Весть для Радомера
Почитали и боялись полочане Радомера. По знатности и силе, учил некогда Ставра отец, мог Радомер потягаться с князьями. Дом знатного мужа возвышался на высоком берегу Полоты, словно второй детинец. Его видели в Полоцке отовсюду. Из узких окон-бойниц верхних комнат главного терема боярин обозревал дворы горожан, вымощенные дубовыми плахами улочки, ведущие к построенной недавно торговой площади, слободу в Заполотье, въездные ворота да крепкие городские стены с валами да башнями.
Никому не было ведомо, что творится на подворье боярина. Высокая бревенчатая загородь окружала его терема, брёвна с заостренными концами зодчие вбили в вал тесно, без единой щели. Ворота никаким тараном не снести. Да сверху ещё и башенка пристроена, с которой двум лучникам ладно держать оборону: луг перед подворьем открыт, словно на ладони, никуда врагу не спрятаться и незаметно не подобраться.
Волен был боярин жаловать и казнить любого, кто попадал в его кабалу. Всяк по-разному становился обязанным сильному. Кого приводили на аркане из набегов, кто прямо из корчмы попадал, проигравшись в зернь, опившись брагой. Кого не миловала стихия, разоряя хозяйство.
Прошлым летом и Боян привел к боярскому престолу сына Ставра. Лесной пожар поднялся с ветром, пожрал в одночасье вместе с дубравой и подворье Бояна. Дотоле промышлял Боян бортничеством, ловлей зверья, добывал мед, воск, меха и мясо. Но огонь уничтожил угодья. Борти испепелил, пчелиные семьи. Был человек зажиточен и независим, вольным был, а стал без кола и двора, гольем перекатным. Семья без пропитания. Всего достояния – рубаха, чтоб срам прикрыть.
Просил Боян у Радомера крова и жита. Не за себя просил, за Малушу и детей. Боярин отказал, приказав гридням гнать просителя прочь плетями. Но заступилась боярыня Борислава. Помнила, что Малуша выкормила её сынка меньшого Домана. Не дала в обиду несчастную семью кормилицы.
Так стал Ставр рабом боярским. Взяли его в кабалу на пять лет. До выкупа. Но на деле бессрочно. Надежды на то, что станет на ноги Боян, что поправит порушенное огнем хозяйство, не было. Назначил боярин Бояна ловчим. Много ль с охоты прибытка? А в поход с удальцами не пойдешь. Раны старые не пускают.
На родного батюшку Ставр не таил обиды. Священна отцова воля. Рабом так рабом, раз иного выхода нет. Не помирать же в предзимье от стужи и голода матери с сестрой. Но уж больно горька рабская доля. Радомер не давал спуску своим смердам, кабальникам.
Нет, самолично боярин никого не порол и не бил. Он приказывал ровным и тихим голосом, но холодно и пусто глядели оловянные глаза. Без брани и крика мог Радомер отправить холопа в дальние имения. Ключник Валент, темнолицый проницательный грек, умевший читать тайные мысли хозяина, старался: бедолаге, попавшему в боярскую немилость, эконом устраивал не жизнь, но казнь. Порой именно Валент отправлял опального смерда в такое гиблое место, что и костей не сыскать.
Ловкий грек присматривался поначалу к Ставру. Он знал, что парень был молочным братом господского сынка. Но со временем Валент понял, что до раба Ставра нет боярину никакого дела. Наоборот, одобрял Радомер своего ключаря, когда тот назначал Ставру нелегкую работу – в хлеву, на конюшне, на гумне. А то и валить лес отправлял, на разгрузку кораблей (Радомер бойко торговал с новгородскими гостями и с ливами по Двине).
Прошлое житье Ставр вспоминал, набирая солому на гумне. На вчерашнюю охоту с боярским сыном отлучился Ставр самочинно, полагаясь на то, что Доман как-нибудь оправдает его перед ключарем. А тот не назначит тяжкого урока. Но Ставр просчитался. Для Валента слово молодого боярича ничего не значило. Радомер не одобрял дружбу сына со смердом. Потому грек с легкой душой назначил Ставра на чистку двора, служб и заготовку дров.
– Ставр, Ставр, мерзавец, где ты? – кричал, стоя посреди широкого боярского двора эконом Валент.
– Бегу, бегу, мой господин, – не жалея босых ног, Ставр стремглав мчался с гумна, ронял душистую, нового урожая солому.
Валент потрясал кулаком, засучив рукава широкой шелковой мантии. Грек любил щегольнуть. А тут и повод выдался самый подходящий – на подворье Радомера ждали варяга Агмунда. Ставр слышал, что он привез из южных далеких краев, из самой глубины земли, подвластной царю болгар, важные вести.
Все дворовые знали, если на пиру будет что-то не так, грозный боярин турусы разводить не станет, тихо прикажет конюхам шкуру спустить с виновного и весь разговор, но первый кнут будет ему – Валенту. Дворовые не любили грека. Кормил он дворню плохо, зато сам тучнел год от года.
