Бессмертие человека. Сансара и карма
До сих пор нравственные и психологические истоки советского (русского) коммунизма не известны. Ленинизм как мировоззрение, тем более, как мироощущение не существует, и никогда не существовал. «Материализм и эмпириокритицизм», а также «Философские тетради» В. И. Ленина – это не философские произведения. Ленин не только не одолел Гегеля «темная гегельянщина», – все, что он мог сказать о «Науке логики», он не понял и Карла Маркса, его основополагающего закона прибавочной стоимости. Все произведения Ленина – догма, и руководство к действию.
Русские философы как философы (Лосский, Бердяев, Соловьев, князья Трубецкие, Флоренский, Розанов), несамобытны, эклектичны, и не создали ни одной оригинальной философской системы, ни одного собственного философского метода. Великая русская философия традиционно была представлена писателями. Философские системы 20-го века все вышли из произведений русских писателей. Как западные, так и восточные.
В мои задачи не входит ни обоснование выше сказанного, ни раскрытие философских систем, вышедших из русских литературных произведений. Но я не могу здесь не обозначить некоторые моменты русского философствования.
«Загадочная русская душа», «духовность», «богоискательство», «богостроительство», «примат общественного над индивидуальным», «игнорирование смерти: смерть в русском самоощущении не является ни проблемой, ни реальностью, с которой нужно считаться», «русский Гамлет и Чайльд Гарольд – одно лицо; и это лицо – лишний человек», «наивная вера в слово», «правда – заветное слово», «отсутствие всяких представлений, кроме лубочных, о рае и загробной жизни; рай это – Белогорье или Синегорье, существует где-то, но непременно на Земле: Космос не что иное, как Небо, с его непременными атрибутами – солнцем, ветром, тучами, дождем, громом, молнией, голубое утреннее и дневное, или синие и черное, вечернее и ночное, со звездами и луной или месяцем». «Судьба у нас, русских, совсем не похожа на судьбу древних греков, ни на карму древних индийцев. Судьба у русских, прежде всего жребий, ну, а уж потом – доля! Она никак не связана ни совестью, ни с честью, ни с роком или фатумом, ни со смертью. Судьба – это констатация прожитой жизни. О судьбе на Руси говорят в старости. Никогда не предсказывают судьбу младенцу. Даже, находясь в трагическом возрасте, человек не думает о судьбе». «Богоборчество если и свойственно русскому человеку, то только лишь тогда, когда он не видит реального противника, который мешает ему жить. Но, в этом случае, русскому человеку, что Бог, что Сатана, что недотыкомка, – все одно!» Еще здесь «Горе – злословие» и, конечно, «Счастье – удача».
Я читал «Веды» (Ригведу, Яджурведу, Атхарваведу и некоторые брахманы и упанишады) на санскрите. Так я узнал о сансаре и карме (наряду с другими понятиями древнего индуизма и брахманизма, сатьей, джняной, брахманом, атманом, пурушей, майей, пракрити и др.). Мне посчастливилось общаться познакомиться со Святославом Николаевичем Рерихом благодаря талантливой советской актрисе и интереснейшему человеку, Наталии Величко, и несколько раз говорить с ним о русской духовности. Святослав Николаевич много поведал мне об антиподе своего отца, Гаджиеве и Елене Петровне Блаватской (когда-нибудь я напишу книгу воспоминаний о встречах с С.Н.Рерихом). Мне же удалось его поразить сообщением, что на древне славянском языке, на котором говорил и писал Святослав Хоробрый, великий князь киевский, Рюрик писался и читался как Рерих! И что в районе Кексгольмской крепости (там «сидел» мой предок, петрашевец Рафаил Александрович Черносвитов, поэтому с сотрудниками музея я постоянно поддерживаю отношения) есть могила Рериха, старшего брата Синеуса и Тривора, осоновоположников династии Рюриковичей (или, правильнее, Рериховичей).
