Глава вторая
Дронго видел, как волнуется его собеседник, и понимал, почему Зитманис решил поговорить с ним без свидетелей.
– Нельзя ли узнать, почему вы так уверены? – спросил он.
Зитманис в очередной раз оглянулся и наконец решился.
– Есть одна зацепка, о которой я хотел бы вам сообщить. После случившегося все были расстроены, и многие не знали, состоятся ли вообще съемки в Испании. По предварительной договоренности группа должна была выехать в Бильбао. Но затем испанцы решили переиграть и заменили Бильбао на Севилью. Об этом знал только я один. И через неделю, собрав группу, я рассказал им, что они поедут не в Бильбао, а на юг Испании, ближе к Африке. Я сказал именно такую фразу, не придав ей никакого значения. И через два дня девушка получила письмо, которое содержало недвусмысленные угрозы, в том числе и обещание найти ее даже в Африке.
Дронго нахмурился. Дело принимало совсем другой оборот.
– Теперь я почти уверен, что преступник находится в группе, – с тревогой сказал Зитманис, – но никого заменить я уже не успею. Все документы оформлены, паспорта готовы, они выезжают послезавтра утром. Единственное, что я могу сделать в такой ситуации, попросить вас отправиться вместе с ними. И найти негодяя, который решился на такое преступление.
– Теперь ясно, – прошептал Дронго, – почему я понадобился вам так срочно.
– Да, – признался Зитманис, – и я очень прошу вас мне не отказывать. Дело даже не в том, что моя фирма разорится. Я, в конце концов, мог бы пережить и такую неприятность. Но пострадают девушки, а я этого совсем не хочу. Кроме того, у меня нет никакой уверенности, что если я отменю съемки, мы сможем найти преступника.
– Вы сказали, что поедет несколько человек, – напомнил Дронго.
– Четверо, – сразу ответил Зитманис, – если не считать Балодиса и девушек.
– Надо проверить каждого.
– Надеюсь, девушку, на которую совершено покушение, вы исключите из списка, – пробормотал Зитманис.
В двадцати шагах от них Вейдеманис и Балодис о чем-то тихо говорили. Было уже достаточно темно.
– Но она не едет в Испанию, – заметил Дронго, – поэтому пострадавшую я могу исключить. А вот досье на всех остальных мне может понадобиться. В том числе и на вторую девушку, которой прислали письмо с угрозами.
– Она как раз и была победительницей конкурса, – вздохнул Зитманис, – а пострадавшая заняла второе место. Сейчас вместо нее в Испанию поедет девушка, которая заняла третье место. Но не думайте, что она могла быть причастна к преступлению. Мы ведь не знали, как испанцы отнесутся к замене, и даже считали, что они вообще откажутся от сотрудничества с нашим агентством.
– Мне понадобятся более полные данные, – упрямо сказал Дронго, – иначе я не смогу серьезно рассмотреть ваше предложение.
– Разумеется, – кивнул Зитманис. Он протянул Дронго дискету. – Здесь данные на всех членов группы. Вы можете сегодня просмотреть, а завтра я заеду, и мы переговорим.
– Я просмотрю ваши данные, – согласился Дронго, – но будет лучше, если мы прямо сейчас поедем ко мне домой. По автобиографическим сведениям трудно понять психологию человека, мотивы его поступков. А вы знаете всех, кто поедет в Севилью. Кроме того, вы бывший следователь, бывший сотрудник органов государственной безопасности, человек достаточно опытный, наблюдательный. И значит, ваши характеристики гораздо важнее любых автобиографических данных.
Зитманис широко улыбнулся.
– Будем считать, что я согласился. Когда мы отправимся?
– Немедленно. Но прежде у меня к вам один вопрос. Из подозреваемых вы исключили Балодиса и девушек. Значит, в качестве охранника поедет именно Ионас Балодис?
– Я полагал, что он поедет в Севилью в качестве вашего помощника. Что вас смущает?
– Ничего. Но я бы хотел, чтобы вы его отпустили на сегодняшний вечер и поехали ко мне с Эдгаром Вейдеманисом.
– Вам не понравился Ионас? – изумился Зитманис. – Но почему? Я доверяю ему безусловно.
– Он был на собрании группы, когда вы говорили о поездке в Севилью? – уточнил Дронго.
