7
– Это ваше, не так ли, мисс Лоран?
– Откуда это у вас? – спросила Клэр, обращаясь к малоприятному человеку, который стоял перед ней в позе гладиатора.
– Один из моих людей нашел это в мусорном контейнере за несколько кварталов отсюда. Вы, наверное, не рассчитывали, что мы будем проверять содержимое всех помоек поблизости от дома каждого, кто замешан в деле Уайлда?
– Я не замешана, – спокойно ответила Клэр.
– Эти документы говорят об обратном.
Он помахал папкой перед ее носом. Клэр отстранилась.
– Перестань, Гленн, – резко сказал Кассиди. Гнусный следователь нахмурился, но отступил на пару шагов. Кассиди повернулся к Клэр: – Честно говоря, я думал, что вы умнее. Почему вы просто не вышвырнули эту папку в реку вместе с орудием убийства?
Клэр думала, что в стенах своего дома, такого светлого и просторного, она всегда будет чувствовать себя в безопасности. Но стоило появиться Кассиди, да еще в сопровождении полицейского, который сразу же вызвал у нее нескрываемую неприязнь, своды словно сомкнулись над ней. Детектив был ей омерзителен, и не столько из-за своей неопрятной внешности, сколько из-за гнусной, подозрительной ухмылки.
Когда же Клэр заметила, что было у него в руках, сердце у нее замерло, и ладони стали влажными. Она почувствовала себя в ловушке, но твердо решила не показывать виду.
– Давайте начистоту, мисс Лоран. Что вы скажете об этом? – Детектив Гленн швырнул папку на стойку бара в кухне. На блестящую поверхность высыпались десятки газетных вырезок.
Клэр ненавидела, когда ее загоняли в угол, да еще если это удавалось кому-то из официальных лиц. Инстинктивно ей хотелось сразу же завязать драку, как это делала она еще пятилетней девочкой. Но детство давно прошло. Сейчас она уже не могла себе позволить кусаться, царапаться, вырываться. Бесполезно было и лгать. Она была в их руках. Они это знали. Знала это и она. Единственное, что ей оставалось в данной ситуации, это бесстыдно смотреть им в глаза.
– Это моя папка, – призналась она. – Но, поскольку преподобный Уайлд был убит, я подумала, что с моей стороны было бы неосмотрительно хранить ее.
– Неосмотрительно? – фыркнул Гленн. – Это не то слово. Такое бы только психу пришло в голову.
Глаза Клэр зажглись яростью. Она выпрямилась.
Кассиди встал между ней и Гленном.
– Извините нас, – сказал он Клэр, подтолкнув детектива к двери. До Клэр донесся их яростный шепот. Затем Гленн метнул на нее злобный взгляд и вышел, шумно хлопнув дверью.
– Спасибо, – сказала она Кассиди. – Мне кажется, еще секунда – и я бы не сдержалась. На редкость неприятный человек.
– Я это сделал не ради вас. Скорее для себя. Мне нужно задать вам много вопросов. Совершенно ясно, что Гленн ничего бы от вас не добился, так что я попросил его дать мне возможность самому побеседовать с вами.
– Что за вопросы?
– Вопросы! У нас против вас серьезные улики, мисс Лоран.
– Коллекция газетных вырезок? – усмехнулась Клэр. – Слабовато, мистер Кассиди. Кстати, я как раз собиралась перекусить. Вы не откажетесь?
Не сводя с нее глаз, Кассиди откинул полы пиджака и уперся руками в бока. Он сверлил ее взглядом, словно пытаясь разгадать, кто же она на самом деле.
– Вы хладнокровный противник, это уж точно, – наконец произнес он. – И не менее хладнокровная лгунья.
– Вы никогда не спрашивали меня, веду ли я досье на Джексона Уайлда.
– Меня удивляет, что вы не стали отрицать, что вообще видели это. – Он жестом указал на ворох вырезок на стойке бара.
Клэр обошла бар и направилась к холодильнику.
– Отрицать это – значило признать себя виновной, не так ли? Как вы относитесь к салату из креветок?
