Философия спорта и телесности человека. Книга I. Введение в мир философии спорта и телесности человека. Раздел II. Логико-методологические и гносеологические проблемы философии спорта и телесности человека (В. И. Столяров, 2011)

Данные проблемы относятся к числу наиболее важных, актуальных проблем философии спорта и телесности человека, а также «спортивной науки» в целом. Для эффективного научного исследования необходима точность и однозначность понятийного аппарата. Поэтому во всех современных науках этому аспекту научного исследования уделяется огромное внимание.

Поэтому во всех современных науках этому аспекту научного исследования уделяется огромное внимание.

Однако в «спортивной науке» имеет место понятийный кризис [Столяров, 2007 ж]. Здесь до сих пор отсутствуют общепринятые определения даже основных и исходных понятий, в том числе таких как «физическая культура», «спорт», «спортивное соревнование», «физическое воспитание» и др.

Существуют различные подходы к оценке данной ситуации и к способам преодоления трудностей, связанных с неопределенностью и многосмысленностью понятийного аппарата дисциплин «спортивной науки», в том числе философии спорта и телесности человека.

Некоторые исследователи [см., например: MacAloon, 1991] относят указанные понятия к числу «принципиально дискуссионных» нормативных понятий, т. е. таких понятий, которые не поддаются уточнению, даже если оппоненты осознают несопоставимость своих интерпретаций. В качестве основания такого вывода обычно ссылаются на то, что в гуманитарных дисциплинах при введении практически каждого понятия, как правило, приходится сталкиваться с наличием различных его интерпретаций и с дискуссиями по этому поводу, редко приводящими к каким-то общепринятым его определениям. Указывают на то, что содержание такого рода понятий основано якобы на несовместимых системах ценностей, и потому никакой содержательный анализ не позволяет их уточнить. Каждая система ценностей дает возможность интерпретировать его в соответствии с тем, что она причисляет к «убедительным аргументам очевидности и другими формам подтверждения» [Gallie, 1956, р. 157, 169].

Сторонники методологии Карла Поппера или методологического анархизма Пауля Фейерабенда также полагают, что содержание понятий, касающихся разных сфер жизнедеятельности человека, зависит от выбора, от того, к чему человек обращается, к чему стремится, а также от понимания им смысла жизни в индивидуальном и глобальном общественном масштабе. Согласно этой методологии, в основе дефиниции каждого понятия лежит акт внерационального, своевольного семантического решения (выбора, селекции), обусловленного эмоциональным состоянием, а дефиниции эти носят в принципе лишь номинальный характер, хотя представляют собой своеобразный инструмент познания.

Вместе с тем в «спортивной науке» постоянно звучат призывы к необходимости унификации ее основных понятий. Предпринимались и многочисленные попытки решения этой проблемы: на международном семинаре по вопросам понятий и терминологии в сфере физической культуры и спорта (Прага, 1972) [Семинар… 1972]; на Всесоюзном симпозиуме «Проблемы унификации основных понятий в физической культуре и спорте» (Минск, 1974) [Материалы… 1974]; в ходе дискуссий на страницах журнала «Теория и практика физической культуры», которая развернулась по инициативе автора данной работы [Столяров, 1985 б, в]; на Всесоюзном симпозиуме «Теоретико-методологические вопросы понятийного аппарата в сфере физического воспитания и спорта» (МОГИФК, 1991) [Теоретико-методологические… 1991], на первом международном конгрессе «Термины и понятия в сфере физической культуры» (Санкт-Петербург, 2006) [Доклады… 2007] и т. д.

Однако до сих пор эти попытки не увенчались успехом. И это не случайно. Одними призывами данную сложную проблему невозможно решить. Автор полностью согласен с тем, что по поводу аналогичной ситуации во всех социальных науках пишет А.А. Зиновьев: «Бороться против этой многозначности и неопределенности слов путем апелляции к требованиям логики и призывов к однозначности и определенности слов – дело абсолютно безнадежное. Никакой международный орган, наделенный чрезвычайными языковыми полномочиями, не способен навести тут порядок, отвечающий правилам логики. Сколько в мире печаталось и печатается всякого рода словарей и справочно-учебной литературы, которые стремятся к определенности и однозначности терминологии, а положение в мировой языковой практике нисколько не меняется в этом отношении к лучшему. Скорее наоборот, ибо объем говоримых и печатаемых текстов на социальные темы возрос сравнительно с прошлым веком в тысячи раз и продолжает возрастать, а степень логической их культуры сократилась почти что до нуля» [Зиновьев, 2000, с. 49].

По мнению автора, наиболее важное значение для разрешения спорных вопросов относительно определения понятий, в том числе наиболее дискуссионных, имеет осознанная постановка и решение комплекса логико-методологических проблем введения, оценки и унификации понятий

Применительно к научному познанию спорта и телесности человека речь идет в первую очередь о таких проблемах:

С чем связаны существующие разногласия в истолковании даже основных понятий, используемых в этом научном исследовании?

Следует ли при оценке различных определений одного и того же понятия отдавать предпочтение какому-то одному из них?

Как можно доказать его правильность и ошибочность других?

Какие при этом должны использоваться критерии, оценки понятий?

Можно ли понятия оценивать как истинные или ложные?

Какие другие оценки следует использовать при отборе понятий?

Все ли понятия должны быть определены в рамках проводимого исследования спорта и телесной культуры? и т. п.

Аналогичные проблемы возникают при введении, оценке и унификации понятий не только в науках, предметом исследования которых являются спорт и телесность человека, но и в большинстве других наук.

Однако в логико-методологической литературе намечены лишь некоторые подходы к решению данных проблем. В частности, господствует представление о том, что для выбора «правильного» определения достаточно соблюдения общеизвестных логических правил: определение должно быть четким и ясным, не должно содержать двусмысленностей (следует избегать фигуральных и метафорических выражений); оно не должно быть отрицательным и т. д. Но, как показывает анализ, применительно к какому-либо понятию возможно сформулировать множество различных определений, в которых не нарушаются эти правила, и потому возникает вопрос о том, какому из этих определений следует отдать предпочтение.

Еще один вариант разрешения обсуждаемой проблемы – использование особой логической операции под названием «экспликация понятий» Как отмечает А.А. Зиновьев, эта операция изобретена в логике для преодоления трудностей, связанных с неопределенностью и многосмысленностью языковых выражений. Он так характеризует логическую операцию «экспликации понятий»: «Суть этой операции заключается в том, что вместо языковых выражений, характеризующихся упомянутыми неопределенностью и многосмысленностью, исследователь для своих строго определенных целей вводит своего рода заместителей или дубликаты этих выражений. Он определяет эти дубликаты достаточно строго и однозначно, явным образом выражает их логическую структуру. И в рамках своего исследования он оперирует такого рода дубликатами или заместителями выражений, циркулирующих в языке, можно сказать – оперирует экспликатами привычных слов». Следует иметь в виду, подчеркивает А.А. Зиновьев, что «задача экспликации состоит не в том, чтобы перечислить, в каких различных смыслах (значениях) употребляется то или иное языковое выражение, и не в том, чтобы выбрать одно какое-то из этих употреблений как наилучшее (т. е. подобрать объект для слова), а в том, чтобы выделить достаточно определенно интересующие исследователя объекты из некоторого более обширного множества объектов и закрепить это выделение путем введения подходящего термина». Причем «вводимый термин является не абсолютно новым языковым изобретением, а словом, уже существующим и привычно функционирующим в языке именно в качестве многосмысленного и аморфного по смыслу выражения» [Зиновьев, 2000, с. 49–50].

Использование «экспликации понятий» действительно важный логический прием, помогающий при определении понятий устранить неопределенность и многосмысленность используемых языковых выражений. Однако, если ограничиваться только этим приемом, не исключается возможность того, что разные авторы будут выделять разные интересующие их объекты из некоторого более обширного множества объектов, закрепляя это выделение путем введения подходящего термина. Тем самым полностью проблема не будет решена.

Попытка дать комплексное, целостное решение проблемы введения, оценки и унификации дискуссионных понятий, в том числе в процессе научного исследования спорта и телесности человека, предпринята в работах автора данной книги [Столяров, 1984 г, 1986 а, 1997 г, 2004 в, 2005 д, 2007 д, е, ж, 2010 з и др.]. Ниже излагаются основные положения предлагаемого решения данной проблемы.

5.1. Понятие и логический прием определения понятий

Любое научное исследование невозможно без использования определенных понятий. «Понятие – форма мышления, позволяющая человеку дифференцировать окружающие его предметы, явления, процессы и отделять в сознании один предмет от другого» [Бородянский, 1990, с. 10]. С гносеологической точки зрения понятие является отображением определенного объекта (предмета, свойства, отношения) и каких-то его специфических (присущих только данному объекту) признаков (фиксирует наличие или отсутствие у объекта данных признаков – свойств, отношений). Оно выражается в слове или словосочетании.

Научное понятие в отличие от обыденных, которыми пользуются в повседневной жизни, фиксирует не просто специфические, но и существенные признаки предметов. Особенность оперирования понятиями в науке состоит и в том, что при различении и отождествлении понятий здесь учитывается не только их объем (те объекты, о которых идет речь в понятиях), но и содержание (те свойства и отношения данных объектов, которые зафиксированы в понятиях). Знаки, выражающие научные понятия – термины, имеют строго определенное значение, этим они отличаются от обычных слов, которые обладают широким диапазоном значений [подр. см.: Горский, 1961, 1964, 1974; Ивин, 1999; Reichenbach, 1966; Robinson, 1980].

Разработка научных теорий, неизбежно связанных с необходимостью уточнения используемых в ней слов, взятых из обычного языка, и с выработкой надежных критериев отличения, спецификации изучаемых объектов, привела к необходимости заняться изучением логического приема, известного под названием определения (definitio). Definitio происходит от латинского слова finis, что означает границу, конец чего-либо. Русское слово «определение» происходит от слова «делить», «устанавливать предел, границу» [Горский, 1964, с. 294].

Уже Платон среди различных значений слова «логос» указывает на то из них, которое впоследствии было отождествлено с определением и получило особое имя. А именно в «Тэетете» он указывает, что «логос» употребляется в греческом языке в значении указания на признак, посредством которого интересующую нас вещь можно отличить от всех иных вещей [Платон, 1936, 206с–7А, 208С). Аристотель в «Топике» и «Аналитиках» вводит особый термин для этого логического приема и определяет дефиницию как отчет о сущности вещи [Аристотель, 1954, с. 1, 5] или как «высказывание, объясняющее, что есть данная вещь» [Аристотель, 1952]. Интересные сведения о том, как различные философы и логики понимали процесс определения, содержатся в книге Р. Робинсона «Дефиниция» [Robinson, 1950].

