Формула. Часть 2. Глава 25 (В. В. Поляруш)

При въезде на территорию Кремля автомобиль генерала остановили охранники. Всех троих тщательно проверили сначала сотрудники госбезопасности, затем сотрудники внутренних войск МВД. Умрихин сдал оружие – пистолет ТТ. У Чекалина и Антонова никаких средств самообороны не было. Вся процедура заняла минут пятнадцать. За это время никто не проронил ни слова. Все четко выполняли команды досмотрщиков. Наконец, автомобиль медленно двинулся к одному из корпусов Кремля.

«Интересно, здесь кабинет президента?», – подумал Антонов, когда их черный «Мерседес» плавно остановился у входа.

– Не здесь, – будто прочитал его мысли Умрихин. – Он в главном корпусе. Кстати, прежде, чем определить «дислокацию» кабинета номер один, сюда специально приглашали биоэнерготерапевтов. Они и определили, что святая святых государственной власти должна находиться в центре деловой части резиденции. Это лучшее энергетическое место во всем Кремле.

– А вы там были, Петр Степанович? – спросил Мишка почему-то шепотом.

– Да. И не раз. Небольшой уютный кабинет. Между прочим, намного меньше, чем позволяют себе некоторые наши чиновники, – хмыкнул Умрихин.

Они уже вошли в здание с табличкой «Администрация Президента» и снова подверглись двойной проверке. Затем им выписали пропуска. На лифте поднялись на третий этаж и вошли в просторную приемную. Секретарша лет сорока пяти строго глянула и велела подождать. Она взяла со стола черную папку с золотым оттиском и скрылась за массивной дверью кабинета.

«Помощник Президента по делам национальной безопасности Иван Дормидонтович Лисицын» – прочел Антонов и почувствовал острое желание закурить. Больше он ничего не успел испытать, потому что дверь открылась, и секретарша так же строго сказала:

– Проходите. Вас ждут.

Они вошли в большую, светлую комнату примерно в сто квадратов с тремя огромными окнами. Стены были обиты дубовыми панелями, вдоль стен – книжные шкафы.

В центре комнаты стоял стол, за которым сидел помощник президента. Он встал и подошел к ним, натянуто улыбаясь. Антонову и Чекалину пожал руки, а с Умрихиным они дружески обнялись.

– Твои ребята? – спросил он генерала.

– Мои. Лучшие из лучших. Кто ж знал, что так накуролесят…

– Да уж, – усмехнулся Лисицын, – задали вы перцу нашим спецслужбам, ничего не скажешь. Это ж надо, увести засекреченный материал прямо из-под носа. У меня тут чуть не размазали руководителя контразведки. Ну, так при чем здесь Дятлов-то? Он ни сном, ни духом. Не его же епархия это дело ведет. Ладно, садитесь. В ногах правды нет, как говорили наши деды.

Помощник президента указал на другой стол, который находился ближе к окну и, видимо, предназначался для переговоров и деловых встреч.

Чекалин с Антоновым попытались сесть с краю, но Лисицын сказал:

– Э, нет, так не пойдет. Давайте ко мне поближе. Легче будет головы рубить.

Было понятно, что он шутит, но все равно не оставляло ощущение, что это только начало, и все самое неприятное впереди.

Мишка с Сергеем молча переместились к Умрихину, который расположился напротив помощника президента. Наступила тягостная пауза. Лисицын внимательно рассматривал всех троих.

– Ладно, Петр Степаныч, ты мне этих гавриков оставь. Разговор будет долгим и не по твоей теме, – сказал он.

Это скорее походило на приказ, и совсем не вязалось с теми дружескими объятиями, которые были между ними минуту назад. Умрихин мгновенно подскочил и вытянулся в струнку.

– Есть, товарищ генерал-лейтенант! Можно идти?

– Брось, мы ж не на параде. Ступай себе с миром, Умрихин. Надеюсь, следующая встреча будет по более приятному поводу, – сказал уже более мягко Лисицын и подождал, пока глава МВД покинет кабинет.