– Прекрасно.
– Хлеб белый или ржаной?
– Господи, – пробурчал он, – вы когда-нибудь остановитесь со своим южным гостеприимством?
– Почему вы так против этого возражаете?
– Потому что Гленн там, внизу, ждет, чтобы арестовать вас, а вы рассуждаете, какой хлеб подать.
– Вы меня не арестуете, мистер Кассиди, и мы оба это знаем. – Достав из холодильника все необходимое, она, все еще стоя спиной к Кассиди, готовила сандвичи. Она надеялась, что он не заметит, как дрожат ее руки.
Со стороны, конечно, попытка избавиться от этой злосчастной папки казалась отчаянным шагом замаранного кровью убийцы. Клэр совершила явную глупость, выбросив ее в помойный ящик. Нельзя было надеяться на случай. Почему она не сделала так, как только что подсказал Кассиди, – не выбросила папку в реку? Но тогда, на следующий день после убийства, все завертелось так быстро, что времени на раздумья просто не оставалось. Здравый смысл подвел ее, и эта ошибка обошлась ей дорого.
Она к тому же недооценила Кассиди и серьезность его вопросов, заданных еще при первой встрече. Эти вопросы настораживали, но оснований для паники не было. Теперь же, когда нашли папку, все изменилось. Кассиди уже не просто интересовался ее отношением к Уайлду. Он откровенно подозревал ее в убийстве. Отныне он будет следить за каждым ее словом, жестом, поступком, вылавливая все новые улики. Но у Клэр был богатый опыт сопротивления властям. Первой заповедью, которую она усвоила, было: ни в коем случае не поддавайся запугиванию и угрозам.
Клэр повернулась к Кассиди:
– У вас нет достаточных оснований для моего ареста, мистер Кассиди. Да, я собирала кое-какие материалы о Джексоне Уайлде. Но это вряд ли можно считать криминалом сродни еще дымящемуся пистолету, к примеру.
– Пистолет уже давно на дне залива, – сказал он, подцепив оливку с тарелки, которую подала ему Клэр. – И отнесен течением бог знает куда.
– Скорее всего. – Поскольку стойка бара была завалена вырезками, Клэр кивком головы указала Кассиди на стеклянный столик в столовой: – Вам чаю или минеральной воды?
– Чаю.
– С сахаром?
– Нет.
Вернувшись с двумя стаканами ароматизированного ментолом чая со льдом, она села напротив. Кассиди взял полсандвича и крепко впился в него зубами.
– Некоторые статьи уже довольно старые.
– Мой интерес зародился несколько лет назад.
– Вы настолько интересуетесь религией?
– Нет, мистер Кассиди, – с застенчивой улыбкой ответила она. – Я рождена в католической вере, но никогда не принадлежала ни к одной организованной религиозной ветви. И уж конечно, не испытывала благоговения перед этими вдохновенными телеевангелистами. Уайлд привлек мое внимание, поскольку его я считала одним из самых опасных людей в Америке.
– И вы сочли своим гражданским долгом покончить с ним?
– Вы намерены выслушать мои объяснения или нет? – огрызнулась она.
Кассиди жестом попросил ее успокоиться.
– Вы очень грубы, мистер Кассиди.
– Да, я знаю.
Их взгляды встретились. Клэр не собиралась сдаваться и продолжала:
– В отличие от других телепроповедников Уайлд угрожал лишить людей не их денег, а более ценного и значимого – их прав. К тому времени, как вышел первый номер каталога «Французский шелк», он уже начал свой крестовый поход против всего, что считал порнографией. Так что с самого начала его проповеди раздражали меня.
– Потому что могли повредить вашему бизнесу?
– Нет, просто я никогда не хотела оказаться в такой ситуации, когда все время приходится защищать свою работу. К тому же я чувствовала, знала, что права. Кстати, мое предсказание оправдалось. «Французский шелк» не имеет ничего общего с порнографическими и близкими к ним журналами, но тем не менее был причислен к ним и осуждался с той же нетерпимостью. Преподобный Уайлд повел самую настоящую войну против свободы прессы.