Хоть и не одобрял варварства, языческих обычаев, набожный христианин Валент, но на сей раз устраивал он прием по-старинке. Радомер предупредил грека: не стоит огорчать варяга. Следовало сделать все, как было принято у северных пришельцев. И не жалеть ни браги, ни пива, ни дорогих заморских припасов.
Потому с утра наполняли слуги жбаны. Вместо свечей ярого пчелиного воска в боярских палатах для освещения вставляли по обычаю варягов смоляные факелы. По двору, окружённого кладовыми и каморами, клетями с амбарами сновали слуги. Волокли корзины и кадушки в боярский терем, боясь оступиться на высоком крыльце. Выкатывали бочонки с медовой брагой. Не было только греческого вина. Радомер знал, что Агмунд пренебрегал чрезмерной роскошью. В большом зале челядинцы рассыпали вороха соломы, расставляли на покрытых парчой столах серебряные кубки, кувшины.
С утра Ставр поел только просяной каши. Разбрасывая в горнице солому, глянул на большой стол, да не смог оторвать глаз. Манили блюда с медвежьим окороком, с олениной, с зайчатиной. От сытного духа недужилось. Дичь была приправлена мочёной клюквой, морошкой, хреном и еловыми ветками. Столько битой дичи Ставр не видел никогда, как и кованых чаш, которые слуги все несли и несли к боярскому столу.
А Валент покрикивал, подгонял слуг. С кухни присылали пироги с визигой, ветчину, жареных карпов, тетеревов, щучью икру с брусникой, перепелов с пирожками, телячий холодец и гречневые блины. На огне доходила уха, а повар уже начал разделывать дикого кабана, зажаренного на вертеле целиком. Глядя на обильный стол, Ставр не заметил, как подошёл Валент.
Хлесткая затрещина досталась Ставру от эконома. Несмотря на тучность, Валент неожиданно появлялся то в тереме, то на дворе. Казалось, ему не мешал громадный живот, нависавший над широким сафьяновым поясом. Валент старался, наводил порядок, отрабатывая боярскую ласку и доверие. Ни одна оплошность, ни один проступок не ускользал от приметливого взгляда эконома.
Грек приказал Ставру быть в услужении возле очага, следить за огнём, подносить дрова. Вертел с диким кабаном поворачивал подручный боярского повара. Запах жареной убоины простирался до ворот боярской усадьбы, будоражил псов у загороди. Они заливались отчаянным лаем.
Ключник Валент не забыл также затопить баню для гостей. На всякий случай. Варяг Агмунд и люди были охочи до услад тела. Такие гости будут пировать день и ночь, да ещё день и ночь. И бывало, это хорошо знал Валент, добром их со двора выпроводить не удавалось.
Спускаясь по черной лестнице к дровянику, Ставр видел, как неспешно и важно вышел из терема боярин Радомер. Он стоял на крыльце, прижимая к груди и ласково поглаживая маленького лисёнка. Боярин угождал малой живности, жалел её, подбирая на охоте. Ставр слышал от дворовых, что их владыке явно ведом звериный язык, иначе, отчего бы лесным зверям так к нему льнуть.
У очага повар Ждан прикрикнул на Ставра, чтобы тот помог ему снять с огня вертел с кабаном. Тут же заявился и Валент со своим подручным Дробном – молодым белёсым парнем с простоватым лицом. Дробн часто моргал. Его глуповатые, навыкате, глаза выражали преданность и хитрость, качества, столь необходимые для того, чтобы быть подручным у ключника. Валент принюхался к жареному кабану и велел повару отрезать ему кусок на пробу.
– Несите кабана в большой зал, – приказал Валент Ставру и Дробну, жадно поедая мясо за небольшим столом. Он с наслаждением облизывал жир и мясной сок с унизанных кольцами пальцев.
Ставр и Дробн взяли вертел, понесли в зал. Чавкая, толстый ворчал вдогонку:
– Живее! Поспешайте! За вами, чужеяды, глаз нужен. Воры брыдлые, сучьи дети.
Жита не дай, а ругаться и оскорблять дворовых людей чревоугодник любил. Те давно привыкли к его брани. Но Ставр вырос вольным человеком и к зазорным словам был непривычен. Он резко остановился и, стиснув кулаки, глянул на Валента.
– Чего чужеядами ругаешь?! – крикнул Ставр. – Я своё зарабатываю честно и отродясь не воровал!
Валент не ожидал от Ставра таких слов, кусок мяса застрял у него в глотке. Дробн от страха зажмурился. Но Ставр потянул вертел, и они двинулись дальше. Белый от гнева, грек вскочил и бросился за Ставром и Дробном, не забыв палки, с которой никогда и нигде не расставался. Не миновать бы Ставру побоев, но нечаянно Валент нарвался на самого Радомера. Боярин легко и властно оттолкнул с пути грека, взмахнул дланью. Мол, сгинь с глаз, не до тебя.
А во дворе уже ржали сытые кони, раздавался цокот копыт. На подворье тянулась кавалькада. Впереди варягов ехал на коне Светозар – седой жрец, почитаемый полочанами. Гридни боярские немедля бросились поддержать стремя у серого в яблоках жеребца, на котором восседал жрец. Приняли они и вороного у высокого и красивого всадника с черной, как смоль бородой.