– Ну и что мне с вами прикажете делать? Отпустить не могу, оставить не могу, даже ликвидировать не могу, – Лисицын смотрел на них сквозь стекла очков с большими диоптриями и оттого казался какой-то рептилией с человеческим голосом.

Ясно, что ответа он не ждал, а вроде бы размышлял вслух. Антонов чувствовал, как от сильного напряжения у него пульсирует жилка на виске. В конце концов, он не выдержал.

– Если наказывать, то только меня. Чекалин достал документы из архивов НКВ по моей просьбе.

– Ну и что? А сам офицер Чекалин, работая в спецслужбе, не знал, что бывает за разглашение засекреченных документов?

– Знал, – тихо сказал Мишка, опустив голову.

– Не слышу, старший лейтенант Чекалин! Знал или не знал?! – ледяной тон Лисицына не предвещал ничего хорошего.

– Знал!

– Теперь вы, майор Антонов, – помощник президента посмотрел на Сергея, – объясните мне, каким образом следователь, отстраненный от дела Вороновской, продолжает им заниматься? Тем более вы уже не являетесь штатным сотрудником следственного комитета?!

«Ага, уже изучил и мое, и Мишкино досье, значит, дело совсем дрянь, тянет на трибунал», – подумал Антонов. Он встал и приготовился доложить по всей форме, но Лисицын раздраженно его одернул.

– Да сядь ты уже, не до формальностей сейчас! Расскажи все по порядку, – перешел он внезапно на «ты» и сменил тон на доверительный. – Как ты вышел на материалы по академику Вороновскому, что успел нарыть прежде, чем тебя вышвырнули из следкома?

Антонов не был уверен в правильности своих действий, но другого выхода не было. И он рассказал суть дела Елизаветы Вороновской и затем всю цепочку обстоятельств, приведших их с Чекалиным в этот кабинет. Лисицын слушал, не перебивая.

– Н-да, – наконец сказал он, когда Антонов закончил свой отчет. – Президент оказался прав. Похоже, это уже не наше личное дело и даже не государственное… Кто, кроме вас, видел документы?

– Елизавета Вороновская и Вероника Яровая, обе выпускницы академии, факультет ядерной физики, – добавил Сергей. Ему показалось, что их специальность должна убедить Лисицына в том, что они привыкли держать язык за зубами.

Помощник президента встал из-за стола, прошел к своему рабочему месту и по селектору сказал секретарше:

– Руководителя спецлаборатории ко мне. И срочно.

Через минут пять дверь открылась, и в кабинет стремительно влетел плотного телосложения мужчина небольшого роста с жидкой бородёнкой. На вид ему было лет пятьдесят с хвостиком.

– Проходите, Лев Спиридонович, не стесняйтесь, – подбодрил его Лисицын, но тот продолжал стоять возле дверей, как вкопанный. На лице его застыло подобие вежливой улыбки, но весь вид говорил: «Какого черта?!».

– Разрешите вам представить, молодые люди, нашего главного специалиста по аномальным явлениям и внеземным цивилизациям профессора Льва Спиридоновича Каширина. Он директор научной лаборатории имени академика Савельева.

У Антонова от удивления невольно поднялись брови. Значит, лаборатория, где еще в начале прошлого века искали вход в подземный мир и куда попал семнадцатилетний Илья Воронич, приехав в Москву, продолжает работать до сих пор?!!

«Интересно, чем сейчас занимаются последователи алхимика Савельева?», – подумал Сергей. Каширин недовольно крякнул и, наконец, подал голос.

– Меня вызвали, чтобы как обезьянку показать? – сказал он тенором, который совершенно не лепился к его пухлому холеному телу.

– Лев Спиридонович, полноте, не стоит так нервничать, – заговорил как с малым дитя помощник президента. – Это очень важные люди. Дело в том, что к ним попали архивные документы НКВД, среди которых справка из вашей лаборатории.

– Какого черта?! – наконец озвучил свои эмоции Каширин.

– Каюсь, недоглядели. Виновные будут наказаны, будьте уверены.