По Святославу Николаевичу я сверил свое понимание Вед (то есть, слов, или, если по смыслу, то веды есть знание в словах). Каждое слово, согласно Ведам, всегда двусмысленно, если не соотнесено с конкретным содержательным контекстом. Так, веды «высокий и низкий» обозначены одним словом, точно также одним словом обозначены и такие противоположные понятия, как «дальний – близкий». «большой – маленький», «правый – левый», «я – ты». Но, самое главное, «жизнь – смерть». В Ведах, собственно нет понятия смерти, ибо есть понятие перехода (метемпсихоза). Сансара и есть рассказа о самых различных переходах одного живого, в другое, ибо все живое, к которому относится как дерево, так и Бог, могут быть вместилищем одного и того же «я», которое когда-то было собакой или человеком.
Майя – иллюзия бытия, которую человек принимает за жизнь. Карма – деяния и поступки человека, совершая которые человек предопределяет сам себе форму майи. Карма – рассказы о болезнях, травмах, социальном положении, удачах и неудачах, любви и ненависти, друзьях и недругах, и вообще обо всем значимом, с чем человек непременно столкнется. От его поступков и деяний зависят его будущие иллюзорные состояния бытия.
Веды, по моему пониманию, в корне противоречат древнеславянским представлениям о жизни. Особенно, это касается сансары и кармы. В нашем глубоком сознании действует представление, что каждый человек есть цепочка в длинной цепи своего рода и племени. Оскорбительным на Руси считается быть человеком без рода и племени. Даже русское слово народ, есть производное двух слов: наш род. В Ярославской библиотеке, в отделе редких книг, имеется родословная одного крестьянского рода, написанная в 1120 году. Уже там присутствует древо с корнями и ветками, изображающее род этого крестьянина. Никто чужой, какой бы ни была его карма, стать одной из веточек этого древа никогда не сможет. Переселение душ допускается в представлениях наших предков, но – в своего внука, праправнука и т. д. Точно также, и наследование характера, привычек, поступков, удачи или неудачи, социального положения и т. д. Если человек в своей жизни совершил такие тяжкие грехи, как убийство, воровство, прелюбодеяние, мошенничество, самоубийство, проиграл добро, нажитое предками в карты или спился, все это непременно повторится у какого-нибудь из его потомков или у нескольких потомков, и может повторятся, пока кто-нибудь своими деяниями и поступками не исправит положение вещей. Это – «карма» по-русски. Она существенно отличается от кармы вед. И очень соответствует новейшим представлением генетики.
Только по формальным признакам представление наших предков о смерти напоминало кармическое. Согласно сансаре человек «умирал», превращаясь в собаку или змею. Согласно древнеславянским представлениям, человек умирал, значит куда-то уходил. Если есть в тебе желание, то можешь пофантазировать, куда ушел усопший? На небо ли? За сини горы ли? К своим предкам ли? Или возродился в своем потомке. На Руси издревле считалось опасным называть именем предка, который еще живет, новорожденного. Ибо, как только новорожденный достигнет возраста, при котором у него проснется самосознание (я), так предок его может умереть. По этому же называть именами умерших предков считалось хорошим делом, ибо таким образом умершим давалась возможность родиться вновь. Современная психогенетика, расшифровавшая код человека, пытается решить вопрос вполне научно, возможна ли передача той информации от предка к потомку, которая наполняет чувством и содержанием наше Я (самосознание). То есть, возможна ли передача тождества личности и аутоидентичность и аутоиндентификация личности со своим предком? Только при такой возможности, мы в праве говорить о бессмертии души в том смысле, в котором каждый из нас этого желает (и который близок к научным взглядам, разрабатываемым психогенетиками). Религиозные, мистические, поэтические и псевдо научно-фантастические представления о личном бессмертии, точно также и марксистско-ленинское бессмертие в делах и памяти людской, а также всеобщее воскрешение умерших средствами науки по Николаю Федоровичу Федорову (см. «Философия общего дела»), (есть легенда, что основоположников Советского Государства – Ленина и Сталина, забальзамировали именно для того, чтобы потом воскресить), нам не интересны.
На пути личного бессмертия стоят две, пока непреодолимые преграды. Это – пространство и время. Жизнь человека и даже его духа (души) протекает в конкретных пространственно-временных параметрах. Внешняя жизнь, телесная, в объективном пространстве и времени. Внутренняя жизнь, духовная, в субъективном пространстве и времени. Если еще можно представить неизмененными тело и душу человека, воскресшего из мертвых, то неизмененными пространство и время представить, значит вернуть прошлое, в котором данный человек жил, со всеми его атрибутами, цветочками, листочками и камешками. Получается, что аутоидентичного, то есть, говоря простыми словами, индивидуального бессмертия, даже в виде переселения душ в своих потомков, не может существовать. Правда, Андрей Арсеньевич Тарковский, страшно боявшийся (я имею в виду его душевное состояние задолго до тяжелой болезни, которая закончилась смертью) бессмертия, привел мне, при единственной нашей с ним встрече, доводы, в которые можно поверить. Взгляды же свои о бессмертии он воплотил в «Солярисе».