– Варяг Агмунд! – вскрикнул Дробн, едва не уронив наземь вертел с кабаньей тушей.
Ставр и подручный Валента, окаменев, жадно следили за теми, кто посетил двор боярина. Агмунд, бросив поводья конюхам, неспешно поднимался следом за Светозаром по высокой дубовой лестнице. Радомер склонял голову перед гостями. А рядом с Агмундом, поддерживая край шерстяного алого платья, украшенного золотой каймой, шагала стройная и гибкая девица. На ее плечо была небрежно наброшена шкура барса. Она улыбалась двум подругам, которые неотступно следовали за ней. Девушки прибыли под охраной могучих воинов, не пожелавших расстаться с оружием и кольчугами. Все они были светловолосы, улыбчивы и веселы. И Ярила не оставлял их благостью, обливая варягов золотыми лучами.
– Кто она? Та, что в барсовой шкуре, – тихо спросил Дробна Ставр.
– Её зовут Элин. Сестра Агмунда, – ответил Дробн.
Угощались гости степенно и чинно. Без шутов и музыкантов, которых Радомер велел выгнать со двора. По правую руку от боярина Радомера сидел Светозар, по левую – варяг Агмунд, а рядом с ним сестра его Элин. Пили варяги, прибывшие с Агмундом, изрядно. Слуги прикатили в зал уже третью бочку мёда. Только Агмунд не прикасался к кубку, задумчиво глядел на резные узоры, что украшали плахи потолка парадной горницы.
Ставр, ютившийся вместе со служителями в каморке рядом с горницей, подумал, что варяг озабочен чем-то очень важным. Раз так задумчив и невесел при застолье. Агмунд вежливо отвечал на вопросы радушного и хлебосольного хозяина. Радомер, согласно обычаю, не торопил гостя, расспрашивая его о том, что видано было в дальних краях.
Проведя несколько лет в походе вместе с дружинами Святослава, варяги хорошо понимали речь полочан, неплохо изъяснялись. За столом с северянами пировали и пятеро мечников Радомера, из тех, что умели пить и слушать. Боярин доверял варягу, но не совсем. Полностью он не доверял никому.
– Правду ли сказывают, что есть такие земли, где люди свинину не едят? – спросил Радомер Агмунда, отрезая кусок мяса дикого кабана.
– Не врут, есть такие города. Да это что, довелось мне у ромеев повидать чёрных людей, – казал варяг.
– Те твари – порождение Чернобога, которому ромеи служат, – сказал Светозар. – Чернобог – враг Перуну. Стало быть, и нам враг, как и ромеи.
Агмунд заметил на груди у жреца знак, похожий на оружие Вседержителя, того, кто правил богами Севера. Подобные украшения варяг видел только у себя на родине. Он внимательнее разглядел амулет – несомненно, то был железный молот Тора.
– У ромеев один бог на всех, греческий, – сказал Агмунд. – Он всем властвует и через жрецов своих учит смердов князей да бояр почитать и добро делать.
– Он и есть Чернобог! – строго сказал жрец Светозар. – Доброго князя слабым сочтут, в том и есть хитрость ромейская.
Ставр топтался у входа в большой зал вместе с другими дворовыми людьми. Челядь жадно внимала каждому слову, сказанному за столом господ. Ключник Валент служил неподалёку от боярского стола, смотрел, нет ли в чём недостачи, а когда замечал, тихо давал указания слугам. Один варяг неосторожно смахнул со стола кованый кувшин и тот откатился к ногам Элин.
Валент послал Ставра убрать его. Ставр подбежал к столу, а когда наклонился за кувшином, Элин, забавляясь, отбросила посудину ногой в сторону и рассмеялась.
– Нерасторопный какой холоп, – презрительно улыбалась Элин. – Такой и курицу не поймает.
Варяги, а за ними и все прочие гости разразились дружным хохотом. Ставр пытался подхватить скользкий кувшин – не получалось. Роняя посуду, Ставр упал, путаясь в соломе, вскочил, весь осыпанный соломенной трухой, как пугало. Немало позабавил господ.
До слез хохотали варяги и боярские мечники. Только Агмунд и жрец Светозар сурово молчали, глядя перед собой. Пристыженный Ставр выбежал из зала, едва не столкнувшись с другими слугами.
Когда один варяг вышел из терема во двор, за ним последовал мечник, кликнувший дворовых. Ставр проводил пьяного варяга к отхожему месту, а мечник так и остался стоять на высоком крыльце, приглядывал, как было ему велено Радомером. Ставр подвёл варяга к терему. Из дома вышел Валент, позвал одного из сторожей. Ему и Ставру ключарь велел развести во дворе костёр, чтоб гости в надвигавшихся сумерках не переломали себе ног спьяну.
У костра было тепло, Ставр разомлел, задремал. Но сон не пришел. Из окна доносились занятные речи. Говорили Радомер и Агмунд. Варяг рассказывал о своём походе, многие слова Ставру были непонятны, но слушал он с большим интересом.