– Мне-то что? Я вашими методами по горло сыт. Утечка может быть всегда, мы не боги. Вопрос в том – куда утекло и зачем утекло. Кто-то опять лезет грязными руками в святая святых академика Савельева?

– Ну, не совсем так…

– А как? Скажите, как работать в условиях, когда тебя постоянно контролируют, и при этом у тебя же за спиной шпионят и воруют?

– Не преувеличивайте, профессор, вам даны самые широкие полномочия, и никто вас не контролирует. Утечка касается справки, выданной на объект номер один.

– Что?! На нашего Кодю? Но… каким образом эти данные оказались в вашем архиве?

– Речь идет об опытах Савельева 1947 года.

– Ну и что? Они же продолжают быть в разработке! – толстячек весь побагровел и, наконец, оторвался от двери. Он хлопнулся на ближайший стул и потребовал воды.

Лисицын послушно принес ему бутылку минералки.

– Это катастрофа, – сказал профессор уже более спокойно, залпом осушив стакан. Затем налил себе вторую порцию газировки и громко икнул. Антонов с Чекалиным молча наблюдать за происходящим, мало что понимая.

– Как раз наоборот, Лев Спиридонович, как раз наоборот, – дважды повторил Лисицын, что выдавало в нем чиновника высшего эшелона. – Нашелся медальон Мастера. Появилась надежда. Президент лично контролирует ситуацию. Как вам такой поворот событий?

– Медальон Эрсидаха? Нашелся?! Так что ж вы сразу не сказали!!! Божечки ты мой, чушь какую-то мелите, а главное не сказали! – профессор снова подскочил и кинулся к Чекалину с Антоновым.

– Он у вас? Где вы его нашли? Немедленно покажите!

– Да сядьте же вы наконец! – рявкнул Лисицын на профессора, и тот от неожиданности снова хлопнулся на стул.

– Лев Спиридонович, эти молодые люди ничего не знают, кроме того, что в лаборатории академика Савельева проходил эксперимент, в котором участвовал Илья Воронич, и результатом этого эксперимента стал объект номер один, – уже спокойно продолжил помощник президента. – Вы сейчас введёте их в курс дела, причем постараетесь объяснить как можно доступнее, а не языком цифр и формул, потому что они офицеры, а не ученые, ясно?

– Ясно. Но зачем? – сказал профессор, но уже не в таком запальчивом тоне.

– Потому что именно им придется отправиться на Камчатку, чтобы продолжить начатое Савельевым.

– Экспедиция? В район Эрсидаха? Вы с ума сошли! Там ничего живого не осталось.

– И между тем…

– Тогда я отправляюсь с ними, – сказал профессор решительно.

– Нет, вы останетесь здесь и будете контролировать ситуацию дистанционно. Это не подлежит обсуждению, – отрезал Лисицын. – А сейчас, Лев Спиридонович, я еще раз прошу вас провести моих сотрудников в лабораторию Савельева и объяснить суть эксперимента.

«Ого, мы уже сотрудники самого Лисицына, а я готовился к эшафоту», – подумал Антонов. В это время помощник президента повернулся к ним с Мишкой.

– Теперь разберемся с вами, молодые люди. Майор Антонов, вы сказали, что собрались лететь в Петропавловск-Камчатский с дочерью академика Вороновского?

– Да, и с ее однокурсницей и близкой подругой Вероникой Яровой. Нам нужно найти брата Елизаветы и отдать ему медальон. Собственно, поэтому мне и нужны были материалы по биографии академика Вороновского.

– Вот втроем и полетите. Только все ваши действия будут под контролем комиссии, назначенной Президентом. Всё необходимое для экспедиции, включая перелет до места назначения и обратно, мы вам обеспечим. Как вы уже поняли, профессор Каширин будет контролировать научную составляющую вашей работы из своей лаборатории. Старший лейтенант Чекалин тоже останется в Москве. В его распоряжении будут все экспертные службы ФСБ на случай экстренной эвакуации. Также он обеспечит вам связь с нашими сотрудниками по всему пути следования экспедиции.

Антонов был совершенно сбит с толку. Судя по Мишкиному лицу, он испытывал то же самое. Лисицын заметил это и усмехнулся.