В самом общем смысле определение – это логический прием, в ходе которого интересующий нас объект дифференцируется (отличается) от других объектов, уточняется объем или содержание соответствующего понятия, а также значение уже введенного в науку термина или выясняется значение нового термина: «Определение есть логический прием, позволяющий отличать, отыскивать, строить интересующий нас предмет, позволяющий формировать значение вновь вводимого термина или уточнять значение уже существующего слова в языке» Причем «способы отличения, нахождения, построения интересующего нас предмета могут быть различными» [Горский, 1964, с. 297].

Определение понятий позволяет добиться точности, строгости и однозначности в их оперировании. А это имеет важное значение в процессе научного познания. Роль определений подчеркивал еще Сократ, говоривший, что он продолжает дело своей матери, акушерки, и помогает родиться истине в споре. Это рождение, по его мнению, невозможно без уточнения понятий с помощью их определения. Рене Декарт, французский философ XVII в., говорил: определяйте значение слов, и вы избавите человечество от доброй половины его заблуждений.

Разумеется, не всегда и не любым понятиям следует давать строгие определения. Как отмечал французский математик и философ Б. Паскаль, попытка определить то, что понятно и очевидно, только затемнит его. При построении научной теории всегда выбирается круг так называемых исходных понятий, которые в рамках этой теории не определяются. В качестве исходных обычно берут понятия, которые в ней заимствуются из других теорий, являются общеупотребимыми понятиями и т. д. В литературе по проблемам исследования спорта и телесной культуры исходные понятия нередко ошибочно отождествляют с основными, наиболее важными понятиями какой-либо теории.

В повседневной жизни и в научном исследовании используются различные определения. Самым простым, но не очень эффективным является так называемое остенсивное (ostensive) определение – «определения значений слов путем непосредственного показа, демонстрации предметов, которые эти слова обозначают. Иными словами, остенсивные определения – это такие определения, в которых для выяснения значения незнакомого слова мы не пользуемся иными словами» [Горский, 1964, с. 304].

Принято различать также явные и контекстуальные определения. Под явным определением понятия понимается характеристика специфических признаков предмета, о котором идет речь в понятии или значении используемого при этом термина, а под контек – стуальным – определение, в котором значение термина или характеристика объекта заданы некоторым контекстом, на основе анализа которого они могут быть сформулированы в явной форме [Горский, 1974, с. 34–46, 50–61; Петров, Никифоров, 1982, с. 31–38; Reichenbach, 1966, р. 19–22].

Еще один вид определений, используемых в науке, – так называемые «операционные определения» [Горский, 1964; Франк, 1960; Вridgmen, 1954 и др.]. «Операциональным определением, – пишет Д.П. Горский, – называется: 1) определение физических величин путем указания на совокупность операций, с помощью которых измеряется (определяется) та или иная физическая величина; 2) определение некоторых свойств предметов посредством ряда действий над ними, которые должны дать ответ, имеем ли мы в данном случае дело с таким-то свойством или нет». Он приводит два примера таких определений. Одно из них – определение длины А. Эйнштейном: «Что мы имеем в виду под длиной объекта? Очевидно, мы знаем, что мы разумеем под длиной, если можем сказать, какова длина того или иного объекта, и для физика ничего больше не требуется. Для того чтобы определить длину того или иного объекта, необходимо произвести известные физические операции, посредством которых измеряется и фиксируется длина…». Второй пример – определение кислоты посредством погружения в нее лакмусовой бумажки. Кислотой мы и можем назвать жидкость, которая окрашивает лакмусовую бумажку в красный цвет [Горский, 1964, с. 307–308].

Любое понятие, используемое в ходе научного исследования спорта и телесности человека, можно определить по-разному. Поэтому возникают следующие вопросы: каким образом выбрать «правильное» определение? Как, ориентируясь на какие критерии, следует оценивать то или иное его определение? Можно ли и каким образом добиться унификации различных определений понятия, т. е. единообразного истолкования его разными авторами?

Анализ практики научных исследований спорта и телесности человека показывает, что при решении данной проблемы нередко отсутствует строгое научное обоснование определений.

Часто отдают предпочтение какому-либо определению без какой-либо аргументации, исходя лишь из чисто интуитивных, достаточно четко не формулируемых соображений. Такой подход не дает никакой гарантии того, что исследователь действительно поступает правильно при определении понятий и не допускает ошибок. Иногда приводятся аргументы. Ссылаются, например, на то, что предлагаемое (выбираемое) определение лучше, удобнее, правильнее, чем другие. Но при этом не обосновывается, почему именно данное определение, а не какое-либо другое, лучше, удобнее, правильнее. А потому и данный подход не может избавить от произвола и ошибок в определении понятий. Встречается и такой подход, когда вообще полагают, что все зависит от самого исследователя: он по своей воле и желанию может выбирать любое истолкование интересующего его понятия, которое он задает просто «по определению». Это вновь ведет к произволу и ошибкам.

Ниже излагается разработанная автором логико-методологическая «технология» понятийного анализа, которая предусматривает соблюдение в ходе введения, оценки и унификации понятий трех принципов:

> учет эффективности определений;

> разграничение содержательного и терминологического аспектов определения;

> введение системы понятий, которая необходима для отображения всего многообразия явлений изучаемой области.

Соблюдение этих логико-методологических принципов позволяет избегать указанных ошибок и решать проблемы, возникающие в процессе введения, оценки и унификации понятий.

5.2. Логико-методологическое требование эффективности определений

Одно из важных логико-методологических требований к определениям понятий состоит в том, что они должны быть эффективными.

Эффективными в логике и методологии науки принято называть определения, которые обеспечивают точность и однозначность используемых понятий, т. е. позволяют четко выявлять значение употребляемых терминов и распознавать те объекты, которые обозначаются этими терминами [ср.: Петров, Никифоров, 1982, с. 25].

Остенсивные и контекстуальные определения, как правило, не могут обеспечить эффективности определений, поскольку оставляют возможность для самого различного истолкования. Поэтому рекомендуется задавать явное определение понятий.

В логике формулируются правила, которые надо соблюдать при введении явных определений понятия, с тем чтобы они были эффективными.

К числу таких правил общепринято относить следующие:

> определение должно быть четким и ясным, не должно содержать двусмысленностей (следует избегать фигуральных и метафорических выражений);

> оно не должно быть только отрицательным (цель определения – ответить на вопрос о том, чем является предмет, отображаемый в понятии; для этого необходимо перечислить в утвердительной форме специфические и существенные для него признаки);

> в определении не должно быть логических противоречий (когда об изучаемом предмете что-то утверждается и то же самое отрицается);

> оно не должно быть тавтологическим (термин определяемого понятия не должен встречаться в том понятии, с помощью которого оно определяется);

> уточнения и пояснения вводимого термина должны осуществляться через термины, значения которых уже известны, более ясны и понятны, чем значение уточняемого термина;

> в определении не должно быть «порочного круга» (при определении одного понятия не могут использоваться другие понятия, для определения которых, в свою очередь, нужно опираться на первое понятие);

> нельзя произвольно изменять содержание определяемого понятия (если при введении понятия используется несколько его явных определений, они должны характеризовать одно и то же содержание этого понятия и не противоречить друг другу, а сами эти явные определения не должны находиться в противоречии с теми предложениями, в которых вообще встречается данное понятие, т. е. с его контекстуальными определениями) [Горский, 1961; 1974; Ивин, 1999; Кондаков, 1975; Robinson, 1980].

Вот пример нарушения последнего правила. В «Логическом словаре-справочнике» сначала дается определение информативности теста: «Информативность теста – это степень точности, с какой он измеряет свойство (качество, способность, характеристику и т. п.), для оценки которого используется», а затем указывается следующее: «Вопрос об информативности теста распадается на два частных вопроса: 1) что измеряет данный тест?

2) как точно он измеряет?» [Кондаков, 1975, с. 73]. Нарушение логического правила состоит в том, что в определении информативности теста учтен только второй вопрос, касающийся этой оценки теста.

Необходимость соблюдения логических правил определения понятий обычно отмечают и при обсуждении процедуры разработки понятийного аппарата «спортивной науки» [Выдрин, Пономарев, Евстафьев, Гончаров, Николаев, 1977; Фомин Ю.А., 1996; Яхонтов, 2006 и др.].

Анализ практики введения понятий в процессе научного познания спорта и телесной (физической) культуры показывает, что эти логические правила часто нарушаются. В частности, это проявляется в том, что в определениях понятий встречается классическая ошибка «idem per idem» (то же посредством того же, определение через определяемое, т. е. тавтологии), как это имеет место, например, в следующих определениях: «физические качества – определенный уровень развития физических качеств и способностей»; «спорт – специфическая спортивная часть культуры общества»; «спорт – руководство физическим развитием личности человека в условиях спортивной деятельности» [Материалы… 1974, с. 15, 17, 18]; «спорт» – «выражение, указывающее совокупность видов спорта и спортивных разновидностей, структура, вид нагрузки, условия и способ регламентации и оценивание которых сходны» [Основные определения… 1969].

Иногда в определениях понятий содержится «порочный круг». Так, часто физические упражнения определяют как двигательную деятельность, осуществляемую по законам физического воспитания, а при определении физического воспитания указывают, что это есть процесс целенаправленного воздействия на человека с помощью физических упражнений [см., например: Mатвеев, 1991, с. 11, 29; Основные определения… 1969; Определения… 1971; Сулейманов, 1981, с. 19, 22]. С.В. Молчанов рассматривает телесную культуру как «физкультурную деятельность», а при определении последней отмечает, что «физкультурная деятельность как общественно-педагогический процесс развития выполняет специфическую функцию сохранения и совершенствования телесной культуры всех людей и каждого человека…» [Молчанов, 1991, с. 69]. М.Я. Виленский и Г.М. Соловьев следующим образом характеризуют физическую культуру и физкультурно-спортивную деятельность. Физическая культура личности – «это социально-детерминированная область общей культуры человека, представляющая собой качественное, системное, динамичное состояние, характеризующееся определенным уровнем специальной образованности, физического совершенства, мотивационно-ценностных ориентаций и социально-духовных ценностей, приобретенных в результате воспитания и интегрированных в физкультурно-спортивной деятельности, культуре образа жизни, духовности и психофизическом здоровье». Физкультурно-спортивная деятельность личности – это «динамическая социальная и саморазвивающаяся система активных, упорядоченных и целенаправленных действий по освоению ценностей физической культуры» [Виленский, Соловьев, 2001, с. 3, 4]. В этих определениях налицо «замкнутый круг»: в определении физической культуры имеет место ссылка на физкультурно-спортивную деятельность личности, а в определении последней – на физическую культуру.