Единственная, но продолжительная беседа Евгения Васильевича Черносвитова с Андреем Арсеньевичем Тарковским, состоявшаяся в Москве, в районе «Водного стадиона», на кухне одной замечательной квартиры, когда еще шел на экранах фильм «Зеркало».
У меня был друг в начале 80-х годов, когда я учился в клинической ординатуре ЦОЛИУв, на кафедре В.Е.Рожнова и одновременно в аспирантуре МГУ, на кафедре диалектического материализма философского факультета. Прости, читатель, если я повторяюсь. Делаю я это не для тебя, а для себя, чтобы значимое для себя событие и героя этого события внести в конкретные пространственно-временные параметры. Так вот, у меня был друг тогда, Никита Юрьевич Минин. Я совершенно не помню, кто и когда меня с ним познакомил. Точно знаю, что не его мама, выше упомянутая Вера Дмитриевна Шапошникова. Это, наоборот, он меня с ней познакомил. Как знакомил он меня со многими интересными москвичами. Например, с Робертом Рождественским и Юлианом Семеновым. Кстати, оба наших талантливейших литераторов умерли от одного и того же заболевания. Но это, безусловно, чистая случайность!
Папа и мама Никиты были в разводе, и он не плохо это использовал «в своих корыстных целях» (его собственные слова). Никита имел две легковых машины и две однокомнатных квартиры (подарки разведенных родителей). Он закончил математический факультет какого-то московского института (какого именно, я забыл), но ни дня не проработал по специальности. Деньги у него всегда были в достатке и он, щедрый по натуре, часто раздавал их друзьям. Зато, с увлечением занимался тем, чем хотел. А хотел он, во-первых, переводить английских и американских авторов современных бестселлеров на русский язык и публиковать, где только можно. Он первый познакомил советского читателя с Яном Флемингом (за что «Комсомолка» опубликовала против него разгромную статью). Его переводы Агаты Кристи сохраняли весь аромат ее произведений. Меня он познакомил с Чейзом (его детективами) и с его дочкой, которая в качестве туриста гостила в Москве. Она подарила мне «What better then money?», своего отца и с собственным автографом: «Better latter, then never!». Я первый в СССР перевел Д. Х. Чейза на русский язык. Еще в 1974 году. Потом мне понадобилось 10 лет, чтобы опубликовать этот удивительный детектив (к переводу жаргонных слов наркоманов из Голливуда и полицейских США я подключил закрытую лабораторию по борьбе с распространением наркотиков на территории СССР при МВД СССР). Я его напечатал в журнале общества «Знание», «Лидере» и в Магадане отдельной книжкой. В своем архиве я храню два отказных документа, запрещающих мне «распространять в СССР произведения зарубежных авторов, которые пропагандируют чуждую нам культуру» Один – из соответствующего отдела МВД, другой – из ЦК ВЛКСМ. Связи Никиты и его друзей тогда мне не помогли.
Никита очень много сделал для меня хорошего и, можно смело сказать, судьбоносного. Это он познакомил меня с очень красивой девушкой Ниной, не знаю, что он ей про меня наговорил, но Нина в меня влюбилась по уши. Мое сердце тогда было занято внучкой (или правнучкой, точно не знаю) Глеба Максимилиановича Кржижановского, друга и соратника Ленина, Светланой (Светик! Я люблю тебя и сейчас!) Света погибла случайно, 25 лет назад, во время террористического акта на крупного государственного деятеля Италии, по дороге в Турин (об этом писали многие зарубежные газеты и наш журнал «Родина», корреспондентом которого она работала). Но Нина, почти насильно, привела меня на просмотр «Калины красной» и познакомила с Василием Макаровичем Шукшиным.