– Неужели вы в самом деле думали, что так легко вынести засекреченные документы из нашего архива? Все ваши действия были под контролем с момента выхода Чекалина из здания и передачи флэшки. Кстати, Антонов, кто вас научил таким способам уничтожать информацию? Во-первых, это кустарщина какая-то, а во вторых, ее после всех ваших действий при желании все равно можно восстановить. Да, Шерлок и Ватсон из вас никудышные, прямо скажем, господа офицеры!

– Но зачем тогда…

– Затем, что вы ближе всех подобрались к формуле и тайне медальона Эрсидах, – упредил вопрос Антонова помощник президента. – А времени, судя по всему, осталось в обрез. Активировались какие-то аномальные энергетические силы, которые фиксирует лаборатория Савельева. (Уж простите, мы так по старинке ее и называем). В самых разных концах планеты образовались воздушные дыры, но самая мощная откачка энергии идет из недр земли в районе Камчатки.

– Но мы только хотели отдать медальон Никодиму Совухину, наследнику академика Вороновского.

– Это не просто медальон. Мастер вложил в него силу, которая может быть активирована только его потомком. И произойти это должно через семь поколений. Там целая легенда существует. Впрочем, Каширин ее лучше рассказывает, чем я.

– Да, уж лучше я расскажу – подхватился профессор. – Первым вышел на медальон академик Савельев во время поиска входа в подземный мир. Во время экспедиции он узнал историю о таинственном исчезновении в 17 веке города Эрсидах и всех его обитателей. По легенде, которую ему рассказали камчадалы, Мастер знал о том, что близится извержение вулкана, и увел всех жителей городка к недрам земли как раз через вход, который искала экспедиция. Так эрсидахцы навсегда оставили внешний мир.

Профессор снова налил стакан воды, залпом его осушил и продолжил.

– Но Мастер был из рода магов, он предвидел, что придет время, и людям снова понадобится его помощь. И тогда он оставил на поверхности земли самое дорогое, что было у него – своего трехлетнего сына, повесив ему на шею медальон. Он сказал ему «Этот медальон будет охранять тебя от всех бед, и ты передашь его своему сыну с наказом, чтобы тот тоже передал своему сыну, и так повторится семь раз, пока медальон не попадет к седьмому моему потомку. Это будет тяжелое время для всех людей, но если все сделать правильно, то медальон спасет человечество от гибели». Накануне своего ухода эрсидахцы подбросили мальчика в палатку к атласовским казакам, которые в то время осваивали земли Камчатки. Его усыновила семья Вороничей, назвав Сидором. Академик Савельев был просто одержим этой легендой. Он вычислил пятого потомка Мастера. Это был Илья Воронич.

– Поэтому Илья Воронич, приехав в Москву, сразу попал в лабораторию Савельева, где уже все было готово к работе с его генетическим кодом, – продолжил помощник президента.

– Судя по той справке, которую мы прочли, это был первый в истории ребенок, выращенный в пробирке, ведь так? – спросил Антонов.

– Да, объект номер один, ник-один, его так и назвали, немного изменив – Никодим, – подтвердил профессор. – Современное поколение уверено, что ник – это имя в чатах и появилось оно вместе с интернетом. Но на самом деле это слово произошло из nickname – прозвище, и ему столько же лет, сколько английскому языку. Кстати, в справке наверняка не было еще одной интересной детали. И я вам сейчас ее покажу. Пойдемте! – и он решительно направился к двери.

Антонов с Чекалиным вопросительно посмотрели на Лисицына, и тот кивнул в знак того, что они могут последовать за профессором.

Они вышли из приемной помощника президента и направились к лифту. Мишка глазами показал Антонову, что профессор нажимает на кнопку с цифрой « – 3».

– В подземелье едем? – спросил он у Льва Спиридоновича.

– Типа того, – кивнул профессор и хмуро засопел. – Вы не думайте, что я вам сейчас все как на блюдечке… Тут люди десятилетиями пытаются разгадать основы мироздания, так что легкого пути не будет.