Широко распространены такие определения понятий, в которых четко и ясно не указываются специфические и существенные признаки предмета, о котором идет речь в понятии. Взять, к примеру, такое определение спорта: «Спорт – это многогранное общественное явление, составная часть физической культуры, ее самый активный элемент, через который физическая культура приобретает свое социальное звучание и значимость» [Материалы… 1974, с. 17].

Научное исследование спорта и телесности человека предполагает не просто формулирование какого-то одного краткого определения, характеризующего их понятия, а подробное разъяснение этого понятия, его использование в различном контексте и т. д., что предполагает использование ряда определений. В этой ситуации особенно важно соблюдать логико-методологическое требование эффективности определений. Но, естественно, это и значительно сложнее. Поэтому методологические ошибки, связанные с нарушением данного требования, особенно часто допускаются именно в такого рода ситуациях. Речь идет о смешении, недостаточно четком различении различных определений одного и того же понятия. Так, как уже отмечено выше, при определении понятия «физическая культура» в большинстве работ недостаточно четко различают понимание физической культуры как определенной двигательной деятельности – занятий физическими упражнениями, которые используются для отдыха, развлечения, физического совершенствования, сохранения и укрепления здоровья и т. д., и как процесса, средств и результатов физического совершенствования, социализации и окультуривания тела человека (подробнее см. ниже – 26.3). При анализе понятия «физическое воспитание» смешивают два подхода к его определению: 1) физическое воспитание понимается как сознательная, целенаправленная деятельность по изменению, коррекции, совершенствованию физического состояния человека на основе использования разнообразных средств (физические упражнения, рациональный режим труда и отдыха, естественные силы природы); 2) оно трактуется как использование определенной формы двигательной активности – физических упражнений – для формирования и развития физических, психических, нравственных, эстетических и других качеств личности, приобщения человека ко всему многообразию культурных ценностей [подробнее об этой методологической ошибке см.: Столяров, 2009 а, раздел 2.1.1].

5.3. Логико-методологический принцип различения содержательного и терминологического аспектов определения

В логике и философии издавна ведется спор о так называемых номинальных и реальных определениях. Смысл такого разделения определений связан с выяснением того, чтó «определяется»: значение ли термина или сам предмет.

Под номинальными понимаются определения, в которых речь идет об используемых терминах (уточняется значение уже введенного в науку термина или выясняется значение вновь вводимого термина). «Номинальное определение есть определение, с помощью которого: а) вводится новый термин, знак, как сокращение для другого (обычно более сложного) выражения; б) устанавливается значение вновь вводимого в теорию знака, слова, выражения; в) поясняется, уточняется значение уже введенного в язык науки или в повседневный язык термина, слова, выражения (в том числе символа в «искусственных» языках науки)» [Горский, 1964, с. 299–300]. В реальных определениях – в отличие от номинальных – характеризуются («определяются») изучаемые объекты. «Реальное определение есть логический прием, с помощью которого выделяются определяемые предметы по их специфическим характеристикам (свойствам и отношениям) из числа предметов предметной области [Горский, 1964, с. 300].

Философы и логики высказывают различные мнения относительно того, следует ли признавать только реальные или только номинальные определения.

Согласно Платону, цель определения – раскрыть сущность вещей. Аристотель и Демокрит также рассматривали определения в основном как реальные, как отражение сущности бытия. В Новое время большинство философов, особенно те, которые были настроены против Аристотеля, стали подчеркивать номинальную сторону определений. Так, Д. Локк указывал, что определение есть «…то, что дает возможность другому через слова понять, какая идея стоит за определяемым термином» [Локк, 1960, с. 3, 10]. Б. Паскаль в «Духе геометрии» также подчеркивает значение номинальных определений для математики. «В геометрии, – пишет он, – принимаются только те определения, которые логики называют номинальными определениями, которые представляют собой отнесение (impositions) имен к вещам и которые должны быть ясно обозначены хорошо известными терминами… Их полезность и применение состоит в том, чтобы термины сделать ясными и сокращать процесс рассуждения» [цит. по: Горский, 1964, с. 299].

В XX в. под влиянием интенсивного развития символической логики, в которой особо подчеркивается сокращающая роль определений, многие логики стали признавать лишь номинальные определения. Так, Б. Рассел и Уайтхед [Whitehead, Russell, 1925] понимали определение как «констатацию (declaration) того, что вновь вводимый символ должен означать то же самое, что и другая определенная комбинация символов, значение которых уже известно» [цит. по: Горский, 1964, с. 299]. Л. Витгенштейн считает, что «определения являются правилами перевода с одного языка на другой» [Витгенштейн, 1958, с. 3, 343], а Р. Карнап [Саrnap, 1939] понимает определение как «правило для взаимной трансформации слов и в том же самом языке» [цит. по: Горский, 1964, с. 299] или как экспликацию термина.

В современной логико-методологической и другой философской литературе также широко распространено такое понимание определений, при котором все сводится лишь к терминологической стороне дела, к выбору тех или иных языковых выражений. Так, по мнению А.А. Зиновьева, «определить объект – значит определить обозначающее его языковое выражение. Последнее называется понятием. Определить объект и определить понятие об объекте – это одно и то же» [Зиновьев, 2000, С. 45]. В соответствии с таким пониманием определений они рассматриваются как чисто условные соглашения о терминах и потому отрицается правомерность их оценки как истинных или ложных: «Утверждения об эмпирических объектах имеют значения истинности (ложны, истинны, неопределенны и т. п.), а определения не имеют. Они ни истинны, ни ложны. Они характеризуются иными признаками. Они суть решения исследователя называть какими-то словами выделенные им объекты. Они характеризуются тем, соблюдены или нет правила определения смысла терминологии, насколько они полны и насколько четко выражены с точки зрения правил рассуждений (выводов), насколько удачно выбраны объекты для исследования той или иной проблемы» [Зиновьев, 2000, м. 45]; «…любые определения – это условные соглашения о значении терминов и к ним не применима характеристика истинности и ложности. Они могут быть лишь эффективными или неэффективными, удобными или неудобными, полезными или бесполезными» [Философия науки… 2005, с. 148].

Однако автор солидарен с положением Д.П. Горского о том, что такое понимание определения способно «охватить лишь некоторый круг явных определений, используемых в формальных системах, и поэтому, разумеется, не может рассматриваться как обобщенное определение дефиниции», хотя некоторыми авторами оно «незаконно абсолютизируется и переносится на любые определения» [Горский, 1964, с. 299].

Более обоснованным представляется, следовательно, такое понимание, согласно которому определение понятий имеет два аспекта: содержательный и терминологический. Первый из них касается содержания – фиксируемых в понятии объектов изучаемой области действительности и их признаков, второй – терминов, которые используются для обозначения этого содержания. В соответствии с этим важно различать содержательные и терминологические проблемы определения понятий. Для понимания того, почему действительно очень важно различать эти проблемы, отметим критерии и средства их решения.

Критерии и средства решения содержательных проблем определения понятий. При решении этих проблем ученый прежде всего должен выяснить, существуют ли те объекты, их свойства и отношения, о которых идет речь в понятии, т. е. оценить определение с точки зрения его истинности, соответствия реальности.

В соответствии с рекомендациями логики и методологии науки для этого необходимо опираться на такие общепризнанные методы научного исследования, как наблюдение и эксперимент. Взять, к примеру, такое определение: «Физическая культура – это занятия физическими упражнениями, подвижные игры, спорт, которые в отличие от театра, кино и других аналогичных социальных явлений оказывают воздействие лишь на физическое состояние человека, а не на его духовный мир». Сравнение такого определения физической культуры с действительностью (на основе наблюдений, экспериментальных исследований и т. д.) показывает его ошибочность. При определенных условиях занятия физическими упражнениями, подвижные игры и спорт оказывают существенное влияние не только на физическое развитие человека, но и на его духовный мир, психологические качества и т. д.

Иногда полагают, будто понятия, вводимые в процессе научного исследования, обязательно должны соответствовать тем объектам, которые эмпирически фиксируются (наблюдаются с помощью органов чувств или на основе использования определенных приборов) и что они непременно должны адекватно отражать эти объекты во всей полноте и многообразии их свойств и отношений. Если последовательно придерживаться такой точки зрения, придется отказать в научности, например, такому понятию «спорт», в котором имеется в виду не какой-то определенный вид спорта, культивируемый в той или иной стране, регионе в какой-то определенный конкретный период времени, а «спорт вообще». Ведь наблюдать такой объект невозможно, и при введении отображающего его понятия мы отвлекаемся от весьма важных аспектов реального спорта.

Такой подход к оценке определения понятий ошибочен уже потому, что процесс научного познания не является пассивным созерцанием изучаемых объектов. Уже на эмпирическом уровне научного познания ученый осуществляет определенную группировку и анализ эмпирических фактов, полученных с помощью органов чувств и приборов, сопоставляет различные факты, учитывает какие-то из них и не принимает во внимание другие, вводит допущения, предположения, на основе которых он различает или отождествляет те или иные объекты, вводя соответствующие понятия. Эта активная деятельность приобретает особо важное значение на теоретическом уровне научного познания, когда от изучения наблюдаемых объектов ученый переходит к анализу «идеализированных» («идеальных») «конструктов», т. е. объектов, которые образуются на основе применения определенных абстракций и идеализаций. Понятия, используемые на теоретическом уровне научного познания, фиксируют именно такого рода объекты и приписываемые им свойства и отношения [Петров, Никифоров, 1982; Рузавин, 2009; Степин, 2000, 2006; Столяров, 2004 к; Швырев, 1975, 1978, 1984 и др.].

Нельзя допускать и другую крайность – считать, что исследователь, вводя понятия, может произвольно осуществлять любые абстракции и идеализации. Отметим некоторые наиболее важные моменты, которые необходимо учитывать, решая вопрос о правомерности абстракций, допускаемых при определении понятий изучаемых объектов, в том числе спорта и телесности человека.

1. При определении понятия правомерны прежде всего такие абстракции, которые позволяют не только отвлечься от каких-то явлений, но вместе с тем выделить другие, столь же реально существующие явления. Так, образование упомянутого выше понятия «спорт», предполагающее отвлечение от тех особенностей, которые присущи различным видам спорта, спорту в тех или иных странах, регионах и т. д., правомерно, ибо позволяет исследователю выделить то общее, что присуще спорту в различных условиях, применительно к различным видам спортивной деятельности и т. д.