– Был, – нехотя выдавил Зитманис. – И на этом основании… неужели вы станете подозревать и его?
– Обязательно стану. Моя многолетняя практика свидетельствует, что преступления чаще всего совершают те, на кого меньше всего падает подозрение. «Предают только свои», так, кажется, говорят французы.
– Хорошо, – неохотно согласился Зитманис, – он не поедет с нами. Будем считать, что вы меня убедили. Если хотите, вместо него я отправлю другого охранника.
– Это было бы слишком радикальным решением, – улыбнулся Дронго.
Они сделали все так, как предложил Дронго. Отправили Балодиса обратно в отель и лишь затем вызвали машину.
Сидя в кабинете Дронго, Зитманис с любопытством осматривался. Увидев огромное количество книг на разных языках, признался:
– Я думал, такие библиотеки имеют только ученые.
– Не только, – невозмутимо ответил Вейдеманис. – Дронго собирает свою библиотеку всю жизнь. Чтение – его любимое занятие. Когда человек долго живет один, он поневоле становится немного философом.
– Он сумеет мне помочь? – спросил Зитманис.
– Если кто-то и сумеет, то это Дронго, – ответил Вейдеманис. – Раз он решил продолжить разговор, значит, считает, что это дело может оказаться достаточно интересным.
Переодевшись, Дронго вышел к гостям. Он уселся в свое любимое кресло и приготовился слушать своего гостя.
– Давайте начнем с самого начала, – предложил Дронго. – Расскажите обо всем, что случилось с группой, которую вы должны были послать на съемки в Бильбао. Если можно – с того момента, когда произошло нападение.
– Хорошо, – Зитманис чуть задумался. – У нас в республике проводился один из этапов конкурса для отбора на работу в модельном агентстве известной франко-испанской фирмы. Победила в этом конкурсе Ингрид Грайчунайте. Второе место заняла Ингеборга Липските и третье – Елена Доколина. Все знали, что поедут девушки, занявшие первые два места. Они уже готовились к съемкам, когда произошла трагедия.
Ингеборга возвращалась вечером домой. Обычно ее отвозил на своей машине молодой человек, с которым она встречалась. Но в тот день его не было в Риге. Он бизнесмен, и уехал по делам в Таллин. А нашу машину она вызывать не стала. Кто бы мог подумать, что такое может случиться в нашем городе? Когда она подходила к дому, кто-то ее догнал. В переулке, перед выходом на улицу. Она не смогла рассмотреть, кто это был. Высокий мужчина в темном плаще и в шляпе, вот и все, что она запомнила. Он плеснул ей в лицо какую-то жидкость. В последнюю секунду она успела отвернуться.
Ингеборга Липските – спортсменка, занимала призовые места на соревнованиях по гимнастике, у нее отличная реакция, и поэтому она сумела избежать прямого нападения. Но волосы и часть шеи были повреждены. Она попала в больницу.
Мы сразу передали по факсу сообщение о том, что вторая девушка не сможет приехать. После некоторых колебаний фирма разрешила нам прислать девушку, которая заняла третье место. Лену Доколину. Что мы и сделали, включив ее вместо Ингеборги. Через несколько дней я собрал группу и рассказал им, что принимающая сторона перенесла съемки из Бильбао в Севилью. И сказал в шутку, что это ближе к Африке. На следующий день кто-то прислал письмо с угрозами в адрес Ингрид, которая заняла первое место. Письмо было набрано на компьютере. У меня есть копия этого письма. Она в той дискете, которую я вам передал.
Дронго сел к компьютеру и вставил дискету. Он нашел письмо и, очертив его, дал команду распечатать. Через несколько секунд у него в руках был текст, выданный лазерным принтером. В письме было всего три предложения.
«Тебе лучше не ездить в Испанию. Тебе не удастся спрятаться нигде, даже в Африке. Я все равно вас найду».
– Вот и все, – мрачно сказал Зитманис. – Но обратите внимание на слова «тебе» и «вас». Получается, что неизвестный обращается конкретно к Ингрид, но угрожает всем, всей группе.
– Да, – согласился Дронго, – похоже, что так. Как к ней попало это письмо?