– Мы и не ищем легкого пути, – пожал плечами Антонов.

Лифт остановился, и они вышли в длинный широкий коридор, уходящий куда-то вглубь шахты. Стены были белыми настолько, что, казалось, они попали в реанимационную или операционную. По обе стороны коридора на довольно большом расстоянии друг от друга располагались двери. Они были из матового стекла, и на каждой висела табличка. Ноги проваливалась в мягкий настил под ногами.

– Это амортизация, – пояснил профессор, заметив удивление мужчин. – В стенах тоже заложены супинаторы, просто из другого материала. На случай срочной ликвидации.

Сергей с Мишкой ничего не поняли, но старались не задавать лишних вопросов. Этот профессор Каширин был какой-то взвинченный и непредсказуемый.

Пока они шли по белому коридору, ни одна душа не попалась им навстречу, и это было так не похоже на привычную жизнь любых госучреждений, где коридоры кишат снующими сотрудниками всех уровней и рангов.

Наконец они оказались перед дверью, на которой висела табличка «Спецотдел внеземного управления хромосомами».

– Хм, странное название, – сказал Антонов. – Отдел внеземного управления?

– Ничего странного, здесь разрабатывалась основная тема академика Савельева, поэтому он его так и назвал. Сокращенно СОВУХ.

– Постойте, так фамилия Совухин…

– Ой, какие догадливые следаки пошли, – сказал профессор с нескрываемой издевкой. – Лучше бы своим делом занимались, а то лезут, куда ни попадя.

Антонов с Чекалиным промолчали. Лев Спиридонович приложил к считывающему устройству большой палец правой руки, послышался щелчок, затем он поочередно прикладывал пальцы то правой, то левой руки и в ответ получал разные звуки, которые оказались первыми тремя тактами фуги Баха. Наконец, дверь открылась.

– Ладненько придумано, да? Это у нас так лаборант Яшка балуется. Каждый день новая мелодия для входа. Сначала раздражались, а теперь привыкли.

– А как вы узнаете, какой код сегодня?

– Так Яшка формулу с вечера вывешивает на информационном табло, решишь и будешь знать все звуки. А мелодия… она как сюрприз получается, – впервые рассмеялся профессор, обнажив ряд неровных желтых зубов. – Мы тут все немножко дети, это да.

«Судя по всему, еще и злые дети», – подумал Антонов, вспомнив поведение Каширина у помощника президента.

Спецотдел оказался на удивление небольшим. В центре комнаты стоял металлический стол, на котором громоздились колбы разных размеров и цветов. В некоторых что-то шипело и дымилось, в другие были вставлены трубки, третьи плотно запечатаны. «Типичная лаборатория алхимиков», – усмехнулся про себя Сергей, будто видел с полсотни подобных лабораторий.

По бокам стояли пять столов, видимо, ученые работали именно за ними, потому что они были уставлены разной техникой: на одном это был микроскоп и другие медицинские приборы, на другом – компьютер с копировальными приложениями, на третьем… Антонов не успел рассмотреть, что на третьем столе, потому что к ним мягко подъехал серебристый робот.

– Я вас приветствую, – сказал он приятным баритоном и радостно засветился лампочками глаз. – Друзья академика Савельева – наши друзья. Кофе, чай, что-то покрепче?

– Яшка, отстань! Люди по делу пришли, – Лев Спиридонович прошел мимо робота к центральному столу.

– Прошу всех собраться на экстренное совещание, – громко сказал профессор, и тут же из всех углов, как мыши, повыползали люди. «Их намного больше, чем столов в отделе», обратил внимание Антонов. Уже через минуту вокруг их троицы собралось человек двенадцать. Это были в основном пожилые бородачи и очкарики, но попадались и совсем юные экземпляры лет 16—17, что вызывало удивление. Все с угрюмым видом и без всякого интереса смотрели на Сергея с Мишкой. Со стороны это было похоже на готовящуюся драку, так как тишина стояла напряженная и не предвещающая ничего хорошего.

«Лаборант Яшка, похоже, тут самый доброжелательный», подумал Антонов.