2. Абстракция от одного явления и выделение другого в ходе определения понятий правомерны в том случае, если данные явления обладают относительной самостоятельностью, в определенной степени независимы друг от друга [Лазарев Ф.В., 1971; Розов, 1965; Столяров, 1975 а]. Например, в определении физической культуры как деятельности, направленной на физическое совершенствование человека, отвлекаются от других видов деятельности, например, от деятельности по развитию духовных качеств и способностей человека. Такая абстракция правомерна: на ее основе выделяется социальное явление, обладающее относительной независимостью по отношению к тому явлению, от которого происходит абстрагирование.

3. Абстракция от одних объектов и выделение других правомерны в ходе определения понятий, если это способствует решению задач, стоящих перед исследователем. При равенстве прочих условий предпочтение должно быть отдано той абстракции, которая позволяет сделать это более эффективно, и в этом смысле является более плодотворной [Горский, 1961, с. 324–326; Петров, Никифоров, 1982, с. 22–38]. При введении нового понятия, тех или иных его определений и связанных с ними абстракций особенно важно выяснить, какие новые теоретические и практические проблемы это позволяет поставить и решить. К сожалению, такой вопрос крайне редко задается в спорах и дискуссиях по поводу понятия «физическая культура» и его различных определений.

4. Абстракции являются правомерными, «разумными» и не приводят к ошибкам лишь в том случае, если четко осознаются их смысл, значение и границы на основе фиксирования тех явлений, от которых происходит абстрагирование [Столяров, 1971 б, 1975 а]. Если, допустим, исследователь вводит понятие «спорт», абстрагируясь от тех особенностей, которые присущи различным видам спорта, спорту в различных конкретно-исторических условиях, то он должен четко осознавать эту абстракцию и не смешивать «спорт вообще» с различными видами спорта и с его конкретно-историческими формами.

Таковы основные критерии, которые необходимо учитывать, решая вопрос о правомерности тех или иных абстракций при определении понятий [подр. см.: Горский, 1961; Лазарев, 1971; Петров, Никифоров, 1982; Столяров, 1971 б, 1975 а].

Значит, при решении содержательных вопросов, возникающих при определении понятия, в первую очередь необходимо выяснить, насколько данное определение позволяет четко и однозначно выделить объект, фиксируемый в понятии, в какой мере свойства и отношения, приписываемые этому объекту, соответствуют реальности (при этом надо исходить из фактов, получаемых в ходе наблюдения, эксперимента и т. д.), правомерны ли допускаемые абстракции (с учетом решаемой теоретической или практической проблемы и других факторов).

Критерии и средства решения терминологических проблем определения понятий. Решение этих проблем, возникающих в ходе определения понятий, т. е. вопросов о том, какие термины использовать для обозначения тех или иных объектов, требует совсем других средств, нежели при решении содержательных вопросов. В данном случае, например, мало что может дать сопоставление термина с действительностью, ибо не существует однозначной связи между реальным объектом и теми терминами, которые могут быть использованы для его обозначения.

На это не обращают внимание исследователи [см., например: Матвеев, 2002, с. 19; Kosiewicz, 2001 b, р. 149], пытающиеся среди разных терминов найти «правильный», «адекватно отражающий» изучаемый объект, т. е. оценивая термины как «истинные» или «ложные». Вот иллюстрация такого подхода: «Представляется, что термин ―физическая работоспособность наиболее точно по своему смысловому содержанию отражает сущность данного феномена» [Борилкевич, 1993, с. 18].

В принципе исследователь может использовать любой термин для обозначения какого-то объекта и какой-то термин применять для обозначения любого объекта. Например, те двигательные действия, которые используются для целенаправленного воздействия на физическое развитие человека, в принципе можно обозначить термином «физическая культура», а можно и каким-то другим термином, допустим «физические упражнения». Какую именно терминологию будет использовать ученый, во многом зависит от него самого и от его договоренности с другими учеными (в этом смысле в логике и методологии науки говорят о том, что «в науке о словах не спорят, о них надо просто договариваться»). В связи с этим в формальной логике определения, рассматриваемые здесь как некоторое действие с терминами языка науки, истолковываются как соглашение между учеными ввести в теорию какой-то термин и установить определенное отношение между его значением и значением другого термина [Карпович, 1978, с. 6]. Абсолютизация такого подхода и приводит к упомянутой выше ошибке, когда в определении понятий все сводится к простой договоренности, к соглашению между учеными.

Но произвол в использовании тех или иных терминов имеет определенные границы. Во-первых, при использовании любой терминологии должно соблюдаться отмеченное выше требование точности, четкости и однозначности, т. е. эффективности, терминологии. Во-вторых, важно учитывать, насколько в том или другом случае целесообразно использовать именно данный, а не какой-то другой термин, придавать термину более или менее широкое значение. При решении этого вопроса логика и методология науки рекомендуют учитывать, в какой мере то или иное значение термина соответствует уже сложившейся языковой практике, исторически первоначальному его истолкованию, значению более широкого и родственного ему по значению термина. Необходимо принимать во внимание далее и то, насколько удобно пользоваться этим термином (не слишком ли он, например, длинный), придавать ему определенное значение в рамках той или иной науки, при решении тех или иных задач (проблем). Важно также, чтобы использование термина не приводило к противоречиям, к нарушению упомянутых правил логики, к дублированию значения других, общепринятых, терминов и т. д. Нужно иметь в виду также, что терминология, как и понятия в целом, не являются чем-то застывшим, неизменным. В ходе развития познания, научных теорий меняется и целесообразность использования тех или иных терминов [подробнее см.: Карпович, 1978; Петров, Никифоров, 1982].

Таким образом, критерии и средства решения содержательных и терминологических проблем определения понятий существенно отличаются друг от друга. Поэтому столь важно различать эти проблемы.

Это важное методологическое положение не всегда учитывается при введении понятий в процессе научного исследования спорта и телесной (физической) культуры. Часто содержательные вопросы пытаются решать на основе тех критериев, которые применимы лишь при анализе терминологических вопросов, и наоборот. Нередко принимается во внимание только содержательная сторона обсуждаемых понятий или, напротив, все сводится только к спору о словах, об используемых терминах. Так, например, не только на практике, но и в теории широко распространено представление о том, что при наличии разногласий относительно какого-либо понятия в процессе научного исследования физической культуры и спорта их легко устранить путем простой договоренности ученых. Лозунг: «Давайте договоримся относительно используемых понятий!» часто выдвигался и выдвигается в ходе различных дискуссий, ведущихся среди ученых в области физической культуры и спорта. При этом не учитывается, что такой подход правомерен применительно к решению лишь терминологических, а не содержательных вопросов. Так, немецкий социолог К. Хайнеман, обосновывая свой подход к анализу понятия «спорт», предлагает различать номинальные и реальные определения этого понятия. Причем, все различие между ними, по его мнению, состоит лишь в том, что первые – это просто «установки или соглашения» между учеными относительно применения термина «спорт», а вторые ставят задачей уточнить на основе использования эмпирических методов соответствующее «словоупотребление определенных групп лиц» [Heinemann, 1980 а, р. 31–32]. Тем самым анализ понятия «спорт» сводится лишь к терминологической стороне дела.

Встречаются также попытки введения какого-либо понятия лишь для того, чтобы создать впечатление перехода к изучению совершенно новых объектов в рамках новой по содержанию теории, тогда как на самом деле все ограничивается лишь новым (причем иногда не совсем оправданным) обозначением уже известных явлений. Так, в некоторых работах излагается теория физической культуры, которая по своему содержанию – по изучаемым в ней объектам, задачам их анализа, решаемым проблемам и т. д. ничем существенно не отличается от традиционной теории физического воспитания. Все новшество состоит лишь в том, что последняя просто переводится на другой язык, в котором используется (причем часто без достаточно строгого обоснования) иная т ерминология: традиционный термин «физические упражнения» заменяется термином «физическая культура», выражение «заниматься физическими упражнениями» – выражением «заниматься физической культурой», вместо выражения «занятия физическими упражнениями на производстве, в быту и т. д.» используются выражения «производственная физическая культура», «бытовые формы приобщения людей к физической культуре» и т. д. [подр. об этой методологической ошибке см.: Столяров, 1984 а, г, 1985 б].

5.4. Необходимость анализа системы понятий

В практике научного исследования спорта и телесности человека нередки случаи, когда какое-то понятие рассматривается само по себе, а не в рамках той системы понятий, которая призвана отобразить все многообразие объектов изучаемой области. При таком подходе невозможно справиться с трудностями и проблемами, возникающими в ходе понятийного анализа и реализовать сформулированные выше методологические принципы определения понятий.

Невозможно, например, в полной мере выяснить, соблюдается ли требование эффективности определения, так как нельзя установить, отсутствует ли запрещаемый логикой «замкнутый круг» в определении данного понятия, не дублирует ли оно (как в содержательном, так и в терминологическом плане) другие понятия и т. д. Для этого нужно выйти за пределы рассматриваемого понятия и сопоставить его определение с определениями других понятий. Из этого следует, что определение понятия может быть эффективным в одной системе понятий и неэффективным – в другой. Это очень важное в методологическом отношении положение, как правило, не учитывается при введении и оценке понятий в процессе научного познания спорта и телесности человека.

Для правильной оценки целесообразности используемой терминологии в ходе понятийного анализа также необходимо учесть различные способы использования термина (например, «физическая культура») для обозначения тех или иных объектов и варианты обозначения этих же объектов другими терминами (например, «соматическая культура», «физические упражнения» и др.). Но это также предполагает сопоставление вводимого (оцениваемого) понятия с другими понятиями, отображающими изучаемую сферу явлений. На это обращают внимание и некоторые другие исследователи. Вот лишь один пример: «Необходимо так именовать объекты, чтобы их имена не перекрывали друг друга, т. е. чтобы один и тот же объект не имел несколько названий и чтобы не было «дыр», т. е. неназванных объектов. Необходимо стремиться к созданию единых систем, именно терминологических систем, а это мыслимо только на базе систем понятий. В этих системах понятия связываются друг с другом. Обычно вводятся фундаментальные понятия, которые не вытекают из других, а принимаются наподобие аксиом» [Косыгин, 1981, с. 93].