Никита познакомил меня (чуть было!) с Евгением Евтушенко. Но, знакомство не успело должным образом состояться, ибо Евгений и Никита из-за чего-то поссорились, и Никита нокаутировал Евгения. Никита выглядел тогда, как красавец-викинг. Огромный, стройный, с длинными светло русыми волосами, большими голубыми глазами, с длинными и пушистыми ресницами, орлиным носом с чувственными ноздрями, большим пухлым ртом, тяжелым, квадратным подбородком с глубокой ямкой посередине, рельефной мускулистой шеей, тяжелыми широкими плечами и осиной талией, с мощными ногами и руками. Однажды, когда я уже работал врачом-психиатром в подмосковной психиатрической больнице, что под Клином, со мной случился приступ аппендицита.
Во время короткого перерыва перед обедом, я зашел в комнату отдыха, где были гимнастические снаряды, чтобы, дежурившие сутками врачи, могли бы поразмяться. Я начал подтягиваться на кольцах. И, чуть было не закричал от сильнейшей боли внизу живота, справа. Перед глазами поплыли розовые круги. Диагноз не вызывал сомнения – острый аппендицит. Тут же вызвали «скорую помощь», чтобы отвести меня в ЦРБ (центральную районную больницу) на операцию. От Клина до Золино – 30 минут, если ехать со скоростью 80—100 км. в час. Другого выхода не было, если только не оперироваться на месте. Такой вариант я тоже прокручивал: инструментария хватило бы, и как-нибудь два психиатра могли бы сделать эту не сложную операцию. Судя по тому, что у меня началась сильная рвота, а температура поднялась до 40 градусов, я понял, что аппендикс мой лопнул и у меня начинается перитонит. Психиатрическая больница находилась в 5 километрах от шоссе. Дорога к ней была лишь покрыта гравием, да толстым слоем глины. В дождливую погоду она представляла собой месиво, по которому не могли проехать ни «скорая помощь», ни милицейский «газик»! Аппендицит со мной приключился именно на третьи сутки проливного дождя. Меня погрузили на телегу, запряженную старой кобылой, и повезли к шоссе, где нас ждала «СП». Не успели мы проехать и ста метров, погружаясь в жидкую глину по дно телеги. Кобыла еле двигала ногами. Боль была уже такая сильная, что о последствиях просто не думалось. И тогда я увидел… Никиту! Сначала мелькнула мысль, что, вот, начал бредить! Он иногда, правда, приезжал ко мне в Золино (так называлась деревня, где в старом графском имении расположилась психиатрическая больница), но всегда предупреждал о приезде телефонным звонком. (Иногда – телеграммами, типа: «Вашингтон – Золино. Проездом. Буду. Жди. 007).
Никита шел быстрым шагом, по пояс в глине. Сразу направился к телеге. Первое, что он сказал: «Я знал, что тебе очень плохо!» Тут поверишь, что Никита не обманывал, когда говорил, что у него периодически бывают экстрасенсорные видения (как и у Веры Дмитриевны). Вот он и увидел меня умирающим, и поспешил из Москвы в Золино на своих «Жигулях». Он с легкостью выдернул меня из телеги, взял на руки и, честное слово! – побежал по глиняному месиву, лихо, выдергивая ноги и, стараясь меня не трясти (он нес меня почти на вытянутых руках!) Всего за полчаса добежал до шоссе, аккуратно положил меня на носилки «СП», и со словами, обращенными к шоферу «СП»: «Follow me!» (следуй за мной!), выбросив милицейскую мигалку на крышу своей машины и, включив сирену, рванул со скоростю свыше 100 км. в Клин. Мы последовали за ним, как при погоне, не отставая. Таким образом, Никита, фактически спас мне жизнь!
Я ничего для Никиты не сделал. Он ни в чем не нуждался. Правда, я познакомил его с Анатолием Алексеевичем Зворыкиным, когда разрабатывал с профессором отечественный аналог методики тестирования личности MMPI. Зворыкин Никите, почему-то был интересен. Они друг другу понравились, и Никита принял участие в переводе и конспектировании зарубежных научных работ. Он мог свободно читать на любом европейском языке.