– Да, друзья мои, понимаю вас, но другого выхода нет, – мрачно сказал профессор, из чего следовало, что все остальные уже в курсе дела.

«Как это им удается? Чтение мыслей на расстоянии, или у них свои жучки везде понаставлены?» – прикидывал Сергей и видел, что Мишка думает примерно об этом же. У него на всякий случай были плотно сжаты кулаки, и Антонов всерьез забеспокоился, как бы действительно дело не закончилось мордобоем. Он на мгновение представил разлетающихся по углам седых бородачей, и усмехнулся.

– У этих людей оказался медальон Мастера, и теперь они отправляются в экспедицию на Камчатку. Нам поручен дистанционный контроль и поддержка в научных исследованиях.

– Кем поручен?! – запальчиво выкрикнул кто-то из молодняка.

– Президентом. И сейчас попрошу остаться только тех, кто входит в группу эксперимента Эрсидах. Остальные свободны.

С недовольным ропотом ученые стали расходится. Возле профессора остались три человека: два старикана (они были в таких летах, что, казалось, вот-вот превратятся в прах веков) и прыщавый двухметровый парень, всё время шмыгающий носом.

– Яша составил план действий, – вкрадчиво пророкотал робот, стоящий рядом.

– Яша сейчас пойдет убирать лабораторный стол и мыть колбы, – сказал профессор, и робот послушно развернулся и покатил в другой конец кабинета. При этом Антонов с удивлением уловил тихое удаляющееся бурчание: «Яша то, Яша сё, а как что интересное, так «Яша мыть колбы…»

– Итак, с досье наших гостей вы были ознакомлены час назад, – продолжил Каширин, обращаясь к своим коллегам. – Вас я представлю позже, уж простите, уважаемые, но нет времени на светские рауты. Сейчас эти молодые люди будут задавать нам вопросы, а мы постараемся на них ответить. Таков приказ. С чего начнем?

– Начнем с того, что медальон Мастера эти молодые люди должны передать нам. Он необходим для активизации формулы, решением которой мы занимаемся все это время, – сказал один из старцев.

– И вы тоже?! – искренне удивился Антонов.

– И мы тоже, молодой человек.

– Изначально формулой занимался академик Савельев вместе с Ильей Воронич, этот мальчик с Камчатки был его лучшим учеником и последователем, – пояснил Каширин.

– Поэтому он отдал свой биоматериал для создания потомка искусственным путем? – в вопросе Антонова была явная провокация.

– Не совсем так, – пошкрябал свою жиденькую бородёнку Каширин. – Юноша ничего не знал об этом. Он участвовал в ряде экспериментов с применением гипноза. Сперма была взята во время гипнотической анестезии.

– Не очень этично, прямо скажем, – вставил свое слово Чекалин.

– Во имя науки иногда следует и поступаться принципами, молодой человек, – сказал второй из старичков. – Мы должны были отслеживать все этапы опыта, конечным результатом которого было и есть спасение человечества.

– Ого, куда хватили! – хмыкнул Чекалин.

– Тогда у меня еще один вопрос. Я не очень разбираюсь в теме искусственного оплодотворения, сами понимаете, и все-таки… С кем были скрещены эти как его… хромосомы… или как это у вас называется? – Антонов с трудом подбирал выражения, – ну, кто мать этого Никодима, одним словом?

– У нашего Коди нет матери, – сказал Каширин.

– Что за чушь! Мать есть у всех!

– Хорошо, тогда чтобы вам было понятнее: мать Никодима инопланетного происхождения.

– Фантастика! – Сергей видел, как округлились глаза Чекалина и он, наконец, разжал кулаки.

– Но вы же знаете про экспедицию академика Савельева на Камчатку. Оттуда он привез не только историю исчезнувшего города и легенду о Мастере. Было кое-что и более материальное.

– И что же?