Анализ системы понятий, позволяющих охватить все многообразие явлений изучаемой области, имеет важное значение и при решении вопроса о правомерности абстракций, допускаемых при введении понятия. Это возможно лишь на основе привлечения к рассмотрению других понятий, фиксирующих те явления, от которых исследователь абстрагируется. Если, допустим, исследователь вводит понятие «спорт», абстрагируясь от тех особенностей, которые присущи различным видам спорта, спорту в различных конкретно-исторических условиях, то, как отмечено выше, чтобы его абстракция была правомерной, он должен четко осознавать эту абстракцию и не смешивать «спорт вообще» с различными видами спорта и с его конкретно-историческими формами. А для этого нужно ввести понятие «вид (форма) спорта».

Иногда полагают, что при наличии разных определений одного и того же понятия достаточно сопоставить их с действительностью, выяснить, насколько они соответствуют «реальной ситуации», тому, что есть «на самом деле», с учетом этого отобрать «истинное» определение и отбросить «ложные».

Однако такой подход оправдан лишь в ситуации, когда все определения относятся к одному и тому же реальному объекту (одним и тем же его свойствам и отношениям). Не исключена, однако, и даже чаще встречается противоположная ситуация, когда различные определения понятия относятся к разным объектам (их свойствам и отношениям), и все они (по крайней мере многие из них) реально существуют. Если обратить внимание, например, на предлагаемые разными авторами многочисленные определения физической культуры, нетрудно заметить, что в них речь идет о разнообразных объектах, о различных их свойствах и отношениях. Одни определения фиксируют целенаправленное использование двигательной деятельности для воздействия на физическое состояние человека, в других отмечается применение данной деятельности для решения более широкого круга социальных задач, третьи подчеркивают наличие разнообразных средств физического совершенствования человека и т. д. Главное состоит в том, что в этих определениях, несмотря на их отличие друг от друга, речь идет о реально существующих объектах, свойствах и отношениях.

Надо учитывать и еще одну трудность, которая возникает при оценке истинности или ложности какого-либо определения понятия. Чтобы сопоставить его с соответствующим реальным объектом, последний надо отличить от других объектов, а для этого исследователь должен знать его специфические признаки, т. е. уже должен иметь «истинное» понятие о данном объекте. Так, чтобы какое-либо определение понятия «спортивное соревнование» сопоставить с реальным спортивным соревнованием, исследователь должен выбрать его из всего многообразия существующих объектов. А для этого он уже должен знать, чтó представляет собой спортивное соревнование, чем оно отличается от других объектов. Но исследователь не может этого знать, ибо понятие «спортивное соревнование» еще только вырабатывается, вопрос о специфических и существенных признаках отображаемого в нем объекта еще только решается, и разные исследователи по-разному отвечают на данный вопрос. Поэтому не исключена возможность того, что при сопоставлении понятия «спортивное соревнование» с реальностью разные исследователи, исходя из разных определений, будут сравнивать его с разными реальными объектами.

Наконец, надо учитывать, что введение всякого понятия, как уже отмечалось, предполагает использование определенных терминов. Причем выбор того или иного термина во многом зависит от воли и желания самого исследователя, а также от ряда других факторов, не связанных непосредственно с характером самого данного изучаемого объекта.

В силу указанных причин в принципе всегда можно сформулировать множество определений (например, понятия «физическая культура» или «спорт»), каждое из которых фиксирует определенный реальный объект с присущими ему реальными свойствами. Если опираться только на критерий оценки понятия с точки зрения его соответствия действительности, нет каких-либо оснований для того, чтобы отбросить одно из этих определений, отдав предпочтение другому. В рассматриваемом отношении все они равноценны. Для того чтобы выбрать одно (или несколько) из них, отбросив другие, вновь нужно учитывать всю систему понятий.

Только такой подход позволяет определить наличие реальных разногласий между учеными относительно данного понятия, характер этих разногласий и эффективные пути унификации его различных истолкований.

Для иллюстрации вновь возьмем понятие «физическая культура». Разные авторы по-разному его определяют. Одни рассматривают физическую культуру как такую форму двигательной деятельности, которая используется для целенаправленного воздействия на физическое развитие человека, другие – как такую форму двигательной деятельности, которая применяется для решения более широкого круга социально-значимых задач (формирования не только физических, но также психических, нравственных и эстетических качеств, отдыха, развлечения и т. д.). Физическая культура понимается и как такая сфера культуры, которая связана с телесностью человека и т. д. (Подробнее этот вопрос будет рассмотрен ниже – см. 26.3). Сопоставление отдельно взятых определений физической культуры не позволяет выявить, какой характер – содержательный или терминологический – носят разногласия между теми, кто предлагает эти определения. Возможно, что в системе используемых понятий они выделяют одни и те же объекты с присущими им свойствами и отношениями. А именно каждый исследователь выделяет и фиксирует в соответствующих понятиях: форму двигательной деятельности, которая используется для целенаправленного воздействия на физическое развитие человека; форму двигательной деятельности, которая применяется для решения более широкого круга социально значимых задач; деятельность по физическому совершенствованию человека и другие социальные явления, о которых речь идет в разных определениях физической культуры. Различие между ними состоит лишь в том, что разные исследователи используют для обозначения этих объектов различные термины. Например, двигательную деятельность, используемую для воздействия на физическое состояние человека, один исследователь может называть «физической культурой», а другой – «физическими упражнениями» и т. д. В данном случае разногласия между ними являются лишь терминологическими. Но не исключена возможность того, что разногласия в истолковании понятия «физическая культура» являются результатом содержательных различий во взглядах исследователей, поскольку в изучаемой области действительности они выделяют различные объекты, приписывают им разные свойства и отношения. Может быть, к примеру, такая ситуация, что один из них фиксирует в соответствующих понятиях и четко различает все указанные выше объекты, а другой – только некоторые из них, и при этом смешивает, недостаточно четко различает остальные объекты и т. д.

Выяснить, каковы действительные расхождения во взглядах между исследователями физической культуры, какой характер – содержательный или терминологический – носят эти расхождения, и в данном случае можно только на основе анализа всей системы понятий, которые эти исследователи используют для отображения изучаемой области явлений.

А от характера разногласий существенным образом зависит выбор эффективных путей и средств их устранения, унификации различных взглядов на вводимое (уточняемое) понятие. Если обнаруживается, что исследователи выделяют в изучаемой области одни и те же объекты, лишь по-разному обозначая их, т. е. расхождения между ними только терминологические, то в этом случае должен быть поставлен вопрос о наиболее удобной и целесообразной терминологии. При этом можно и надо пытаться договориться об используемых терминах. Совсем другое дело, если расхождения носят содержательный характер. В этом случае никакая «договоренность» об используемой терминологии в полной мере не может помочь. Прежде всего нужно решить вопрос о том, какие именно объекты должны выделяться в изучаемой области, о правомерности допускаемых абстракций и т. д., опираясь при этом на рассмотренные выше логико-методологические критерии решения такого рода содержательных, а не терминологических вопросов. Причем предпочтение должно отдаваться той концепции, в рамках которой на основе вводимых понятий наиболее полно и глубоко отображается весь круг явлений изучаемой области, четко различаются, не смешиваются между собой все эти явления.

Анализ многочисленных дискуссий, которые постоянно возникают в «спортивной науке» по поводу различных определений одного и того же понятия (например, понятия «спорт» или «физическая культура»), показывает, что исследователи чаще всего не обращают внимание на то, в рамках какой системы понятий оно вводится и насколько эта система позволяет полно и глубоко охватить все явления изучаемой области, четко их различить, не смешивать.

Эффективность изложенной выше логико-методологической технологии, основанной на трех указанных принципах введения, оценки и унификации понятий, была неоднократно обоснована автором при анализе различных научных понятий, например, таких как «изменение», «развитие», «метод», «теория», «интегративная (комплексная) теория», «культура», «физическая культура», «воспитание», «физическое воспитание», «спорт» и др. [Столяров, 1964 б, 1966 б, 1975 а, 1984 а, г, 1985 б, в, 1986 а, 1997 г, 2004 д, 2005 д, 2009 а и др.]. Эта технология используется и в данной книге при анализе всех понятий.

Литература к главе 5

1. Аристотель (1952). Аналитики. – М.

2. Аристотель (1954). Топика. – М.

3. Борилкевич В.Е. (1993). К вопросу о понятии феномена «физическая работоспособность» // Теория и практика физ. культуры. – № 9-10. – С.18–19.

4. Бородянский Э.И. (1990). Экономические понятия. – Моск. обл. гос. ин-т физ. культуры.

5. Бутченко Л.А., Петров В.П. (1979). Значение структурно-функционального подхода в определении предмета спортивной медицины и лечебной физкультуры // Теория и практика физ. культуры. – № 2. – С. 49–51.

6. Виленский М.Я., Соловьев Г.М. (2001). Основные сущностные характеристики педагогической технологии формирования физической культуры личности // Физическая культура: воспитание, образование, тренировка. – № 3. – С. 2–11.

7. Витгенштейн Л. (1958). Логико-философский трактат. – М.

8. Выдрин В.М. (1984). Методологические проблемы теории физической культуры // Теория и практика физ. культуры. – № 6. – С. 5–6.

9. Выдрин В.М., Пономарев Н.И., Евстафьев Б.В., Гончаров В.Д., Николаев Ю.М. (1977). К вопросу определения понятий в теории физической культуры // Теория и практика физ. культуры. – № 2. – С. 23–25.

10. Выдрин В.М… Решетнева Г.А. (1978). Системный подход в исследовании физической культуры // Теория и практика физ. культуры. – № 3. – С. 5–11.

11. Гендин А.М., Майер Р.А., Сергеев М.И., Столяров В.И. (1989). Состояние и факторы развития физической культуры и здорового образа жизни школьников (методология и методика социологического исследования). – Новосибирск-Красноярск. – 216 с.

12. Гендин А.М., Майер Р.А., Сергеев М.И., Столяров В.И., Фалалеев А.Н. (1985). Физическая культура в жизни детей дошкольного возраста (методология и методика исследования). Ч. I, II, III. – М.: ИСИ.

13. Горский Д.П. (1961). Вопросы абстракции и образование понятий. – М.: изд-во АН СССР.

14. Горский Д.П. (1964). О видах определений и их значении в науке // Проблемы логики научного познания. – М. Наука. – С. 294–355.

15. Горский Д.П. (1974). Определение. – М.: Мысль.

16. Демин В.А. (1975). Методологические вопросы исследования спорта в аспекте теории деятельности: Автореф. дис… канд. пед. наук. – М. – 21 с.

17. Доклады первого междунар. конгресса «Термины и понятия в сфере физической культуры», 20–22 декабря 2006 года, Россия, Санкт-Петербург. – СПб, 2007. – 428 с.