– Положили в ее сумочку, когда она была на съемках в нашем агентстве, – признался Зитманис. – Как видите, у меня появился еще один мотив подозревать кого-то из тех, кто работает вместе со мной. Разумеется, Ингрид была в шоке. Нам пришлось вызвать врача и обратиться в полицию. Всех моих сотрудников еще раз допросили, но выяснить ничего не удалось. Единственное, что смогли установить эксперты, что письмо было напечатано не на нашем принтере. В полиции сочли, что это чья-то неудачная шутка. Но я ведь знаю, что про Африку могло быть известно только членам нашей группы. И поэтому не стал ничего сообщать полиции, решив найти маньяка без ее помощи. Я обратился к Эдгару, через которого можно было выйти на вас, господин Дронго.
Дронго не ответил. Он смотрел на фотографии трех девушек, читал их данные. Затем взглянул на Зитманиса.
– Конечно, я, может быть, субъективен, но мне кажется, что Доколина гораздо более фотогенична, чем остальные. И у нее почти идеальные стандарты. Да и рост отменный – метр восемьдесят один. Это ведь настоящая модель. Другие две гораздо ниже. Ингрид на десять сантиметров, а Ингеборга на одиннадцать. И у Лены, мне кажется, более правильные черты лица.
– Там была специальная комиссия, – нервно пожал плечами Зитманис, быстро отводя глаза, – я тут ни при чем.
– Если вы хотите, чтобы я занялся этим делом, то не нужно от меня ничего скрывать, – сказал Дронго, отрываясь от монитора компьютера. – Или я не прав?
– Правы, – глухо сказал Зитманис, – в отборочную комиссию входили представители нашего министерства культуры. У них был четкий критерий отбора – нашу страну в Европе не может и не должна представлять девушка с русской фамилией. Поэтому первое и второе место заняли соответственно Ингрид Грайчунайте и Ингеборга Липските, а Доколина получила только третье место.
– Политическая толерантность, – поморщился Дронго, – только в другую сторону.
– Называйте как хотите, – дернулся Зитманис, – но было принято именно такое решение.
– Представляю, как обиделась Доколина, – сказал Дронго.
– Возможно, – согласился его собеседник, – но решение было принято, и никто не возражал.
– Тем не менее полиция наверняка начала проверку именно с Доколиной? – уточнил Дронго.
– Она была первой из подозреваемых, – признался Зитманис, – сотрудники полиции проверили все ее связи, всех ее знакомых. И до сих пор проверяют. Но у нее абсолютное алиби. Она ведь не могла знать, что испанцы согласятся на замену. После того как было оглашено решение комиссии, она уехала домой. Уже не рассчитывая ни на что.
– Мотивы мести исключены?
– Вероятно. Зачем ей нужно было мстить Ингеборге? Скорее нужно было облить кислотой тех членов комиссии, которые не присудили ей первое место. Я думаю, Доколина все равно бы не пропала. С такими внешними данными она может уехать в Россию и выиграть там самый престижный конкурс. Или куда-нибудь в Европу. Я даже думаю, что именно потому, что у нас в резерве была Елена Доколина, испанцы разрешили провести съемки со значительным изменением первоначальных сроков и перенесли их в Севилью.
– Интересное признание, – сказал Дронго. – Итак, вы решили, что поедут Ингрид и Елена. Кто должен их сопровождать? И кто был в комнате, когда вы говорили о предстоящей поездке?
– Наш коммерческий директор Рута Юльевна Озолиня, режиссер Витас Круминьш, оператор Эуген Меднис, гример Лилия Омельченко и уже известный вам Ионас Балодис. Больше никого не было, я попросил своего секретаря ни с кем меня не соединять и никого к нам не пускать.
– Кроме вас, в комнате было семь человек? – уточнил Дронго. Он смотрел на монитор компьютера.
– Да, вместе с двумя девушками семь. Они и должны лететь в Испанию.
– И все работают у вас?
– Не все. Режиссер и оператор приглашены к нам специально для работы в Испании. Но их я знаю уже несколько лет. Вернее, знаю режиссера Круминьша. Оператора знаю не столь хорошо, но говорят, что он профессионал. Коммерческий директор работает у нас уже шесть лет. Гример, кажется, три или четыре года. Все данные есть на вашей дискете.
– Мне хотелось узнать ваше мнение, – сказал Дронго. – Вы можете охарактеризовать каждого из них?