У Никиты была слабость. Ворваться ночью без предупреждения к кому-нибудь из друзей, схватить их, и повезти к другим друзьям. Вскоре, таким образом, изрядная компания оседала у кого-нибудь на кухне, и начинались «сидения». Иногда на 2-ое, 3-ое суток. Так, однажды, Никита увез меня ночью к жене покойного советского ученого-палеонтолога и знаменитого писателя Ивана Антоновича Ефремова, которого я боготворил, после прочтения «Лезвие бритвы» и «Таис Афинская» (так я узнал, что Таис это от Таисия, имени жены писателя). Хорошо, что у хозяйки квартиры в это время гостили две молодых женщины, наши ровесницы, на попечение которых Таисия (отчества, извините, я уже забыл). В один из таких «наездов» Никита привез меня в гости к Андрею Тарковскому. Тарковского обо мне он проинформировал, и Андрей нас ждал. Мы с Андреем ушли в одну маленькую комнату в многокомнатной квартире зеленого дома на сваях, похожего на дома медицинской элиты Москвы – кооператива «Лебедь». С Тарковским мы провели почти десять (!) часов за беседой, никто нам не мешал!
Уже через час нашего разговора, Андрей сказал: «Жаль, что я познакомился с тобой так поздно. В „Зеркале“ врачом-гипнотизером, который лечит от заикания моего сына, был бы ты»
Основная тема нашего разговора была смерть.
С Никитой мы расстались без ссор, без конфликтов и без взаимных претензий. Просто не стали видеться, перезваниваться, и все! Это произошло, когда я ушел от жены, встретив Марину, нынешнюю мою жену. В результате своего развода я потерял четырех своих хороших друзей. Геннадий Иванович Шевелев умер (читай выше). Лери Ервандович Вардзигулов, армянин, родившийся в Тбилиси, но с раннего детства проживающий в Москве, женатый на Алле Леонидовне, которая отправляла в Космос всех первых космонавтов, а ее дочери хранят открытки, подаренные им космонавтами и медали, побывавшие в космосе. Ванцов Георгий Архипович, которого я спас от смерти и тюрьмы, и вылечил от алкоголизма, шофер 1-го класса, чуть моложе моего отца, но относившийся ко мне, лучше, чем к родным детям. И, наконец, Никита Юрьевич Минин. Трое последних друзей, среди них и Никита, просто перестали со мной общаться, хотя Марина понравилась всем четырем друзьям, включая Шевелева.
У меня, по правде, тоже куда-то исчезла потребность поддерживать отношения с этими моими друзьями. Как-то встретил Лери Ервандовича. Зашли в ресторан, хорошо пообщались, как в былые времена. Обещали позвонить друг другу. На этом все кончилось. Не знаю даже, жив ли сейчас Георгий Архипович. Лет десять назад я был в Клину и зашел к нему домой. К счастью, он был дома. Очень постарел и очень был мне рад. Посидели, выпили. Он сообщил мне, что когда прочитал мой рассказ в «Смене» «Гимназистки румяные», где герой разводится, а потом, после того, что та, в которую он влюбился и на которой собирался жениться, оказалась проституткой, кончает жизнь самоубийством, Георгий Архипович решил, что этот герой я, и что я умер. Больше Ванцова я не видел и не слышал. Бываю в Клину, но прохожу его дом без всякого желания зайти к Ванцову в гости, или хотя бы узнать, жив ли он?
Никита как-то, лет пять назад, позвонил мне домой. Как узнал мой телефон – не знаю. Сразу начал с того, что знает, что у меня все хорошо, что Марина красивая и талантливая супруга, и он бы на такой женился. Что видел нас по телевизору и читал некоторые наши работы об Египте. У него тоже «все хорошо». Не женат. Живет в квартире, которую подарила ему Вера Дмитриевна, а другую давно продал, как и одну из машин. Работает в «Радикале», хотя сам – не радикал! Так же сообщил, что один наш общий знакомый, друг Ильи Глазунова и Николая Щелокова, ушел с головой в политику. Организовал собственную партию, член государственной Думы, и метит в Президенты. Я предложил Никите встретиться, на что он ответил: «Вряд ли! Зачем?» И сгинул. Где он сейчас, жив ли? (он на год старше меня), жива ли Вера Дмитриевна? Я ничего не знаю! Все мы сейчас в разных субъективно-пространственных координатах!