– Экспедиция обнаружила останки того самого летательного аппарата, о котором в тридцатые прошлого века говорили во всем мире. Авария произошла на этой «летающей тарелке», или специально было все подстроено, никто не знает до сих пор. Внутри сферы Савельев и его ребята обнаружили существо почти без признаков жизни. Ученые успели взять биоматериалы, включая яйцеклетку. Вы уже поняли, что это была женская особь. Все находки были срочно доставлены в Москву в спецотдел для дальнейшей работы, но, к сожалению, саму инопланетянку оживить не удалось. Она находится в специальном боксе. Её я и хотел вам показать, позвав в нашу лабораторию. В справке вы такого не могли вычитать, верно?

– Нет, не надо показывать, достаточно вашего рассказа, – Антонову стало как-то не по себе. – Значит, Никодим Совухин и всё его потомство наполовину инопланетяне? Но сработает ли в этом случае медальон, ведь Мастер не мог предвидеть такого поворота событий.

– Мастер предвидел всё, – сказал профессор тоном, не терпящим возражений. – Но сейчас наш эксперимент зашел в некоторый тупик. Мы ждали эффекта с одной стороны, а он…

– Ага, – шмыгнул носом молодой верзила. – Я сейчас занимаюсь Лиен. Там такой потенциал!

– Ничего не понял, – признался Антонов.

– Гарик, сколько раз прошу – не перебивай, – одернул юношу Каширин. – Объясняю по порядку. Академик Савельев вместе с юным Ильей Вороничем работали над формулой…

– Открыл формулу Савельев или Воронич? – уточнил Антонов.

– Воронич, – нехотя сказал профессор. – Но без академика Савельева она не получила бы своего дальнейшего развития, понимаете? Юные мозги хороши для открытий, а затем следует длительный процесс разработки. Савельев насытил формулу именно теми составляющими, которые будут пригодны для активизации медальона. Но работа прервалась.

– Почему?

– Академик и Илья рассорились. Понимаете, Воронич к тому времени уже был аспирантом и писал диссертацию по космической теме, хотел заниматься созданием спутников и ракет, а Савельев настаивал на продолжении поиска контактов с внеземными цивилизациями. Их пути разошлись. Но самой большой трагедией в этом стало исчезновение медальона Мастера.

– Но, видимо, его забрал Илья, когда покидал своего учителя?

– Нет, медальон находился под контролем группы Савельева, которая занималась эмбрионом.

– То есть будущим Никодимом?

– Да, будущим шестым наследником медальона. Сразу скажу, что судьба Коди все время была и продолжает находиться под контролем нашей лаборатории. Уникальность эксперимента, который до сих пор не может быть обнародован в силу ряда обстоятельств, в том, что эмбрион весь период развития содержался в искусственных условиях, то есть не был переносен в матку женщины. Все девять месяцев он был в специально созданном инкубаторе. Если проще, это такой шкаф, где сымитированы все процессы, как если бы плод находился в материнской утробе. Пока такой инкубатор есть только у нас. Девять месяцев упорнейшего труда, постоянного контроля, невероятных усилий и бессонных ночей…. Да, большинство седых волос участников эксперимента именно с того периода. Вот что я вам скажу, молодые люди, практически Никодим – сын всего отдела СОВУХ. Мы ему были и отцом, и матерью.

– Типа «сына полка», я понял, – сказал Чекалин тихо, но на него никто не обратил внимание.

– До трех лет Кодя находился у нас, в сто третьем отделе.

– Стоп! Вы сказали в сто третьем отделе? – уточнил Антонов

– Ну да. СОВУХ – это сто третий отдел лаборатории имени академика Савельева.

– У вас так много отделов? – продолжал допытываться Антонов, понимая, что цифра «103» не могла быть случайностью.

– Нет, что вы! И десятка не наберется. Это академик Савельев так обозначил. Как и само название отдела. А мы уже не меняли. Все, что касается его указаний, для нас свято, сами понимаете.

– Так вот, – продолжил Каширин. – После трех лет Кодю перевели в специализированный детдом для детей военных, погибших в Великой Отечественной и спецоперациях, который находился в Петропавловске – Камчатском. Это не случайно. Он должен был вырасти в местах наиболее приближенных к своим предкам, и получать подпитку от них. Вы не подумайте, у нашего Коди было все необходимое для счастливого детства, и даже сверх того. Затем мальчик захотел получить высшее образование, и был принят в высшею военную академию практически без экзаменов. Во Вьетнаме Никодим прошел хорошую школу хирурга, и, вернувшись на родину, стал одним из лучших специалистов Камчатки. У него родился сын Родион.

