу…
– Да кто она, эта самая царица, о которой ты говоришь и с таким страхом, и с таким уважением?
Почтенный Саддам усмехнулся.
– О врагах всегда следует говорить с уважением. А Царица змей – мой смертельный враг.
– Да кто же она такая?
– Она дочь Повелителя гигантов, одного из порождений Иблиса, и правит всем змеиным племенем мира. И лишь один Наг, враг ее и великий мудрец, не подчиняется приказаниям этой кровожадной владычицы.
– Дочь Повелителя гигантов… И что? Почему же она твой враг?
– Ох, как же хорошо быть простым смертным и не ведать, кто же такой Повелитель гигантов и кто его дочери… – Слова эти уважаемый Саддам проговорил с некоторой завистью.
Мадина даже слегка рассердилась на этого странного человека. «Подумать только, вчера еще он лежал пластом, не очень и отличаясь от камня, а сегодня поучает, что мне надо знать, а что не надо!»
– Ну что ж, удивительная женщина. Садись поближе, отложи иглу, и я расскажу тебе все.
– Все, почтенный? – В слова умница Мадина смогла добавить немало ехидства, которое, конечно, Саддам не смог не услышать.
Он усмехнулся и проговорил:
– Я расскажу тебе все, что знаю… И то, что ты в состоянии понять. О, не обижайся. Дело не в том, что я считаю тебя неумной или недалекой. Просто есть вещи, которые смертным нельзя понять без долгой и трудной подготовки.
Мадина несколько раз кивнула. О да, она прекрасно знала, что так бывает. Ведь даже простой золотой критский стежок далеко не сразу ложится на ткань именно так, как должен.
– Знай же, умная и добрая Мадина, что я происхожу из древнего рода магов. В нашем семействе мужчины посвящали всю свою жизнь борьбе с порождениями Иблиса Проклятого, его детьми и детьми его детей.
– Прости мне мой глупый вопрос, уважаемый Саддам, но как же бороться с ними, если они бессмертны?
– О да. – Саддам улыбнулся слегка покровительственно. – Они бессмертны, как и сам их прародитель. И потому бороться с ними следует не мечом или ножом, а магией. Некогда, столь давно, что истерлись уже все воспоминания о нем, жил на свете маг, решивший стать вровень с богами. Он изготовил напиток бессмертия и… И все же оказался смертным. Но не в этом дело… А дело в том, что он был первым, кто смог победить в магическом поединке одно из порождений врага всего живого. Так он доказал, что борьба с этими существами возможна. Вот поэтому и появились маги, колдуны, ставящие себе необыкновенно высокую цель – извести всех детей самого Иблиса Проклятого и, быть может, его самого.
Мадина широко раскрыла глаза. О да, это была поистине великая цель… Недостижимая, но великая.
– И ты, уважаемый, тоже принадлежишь к таким магам?
– Да, как и все мужчины нашего рода. Враги наши бессмертны, но все же ни мой прадед, ни мой дед, ни мой отец не теряли надежды. Они создали и передали мне магический щит, способный защитить от посягательств подданных Царицы змей. Они научили меня их языку, рассказали об их нравах… Сотни лет мужчины нашего рода искали и находили противоядия, а мой отец смог придумать универсальное средство, которое в силах было бороться с любым ядом мира, равно изобретенным природой ли, человеком ли.
И вновь Мадина не смогла удержаться от ехидного замечания:
– Когда я тебя нашла, Саддам, я не увидела ни щита, ни флакона с зельем. Более того, я увидела, как какая-то змея – яркая, словно цыганские юбки, – укусила тебя и невредимой отправилась прочь.
– Так все и было, почтенная. Ты перебила меня, но я понимаю, отчего ты это сделала. Ты не веришь моим словам…
– Увы, уважаемый, я не могу верить, если глаза говорят мне в точности обратное. Я нашла истощенного путника, искусанного этими мерзкими созданиями и умирающего от кровопотери в пустыне.
Саддам кивнул.
– О да… Много лет я упражнялся в магии, постиг все, что создали до меня мужчины нашего рода, и… И отправился на поиски своего врага, Царицы змей, уверенный: я вооружен более чем достаточно, чтобы противостоять ее злой силе.
– Понимаю, – задумчиво проговорила Мадина, – тебя подвела твоя уверенность.
– О да, уважаемая, – вновь кивнул Саддам, удивляясь тому, как легко его собеседница постигает суть вещей, не отвлекаясь на мелочи. – Меня подвела уверенность в собственной неуязвимости. Быть уверенным, безусловно, необходимо, но…
– Но и сомневаться следует.
– О да, мудрая красавица.
Мадина усмехнулась этим словам. «Красавица… Да после этих мерзких тварей любая женщина будет казаться красавицей просто необыкновенной!»
Меж тем Саддам продолжал свой рассказ.
– Я готовился к сражению, выбирал место, вновь и вновь повторяя каждое слово каждого заклинания… Но все равно Царица змей меня опередила. Она указала место сражения, обезоружила меня и лишила не только сил магических, но и сил человеческих. Тринадцать дней, тринадцать часов и тринадцать минут длилась схватка. Увы, я проиграл. И, поняв это, попытался сбежать, как это ни прискорбно, пока еще жив.
– Но мне кажется, что у тебя ничего не вышло.
– О да, у меня ничего не вышло. Каждая капля яда лишала меня сил столь быстро, что вскоре я был не сильнее новорожденного младенца. И тогда на поле битвы вышла она сама, Царица…
– О Аллах всесильный!
– Она не стала меня добивать, она лишь посмеялась надо мной, назвав глупцом и недоучкой. Увы, она лишила меня всех магических знаний и сил. Думаю, она была уверена, что я не протяну и дня. Но ты, умная и добрая красавица, обманула ее. И потому я остался жив.
– Ну что ж, маг Саддам. Я рада этому. Пусть ты и лишен магических сил, но ты не умер. А потому, думаю, сможешь еще вступить в битву с твоим врагом.
– О нет, добрая моя Мадина. Более я не буду ни с кем сражаться, ибо я уже не маг. Но я немало знаю и могу принести много пользы, ибо я все еще человек.
– И да будет так, уважаемый!
– Но ты, красавица… Ты позволишь мне остаться с тобой?
– Позволю ли? Конечно позволю… Если ты не будешь называть меня красавицей. Ибо я не терплю вранья.
– Его, о прекраснейшая, не терплю и я. И потому буду называть тебя и красавицей и умницей, ибо лучше тебя женщины в мире нет.