Тарковский объяснил мне, почему он бы снял меня в качестве врача-гипнотизера в «Зеркале»: «У тебя тяжелый, проницательный взгляд. Это хорошо можно показать с экрана. Сейчас я придумываю фильм специально под Джуну. Скорее всего, сниму Вас вместе!» Ни Джуну, ни меня он не снял в своем фильме. А вот его теорию «сатанинского бессмертия» он мне долго и тщательно объяснил. Вот она, как ее я запомнил!
Бессмертие это выдумка дьявола. Человеку оно не нужно, и более того, страшно. Разве вечный жид – счастлив? Разве духи, проживающие в своих замках сотни лет после живой жизни счастливы? Разве вампиры счастливы? Ты скажешь, что все это не живые люди, а их нетленные образы. Да, это так! Но любое бессмертие может быть только в качестве нетленного образа! Если душа наша производна от нашего тела, то, создав копию нетленного тела, мы создадим нетленную душу. Это и есть образ! Заменим, например, атомы азота, из которых, в основном, состоит наше тело, на другие какие-нибудь атомы, которые не так активны на Земле, как азот. И человек может жить вечно! Я также допускаю, что душа может помещаться в тело, как вода, например, в сосуд, принимая его формы. То есть, я допускаю, что, как существует материя в виде праматерии на уровне квантов, поля и энергии, так может существовать и прадуша. Огромный космический океан мысли, который выплевывает всякий раз, когда рождается человек, в тело новорожденного его душу. Когда человек умирает, душа возвращается к своему прасостоянию. Я очень боюсь, что являюсь всего лишь пузырьком какого-то неизвестного мне океана. Меня также страшат бессмертия, описанные Станиславом Лемом! Я очень боюсь, что все мои внешний и внутренний мир, мое тождество с самим собой, то есть, мое уникальное «Я», есть не больше, чем магнитная запись на лемовском барабане, или, что я после смерти окажусь в его хрусталике. Природа ведь не создала бессмертие. Следовательно, Бог того не пожелал. Бессмертие, которое нам обещают после смерти – уловки дьявола. Но оно возможны и в скором будущем, как результат прогресса науки. Бессмертие живого человека невозможно. Тогда нужно сделать бессмертным все мироздание. Вплоть до мельчайшей травинки и камешка, которые ведь тоже разрушаются и перестают существовать со временем. Бессмертие может быть только иллюзией жизни. А то, что предлагают индусы, для меня не приемлемо уже только потому, что они в своей сансаре отнимают у меня мать и моего сына. А кто может быть судией кармы, решающим, быть мне после смерти вшивым псом или женщиной? Я хочу быть только самим собой, только с теми, кого я люблю, и только там, где мой дом. Но, такого бессмертия быть не может. Всякого другого бессмертия – ужасно боюсь! Но, не исключаю, что оно возможно, хотя бы в лемовских вариантах! Еще боюсь, если Станислав (Лем) прав, мыслящего океана. Представь только на миг, что кто-то где-то все твои мысли, и сокровенные желания знает и может ими манипулировать! Ужас, и только!
Страх перед бессмертием у Андрея Арсеньевича Тарковского был не витальный (врожденный). Этот страх, я думаю, внушили ему произведения Станислава Лема, особенно «Загадка Коркорана» (См. С. Лем. «Формула Лимфатера». М., 1963) В юности я тоже пережил неприятные мысли, вызванные впечатлениями, произведенными на меня произведениями Станислава Лема. Я от Лема избавился. Андрей, видимо, нет. Лемовские мотивы звучат у него во всех фильмах, начиная с «Андрея Рублева» и кончая «Жертвоприношением».