– Но свобода не может быть безграничной, мисс Лоран. Она подразумевает и ответственность.
– Согласна. – Она отложила сандвич и слегка подалась вперед. – Когда я думаю о том, что мужчины, женщины, дети торгуют своим телом и кто-то еще на этом наживается, мне становится не по себе, но эту преступную деятельность не остановишь, убрав из музеев и с библиотечных полок эротические произведения. Цензура – это личное дело каждого, подсознательно она в наших сердцах, умах, душах. Если ты не одобряешь порнофильмы, потрать свои семь долларов на что-нибудь другое. Если ты против каких-либо телешоу, переключи канал и не покупай продукцию тех фирм, которые финансируют подобные передачи. Но дай возможность тем, кто не разделяет твоих взглядов, смотреть то, что им хочется. Никто – ни правительство, ни комиссии так называемых экспертов, ни тот же проповедник – не вправе диктовать людям – взрослым, заметьте, людям, – что им можно смотреть, а что нельзя. Когда Гитлер пришел к власти, первое, что он сделал, – это сжег книги, которые ему были неугодны.
– Так что же получается – всех, кто, скажем, не воспринимает роман «Над пропастью во ржи», можно считать неонацистами?
– Прошу вас, мистер Кассиди. Не надо утрировать. Аналогия с фашистами распространяется лишь на тех, кто пытается силой навязать свое мнение всем остальным. – Клэр почувствовала, как кровь прилила к щекам. Эта тема всегда задевала ее за живое, и, случалось, она даже позволяла себе высказываться так же бескомпромиссно и по-диктаторски, как и Уайлд. – Я ввязалась в эту схватку не по своей воле, мистер Кассиди. Будь у меня выбор, я бы никогда не стала связываться с ним. Меня втянул в эту войну сам Уайлд, когда начал публично клеветать на меня со своей кафедры. Я старалась игнорировать это, отклоняла его назойливые приглашения участвовать в публичных дебатах, хотя однажды они все-таки должны были бы состояться.
– И вы вооружались, собирая эти газетные материалы.
– Совершенно верно. Единственное, о чем свидетельствует эта папка, так это о том, что я скрупулезно изучала личность своего оппонента, чтобы при встрече с ним, если бы она состоялась, быть готовой к любым неожиданностям.
– Почему же вы мне не показали эту подборку вчера вечером, не объяснили ничего?
– Но я к тому времени уже выбросила ее.
– Вы могли хотя бы упомянуть о ней.
– Могла бы, да. Но на вас же постоянно давят со всех сторон, требуя отыскать убийцу, заставить его предстать перед судом. Я же не хочу быть козлом отпущения, пусть даже временно. Сам факт допроса в прокуратуре, хотя бы и формального, уже отозвался бы неприятными последствиями на моем бизнесе, да и в семье тоже.
– Но я ведь могу прибегнуть к этому.
– Только потеряете время. Я вам уже сказала все, что знаю.
Он пристально посмотрел на нее.
– Так я понимаю, эта красная черта, выделившая дату приезда Уайлда в Нью-Орлеан, – чистое совпадение?
Ее опять обдало жаром, кровь прилила к лицу.
– Да, я вспоминаю, что действительно подчеркивала это место. Могу объяснить почему. Читая заметку, я вертела в руках красный карандаш. – Она слегка пожала плечами. – Машинально и подчеркнула.
Кассиди быстро доел свой сандвич и отставил пустую тарелку. Вытерев рот салфеткой, он положил ее рядом с тарелкой.
– На первый взгляд все это чертовски логично. Я имею в виду ваше объяснение, мисс Лоран. Такое впечатление, что вы все это заранее отрепетировали на случай, если папка вдруг попадет к нам в руки.
– Не выпьете ли чашечку кофе, пока фантазируете?
Его губы тронула легкая улыбка.
– Нет, спасибо.
Клэр отнесла пустые тарелки на кухню.