– Конечно, я расскажу о каждом. Режиссер Круминьш – достаточно известный в Латвии человек. Снял несколько десятков роликов, клипов, различных телевизионных и документальных фильмов. Ему пятьдесят шесть лет. Он разведен, у него взрослая дочь. Круминьш немного меланхолик, неразговорчив, даже несколько угрюм. Но хороший режиссер. Он умеет работать, а это самое главное. Некоторые его фильмы получили призы на международных конкурсах.
– Следующий, – разрешил Дронго.
– Оператор Эуген Меднис. Он раньше был баскетболистом. Работает оператором с тех пор, как получил серьезную травму колена и решил переквалифицироваться. Для баскетболиста у него был не очень подходящий рост, кажется, метр девяносто два, но он подавал большие надежды. Его даже хотели пригласить в Америку, но все так глупо закончилось. Он повредил колено, и с баскетболом было покончено. Поэтому он стал оператором. Работает очень неплохо, официально числится на одном из наших частных каналов. Кстати, церемонию конкурса и отбора девушек тоже снимал Меднис. И в прошлом году он тоже работал с нашей группой.
– Вы остались довольны его работой?
– Разумеется, иначе мы не доверили бы ему еще раз работать с нашими моделями. Он старается учиться. Правда, производит не всегда приятное впечатление.
– Почему?
– Довольно замкнутый человек, – пояснил Зитманис, – и с людьми сходится трудно.
– Кто еще?
– Рута Юльевна Озолиня работает со мной больше шести лет. Кандидат психологических наук. Успела защитить диссертацию еще в бывшем Советском Союзе в восемьдесят восьмом году. Ей сорок три года. До того как перейти к нам, работала консультантом в нескольких коммерческих фирмах. Очень целеустремленная, деловая, умная женщина. Можно сказать, она моя правая рука. Во всех вопросах я полагаюсь только на нее. Еще она хороший коммерсант.
– Вам повезло, – улыбнулся Дронго. – Кто следующий?
– Лилия Омельченко, наш гример. Работает в косметической фирме «Фауна», и мы часто приглашаем ее для работы с моделями. Она знает свое дело. Открытая, дружелюбная, веселая женщина. Поэтому мы решили, что она поедет в Испанию. Вот все, кто там был.
– Нет, не все, – возразил Дронго, – вы еще не рассказали про вашего помощника Балодиса и про девушек, которые принимали участие в вашем конкурсе.
– Да, конечно, – смутился Зитманис, – но про Балодиса я уже говорил. Он у нас нечто вроде руководителя службы безопасности. Когда бывает нужно, мы вызываем из частного агентства еще несколько охранников для обеспечения порядка. Заодно Балодис помогает мне проверять состояние дел наших подопечных и заказчиков. В рекламном бизнесе нужно быть очень осторожным, можно нарваться на фирмы с сомнительной репутацией, а мы не можем себе позволить работать с подобными компаниями. Балодис аккуратен и исполнителен. Что касается девушек, то их я знаю совсем немного. Вернее, вообще не знаю ничего, кроме данных, указанных в нашей дискете. У Доколиной нет отца. Он был военным и, кажется, погиб на границе лет двенадцать назад. У Ингеборги отец работает в порту, а мать преподает в институте, а у Ингрид отчим – чиновник, а мать возглавляет косметическую фирму.
Дронго просмотрел все, что относилось к биографиям девушек. Затем вернулся к биографиям других членов группы.
– Здесь сказано, что мать Ингрид руководит косметической фирмой «Фауна», – заметил Дронго. – Это совпадение или вы намеренно оставили эти данные?
– Не совпадение, – ответил Зитманис.
– Интересно, – пробормотал Дронго. – Значит, Лилия Омельченко работает в косметической фирме, которую возглавляет мать Ингрид.
– Правильно, – спокойно согласился Зитманис, – мы часто работаем именно с этой фирмой. Лучшей в Риге.
– Может, поэтому ее дочь заняла первое место? – нахмурился Дронго. – И вы не хотели говорить мне об этом. А Омельченко работает у вас бесплатно?
– Конечно, нет. Вы думаете, нас купили? Нет, нет. Она получает деньги, и вообще мать Ингрид не имела отношения к нашему конкурсу. Но Рига небольшой город. Это не Москва. У нас все знают друг друга. И я не могу исключить, что Ингрид набрала лишние очки в том числе и потому, что у нее такие влиятельные родители.