18. Железняк Ю.Д., Петров П.K. (2002). Основы научно – методической деятельности в физической культуре и спорте:: Учеб. пособие для студ. высш. пед. учеб. заведений. – М.: Издательский центр «Академия». – 264 с.

19. Зациорский В.М. (1969). Кибернетика, математика, спорт (применение математических и кибернетических методов в науке о спорте и в спортивной практике). – М.: ФиС.

20. Зиновьев А.А. (2000). Методологический очерк // Зиновьев А.А. На пути к сверхобществу. – М.: ЗАО Изд-во Центрполиграф. – С. 24–103.

21. Ивин А.А. (1999). Логика: Учебник для гуманитарных факультетов. – М.: ФАИР-ПРЕСС.

22. Каргин Н.Н. (1976). Системный подход и возможности его реализации в исследованиях по физической культуре и спорту // Материалы итоговой научной конференции ВНИИФК. – М..

23. Каргин Н.Н. (1977). Проблемы системного исследования науки о физической культуре и спорте: Автореф. дис… канд. пед. наук. – М. – 24 с.

24. Карпович В.Н. (1978). Термины в структуре теорий (логический анализ). – Новосибирск: Наука.

25. Кондаков Н.И. (1975). Логический словарь-справочник. – М.: Наука. – 717 с.

26. Косыгин Ю.А. (1981). О структуре геологической науки // Вопросы философии. – № 8.

27. Лазарев Ф.В. (1971). О природе научных абстракций. – М: Знание. – 32 с.

28. Локк Д. (1960). Опыт о человеческом разуме. – кн. III. – М.

29. Лукьяненко В.П. (2008). Терминологическое обеспечение развития физической культуры в современном обществе: монография. – М.: Советский спорт. – 168 с.

30. Мартиросов Э.Т. (1982). Методы исследования в спортивной антропологии. – М.: ФиС.

31. Масальгин Н.А. (1974). Математико-статистические методы в спорте. – М.: ФиС.

32. Матвеев Л.П. (1991). Теория и методика физической культуры: Учебник для ИФК. – М.: ФиС. – 543 с.

33. Матвеев Л.П. (2002). Теория и методика физической культуры. (Часть 1. Введение в общую теорию физической культуры). Учебник для высших специальных физкультурных учебных заведений. – М., РГАФК. – 176 с.

34. Материалы Всесоюзного симпозиума «Проблемы унификации основных понятий в физической культуре и спорте». – Минск, 1974. – 48 с.

35. Методологические предпосылки и методы исследования в теории физической культуры // Введение в теорию физической культуры: Учеб. пособие для ин-тов физ. культ./Под ред. Л.П.Матвеева. – М.: Физкультура и спорт, 1983. – С. 26–51.

36. Молчанов С.В. (1991). Триединство физической культуры. – Минск. – 141 с.

37. Морган У. (2006). Философия спорта: исторический и концептуальный обзор и оценка ее будущего // Логос. – № 3.

38. Моченов В.П. (1981). Некоторые методологические принципы комплексного исследования физической культуры и спорта // Проблемы управления физической культурой и спортом: Сб. – М.: ВНИИФК. – С. 58–71.

39. Неверкович С.Д. (1996). Возникновение и развитие научно-исследовательских областей и дисциплин в науках о спорте (методологический экскурс) // Олимпийское движение и социальные процессы. Материалы VII Всеросс. научно-практич. конф. Сент., 25–27, 1996. Часть I. – Краснодар. – С. 53–59.

40. Неверкович С.Д. (2004). Метапредмет «Развивающая педагогика спорта» // Теория и практика физической культуры. – № 9. – С. 4–6.

41. Неверкович С.Д. (2005). Проблемы современной педагогики спорта как метанауки // Бюллетень. Физкультурное образование и спорт в Восточной Сибири. Иркутск. – № 1. – С. 70–77.

42. Николаев Ю.М. (1998а). Теоретико-методологические основы физической культуры в преддверии XXI века. – СПб. – 217 с.

43. Николаев Ю.М. (2004). Общая теория и методология физической культуры как отражение потребности в модернизации физкультурного образования // Теория и практика физ. культуры. – № 7. – С. 2–10.

44. Николаев Ю.М. (2007). О смене парадигм теоретического знания в сфере физической культуры // Теория и практика физ. культуры. – № 10. – С. 59–64.

45. Николаев Ю.М. (2010а). История и методология науки о физической культуре: Учебно-методическое пособие. – СПб: Олимп-СПб. – 200 с.

46. Определения основных терминов области «физического воспитания и спорта». – Бухарест: Международное бюро документации и информации, Румынская комиссия по терминологии, 1971.

47. Основные определения терминов в области физической культуры. – Бухарест: Международное бюро документации и информации, Румынская комиссия по терминологии, 1969.

48. Передельский А.А. (2010). Философия науки: методические материалы для аспирантов. – Ч.1. Общие проблемы философии науки. – М.: Физическая культура. – 40 с.

49. Петров Ю.А., Никифоров А.Л. (1982). Логика и методология научного познания. – Изд-во Московского университета. – 249 с.

50. Пилоян Р.А. (1989). Основы научно-исследовательской работы в спорте: Учеб. пособие. – Малаховка. – 51 с.

51. Пилоян Р.А. (1997). Основы научно-исследовательской деятельности (на примере физкультурного вуза): Учеб. пос. – Малаховка: МГАФК. – 65 с.

52. Платон (1936). Тэетет. – М.-Л.

53. Пономарев Н.А. (1978). Методологические основы наук о физической культуре. – Л. – 47 с.

54. Пономарев Н.А. (1984). Система методов в науках о физической культуре. – Л. – 98 с.

55. Пономарев Н.И. (1977 г). Опыт системного анализа спорта // Теория и практика физ. культуры. – № 2. – С. 3–6.

56. Розов М.А. (1965). Научная абстракция и ее виды. – Новосибирск.

57. Рузавин Г.И. (2009). Методология научного познания: Учеб. пособие для вузов. – М.: ЮНИТИ-ДАНА. – 287 с.

58. Свищѐв И.Д. (1995). Методологический анализ: основные подходы к интеграции науки и практики в спортивной борьбе // Теория и практика физ. культуры. – № 4. – С. 37–42.

59. Свищѐв И.Д. (1998). Интеграция науки и спортивной практики в совершенствовании профессиональной подготовки студентов физкультурных учебных заведений (на примере спортивной борьбы): Автореф. дис… докт. пед. наук. – М. – 48 с.

60. Селуянов В.Н. (1998). Эмпирический и теоретический пути развития теории спортивной тренировки // Теория и практика физ. культуры. – № 3. – С. 46–50.

61. Селуянов В.Н., Шестаков М.П., Космина И.П. (1997). Основы научно-методической деятельности в физической культуре: Учеб. пособие. – М. – 102 с.

62. Селуянов В.Н., Шестаков М.П., Космина И.П. (2005). Научно-методическая деятельность: Учебник. – М.: Физическая культура. – 288 с.

63. Семинар по вопросам понятий и терминологии физической культуры с международным участием, Прага, 13–17 ноября 1972 г. – Прага, 1972. – 244 с.

64. Степин В.С. (2000). Теоретическое знание. Структура, теоретическая эволюция. – М.: Прогресс-Традиция.

65. Степин В.С. (2006). Философия науки. Общие проблемы: учебник для аспирантов и соискателей ученой степени кандидата наук. М.: Гардарики. – 384 с.

66. Степовой П.С. (1972). Спорт и общество: Некоторые методологические и социальные проблемы. – Тарту. – 224 с.

67. Столяров В.И. (1964б). Процесс изменения и закономерности его познания (очерк методологических проблем): Автореф. дис… канд. филос. наук. – М. – 16 с.

68. Столяров В.И. (1966б). Процесс изменения и его познание (логико-методологические проблемы). – М.: Наука. – 252 с.

69. Столяров В.И. (1971б). Проблемы разработки материалистической диалектики как логики, теории познания и методологии науки: Автореф. дис… докт. филос. наук. – М.

70. Столяров В.И. (1975а). Диалектика как логика и методология науки. – М., Политиздат. – 247 с.

71. Столяров В.И. (1975б). Проблема системно – комплексного исследования советской системы физического воспитания // Дальнейшее совершенствование научных основ советской системы физического воспитания: Сб. научных трудов. – М.: ГЦОЛИФК. – С. 3–14.

72. Столяров В.И. (1976а). Исторический метод в науках о физической культуре и спорте // Общество и спорт: Сб. научных трудов. – М. – С. 75–85.

73. Столяров В.И. (1977). Системный подход к разработке методологии физкультурного образования // Совершенствование системы подготовки и повышения квалификации кадров по физической культуре и спорту: Сб. науч. тр. – М.: ГЦОЛИФК. – С. 9–12.

74. Столяров В.И. (1979). Методологические проблемы исследования физической культуры и спорта как элементов образа жизни // Спорт и образ жизни: Сб. ст. – М. – С. 4–22.

75. Столяров В.И. (1982в). Спортът и начинът на живот (методологически аспекти на проблема) // Физическата култура и социалистическият начин на живот. Методически материали. – София. – С. 3–17.

76. Столяров В.И. (1984а). Актуальные проблемы истории и философско – социологической теории физической культуры и спорта: Актовая речь. – М.: ГЦОЛИФК. – 103 с.

77. Столяров В.И. (1984в). Методологические вопросы разработки теории спорта // Всесоюз. науч. конф. «Спорт – науке, наука – спорту», 20–244 авг. 1984 г., г. Новосибирск: Тезисы докл., ч.2. – Новосибирск. – С. 2–5.

78. Столяров В.И. (1984 г). Методологические принципы определения понятий в процессе научного исследования физической культуры и спорта: Учеб. пос. для аспирантов и соискателей ГЦОЛИФКа. – М. – 99 с.

79. Столяров В.И. (1985б). К вопросу о теории физической культуры (методологический анализ) // Теория и практика физ. культуры. – № 2. – С. 39–44.

80. Столяров В.И. (1985в). К вопросу о теории физической культуры (методологический анализ) // Теория и практика физ. культуры. – № 7. – С. 45–49.

81. Столяров В.И. (1986а). Логико-методологические принципы унификации понятий в современной науке // Логика научного познания: Матер. IX Всесоюз. совещания по логике, методологии и философии науки. – Москва – Киев. – С. 56–58.

82. Столяров В.И. (1986б). Основные формы и пути интеграции наук в процессе познания физической культуры и спорта // Философско-социологическая теория физической культуры и спорта: Тез. докл. Всес. научно-практич. конф. по философским и социальным проблемам физ. культуры и спорта, 16–18 мая 1986 г., г. Москва. – М. – С. 168–173.

