Глава 1
Если дети отказываются есть овсянку, попробуйте сварить ее на пиве.
– Ни за какие пряники не стану жрать размазню, – зашумел Кирюшка, глядя в тарелку. – Это ваще что?
– Каша, – весело ответила я. – Поверь, очень полезная вещь – придает энергии, понижает уровень холестерина в крови, улучшает цвет лица. Ну, давай без кривляний!
– Он хочет икру на завтрак, – ехидно заметила Лизавета. – Только не баклажанную, а черную!
– С икрой возникли трудности, – парировала я, – наш личный поставщик деликатесов заболел, придется обойтись геркулесом. Короче, выбирай: либо каша, либо…
Мопсиха Феня шумно вздохнула, встала с пола и умоляющим взором посмотрела на меня. Всем своим видом собака будто говорила: «Что, Лампа, капризные дети не желают лопать вкуснятину? Брось кашу в мою миску, я готова прийти тебе на помощь. Не пропадать же добру!»
– Э нет, дорогая, – заявила я, – при таком весе следует воздерживаться от гастрономических оргазмов. Тебе, дочь оленя, куплены дорогие банки специального корма для тучных псов. Думаю, ты обязана сказать мне «спасибо»: несмотря на финансовые трудности, связанные с нашим переездом в новый дом, я тем не менее не поскупилась на твое лечебное питание. Кстати, почему еда, в которой, по заверениям производителей, нет ни жиров, ни белков, ни углеводов, стоит нереальных денег, а?
Фенюша, повесив голову, залезла под стол. Я ощутила укол совести – мопсы умеют так сгорбить спину, что хозяин, не давший им лакомства, чувствует себя откровенной сволочью, жадным мерзавцем, и никакие разумные доводы о том, что ожирение опасно для псов, не могут исправить ему настроение.
– Так какой у меня выбор? – спросил Кирик, ковыряя овсянку. – Ты начала говорить: «Либо каша, либо…»
– Либо вообще ничего не получишь, – подытожила я.
– Не нравится мне такая альтернатива, – вздохнул Кирюша.
Я встала с табуретки.
– Сделай одолжение, посмотри вокруг и скажи: где мы находимся?
– В Мопсине, – ответил Кирюша. – В замечательном доме, который один умный мальчик выменял на сайте «Шило-мыло» [1].
Мой взор устремился в окно.
Большинство из нас имеет мечту. Некоторые люди всю жизнь твердят: «Эх, сложись моя судьба по-иному, стал бы космонавтом».
Другие, мечтая полететь на ракете, не ноют, не ждут подарков небес, а упрямо идут по выбранной дороге: поступают в авиационный институт или летное училище, стремятся попасть на работу в Звездный городок и, рано или поздно, добиваются цели. Нашей семье очень хотелось иметь загородный дом, и мы его обрели почти волшебным образом. Но, как обычно и бывает, реализованная мечта не всегда вас устраивает.
Моя подруга Леся Куркина, страстно хотевшая стать матерью, рисовала в уме картинку: умилительный малыш, облаченный в голубой костюмчик, мило лепечет, сидя в кроватке. В конце концов Господь сжалился над Леськой. Правда, у нее родилась девочка, с голубым цветом не сложилось, но Куркина накупила розовых платьиц и в первые дни материнства рыдала от счастья. Затем Леська стала делать не совсем приятные открытия: ее Наташа не спала ночами, выплевывала еду, постоянно орала, ломала игрушки… Единственное, чего никогда не делала Натуська, – она не лепетала в кроватке. На мой взгляд, Ната была очень здоровой малышкой, ведь если ребенок не проказничает, он болен. Страстно мечтая о потомстве, Леся как-то не учла, что период младенчества короток – ребеночек вырастет, превратится в самостоятельного человека, который будет взрослеть и взрослеть.
Вчера Леська позвонила мне и заплакала:
– Я в ужасе!
– И что на этот раз? – поинтересовалась я.
– Я получила в садике выговор от воспитательницы, – рыдала подруга. – Знаешь, что сделала Натка? Играла в дочки-матери на деньги.
– Круто, – засмеялась я. – Каким образом это происходило?
– Не знаю, – призналась Леся. – Натке всего четыре года! Зачем ей деньги?
Бесполезно объяснять Леське, что детям положено шалить. Не живи в ее мечтах суперобразцовый мальчик, воспитание Наты не казалось бы подруге катастрофой – мальчишки безобразничают еще больше. Лесе повезло родить девочку, но она не способна оценить свое счастье. Такова уж человеческая натура.