– Я думала, этим занимается Гарри, – как бы между прочим заметил он ей вслед.
– Да, обычно она. Но сегодня она с мамой на прогулке.
– Как удобно.
– Что вы имеете в виду? Какое отношение имеют прогулки моей матери к вашим поискам?
– Мне бы хотелось узнать от нее, где вы были в ночь убийства Джексона Уайлда.
У Клэр перехватило дыхание.
– Я не разрешу допрашивать мою мать, мистер Кассиди. Поймите меня правильно и не тратьте понапрасну силы и время. Мама не помнит, что произошло сегодня утром, не то что много дней назад. Если же она что-то и скажет, то это вряд ли будет ответом, заслуживающим доверия. А любое давление на нее лишь усилит ее депрессию, и я этого не допущу.
– Не думаете же вы, что ваши хлипкие доводы устроят нас с Гленном в качестве вашего алиби.
– У вас все равно нет выбора, – ответила она, слегка поморщившись при упоминании имени Гленна. – Вам придется довольствоваться моими словами. Так вот: в ту ночь я была дома.
– Вы совсем не выходили?
Холодный блеск его глаз смутил Клэр. Она нервно отбросила со лба упавшие пряди волос.
– Возможно, выходила. Но если и так, то буквально на минутку, ведь я не могу оставлять маму одну надолго, особенно ночью. Откровенно говоря, мистер Кассиди, я не помню. К датам я невнимательна.
Кассиди пристально посмотрел на нее, потом спросил:
– А где Ясмин?
– Она вчера вернулась в Нью-Йорк. – Как и предполагала Клэр, наутро после их стычки Ясмин была само раскаяние, просила о прощении. Подруги обнялись в знак примирения, вместе занялись уборкой, а потом усердно поработали над проектом нового каталога. Несколько раз Ясмин бросалась в свою спальню к телефону. Пару раз, до своего отъезда в Нью-Йорк, она не ночевала дома, возвращаясь на следующее утро подавленной и опустошенной. Но отношения Ясмин с ее женатым любовником касались лишь ее одной, и Клэр не вмешивалась.
У нее хватало своих проблем, и все они были связаны с человеком, который сейчас так внимательно смотрел на нее, напоминая ей чиновников муниципальной службы «Людские ресурсы», которые когда-то так же разглядывали ее, словно она была объектом для изучения психических отклонений в личности и поведении.
– Что это? – заинтересовался вдруг Кассиди, жестом указывая на вставленный в рамку исписанный листок бумаги, висевший на стене в кухне.
– Это рецепт тети Лорель, рецепт «Французского шелка».
Кассиди недоуменно взглянул на Клэр.
– У меня никак не рождалось название для моего каталога, – объяснила она, улыбаясь нахлынувшим воспоминаниям. – Мы с Ясмин несколько месяцев ломали над этим голову, но так и не могли ни на чем остановиться. Однажды холодным, промозглым днем мне вдруг ужасно захотелось шоколадного пирога, и я начала перебирать коробочку с рецептами тети Лорель. «Французский шелк», – прочитала Клэр название рецепта, выведенное курсивом на листке в рамке. – Наткнувшись на это название, я тут же поняла, что нашла именно то, что нужно. Тетя Лорель была очень довольна, узнав, что я назвала свою фирму по ее рецепту. Она сразу же почувствовала себя компаньоном, как будто на самом деле внесла свой… – Взгляд Клэр омрачился. – Всего через несколько недель после этого она умерла.
Подойдя поближе, Кассиди прочитал:
– «Постепенно добавляйте сахар и ваниль в приготовленную смесь масла и расплавленного шоколада, все время потихоньку взбивая ее». Звучит вкусно.
– Это на самом деле вкусно. Мягкий, нежный, обволакивающий язык крем – я хочу, чтобы и мое белье, соприкасаясь с обнаженным телом, рождало такие же богатые, чувственные эмоции. Само название располагает к какому-то внутреннему комфорту, желанию потворствовать своим капризам.
Конец ознакомительного фрагмента.