VIII. «Как вы любите докучать, Герберт…»
Когда миссис Фоксборо узнала от дочери о посещении Герберта Моранта, она приняла серьезный вид. Нид опустила некоторые подробности его визита, но матери все было прекрасно известно. По воодушевлению девушки она догадалась, что между Нид и Морантом состоялось объяснение в любви, и теперь миссис Фоксборо задавалась вопросом, благоразумно ли с ее стороны поощрять эти отношения. Она не желала, чтобы Нид выступала на сцене. Мать хотела видеть в женихах дочери человека с достатком. В ее мечтах Нид годилась в жены самому знатному аристократу, однако Герберт Морант ей нравился. Кроме того, и Нид была расположена к нему.
Узнав о финансовых затруднениях молодого человека, миссис Фоксборо сильно удивилась. Она никогда не считала его богатым человеком, но теперь оказывалось, что если Нид выйдет за него, то ей придется вложить немалую долю трудов в супружеский доход. Миссис Фоксборо знала много брачных союзов такого рода, когда жена зарабатывала деньги, а муж их проживал. Мать ничего не сказала дочери, но сильно пожалела о том, что позволила Моранту так часто бывать в их доме. Мистер Фоксборо опять умчался в провинцию, но, если бы он и был рядом, миссис Фоксборо вряд ли сочла бы нужным советоваться с ним об этом.
Она позволила Нид послать Моранту записку и пригласить его в пятницу на обед, но сама продолжала ломать голову над тем, как бы ей отдалить молодого человека от дочери. Миссис Фоксборо, как всякая аристократка и любящая мать, была озабочена тем, чтобы выгодно пристроить свое сокровище.
Между тем Герберт Морант, пребывая в восторге от идеи Нид, отправил Филиппу Сомсу письмо и вскоре получил такой ответ от старого друга:
«Я не только остаюсь при своем прежнем мнении о способности каждого заработать себе на хлеб, но даже могу предоставить тебе такую возможность. Приезжай погостить у меня недельки две, и мы с тобой все обсудим. Я буду очень рад тебе, старина. Место здесь, конечно, довольно унылое, но для тебя все будет ново. Только прошу, не насмехайся над нашим солодом. Этим ты нанесешь оскорбление нашему фамильному гербу, и тебя, пожалуй, опустят за это в заторный чан[7]. Еще раз скажу тебе, Герберт, приезжай; если ты остался хотя бы наполовину таким же, каким был в Кембридже, то я помогу тебе добиться многого.
Твой преданный друг, Фил Сомс.
Маллингтон-хауз, Бомборо».
Моранта восхитило это письмо. Пустая светская жизнь давно ему надоела. Любовь придавала ему сил, чтобы покончить с прежними привычками.
Герберт, конечно, надеялся побыть с Нид наедине в день, назначенный для обеда, но тщетно. Миссис Фоксборо была в гостиной одна, когда он вошел. Она приняла его радушно, сказала, что обед скоро будет готов, и пригласила сесть.
– Я пришел проститься с вами, миссис Фоксборо, – сказал Герберт, – я еду в провинцию.
– Верно, на охоту? – поинтересовалась хозяйка дома. – Я не особенно разбираюсь в таких вещах, но, кажется, в этом месяце стреляют куропаток.
– Я еду не за развлечениями, – проговорил молодой человек несколько высокопарно: ему казалось, что зарабатывать своим трудом – это великий подвиг, – я хочу обсудить свою будущую карьеру с одним старым другом.
– Искренне желаю вам успеха, мистер Морант. Мне кажется, что вы прекрасно сумеете исполнить все, за что ни возьметесь. Жаль, конечно, что это стало для вас вынужденной мерой, но я думаю все к лучшему. Потеря денег – дело всегда неприятное, однако…
– Нет, миссис Фоксборо, я не потерял деньги, а сам их растратил. Вы видите перед собой раскаявшегося грешника, воодушевленного самыми добродетельными намерениями.
– Дайте мне поскорее взглянуть на него! – вскрикнула Нид, входя в комнату. – Пока эти добродетельные намерения не улетучились.
– Нид, душа моя! – с упреком сказала мать.
– Ваш совет принят, миссис Фоксборо. Я теперь буду вставать в половине девятого и рано ложиться – словом, сделаюсь настоящим тружеником.
– А что же это будет за дело и где? – спросила Нид, когда садились за стол.
– Еще не знаю, но вставать придется определенно рано. Я уже принял меры: сегодня все утро выбирал будильник. Я никогда еще не спал с этим орудием пытки.
По окончании обеда миссис Фоксборо послала дочь переодеться и велела принести ей плащ, чтобы ехать в театр.
Как только Нид вышла из комнаты, гостеприимная хозяйка со своей обычной прямотой тотчас приступила к делу.
– Вы покидаете нас, мистер Морант, – начала она, – и никто сильнее меня не желает вам успеха. Но, когда вы вернетесь, я должна буду просить вас бывать у нас пореже. Вероятно, ненамеренно, но вы уделяете моей дочери слишком много внимания. Она еще совсем юна и не знает света: пребывая в романтических мечтаниях, Нид принимает вашу добродушную вежливость за чувство более нежное.
– Я оказываю внимание вашей дочери, миссис Фоксборо, – возразил Герберт, – с решительным намерением получить ее руку. Если я до сих пор не сказал вам ничего, то только потому, что не знал, смогу ли я добиться расположения Нид.
– Мы не будем рассуждать об этом, мистер Морант. По вашему собственному признанию, вы не можете сейчас жениться, и было бы недобросовестно с вашей стороны связывать обещанием молоденькую девушку. Вы оба можете ждать. Добейтесь успеха в вашем новом деле, докажите мне, что вы можете содержать жену, и, если Нид решится, я не стану чинить вам препятствий. Теперь, мистер Морант, мы с вами все прояснили, и вот вам моя рука.
Пролепетав слова благодарности, Герберт пожал руку хозяйке дома. Почти сразу вслед за этим в дверях появилась Нид, готовая к поездке.
– О чем вы совещались с маменькой? – спросила у Герберта Нид, когда они сидели в ложе во время антракта.
– Вы и вправду желаете знать? Она давала мне позволение жениться, но лишь когда я приобрету достаточно средств, чтобы содержать жену.
Девушка покраснела и начала осматривать залу в свой бинокль, будто отыскивая кого-то.
– Затруднение состоит не в этом… Как бы получить согласие другой особы, – продолжал Герберт. – Я могу надеяться, Нид?
– Откуда мне знать? – не поворачивая головы, небрежно произнесла девушка.
Нид прекрасно знала, о ком он говорит. Она уже считала себя помолвленной с ним, но очень разволновалась, когда услышала прямое предложение. Надо помнить, что она была очень молода.
– Кому же знать? Не стану же я спрашивать вашу мать об этом, Нид. Так есть у меня надежда?
Ответа не последовало, мисс Фоксборо лишь с еще большим вниманием всматривалась в ложи.
– Вы не скоро увидите меня, моя дорогая. Скажите по крайней мере, что вы будете рады новой встрече…
Вдруг Нид опустила бинокль, вложила свою руку в руку Моранта и прошептала:
– Как вы любите докучать, Герберт…
Это нельзя было считать однозначным ответом на вопрос, но Морант все понял и просиял.