– Воинов в дружинах князя Святослава было не меньше, чем у ромеев, – говорил викинг. – И крепость Доростол, ромеи её называли Дуросторум, оказалась в наших руках. Да только кораблей у врагов было не меньше сотни, а на многих стояли специальные машины. Они «греческим огнём» стреляют почти на полёт стрелы. Огонь тот – неугасимый, в воде горит…
– Как же это, огонь да в воде горит? Где ж то видано! – не поверил боярин.
– Я и сам изумлялся. Но ромеи пускают пламя с корабля, горит кругом все страшно. Человека пожрет пламя в один миг, глазом не моргнуть, – вспоминал варяг.
– Разве люди такое могут сотворить? – обратился Светозар к Агмунду, – Чернобог им помогает за жертвы человеческие, не иначе.
Ставр слушал и не мог представить себе дивный «греческий огонь». В горшках его разводят или похож на пламя небесное, что Перун насылает на землю? От него, бывало, и люди сгорали, и деревни. Да только не может человек им управлять. Видать, бог греческий им и вправду подсобляет. Верно, и вправду не обошлось без мстительного Чернобога, как жрец твердит.
Когда Агмунд стал рассказывать про битву у крепости Доростол, голос его зазвучал особенно печально.
– Спасли ратники ладьи, что на реке Дунай стояли, на руках перенесли к стенам, под защиту лучников. Ромеи наши корабли не пожгли. А на следующий день сразились мы с ними на поле и к воротам не пустили. Тысячи ромеев там осталось лежать, но и наших немало. На том поле, прости за скорбную весть, боярин, и сын твой старший погиб.
– Давыд? И эту весть ты решил мне принести сегодня, варяг? Почему сразу не сказал?
Гости, бражничавшие за боярским столом, притихли.
– По нашему обычаю, – сказал Агмунд, – о душе павшего в сражении воина следует позаботиться за обильным пиром, чтобы боги видели: оставшиеся на земле вознесут хвалу его подвигам за чашей пенного пива. Разве у вас нет такого обычая?
– Так поступали и наши предки, – пророкотал голос Светозара.
Жрец глянул на боярина – взгляд был строг и холоден.
– Разве не так, Радомер? Или ты теперь полагаешь иначе?
Радомер ответил не сразу. Он раздумывал о чем-то, шевелил сухими губами. Вскинув голову, на которой блестел в свете смоляных факелов золотой венец, боярин молвил.
– Нет, я согласен с тобой, жрец.
И тут же добавил, обращаясь к Агмунду.
– Ты мудро поступил, варяг. Обильной трапезой и славными речами почтим мы смерть моего сына.
Радомер плеснул себе вина в кубок и поднял его твердой, привычной к мечу рукой.
– Пейте, славные воины. Пусть в небесных чертогах возликует у трона Перуна мой сын Давыд!
Дружным звоном серебряных кубков ответили воины на боярское слово. Но вскоре за столом вновь воцарилось молчание. Радомер смотрел на говорившего с ним Агмунда, но не видел перед собой варяга. Ставр привалился к стене, увидел через окно, как боярин отхлебнул из серебряного кубка. Радомер вновь обратился к варягу.
– Как погиб мой старший сын? Сказывай.
– Давыд был настоящим воином. Мы обучили его управляться с боевым топором викингов – бродаксом. Страшное оружие в сильных руках. С ним Давыд и отправился в Вальхаллу. В бою он оказался недалеко от «бессмертных» – стражей византийского императора. Он видел среди них всадника в золотых доспехах. То был император Цимисхий. Давыд с телохранителями бросился на ромеев, норовил пробиться к самому Цимисхию. А вокруг того встали тысячи две всадников, не меньше. Копьём Давыда конный грек сразил. Топтал конем. Тело отбили, но копыта измяли твоего старшего сына, боярин. Так, что и узнать славного воина было трудно.
В зале рассказ Агмунда слушали все. Элин сжимала нож. Боярин подал знак слуге, чтобы тот наполнил кубки. Дробн, прислуживавший за столом, приблизился к варягу, но тот перевернул свой кубок вверх дном.
– Довольно, больше ни капли, – сказал Агмунд. Его люди также отодвинули кубки.
– Кто ж победил в той битве? – глухо спросил Радомер. Его лицо стало каменным. Ни одна жилка не дрогнула, только голос выдавал переживания, которые бередили душу.
– Ромеев мы тогда победить не смогли. Но и битву не проиграли. Помню ещё, там княжеский воевода Сфенкель погиб. Дышать было нечем. Под ногами сухая земля превратилась в пыль. Тучи песка поднялись в воздух. Храбро у стен Доростола рубился князь Тур со своей дружиной. Видел я, как он ромейского воеводу с коня сбил и копьём пригвоздил к земле. Только ближе к вечеру князь Святослав отдал приказ отступить, и вся дружина вернулась в крепость. Русы говорили: «закинули щиты на спину». У ромеев не было сил нас преследовать. Мы спокойно унесли павших. Потом стало ведомо в лагере, что в том бою погибло больше двух тысяч руссов.
– А у ромеев? – спросил Радомер.