И я, Лампа Романова, не исключение. Заимев дом в Мопсине, я переживаю из-за отсутствия в нем мебели. Нет бы порадоваться: на дворе июнь, стоит хорошая погода, и мы находимся не в душной Москве, а в лесу, среди зелени и птичьего щебета – так ведь нет, все мысли о том, что нам не на чем спать. Из обстановки пока есть лишь колченогий стол и табуретки. Но диваны-то, кресла и прочее – дело наживное! Но я отвлеклась…
– На свете нет ничего отвратительнее геркулеса, – занудил Кирюша.
– Значит, так… – сурово сказала я. – Ты же знаешь: Катя уехала в Оренбург, чтобы заработать денег; Сережка и Юлечка мотаются по провинции – проводят пиар-кампанию престарелой эстрадной дивы и терпят капризы бабули, мечтающей вернуть былую популярность; я через двадцать минут уеду на службу. Напоминаю: я отказалась в этом году от отпуска. Одним словом, все стараются побыстрее обустроить дом и готовы идти на жертвы, а ты…
– Ну ладно, ладно, – забормотал Кирик, – не заводись.
– Сегодня привезут кухню, – я решила сменить тему, – вам надо принять шкафчики, пересчитать их, проверить наличие необходимой фурнитуры, винтов, гвоздей, других креплений…
– Мы не маленькие! – задрала нос Лизавета. – Но почему вы начали с кухни? На надувном матрасе не так уж и прикольно спать.
– Постепенно решим все проблемы, с чего-то же надо начинать, – оптимистично пообещала я. – Ну, пока! Пойду одеваться.
Дети обиженно засопели. Я, не обращая внимания на их кислые мордочки, быстро ушла к себе, натянула джинсы, футболку и спустилась во двор. Дух перехватило от восторга. Вот оно, счастье!
Ласковое солнышко греет своими лучами лужайку. На траве, среди желтых одуванчиков и неизвестных мне мелких беленьких цветочков, стоит раскладушка, прикрытая пледом, на ней кверху пузом, растопырив все четыре кривые лапы, спят Муля и Ада. Капа, радостно повизгивая, носится вокруг лежанки, Феня, которой так и не удалось выклянчить у меня кашу, сидит на крылечке с мечтательным видом. Рейчел ходит вдоль забора, изображая суровую охранную собаку.
Когда мы перебрались в Мопсино, два гастарбайтера, делающие ремонт у соседей, пришли в ужас при виде стаффихи. Я попыталась успокоить строителей, сказала им абсолютную правду:
– У Рейчел вид зверя, но характер Белоснежки.
Да только бедные таджики не поверили, им Рейчуха показалась персонажем другой сказки.
– Зачем врешь, а? – сказал один. – Уши большие, глаза горят…
– Зубы большие, – добавил второй.
Тут Рейчел не к месту гавкнула, и парней как ветром сдуло. Стаффихе их бегство показалось забавным, она мигом оценила новую замечательную игру и теперь бродит вдоль забора, поджидая, когда два «храбреца» выйдут из соседнего дома. Едва строители показываются во дворе, Рейчуха издает оглушительное «гав-гав!» и с улыбкой наблюдает, как те наперегонки несутся внутрь здания.
Стаффиха просто шутит! Рейчел не умеет и не желает кусаться, да только парни просто трусы, боятся даже нашего двортерьера Рамика, который не обращает никакого внимания на людей и спит себе на ступеньках. Очевидно, у пса кислородное отравление – воздух в Мопсине совершенно не похож на московский коктейль из выхлопных газов и ядовитых выбросов.
Испытывая умиротворение, я села за руль и поехала на работу.