Когда советские танки стреляли по Белому Дому в Москве и гибли люди от шальных пуль на Красной Пресне и на центральных московских улицах, мы с Мариной были в Париже. Нас опекали первый секретарь нашего посольства во Франции Игорь Шпинов и парижанка, дочь русского эмигранта первой волны, известного художника в Европе графа Леонида Романовича Сологуб графиня Ирина Леонидовна Сологуб. Поэтому предложений заманчивых у нас было много. Но мы, традиционно, сами строили свою парижскую программу. В первый день мы должны побывать на могиле Бальзака и разыскать захоронение Айседоры Дункан. (Тогда я вплотную занимался «делом» Есенина и Дункан; после Парижа мы должны были прибыть в Ниццу, где нас уже ждала местная полиция для проведения следственного эксперимента по обстоятельствам «случайной» гибели Айседоры: все атрибуты эксперимента были найдены – и китайский шелковый шарф 30-х годов, который, якобы запутавшись в колесе легковой машины «Бугатти», задушил Дункан, и сама машина того самого времени, и того образца, и той самой фирмы «Бугатти», и даже погода стояла, как тогда, чрезвычайно ветреная; роль Айседоры должна была играть Марина, моя жена). В Сент-Женевьев де Буа в этот раз мы собирались перед отъездом в Ниццу. Мы посещаем русское кладбище всегда, когда бываем в Париже, ибо там похоронен мой дядя Борис Львович Черносвитов. В одной могиле вместе с легендарной леди Детердинг. Но утром нам позвонил Игорь и сказал, что он нашел нам экскурсовода и дает машину, которая отвезет нас в Сент-Женевьев де Буа. «Экскурсовод – уникальный! Дочь деникинского есаула и парижанки! Преподаватель русского языка, литературы и истории в Сорбонне. Ее часами можно слушать, бродя среди русских могил. Узнав о Вас, она сама предложила эту экскурсию. Кроме того, мне бы хотелось, чтобы Вы сфотографировали могилу Андрея Арсеньевича Тарковского. Она в ужасном состоянии! Фотографию показали бы в Москве! Фамилия экскурсовода Флорова. Зовут Татьяна Павловна. Таким образом, планы наши были несколько изменены и мы поехали сначала на русское кладбище, что под Парижем.
Экскурсия началась конечно, с могилы Флоровых. Где, по наказанию бравого есаула, были высечены и покрыты золотом слова: «В Россию — ни живым, ни мертвым!»
На кладбище мы действительно были до темноты. Когда шли к могиле Тарковского, Татьяна Павловна сетовала, что «крест почти сгнил у основания и того и гляди, что рухнет!» Подходим к могиле, я готовлю фотоаппарат, и вижу, как крест начинает медленно падать на меня! Я успеваю это сфотографировать, а Марина и Татьяна Павловна в это время бегут к могиле, чтобы подхватить крест. Но я их опережаю, и крест медленно ложится мне на грудь. Мы замираем. Немая сцена длится, наверное, минут десять, если не больше. Потом я поднимаю крест и со всей силы втыкаю его в могилу, рядом с прогнившим основанием. Женщины начинают укреплять крест камнями. Это – моя вторая встреча с Андреем Тарковским. Опять у него!
Сейчас на могиле Андрея Арсеньевича Тарковского, как мне сказали наши друзья, стоит солидный памятник из камня.
В языке, которым говорил Святослав Хоробрый, не было слова смерть. Говорили — скончался. Древние славяне и варяги не хоронили своих родных. Они их сжигали, а пепел развевали на ветру. Захоронение пришло в Европу от древних египтян. Само слово «хоронить» – имеет смысл сохранить (а, также, спрятать). Древние египтяне, так искусно мумифицировали трупы, чтобы сохранить их от разложения. Оживление трупов – миф, присущий самым отдаленным друг от друга временем и пространством народам. У нартов, древних жителей Северного Кавказа, трупы, даже разрубленные на части или полусгнившие, обладали способностью преобразоваться вновь в целого и невредимого человека (См. Ж. Дюмезиль. «Скифы и нарты». М., «Наука». 1990).
Египтяне, не различали подземного и надземного царств богов. Осирис, бог смерти и все его подданные боги находятся там же, где бог Ра. На небе. Поэтому, во многих мифах, эти боги – одно лицо. Прототип могилы – погреб (яма, вырытая для хранения). Индивидуальность человека еще во времена фараонов отождествлялось не с духом, а телом.
Карл Маркс завещал сжечь его труп и развеять пепел.
Лорд Байрон сжег труп своего единственного друга Перси Шелли на берегу океана. Перечень знаменитых и мудрейших людей, завещавших сжечь свой труп и развеять пепел, чрезвычайно велик. Представляю тебе, читатель, самому узнать, кто из исторических личностей завещал сжечь свой труп?
Не объяснимое никакими мотивами желание иметь потомка – это и есть желание бессмертия в новом облике.
В Х сонете Шекспир пишет своему возлюбленному: «Make thee another self, for love of me, That beauty still may live in thine or thee».