– Говорили, не меньше десяти тысяч воинов, но это вряд ли. Вечером совершили мы тризну по братьям, погибшим с честью. Разожгли огромные костры и принесли жертвы Одину. Светлый бог услышал своих внуков. Я сам возложил на костёр тело Давыда.
– А что же тот самый «огонь греческий» захватить не пытались?
– Князь Святослав отправил меня с отрядом за помощью к воеводе Свенельду. Мы ночью на лодках прошли по мелководью, добрались до драккара, спрятанного в тихом месте. На нём и ушли на север. Путь был непростой, нас преследовали. Но печенеги не смогли остановить моих воинов. Нам удалось пробиться к Киеву, а потом и к Полоцку.
Ставр устал стоять у окна большого боярского зала, присел и быстро заснул. Проснулся он от лая сторожевых собак, которые озлились на пьяных варягов, вышедших во двор и затянувших свою дикую песню. Ставр схватил несколько поленьев и сунул в костёр. Пламя рвануло в черное небо, осыпав юношу снопом огненных искр.
На крыльце княжеского терема появились Валент и Дробн. Ключник призвал дворовых людей. Когда те собрались, Дробн стал бросать им из большой корзины остатки с княжеского стола.
Ставр смотрел на дворовых людей, на собак и на поющих викингов. Он вспоминал рассказ, услышанный в боярской горнице. Ему хотелось быть таким же, как эти ратники, побывать в тех местах, где они были. Только сомневался Ставр, сможет ли он стать воином, сможет ли убить человека, пусть и врага. Одно дело проливать кровь зверя на охоте. Другое – рубить или колоть людскую живую плоть, обиталище душ.
После песни варяги затеяли игру: начали метать свои топоры в столб, что стоял недалеко от забора. Почти никто из них не промахнулся. Сторожевые собаки притихли.
Радомер и Агмунд прогуливались у костра, за которым следил Ставр. Из-за шума, учиненного захмелевшими от столетних медов варягами, многое из разговора Ставр не услышал. Варяг продолжал свой рассказ.
– Пока искали Свенельда, голодали. Серебряную полугривну приходилось платить за мёрзлую конскую голову, вместо мяса варили в котлах ремни от щитов.
– Жаль, что твоя дружина ходила воевать против этих ромеев, – сказал Радомер. – После вашего ухода пришлось мне свой двор укрепить, да и не одному в Полоцке. Торговые люди терпят большие убытки. На дорогах лихие люди появились и не только там. Следят по берегам Двины, где какой купец пристанет, так ночью подкрадутся да порешат. Ко мне не лезут, знают, есть охрана. Видал моих мечников? Да, ныне в городе неспокойно – и старшина ворчит, и чёрный люд пробует норов показать. Двоих купцов убили недавно. Тати всё добро забрали. Городу крепкая рука нужна. Кто силён, тот и прав.
– Всякому княжеству нужен твёрдый правитель, а Полоцкое заслуживает его больше остальных, – тихо сказал Агмунд, приблизившись к Радомеру. – Княгиня Предслава больна, власть уже почти выпала из её рук, а сыновья её слабы для княжения, неразумны. Ты можешь стать князем Полоцким, Радомер.
Не первый год они так сиживали за столом да распивали мёд и давно научились понимать друг друга без слов, хватало только взгляда. Радомер внимательно посмотрел на варяга.
– У княгини дружина. А у меня несколько десятков мечников, – глухо сказал Радомер.
– Будешь сомневаться, власть не возьмёшь. Есть мои викинги, а ещё гонец ожидается с важными вестями, – тихо ответил Агмунд. – К тебе гонец, боярин.
– От кого?
– От воеводы Свенельда. Он настоящий владыка. Мудрый, могущественный, сильный. Ему и подчиниться не зазорно. Свенельд думал о тебе, будущем князе Полоцка.
Речи сильных мужей показались Ставру уж слишком страшными. Агмунд и Радомер стояли в стороне от пылавшего костра. Они не видели юнца, притаившегося за кучей поленьев. Ставр медленно отполз в тень стены терема. Агмунд и боярин не могли теперь заметить его. Он нырнул в бурьян и пополз, стараясь как можно быстрее выбраться на задний двор. Там он был в безопасности.
Добравшись до низкого строения, сложенного из массивных дубовых колод, Ставр перевел дух. Озноб бил его, не попадал зуб на зуб. Он косился на проем в стене, за которым раздавались зычные голоса варягов, блестело пламя костра, и не мог прийти в себя.
Вдруг чья-то рука легка не его плечо. Ставр вздрогнул. Рядом стоял Дробн. Он оглядывался на поварню, у которой торчал высокий шест колодца. Дробн поставил перед Ставром небольшую корзинку, скинул холстинку. Ставр увидел добрый кусок медвежатины и пирожки с капустой.
– Давай Ставр, ешь. У боярина сегодня вкусная еда, – сказал Дробн, – чего смотришь?
– Со стола стянул или грек дал? – недоверчиво спросил Ставр.
– От него разве что костей дождёшься.
Дробн пластал ножом большие ломти мяса и воровато оглядывался по сторонам.