Родители мои постарались дать дочурке хорошее образование – за спиной у меня консерватория, я имею диплом арфистки [2]. Здорово, да? В особенности если учесть, что я терпеть не могу струнные инструменты. Всю жизнь мечтала стать следователем, но только мама, оперная певица, и папа – академик, могли упасть в обморок, наберись их дочь храбрости высказать свое желание вслух. Иногда мне кажется, что в небесной канцелярии произошла путаница. Мне следовало появиться на свет в семье сотрудников правоохранительных органов. И, наверное, где-то около мамы-прокурора и папы-оперативника живет женщина, тоскующая по арфе. Вот ей в лом ловить уголовников, но приходится продолжать династию. Повторю: нас перепутали, и я упорно пытаюсь изменить свою судьбу. Несколько раз я оказывалась на работе в детективных агентствах, но они, как правило, закрывались, не выдержав конкуренции. Сейчас у меня новое место: Нина Косарь, опытная сотрудница МВД, основала свой бизнес. В отличие от многих частных сыщиков Нина – крепкий профессионал со связями, и она пошла ва-банк. Косарь продала свою дачу, сдала квартиру иностранцам и на вырученные деньги открыла агентство. Сама же вместе с детьми перебралась к маме, терпит, стиснув зубы, ежедневную пилежку родительницы и очень хочет выбраться из финансовой ямы. Нине не на кого рассчитывать, она одна тянет сыновей (бывший муж интереса к наследникам не проявляет, он алкоголик со всеми вытекающими последствиями).
Припарковавшись во дворе, я поднялась по роскошным мраморным ступенькам и с трудом открыла тяжеленную резную дверь из натурального дуба. Войдя в фойе, кивнула охраннику в черной форме:
– Привет, Костя.
– Здравия желаю, Евлампия Андреевна, – вытянулся парень.
Я невольно улыбнулась.
– Костя…
– Я! – заученно рявкнул он.
– Нина приехала?
– Так точно!
Я пошла по белоснежному ковру к небольшому коридорчику, ведущему к кабинету Косарь.
Только не подумайте, что шикарный офис вкупе с вышколенной охраной принадлежит нам. Кстати, я забыла сообщить, агентство находится в самом центре Москвы, неподалеку от станции метро «Тверская». Представляете размер арендной платы? Нам с Ниной и один квадратный сантиметр площади здесь не по карману, максимум, на что мы могли рассчитывать – это полуподвал в доме у рынка за МКАД. А ведь первое, на что обращает внимание клиент, – это расположение и оборудование офиса. Если он находится в Центральном округе, в уютном особнячке с наборными паркетными полами и хрустальными люстрами, значит, контора процветает. Оценив данные показатели, потенциальный заказчик осмотрит сотрудниц, поэтому мы с Ниной носим умопомрачительно дорогие часы от всемирно известных фирм – наши «будильники» тянут на пятьдесят тысяч евро каждый.
Откуда такая роскошь? Ох, придется признаться в невинном обмане. Шикарный особняк принадлежит крупному бизнесмену Феликсу Лапину. В свое время его обвинили в убийстве, и все улики указывали именно на него. В общем, сидеть бы Лапину лет пятнадцать в колонии строгого режима без права условно-досрочного освобождения, но у Нины возникли сомнения в его вине. Она выдержала нелегкую битву со своим начальством, мечтавшим поскорее спихнуть с плеч якобы прозрачно-ясное дело, и сумела-таки найти настоящего преступника. Феликс, узнав правду, разрыдался у Косарь в кабинете и заявил:
– Только скажи, что надо. Мигом сделаю!
Поскольку Лапин успешно занимается риелторским бизнесом, Нина позвонила ему, когда мы начали искать офис. Лапин привез нас в этот особняк и поинтересовался:
– Двух комнат вам хватит?
– Круто, – вздохнула я.
– Супер, – подхватила Нина. – Но – нет.
– Не понравилось? – расстроился Феликс. – Девочки, осмотритесь повнимательней, поверьте: лучше ничего не нароете!
– Ага, – кивнула я, – небось аренда запредельная.
– Больших денег у нас нет, – подхватила Нина, – все средства вложены в аппаратуру и персонал. Извини, нам пафос не по карману.
– Для вас – этот офис бесплатно, – заявил Лапин. – Живите тут даром, на правах вип-съемщиков.
– С ума сошел! – подскочила Нина.
– Ты мне жизнь спасла, – напомнил он.
– Не за офис, – уперлась Косарь.
Феликс умоляюще посмотрел на меня:
– Лампа, объясни ей! Я же от чистого сердца!
Через два дня мы с Ниной сломались, въехали в комнаты и договорились с Феликсом: занимаем помещение даром, но Лапин присылает к нам своих клиентов, которых мы, в свою очередь, обслуживаем бесплатно. Бартер, так сказать.
Бизнесмен согласился, наша с Ниной совесть успокоилась. Но… С того момента прошло уже достаточно времени, и Феликс держит слово – счетов нам не приносят. Однако и клиентов от Лапина тоже нет. Пока бартер работает в одну сторону.