– Простите, – сказал Дронго. Он продолжал разговаривать со своим гостем и одновременно читал появлявшуюся на мониторе компьютера информацию. – Здесь ничего не сказано об отце Ингрид.
– Отец у нее погиб десять лет назад, – объяснил Зитманис, – кажется, в автомобильной катастрофе. Я говорил об отчиме.
– Кто ее отчим? – быстро спросил Дронго. – Здесь не указано место его работы. Вы сказали, что он всего лишь чиновник. А где он работает?
– В кабинете министров, – пояснил Зитманис, – он достаточно известный политический деятель и женат вторым браком на матери Ингрид.
– Теперь ясно. Ингрид была просто «обречена» на первое место. И именно она получила письмо с угрозами.
– Да. И мне с большим трудом удалось уговорить ее мать дать разрешение на выезд дочери в Испанию. Они, разумеется, напуганы. И мать, и отчим. И не хотели отпускать дочь. Но если Ингрид не поедет, съемки будут сорваны.
– Она красивая, – кивнул Дронго, взглянув на фотографию девушки. – Этот темный цвет волос ее или она перекрасилась?
– Ее, – улыбнулся Зитманис, – она очень красивая девушка. Вместе с блондинкой Доколиной она будет смотреться достаточно эффектно. Ингеборга тоже блондинка. Все получилось так некстати.
– Ей кто-нибудь угрожал?
– Нет. Нет, нет. Я навещал ее в больнице. Мы были вместе с Ионасом и долго с ней разговаривали. Следователь запретил нам беспокоить девушку, но я обязан был узнать, что именно произошло. Считал это своим долгом, если хотите. Но ничего нового нам узнать не удалось. Она не успела рассмотреть лицо нападавшего. Заметила только его темный плащ.
– Вы сказали, что у нее был друг, которого в тот день не было в Риге.
– Его проверяли. Если вы считаете, что у него был мотив для совершения преступления, то ошибаетесь. Они любят друг друга. Парень чуть с ума не сошел от горя. Нужно было видеть палату, где лежит Ингеборга. Она вся в цветах. Он дежурит в больнице сутки напролет и уже успел сделать ей предложение. В наше время такая любовь бывает не часто, – прибавил Зитманис, чуть подумав.
– Значит, ей повезло.
– Если можно так сказать. Ее жених уже объявил, что, как только она немного поправится, он увезет ее в Германию на операцию. Он ее любит, и это самое главное. Вы знаете, – задумчиво сказал Зитманис, – в последние годы я так мало встречаю подлинные чувства. Иногда мне кажется, я становлюсь пессимистом. Но подобные отношения возвращают меня к жизни. Может, я просто стал с годами немного сентиментальным.
– Вы не женаты? – спросил Дронго, взглянув на Зитманиса.
– Я вдовец, – признался тот.
– Извините, – пробормотал Дронго.
– Это случилось восемь лет назад, – вздохнул Зитманис, – врачи считали, что ее уже невозможно спасти, но мы пытались. У меня остались две дочери и пятеро внуков. Наверное, поэтому я сумел выстоять. И не бросил задуманное дело, чтобы прокормить такую ораву. Но должен сказать, что сейчас мне нравится моя работа.
– Это самое важное. – Дронго взглянул на Вейдеманиса. – Честно говоря, мне тоже нравится дело, которым я занимаюсь. Хотя в последние годы я тоже становлюсь пессимистом.
– Вам еще рано, – возразил Зитманис, – мне уже шестьдесят пять, а вам только сорок. В вашем возрасте рано становиться пессимистом.
– Может быть, – согласился Дронго, – я подумал, что вы не должны подводить своих испанских коллег. Хотя бы ради ваших внуков. Я правильно вас понял?
Зитманис усмехнулся, но ничего не сказал.
– Сумма вашего гонорара… – начал он.
– Об этом мы успеем поговорить, – прервал его Дронго, – можете заказать мне билет. Только выберите приличную авиакомпанию. Я отправляюсь с группой в Севилью. Надеюсь, что мне там понравится. И мы найдем мерзавца, который напал на вашу девушку. Я могу оставить дискету у себя? Хочу познакомиться со всей собранной информацией более внимательно.
– Конечно, – Зитманис поднялся. – А вы интересный человек.
– Это я притворяюсь, – пробормотал Дронго, поднимаясь следом и пожимая руку гостю.