– Повар боярский расщедрился – Ждан. Стянешь тут. Нынче Валент особо приглядывает за челядью, взять с боярского стола – всё равно как украсть у самого боярина. Тут кнутом не отделаешься. Чтоб его Перун убил.
– Кого? Боярина? – спросил Ставр.
– Зачем боярина? – удивился Дробн. – Хапугу этого толстого, грека.
– Ну да, была бы забота Перуну, ключника прибить…
Они молча жевали мясо вприкуску с пирожками. Слегка насытившись, Дробн сказал самому себе:
– Подпалил немного Ждан медвежатинку. На стол боярский такое мясо не подал бы. Ты медведя живого в лесу видел, а, Ставр?
– Доводилось, и не раз. Я ж там вырос.
– Страшен?
– Медведь – хозяин леса, чаща – его вотчина. Одним ударом перебьет хребет туру, вырвет рёбра или снесет голову. Человеку с ним сладить тяжко, но можно. Отец мой – Боян-бортник, даже договариваться с ними умел. Только, знаешь, в лесу живут исчадия и пострашнее медведя.
– Мне в лесу боязно, – тихо сказал Дробн. – Давеча Онфим сказывал, на Воловьем озере нечисто. Там звери страшнее медведя бывают. Вот не знаю, правда ли? Нет?
– Правда. Лес там чудной…
– Тебе откуда знать?
– От отца. Он говорил, что создал Воловье озеро бог леса Святобор. Лес там растёт до самого неба. Однажды батюшка мой шёл мимо озера через чащу. Поднялся по тропе на поляну и видит: деревья вековые повалены, будто кто палицей снёс. Не человек.
– Так это Стрибог прогневался, да и переломал лес, слыхал я про такое.
– Идет дальше, видит на холме, среди сваленных сосен, большой белый камень, а в нём чаша выдолблена. Ощупал батюшка его, глядь, на одной стороне вроде как лицо человека вырезано. Стал отец из чаши сор выметать, а тут из лесу не то звериный вой, не то человеческий вопль, не то дикий, страшный смех.
– Так он в тот лес с голыми руками пошёл? – удивился Дробн.
– Нож у него был. Да только руки онемели от того вопля. Потом в лесу всё снова стихло. Он прошёл ещё несколько шагов, пока…
– Что? Не томи!
– … не нашёл среди бурелома голень человечью. Испугался, огляделся, чует отец: глядит на него кто-то. Ноги сами понесли его прочь. Говорил, мол, бегу и слышу, что кто-то гонится. Оборачивался отец много раз – никого.
– Да кто ж то был, Ставрушка? Так и не узнал отец твой?
– Не узнал. Да вестимо – кто. Оборотень.
Дробн замахал в страхе руками.
– Чур, чур меня. Напугал, окаянный. На ночь глядя. Тьфу, чтоб пропал…
– Эй, пошевеливайтесь, ворота заприте, глядите мне! – раздался у поварни голос боярского эконома. Дробн подхватил корзинку и поспешно убежал.
Ставр забился в заросли бурьяна, придвинулся к стене бани, прикорнул. На сытое брюхо дрема не заставила себя ждать.
После третьих петухов на подворье Радомера все спали. Викинги – в большом зале, сторожа у ворот, дворовые люди у амбаров и клетей. Ставр спал под стеной боярской бани. Снился ему вековой лес, сосны в котором стояли так тесно, будто пешие воины в шеренгах, сомкнув червленые щиты, выставив длинные сверкающие копья.
Летняя ночь была короткой. Тишину, воцарившуюся в граде, иногда разрывал собачий лай да пение петухов. Не спали только сторожа у костра на подворье Радомера, перед наглухо запертыми воротами.
В полдень на боярское подворье приехали Доман и Онфим. Из конюшни принять коня Домана вышел Ставр. Привязав коня к столбу, Онфим повел кормить свору ловчих псов.
– С чем приехал, Доман? – весело спросил Ставр. – Что такой хмурый?
– Неудачная охота. Гоняли зайцев по полям у Черной речки, без толку. Все из-за твоего оборотня, перебил мне удачу, – нехотя ответил Доман, оставаясь в седле. – А у нас кто, чьи это лошади?
– Варяжский воевода Агмунд с сестрой и своими людьми, да жрец Светозар.
– С сестрой. Видал её? Хороша ли?
– Больно спесивая.
– Ничего, с сыном боярина смирной будет, – твёрдо сказал Доман.
– Легко хвалиться, легко и свалиться, – весело проговорил Ставр. Он заметил, как из терема спускается по высокой лестнице Элин в сопровождении жреца Светозара. Сестра варяга пристально смотрела в сторону конюшни. Светозар что-то нашептывал ей. Доман тоже посмотрел туда, куда и Ставр, обернулся к Элин. Ветер ворошил мех барса на плече девы. Элин гордо продолжила путь, скривив тонкие губы. Светлая коса ее была красиво уложена, алое платье удивительно шло к её тонкому бледному лицу.
Доман нахмурился. Элин явно слышала, что сказал Ставр Доману. Что подумает о наследнике всего боярского добра эта гордая девица, коль услышит, что холоп ни в грош не ставит господина? Доман подбоченился в седле, стиснул в кулаке поводья.