А часы за пятьдесят тысяч евро – красивая подделка, привезенная из Азии. Стоят они всего полсотни, но выглядят волшебно и производят нужное впечатление. Кстати, дела у нас идут неплохо. Уж не знаю, что тому причиной: вычурный офис, пресловутые «будильники» или наши с Ниной ум и сообразительность. Мне, как вы понимаете, больше по душе последнее предположение.
Нина сидела за столом, держа в руках бланк договора, а напротив нее в кресле расположилась молодая женщина с каштановыми волосами, карими глазами и красивым полногубым ртом. Если бы не несчастный вид, незнакомка могла показаться красавицей. Несмотря на теплую погоду, она была укутана во что-то иссиня-черное, на ноги дамочка натянула плотные колготки. Я обратила внимание на дорогие лаковые балетки и узнала сумку, которую посетительница держала на коленях. Лизавета пару дней назад показывала мне такую в глянцевом журнале.
– Скажи, классная? – с придыханием спросила тогда девочка.
– Ничего, – равнодушно ответила я.
Лично мне нравятся только те сумки, что продаются на собачьих выставках. Как только вижу в газете объявление про открытие конкурса песьей красоты, моментально лечу туда, нахожу ларек, в котором торгуют торбами с изображениями мопсов, дворняг, такс и прочих четверолапых, и со счастливым визгом отовариваюсь на полную катушку. В шкафу у меня штук десять подобных сумок, и других мне не надо.
– Очень, прямо до жути, хочется такую, – стонала Лизавета.
Я взяла журнал.
– И где их продают?
– Там есть адрес бутика, – безнадежно грустно ответила Лиза.
– Ну, думаю, на день рождения или Новый год…
– Нет, Лампа, я никогда не получу «Марго» [3], – перебила меня Лизавета.
– Ты о чем? – удивилась я.
– «Марго» – так называется сумка. Она стоит тридцать тысяч евро! – выпалила девочка.
– Врешь! – ахнула я.
– Почитай статью, – тяжело вздохнула Лизавета. – «Марго» названа в честь Маргариты Лансэ, которая была художницей и имела кучу любовников. Пользовалась бешеным успехом у мужчин! Курила, пила и погибла от наркотиков. В честь Лансэ дом Джона Варвиано создал сумку. О такой теперь все мечтают. Иметь «Марго» – это круто!
Я молча рассматривала фото. С виду ничего особенного, я бы за подобную поделку пожалела и сто долларов: прямоугольник из кожи с простыми ручками, хорош лишь оригинальный замок в виде слона. И потом, стоило ли увековечивать память дамы, скакавшей из одной постели в другую и уехавшей на тот свет с косяком в зубах или со шприцем в вене? Вот уж достойный пример для подражания. Интересно, сколько девушек мечтает стать похожими на отвязную наркоманку?
– «Марго» – это вложение денег, – поясняла тем временем Лизавета. – Около тридцатки стоит современный простенький вариант, а винтаж зашкаливает, верхнего предела нет. Пару месяцев назад на аукционе была продана одна из личных сумок Маргариты, у нее их было более десятка. «Марго» семьдесят второго года из крокодила ушла к частному коллекционеру, чье имя не раскрывается. Стартовая цена лота семьдесят тысяч евро, а в процессе торгов она увеличилась втрое.
– Офигеть… – протянула я.
– А еще «Марго» делают на заказ, – закатила глаза Лиза, – любых цветов и материалов. Шьют полгода, вручную. Говорят, мастерицы каждый стежок еще зубами проходят – для крепости!
– Надеюсь, девушек-сумочниц тщательно проверяют на вирусы, грибки и прочую инфекцию, – брезгливо поморщилась я. – Неприятно отстегнуть Монблан денег и получить гепатит, СПИД, сифилис, герпес или туберкулез.
– Кубинские сигары скручивают на бедре голые мулатки, – парировала Лиза, – и ничего, народ курит спокойно. Заразу легче подхватить в метро. Боже, как я хочу «Марго»! Но фигушки она мне обломится…
Я не стала спорить. Рано или поздно любой человек понимает: кой-чего у него никогда не будет. Алмазные копи, нефтяные месторождения, урановые рудники и иже с ними – вещи эксклюзивные. Если в твоей семье их нет, учись зарабатывать деньги сам, развивай талант, проявляй чудеса работоспособности, стань уникальным специалистом… а потом уж покупай пресловутую «Марго».
Но у клиентки, сидящей сейчас перед Косарь, похоже, материальный достаток достиг пика, раз она приобрела баснословно дорогую сумку.