ПИСЬМО ВТОРОЕ
Архангельск, 28 марта 17- г.
Вручить: Миссис Сэвилл, Англия
Как медленно тянется время в заточении под этими снегами и морозами! Пошел только второй этап моего предприятия. Я нанял судно, и сейчас занимаюсь набором моряков в мою команду. Часть команды уже собрал; думаю, что это надежные и бесстрашные люди, на которых я смогу положиться.
Но у меня нет одного, чего мне не хватало всю жизнь и отсутствие чего я считаю наиболее больным моим местом – мне нужен друг, Маргарет. Мне нужен человек, с которым я могу разделить свою радость, охватывающую меня огнем энтузиазма в случае достижения успеха. Если же на меня нападет тоска, то никого не будет поблизости, чтобы поддержать и приободрить меня. Конечно, я смогу излить свою горечь пером на бумаге; но это плохой способ для того, чтобы передать свои чувства. Я нуждаюсь в обществе товарища, которому я бы мог рассказать о своих переживаниях и глазами встретить его понимающий взгляд. Ты сочтешь меня романтиком, но отсутствие друга действительно лежит горечью на моей душе. У меня рядом нет никого, кто бы был и мягок и смел, обладал тонким и, в то ж время, большим умом, вкусы которого были бы подобны моим, и кто бы мог одобрять или корректировать мои планы. Как бы здорово такой друг исправлял ошибки твоего бедного брата! Я слишком горяч в работе и слишком нетерпелив в преодолении трудностей. Но еще большей моей бедой является то, что я вырос самоучкой; я до четырнадцати лет был предоставленным самому себе маленьким сорванцом и не читал ничего, кроме книг о путешествиях, которые брал у дядюшки Томаса. В то время я познакомился со знаменитыми поэтами нашей родины, а что до иностранных языков, то необходимость их изучения я осознал лишь тогда, когда заметил, что книги на родном языке перестали быть для меня интересными, поскольку уже не несли полезной информации. Сейчас мне двадцать восемь, однако невежества у меня, пожалуй, побольше, чем у многих пятнадцатилетних школьников. Правда и то, что я многое обдумал, и мечты мои обширны и величественны, однако им не хватает того, что художники называют СОДЕРЖАНИЕМ; вот поэтому мне и нужен друг, в котором бы было достаточно человечности, чтобы не презирать меня за романтичность, и любви ко мне – чтобы правильно оценивать мои помыслы. Понятно, что жалобы мои бессмысленны и что друга такого я не найду ни на широких океанских просторах, ни даже здесь, в Архангельске, среди купцов и моряков. Надо признать, что некоторые чувства, несвойственные таким животным в человеческом образе, теплятся даже в этих грубых и суровых сердцах. Взять, к примеру, моего помощника. Это удивительно мужественный и инициативный человек. Он безумно тщеславен, а точнее, устремлен к профессиональному росту и продвижению. Он англичанин и вместе с типичными для англичан и для его профессии предрассудками, которые не смягчило образование, сохраняет некоторые, дарованные ему природой благороднейшие черты человечности. Познакомился я с ним на китобойном судне и, когда узнал, что он в этом городе не имеет работы, легко уговорил его служить помощником в моем предприятии. Этот помощник отличается превосходными манерами и характером с мягким отношением к дисциплине. На эту особенность в дополнение к его хорошо известным прямоте и бесстрашию я обратил внимание в первую очередь, когда нанимал его. Моя уединенная юность и лучшие годы, прошедшие под твоим нежным женским воспитанием, сделали мой характер настолько утонченным, что я не могу побороть свое неприятие грубого обращения с людьми, ставшего привычным на кораблях. Я никогда не считал эту грубость необходимым условием для обеспечения дисциплины на корабле, и когда я узнал о моряке, известном одновременно мягкостью своего сердца и уважением, которым он пользуется у команды, я понял, что мне очень повезло взять на службу такого помощника. Впервые я о нем услышал от одной дамы, которую