– Это кому свалиться? – грозно прорычал Доман. Боярский сын направил коня на молочного брата и нарочно задел его стременем. Но Ставр не дал себя в обиду.
Внезапно Ставр рванул стремя на себя. Конь взвился на дыбы. И сын боярина рухнул из седла в пыль. Он стремительно вскочил, отпустив поводья. Конь бросился в сторону, заржав. Элин остановилась в сотне шагов от спорщиков, не дойдя до варягов, державших ее коня под уздцы.
Доман увидел, как Ставр изготовился к обороне. Подскочив к холопу, он схватил Ставра за грудки и со всей силы швырнул его на длинный столб для коновязи. Через секунду они уже катались по соломе у конюшни. Доман напирал и пытался навалиться на Ставра, прижать его к земле и заставить молить о пощаде. Но сын бортника не уступал. Он увертывался, вскакивал, оказывался на ногах, то и дело ставил подножку разгорячённому Доману. Парни уже набили друг другу немало шишек. А Ставр пустил кровавую юшку своему противнику, когда к конюшне, не спеша, подошли Радомер и Агмунд.
– Как молодые волчата, а? – кивнул Агмунд Радомеру.
Боярин нахмурился. Его младший сын вот-вот уступит какому-то безродному смерду, который ради куска хлеба горбатится на его дворе. Дать так унизить себя – да еще на глазах у варягов. Нет, этого допустить нельзя.
– Что медлишь, боярин, – кивнул на боярского сына жрец. – Твое отродье аль нет?
Зло глянув на Светозара, Радомер решительно шагнул к парням. Ставр одолевал Домана. И тому приходилось несладко. Он изнемогал, теряя все больше и больше сил. Но молить о пощаде Доман не собирался.
Ставр занес кулак, чтобы заставить противника признать себя победителем. Его руку остановил боярин Радомер. Мощным рывком он поднял Ставра. И тут же отшвырнул его в сторону. Радомер гневно глядел на сына, возвышаясь над ним.
– Вставай, шельмец. Ишь удумал – с холопами тягаться. Отца позорить?
Взвизгнула плеть. Сыромятный ремень скользнул по щеке Домана, полосуя кожу до крови. Радомер отвернулся, пряча плеть за широкий пояс, расшитый золотыми бляхами.
Варяг, улыбаясь, подошёл к лежащему на земле ничком Ставру. Поднял его.
– Тебе сколько годов, кривич? – спросил варяг, притянув его к себе.
– Отец сказывал: семнадцать минуло, – ответил Ставр, смело глядя в глаза варягу.
– Значит, самое время, – загадочно сказал Агмунд.
Он хлопнул Ставра по плечу. От сильного толчка северянина Ставр едва вновь не упал в пыль. Агмунд рассмеялся.
– Беги, беги, кривич. И запомни: волк – зверь полезный.
Агмунд расхохотался, повернувшись к боярину. Ставр отбежал на несколько шагов, остановился. Перед ним стоял ключник Валент.
– Ты что ж, паршивец… Кем себя возомнил, негодяй!
Толстые пальцы грека впились в плечо Ставра. Боярин увидел у псарни старого ловчего Онфима и двинулся к нему. Ставр слышал, как боярин обратился к ловчему.
– Что было на охоте, Онфим? – спросил Радомер. Он знал, что старик хотя и побаивается его, но говорит всегда правду в глаза.
– У Черной речки? Нет, на Воловьем? Ведь ты там нашел Домана? Позабыв, что я запретил тебе и сыну соваться туда?
– Да, боярин, моя вина, вели казнить, – опустил голову Онфим.
– Ещё раз ослушаешься – плетьми измочалю. Так что на Воловьем зрели?
– Оленя добыли, да рысь его отобрала.
– Что мелешь, хороняка? Рысь? Оленя? В своем ли уме?
– Так и было. Доман сказал. Но, думаю, не рысь то была.
– Что за зверь?
– Неведом. Может, и не зверь. Оборотень.
– И ты туда же? К болтунам с торжища?
– Доман сказывал, следы видел. У Воловьего озера, в лесу. Сначала шли следы рыси, большие следы, а потом… следы сделались человечьими. Сапог-то он узнал – хазарский. Без помощи волхвов нам оборотня не одолеть. Могучий лес был раньше, богатый зверьём и птицей, а вот, поди ж ты, завелась нечисть.
– Ты видел зверя, Доман? – спросил боярин.
– Отец, это рысь была. Но такая большая, каких у нас никогда не бывало. И оленя зверь утащил, словно какого-нибудь барсука. Ты б видел глаза зверины – как угли! Оборотень то был. Сплоховал бы – в когтях его оказался.
Свита варяга уже сидела в седлах. Расправлял поводья и Светозар, его конь бил копытом рядом со скакуном, который удерживала властной рукой красавица Элин. Агмунд заметил, ставя ногу в стремя.
– У страха глаза всегда больше, чем у великана Имира. А ведь он помогал богам строить небесный свод!
Боярин помрачнел, желваки бугрились на скулах.