83. Столяров В.И. (1997 г). Спорт и культура: методологический и теоретический аспекты проблемы // Спорт, духовные ценности, культура. Вып. первый: Сб. М.: Гуманитарный Центр ―СпАрт РГАФК. – С. 84–209.

84. Столяров В.И. (1997 м). Спорт и современная культура: методологический аспект // Теория и практика физ. культуры. – № 7. – С. 2–5.

85. Столяров В.И. (2004в). Методологические принципы определения понятий в спортивной педагогике // Сборник материалов Всероссийской научной конференции «Методология современной общей и спортивной педагогики». – М. – С. 14–21.

86. Столяров В.И. (2004е). Синхронический и диахронический методы в социологическом исследовании физической культуры и спорта // Столяров В.И. Социология физической культуры и спорта: Учебник. – М.: Физическая культура. – С. 65–72.

87. Столяров В.И. (2004к). Эмпирический и теоретический уровни социологического исследования // Столяров В.И. Социология физической культуры и спорта: Учебник. – М.: Физическая культура. – С. 59–64.

88. Столяров В.И. (2005в). Взаимоотношение спорта и политики (социально – философский и методологический анализ) // Гуманистика соревнования. Вып. 3. Взаимоотношение спорта и политики с позиций гуманизма: Сб. ст. – М.: Центр развития спартианской культуры. – С. 5–123.

89. Столяров В.И. (2005д). Логико-методологические принципы определения понятий в социологии ФКС // Хрестоматия по социологии физической культуры и спорта /Сост.: В.И. Столяров, Н.Н. Чесноков, Е.В. Стопникова. – М.: Физическая культура. – Часть 1. – С. 85–100.

90. Столяров В.И. (2007д). Методология введения, оценки и унификации понятий // «Вестник Московского Университета. Серия 7, Философия». – № 1. – С. 9–23.

91. Столяров В.И. (2007е). Понятийный кризис в науках о физической культуре и спорте: показатели, причины и пути преодоления // Теория и практика физ. культуры. – № 12. – С. 59–62.

92. Столяров В.И. (2007ж). Понятийный кризис в науках о физической культуре и спорте: показатели, причины и пути преодоления // Доклады первого межд. конгресса «Термины и понятия в сфере физической культуры», 20–22 декабря 2006 года, Россия, Санкт-Петербург. – СПб. – С. 376–379.

93. Столяров В.И. (2009а). Аналитический обзор основных направлений модернизации физического воспитания и физкультурно-спортивной работы в школе // Столяров В.И., Бальсевич В.К., Моченов В.П., Лубышева Л.И. Модернизация физического воспитания в общеобразовательной школе. – М.: Научно-издательский центр «Теория и практика физической культуры». – С. 11– 125.

94. Столяров В.И. (2009 г). Методологическая проблема объектной области «наук о физической культуре и спорте» // Материалы Всероссийской научно-практической конференции «Методологические проблемы общей и спортивной педагогики (28–30 октября 2009 года)». – М.: Светотон. – С 68–74.

95. Столяров В.И. (2010а). Введение в философию физической культуры и спорта // Философия науки: методические материалы для аспирантов. Ч. IV. – М.: Физическая культура. – 76 с.

96. Столяров В.И. (2010б). Введение в философию физической культуры и спорта // Философия науки: методические материалы для аспирантов. Ч. IV (продолжение). – М.: Физическая культура. – 88 с.

97. Столяров В.И. (2010в). Гносеологические, логико-методологические и онтологические проблемы физической культуры и спорта // Философия науки: методические материалы для аспирантов. – Ч. IV: Введение в философию физической культуры и спорта. – М.: Физическая культура. – С. 35–74.

98. Столяров В.И. (2010 г). Значение гносеологии и методологии научного познания для специалистов в области физической культуры и спорта // Материалы VIII научно-практической конференции г. Москва, 1–3 апреля 2010 г. – М. – С. 137–142.

99. Столяров В.И. (2010з). Логико-методологические проблемы введения, оценки и унификации понятий в процессе научного познания физической культуры и спорта // Философия науки: методические материалы для аспирантов. – Ч. IV: Введение в философию физической культуры и спорта. – М.: Физическая культура. – С. 40–50.

100. Столяров В.И. (2010и). Методологические проблемы дифференциации и интеграции наук о физической культуре и спорте // Философия науки: методические материалы для аспирантов. – Ч. IV: Введение в философию физической культуры и спорта. – М.: Физическая культура. – С. 67–74.

101. Столяров В.И. (2010н). Проблема единства логического и исторического в процессе научного исследования физической культуры и спорта // Философия науки: методические материалы для аспирантов. – Ч. IV: Введение в философию физической культуры и спорта. – М.: Физическая культура. – С. 50–67.

102. Сулейманов И.И. (1981). Предмет, теории и социальные функции физической культуры и спорта. – Омск.

103. Теоретико-методологические вопросы понятийного аппарата в сфере физического воспитания и спорта: Тез. Всесоюз. симпоз. – МОГИФК. – Малаховка, 1991.

104. Филин В.П., Семенов В.Г., Алабин В.Г. (1994). Современные методы исследований в спорте/Учеб. пособие. Под общ. ред. В.П.Филина. – Харьков: Основа. – 131 с.

105. Философия науки. Общий курс/Под ред. Лебедева С.А.: Учеб. пособие для вузов. – М.: Академический проект, 2005. – 736 с.

106. Фомин В.С., Петрухин В.Г., Чепик В.Д. (1984). О методологии исследований спортивной деятельности // Теория и практика физ. культуры. – № 8. – С. 47–51.

107. Фомин Ю.А. (1996). Понятие физической культуры и спорта: обоснование определений // Научные труды ВНИИФК за 1995 г., т. III. – М… – С. 97–109.

108. Франк Ф. (1960). Философия науки. – М.: ИЛ.

109. Шалманов А.А. (2002). Методологические основы изучения двигательных действий в спортивной биомеханике: Автореф… канд. пед. наук. – М. – 47 с.

110. Швырев В.С. (1975). К анализу категорий теоретического и эмпирического в научном познании // Вопросы философии. – № 2. – С. 3–12.

111. Швырев B.C. (1978). Теоретическое и эмпирическое в научном познании. – М.

112. Швырев В.С. (1984). Научное познание как деятельность. – М.: Политиздат. – 232 с.

113. Яхонтов Е.Р. (2006). Методологические ориентиры формирования терминологических систем в спорте // Первый междунар. конгресс «Термины и понятия в сфере физической культуры». 20–22 декабря 2006 г., Санкт – Петербург: Материалы конгресса. – СПб. – С. 270–271.

114. Вridgman P.W. (1954). The logic of modern physics. – N.-Y.

115. Саrnap R. (1939). Foundation of logic and mathematics International encyclopedia of unified science. – Chicago.

116. Gallie W.B. (1956). Essentially contested concepts // Proceedings of the Aristotelian Society. – LVI. – Р. 167–198.

117. Heinemann K. (1980а). Einführung in die Soziologie des Sports. – Schorndorf: HoffmanVerlag. – 242 S.

118. Kosiewicz Jerzy (2001b). On the concept and methodology of physical culture // Physical Culture as a Component of Culture / Bohuslav Hodaň (Ed.). – Olomouc, Czech Republic: Publishing House HANEX. – Р. 145–157.

119. Kretchmar S. (1982). Distancing: an essay on abstract thinking in sport performances // Journal of Philosophy of Sport. – v. IX. – Р. 6–18.

120. MacAloon John J. (1991). Science, Sport and 21^st Century International Relations // Second IOC World Congress on Sport Sciences, Barcelona, 26 to 31 October 1991. – Barcelona. – Р. 76–79.

121. Reichenbach H. (1966). Elements of symbolic logic. – New York, London.

122. Robinson R. (1980). Definition. – Oxford.

123. Steel M. (1977). What we know when we know a game // Journal of Philosophy of Sport. – v. IV. – Р. 96–103.

124. Stolyarov V.I. (1975). The system approach to physical education methodology // The eighteenth International Congress of the Intern. Council of Health. Physical education and Recreation. – Rotterdam, August 18–22, 1975. – Rotterdam. – Р. 407–409.

125. Stolyarov V.I. (1976d). The historical method in the sociology of sport // International Review of Sport Sociology. – v. 3. – Р. 103–112.

126. Stolyarov V.I. (1979b). Methodologische Probleme der Erforschung der Körperkultur und des Sports als Elemente der Lebensweise // Theorie und Praxis der Körperkultur. – Hf. 10. – S. 818–825.

127. Stolyarov V.I. (1980a). Die Erforschung des Sports als sozialen Phänomenes // Gesellschafts— Wissenschaften. – N 2. – S. 59–67.

128. Stolyarov V.I. (1980b). Sport and way of life (methodological aspects) // The USSR: sport and way of life. «Social sciences today». Editorial Board USSR Academy of Sciences. – M. – Р. 55–69.

129. Stolyarov V.I. (1980с). Teoretyczne i metodologyczne problemy badan kultury fizycznej jako elementu sposobu zycia // Kultura fizyczna. – N11–12. – Р. 2–3.

130. Stolyarov V.I. (1980d). The methodology of research into sport as a social phenomenon // Social sciences. – v. XI, N 2. – Р. 39–47.

131. Stolyarov V.I. (1986c). Wokol problemu teorii kultury fizycznej // Sport wyczynowy. – rok XXIV. N 10. – Р. 43–47.

132. Stolyarov V.I. (1987). Logico-methodological principles of notion unification in modern science // Abstracts. VIII International congress of logic, methodology and philosophy of science. Moscow, USSR, 17–22 august, 1987. – Moscow. – Р. 27–29.

133. Stolyarov V. (1990b). Problemy teorii kultury fizyczney. Analiza metodologiczna // Filozofia kultury fizycznej. Koncepcje i problemy, b. I. – Warszawa. – Р. 302–308.

134. Stolyarov V.I., Merhautova J., Joachimsthaler F. (1987). Theoretical and methodological problems concerning studies of the position of physical culture and sport in the life style of the young generation // Physical culture and sports in the way of life of the young generation. ICSS Symposium. Prague, August 27–30, 1985. – Prague. – S. 11–27.

135. Whitehead А. and Russell В. (1925). Principia Mathematica. – v. 1. – Cambridge.

136. Ziff P. (1974). A fine forehand // Journal of Philosophy of Sport. – v. I. – Р. 92–109.

Спорт и телесность человека – сложные, многосторонние, изменяющиеся и развивающиеся социокультурные явления. Поэтому огромное значение в процессе их исследования имеет диалектический метод. Одним из основных принципов этого метода является принцип единства логического и исторического.