он сделал счастливой. Расскажу вкратце эту довольно романтическую историю. Несколько лет назад он встретил и полюбил русскую девушку из семьи со средним достатком. Для выкупа он скопил солидную сумму денег, за которые отец девушки согласился отдать ее замуж. До церемонии венчания он виделся со своей желанной лишь один раз, и когда они встретились, она вся в слезах бросилась ему в ноги, умоляя пощадить ее, потому что она любит другого, а отец ни за что не согласится на их брак, потому что этот человек беден. Наш великодушный герой успокоил девушку и, попросив назвать ему имя ее возлюбленного, тут же отказался от своих притязаний. К этому моменту он уже купил за свои деньги дом с хозяйством в деревне, где он собирался провести остаток своей жизни, однако в связи с таким поворотом дел решил все это, вместе с остатком выкупных денег для приобретения скота, даровать своему сопернику. После этого он упросил отца девушки дать согласие на ее брак с возлюбленным. Однако старик решительно воспротивился, поскольку считал себя связанным обязательством чести с нашим джентльменом. Последний же, видя такую неумолимость отца, покинул эту страну и не возвращался сюда до тех пор, пока не узнал, что его бывшая возлюбленная вышла замуж за того, кого она хотела. «Какой благородный человек!» – я уже слышу твое восклицание. Однако напомню: у него нет никакого образования, в общении он словно немой, и его всюду сопровождают невежество и неаккуратность. Все это в его поведении еще более удивляет, хотя и снижает интерес и симпатию к нему, которых он вполне заслуживает.
Однако не думай, что если я жалуюсь на мой тяжкий труд или ищу сочувствия (которого я, возможно, никогда не получу), то я колеблюсь в своей решимости. Отнюдь! Решимость моя также тверда, как предопределенный жребий, а моя экспедиция задерживается лишь погодой, и как только она позволит, мы немедленно отплывем. Зима была необычайно суровой, но весна обещает вот-вот войти в полную силу. Так что мы, возможно, отплывем раньше, чем я ожидал. Спешить я не собираюсь; ты меня знаешь достаточно хорошо, чтобы верить в мою осторожность и, особенно, когда я отвечаю за других людей.
Очень сложно описать чувства, которые я испытываю накануне начала моей экспедиции. Невозможно передать и охватывающий меня при этом трепет, с которым я готовлюсь к отплытию; это ощущение радости и в то же время тревоги. Я собираюсь в неисследованные районы, в «край туманов и снегов», но я не убью ни одного альбатроса; так что не волнуйся за мою безопасность или за то, что я вернусь к тебе измученным и несчастным, как «Старый мореход». Знаю, что ты улыбнешься, прочитав такое сравнение, поэтому открою тебе один секрет. Я часто объяснял свою привязанность или даже восторженную страсть к полному таинственной опасности океану влиянием на меня этого произведения одного из наиболее одаренных богатым воображением современных поэтов. В моей душе творится что-то такое, чего я не понимаю. При осуществлении своих проектов я с одной стороны действую как человек трудолюбивый, усердный и настойчивый, а с другой – испытываю тягу к чудесам и верю в них; сверхъестественное и невероятное вплетается во все мои планы, торопит и выталкивает меня из привычных для человека путей в бурное море и неизведанные края для их изучения.
С твоего позволения вернусь к более важному для меня вопросу. Встретимся ли мы снова? Ведь мне предстоит пересечь лежащие передо мной необъятные моря и через самый южный мыс Африки или Америки вернуться на родину. Это было бы прекрасно! Однако боюсь загадывать наперед и не могу заглянуть на обратную сторону картины. Во всяком случае, не прекращай высылать мне письма при любой представившейся возможности – ведь они могут найти меня и быть наилучшим средством для поднятия моего духа. Я нежно люблю тебя. Вспоминай и ты меня с любовью, даже если никогда больше обо мне не услышишь.