– Седьмой в роду, – подсчитал Антонов.

– Да седьмой в роду. И он тоже стал объектом нашего исследования, как первый потомок искусственного скрещения хомо сапиенс и инопланетянки. Но, увы, за столько лет мы не наблюдаем ни малейшего отклонения от человеческой нормы ни у отца, ни у сына. Это здоровые, нормальные люди. Перед вами два профессора, каждый из которых ведет тему одного из потомков Мастера. А Гарик наш занимается Лиен, дочкой Родиона, то есть внучкой Никодима.

– Странное какое-то имя.

– Да, странное. Но там своя история. Пока не суть важно. Так вот именно у этой девочки с больным сердцем проявились паранормальные способности. И мы, честно говоря, зашли в тупик. Легенда Мастера о семи поколениях распалась. А тут еще и медальон исчез.

– И все-таки не ясно, как мог исчезнуть медальон, если, как вы говорите, он был у группы Савельева, это раз. И второе – как он снова оказаться у академика Вороновского?

– Да, сплошные загадки, но мы и работаем здесь для того, чтобы их разгадывать, – бодренько вставил Гарик и шмыгнул носом.

– Теперь пора представить вам группу, занимающуюся вашей темой, то есть теперь нашей общей темой, – поправился Каширин. – Академик Нестеров Александр Тихонович наблюдает за биологическим и психосоматическим развитием Никодима и Родиона.

Один из старичков вежливо кивнул головой.

– Поисками эрсидахцев и, конечно же, медальона Мастера, а также формулой Чаши занимается академик Осиновский Игорь Савельевич.

Осиновский снизошел только до полуулыбки в сторону Антонова и Чекалина.

– Ну и, как вы уже поняли, девочкой Лиен, самым младшим потомком по линии Мастера, занимается доктор наук Тигран Арутюнович Амбурцамян.

– Между прочим, в переводе с армянского моя фамилия означает «небесное сияние», вот пытаюсь оправдать, – Гарик снова шмыгнул носом и, улыбаясь, протянул правую ладонь для рукопожатия сначала Сергею, потом Мишке.

«Надо же, доктор наук, а на вид ему и тридцатника не дашь, – подумал Антонов. – Да еще такой дылда вымахал».

– Папа, тебя к телефону, – сказал бесшумно подъехавший Яшка. – Сказать, что занят?

– Нет, я отвечу, – и профессор снял с груди робота вибрирующий мобильник. Он молча слушал несколько минут, затем сказал:

– Да, уже закончили. Вылет через час? Конечно, успеем!

Профессор повернулся к Антонову и Чекалину.

– Все готово к перелету спецгруппы в Петропавловск-Камчатский. Автомобиль и сопровождение у входа в здание администрации. Пойдемте.

Они очень быстро проделали обратный путь, и, миновав приемную Лисицына, вышли во двор Кремля. Их действительно уже ждал черный БМВ и патрульная машина ДПС. На улице резко похолодало, поднялся ветер, от которого седая шевелюра и борода профессора вздыбились, и он стал похож на Санта Клауса.

– А как же Елизавета Вороновская и Вероника Яровая? И еще с нами обязательно должна лететь собака! – заволновался Антонов.

– Девушки уже ждут вас в салоне правительственного спецборта. Сенбернар с ними. Вылет через час, – успокоил Сергея Каширин. – А вы, старший лейтенант Чекалин, все инструкции получите в аэропорту.

Мишка молча кивнул. Они пожали друг другу руки, понимая, что с этой минуты работают в одной связке. Профессор стоял на холоде до тех пор, пока автомобиль не выехал за пределы кремлевской охраны.

«Они должны вернуться…. Они обязательно должны вернуться… Иначе все станет бессмысленным» – думал он.