– Когда мы покидали Полоцк и шли против Византии, оставил я здесь одну молодуху, – добавил Агмунд. Он был в хорошем расположении духа. – А два дня тому назад видел её в городе – настоящий вурдалак. Наши викинги, случается, и драконов видят.
Агмунд смеялся и тряс своей черной бородой. Радомер с трудом скривил губы в ответ – улыбнуться не получилось. Он кашлянул в кулак, прочистив горло. Доман и Онфим оставались серьёзными.
Он усмехнулся, хитро подмигнув сестре, которая с интересом прислушивалась к разговору боярина с ловчим. Элин презрительно расхохоталась, сказав брату.
– Зайцу непросто показать силу медведю!
– Сон я сегодня видел, Радомер, – сказал варяг, – Привиделось мне, будто иду я по нашему северному лесу, в Бирке, и вдруг вижу волчонка. И так мне он понравился, что решил я его с собой взять.
Светозар посмотрел на Агмунда и неспешно произнёс:
– Такой сон может оказаться вещим.
– Ступай к матери, умойся, не позорь отца, – тихо приказал Радомер младшему сыну.
Но тот не ушел. Доман бормотал, утирая капавшую из носа кровь.
– Воловье озеро – страшное место. Крикнул там кто-то на весь лес, так крикнул, что и сейчас жуть пробирает. Не иначе, как оборотень там был.
– А что, Онфим, – спросил Радомер, – Возьмёшься оборотня поймать? Кошель серебра обещаю, если кто изловит живого! А, Онфим?
– Цена хорошая, боярин, – оживился Онфим. – Охотники найдутся. Это ж целое подворье можно купить аль стадо, десятка два коров. Отчего ж не попробовать.
– Вот сегодня и объяви в городе, – твёрдо сказал Радомер. – Кто доставит мне этого оборотня, кошель серебра получит. Мое слово твердое.
– Я за своего боевого коня столько в Киеве заплатил, – произнёс Агмунд, – мои викинги тоже пойдут искать оборотня, когда протрезвеют.
Услышав о награде, Ставр решил, что хорошо бы и ему вновь пойти искать оборотня. В том глухом лесу, за стеной из вековых сосен, скрывается непонятное и страшное существо, и чтобы одолеть его, надо стать частью того могущественного леса, раствориться в нём полностью…
Но достанет ли сил у него совершить сей подвиг? Вступить в открытый бой с неведомой силой? А мать Малуша? Она хворает и не переживет его гибели, если что. А сестра Снежана? Отец пропал и не вернется. Кто позаботится о семье, если Ставр, как Боян, сгинет в Воловьем болоте?
Соблазн велик – целый кошель серебра. Да, недаром бают, близок локоть да не укусить. Так и тут. Нет, боярин, пусть иные храбрецы счастье в трясинах ловят. А мне на роду не написаны такие подвиги. И потом… Отец учил: держись подальше от нечисти, Ставр, и не обойдет тебя милость богов. Или все же попробовать да пойти на оборотня? Авось помогут боги?
Ставр сам не заметил, как оттолкнул эконома Валента, шагнул к боярину, который уже собрался вознестись в седло, чтобы проводить варяга Агмунда и его свиту.
– Пресветлый боярин!
Радомер обернулся, равнодушно глянув на Ставра с головы до ног.
– Дозволь молвить, прошу.
Агмунд кивнул с высоты своего коня.
– Что ему нужно, боярин?
– Чего тебе? – буркнул Радомер.
– Господине, боярин Радомер, разреши мне…
Ставр запнулся. Сомнения в своих силах вновь одолели его. Он представил себе мать и отца, испугался. Радомер пристально глядел на него. И от боярского холодного взгляда Ставр терялся, хотелось провалиться под землю. Он уже сожалел, как никогда, о своем опрометчивом поступке.
– … на оборотня сходить? – испытующе молвил боярин, который не ожидал такой прыти от Ставра. – Неужто решишься?
Радомер испытующе глядел Ставру прямо в глаза. Тот отвёл взгляд и тихо ответил:
– Нет. Дозволь, светлый боярин, к отцу да матери отлучиться. Три месяца не бывал дома.
– Видать нужно парню очень. Соскучился по материнской ласке! – весело сказал Агмунд.
Боярин взмахнул плетью, тронул коня. Кавалькада Агмунда, свита Радомера во главе с самим боярином отправились в путь. Отдаляясь, Радомер крикнул Ставру, погоняя коня:
– Делай, холоп, как ключник решит!
Ставр стоял в клубах пыли, щеки горели от стыда. Доман подошёл к Ставру и оттолкнул его в сторону.
– Куда тебе оборотня ловить, это ж не лисица. Видел бы, что это за чудище! А ты, меча в руках не держал, да и на коне не сидишь!
Обидные слова боярского сына Ставр не слышал. Он будто стал глухим от позора, возненавидев себя. Грудь стиснула чья-то когтистая лапа. Ком подкатился к горлу, стало нечем дышать. Заслонив лицо рукавом посконной ветхой рубахи, Ставр побрел прочь от боярского терема, мимо Валента и Домана, глядевших ему вслед.