В данной главе ставится задача дать характеристику этого принципа и показать его важное методологическое значение в процессе научного исследования спорта и телесности человека. Для краткости в тексте речь будет идти о научном познании спорта. Но все формулируемые при этом выводы и положения в полной мере применимы и к научному познанию телесности человека.

В научных публикациях, посвященных диалектическому принципу единства логического и исторического, как правило, дается односторонняя характеристика этого принципа: не принимается во внимание возможность различной интерпретации понятий «логическое» и «историческое», в связи с чем существенно изменяется содержание и методологические «требования» (рекомендации) данного принципа.

При анализе методологического значения диалектического принципа единства логического и исторического в научном познания спорта автор опирается на свои предыдущие публикации [Столяров, 1971 б, 1973 б, 1975 а, 1976 а, 1987 д, 2004 е, 2010 н; Stolyarov, 1971, 1976 d], в которых сделана попытка дать более широкую и многостороннюю характеристику данного принципа, которая с учетом различного понимания как «логического», так и «исторического» предполагает анализ соотношения:

1) реального исторического процесса и научных знаний о нем;

2) логической последовательности изучения явлений и реальной хронологии их появления;

3) «логического» и «исторического» как двух элементов структуры научного познания исторического процесса – изучения его внутренней «логики» и конкретных форм ее проявления;

4) абстрактно-теоретического и конкретно-хронологического способов изображения исторического процесса;

5) логического и исторического методов научного познания;

6) логического и исторического способов критического анализа концепций.

6.1. Соотношение реального исторического процесса и научных знаний о нем

Чаще всего при характеристике диалектического принципа единства логического и исторического под «историческим» понимают реальную историю изучаемого объекта, а под «логическим» – научные знания (исторические факты, законы, концепции и т. п.) об этой истории.

Однако термин «история», как известно, весьма многозначен, и не только в обыденном, но и в научном языке[6]. Нередко история отождествляется с прошлым. В соответствии с таким представлением изучать нечто исторически означает непременно рассматривать тот или иной из фактов прошлого. Тем самым ставится непроходимая грань между изучением историческим и изучением наличных форм.

При анализе обсуждаемого принципа историей будем называть не просто прошлое изучаемого объекта, а процесс, в ходе которого он возникает, изменяется, переходит из одного состояния в другое, развивается, Именно такое понимание истории использовал, например, известный советский психолог Л.С. Выготский, когда писал, что «историческое изучение просто означает применение категории развития к исследованию явлений. Изучать исторически что-либо – значит изучать это в движении» [Выготский, 1960, с. 89].

Научное познание реальной истории изучаемых объектов – чрезвычайно сложный процесс, предполагающий решение комплекса исследовательских задач, преодоление множества трудностей, разрешение множества проблем.

Перед историком стоит задача не только восстановить конкретную хронологию исторических событий, но также определить закономерности изучаемого исторического процесса, его внутренние «механизмы», причины и т. д. Решение этих задач нередко затрудняется теми условиями, в которых ученым приходится изучать историю интересующего их объекта. Известно, например, что крайне редко имеется возможность непосредственно наблюдать изучаемый исторический процесс. В типичных ситуациях ученый имеет дело лишь с конечными результатами некоторого процесса. Геологи при изучении исторических процессов имеют дело лишь с современным состоянием земной коры. Астрономы лишены возможности непосредственно изучать прошлое состояние Солнечной системы и т. п. Аналогично при изучении истории общества исследователь, как правило, лишен возможности непосредственно изучать ход развития. В своем распоряжении он обычно имеет письменные документы, содержащие ту или иную информацию об определенной эпохе: тексты сводов законов, договоры, частную переписку, хозяйственные документы, памятники материальной культуры (остатки древних поселений, орудия труда, архитектурные сооружения и др.). Существенное влияние на отбор изучаемых исторических фактов, а также их интерпретацию оказывают идеалы и ценностные ориентации историка, используемые им методы научного исследования, а также общая парадигма научного познания, господствующая в данное время [Степин, 2006; Философские и методологические проблемы… 2006 и др.].

Все эти проблемы и трудности имеют место и в ходе исторического исследования спорта.

В этой ситуации важное методологическое значение диалектического принципа единства логического и исторического (с учетом указанного истолкования логического и исторического) состоит в том, что оно ориентирует историка на то, чтобы тот, несмотря на все отмеченные выше проблемы и трудности, стремился к получению таких знаний об историческом процессе, которые наиболее полно соответствуют этому процессу, не искажают его, не допускал произвольного отбора исторических фактов и их произвольной интерпретации.

В таком понимании этого методологического принципа он тесно связан с диалектическим принципом объективности подхода к изучаемым явлениям и направлен, следовательно, против субъективистского подхода к историческому познанию, при котором оно рассматривается как произвольное конструирование исторических концепций в соответствии с субъективными пристрастиями историка. В многочисленных научных публикациях [Грушин, 1961; Дубровский, 2001; Жуков, 1980; Иванов, Коршунов, Петров, 1981; Кнабе, 2001; Мамчур, 1987; Нугаев, 2002; Ракитов, 1982; Розов, 1981; Столяров, 1966; Философские проблемы… 1969; Французова, 1972 и др.] подвергнута критике такая субъективистская интерпретация научного (в том числе исторического) познания, особенно характерная для постмодернистских концепций, и обосновано положение о том, что, несмотря на трудности, возникающие перед ученым (в частности, при изучении исторических процессов), на социокультурную детерминацию научного исследования, он имеет в своем распоряжении средства, позволяющие с достаточной степенью точности, адекватности познать изучаемые предметы и процессы.

Поэтому сформулированный выше диалектический принцип вполне реализуем в историческом исследовании, в том числе спорта, и имеет здесь важное методологическое значение.

6.2. Должна ли логическая последовательность изучения явлений соответствовать реальной хронологии их появления?

В изложенной выше интерпретации обсуждаемого диалектического принципа речь шла о том, что исследователь должен стремиться к получению таких знаний, которые соответствуют реальному историческому процессу. Но иногда данное требование распространяют на сам процесс получения такого рода знаний. Бытует, например, мнение о том, будто логическая последовательность познания явлений должна отражать реальную историческую последовательность их появления.

Такое истолкование принципа единства логического и исторического представляется ошибочным. Если строго придерживаться данной точки зрения, то нужно признать, что логическая последовательность имеет место лишь там, где существует реальная последовательность изучаемых явлений, и что за всяким логическим порядком рассмотрения явлений скрывается реальная последовательность их появления. Но это не соответствует действительному положению дела. Так, например, в процессе научного познания история объекта (например, спорта) обычно рассматривается после выяснения того, что он представляет собой, причины развития (например, появление нового или исчезновение старого вида спорта) – после установления самого факта развития и т. д. Хотя во всех этих случаях с необходимостью имеет место определенная логическая последовательность, никакой соответствующей ей реальной последовательности изучаемых явлений нет (по крайней мере ее может не быть).

Но даже если такая последовательность и существует, правомерно поставить вопрос: почему логический порядок познания явлений должен совпадать с их исторической последовательностью? В чем необходимость именно такого хода исследования? Ссылка на то, что логическая последовательность должна соответствовать исторической, ничего не доказывает, ибо это долженствование как раз и требуется объяснить. Чаще всего такое объяснение сводится к утверждению, что познание человека должно соответствовать реальности, адекватно отражать ее. Если в подобных рассуждениях под познанием имеется в виду познавательная деятельность (одной из характеристик которой является логическая последовательность рассмотрения явлений), тогда приведенная аргументация является просто тавтологией: логическая последовательность должна соответствовать исторической, отображать ее, ибо познавательная деятельность (в частности, логическая последовательность рассмотрения) должна адекватно отражать действительность, соответствовать ей. Если же под познанием иметь в виду знания, тогда можно сделать лишь тот тривиальный вывод, что знания о реальной последовательности явлений, коль скоро они истинны, адекватно отражают эту последовательность. Но отсюда никак не следует вывод о том, что порядок исследования объектов с необходимостью должен соответствовать временной последовательности их появления. Более того, как показывает анализ, в некоторых случаях продуктивен такой порядок познания явлений, который прямо противоположен их реальной последовательности (например, когда ученый изучает результат процесса изменения или развития и на основе этого реконструирует исходный пункт процесса, который он лишен возможности непосредственно изучать) или в принципе не может ей соответствовать (например, когда устанавливается генетическая связь предметов, один из которых возник из другого, путем последовательного сопоставления их друг с другом).

Значит, логическая последовательность может соответствовать исторической, может не соответствовать ей, а может быть такой, что на вопрос об их соответствии или несоответствии нельзя дать ни положительный, ни отрицательный ответ. И это не случайно. Функция логической последовательности состоит вовсе не в том, чтобы «соответствовать» исторической, быть адекватной ей. Она должна способствовать получению истинных знаний об изучаемых явлениях. И если для решения этой задачи логический порядок познания должен не совпадать с исторической последовательностью явлений, исследователь именно так и должен строить свою познавательную деятельность.

6.3. Взаимосвязь изучения его внутренней «логики» исторического процесса и конкретных форм ее проявления

В соответствии с принципами диалектики любой исторический процесс имеет две стороны: во-первых, определенную внутреннюю «логику» (он осуществляется на основе закономерностей, обусловленных внутренней структурой изменяющегося и развивающегося объекта); во-вторых, конкретные формы ее проявления под воздействием различных внешних факторов. Если познание первой из них обозначить термином «логическое», а познание второй – термином «историческое», то принцип единства логического и исторического выступает в виде требования обязательного анализа историком внутренней «логики» изучаемого им исторического процесса и различных форм ее проявления в тех или иных условиях.

Если, к примеру, историк изучает процесс развития спорта с момента его возникновения и вплоть до настоящего времени, то, действуя в соответствии с этим принципом, он должен выяснить, с одной стороны, внутреннюю «логику» данного процесса, те его черты и закономерности, которые являются общими для всех видов спорта, для спорта в различных странах и т. д., а с другой стороны, те конкретные формы, в которых данный процесс, внутренне присущие ему черты и закономерности проявляются применительно к тем или иным его видам, в той или иной стране в различные периоды времени.

Рассматриваемое требование диалектического метода имеет важное значение для методологии исторического исследования. Во-первых, оно предостерегает историка от ошибочного подхода, когда вскрывается только абстрактная внутренняя логика исторического процесса безотносительно к тем конкретным историческим условиям, в которых этот процесс протекает. Во-вторых, исследователь предостерегается и от такого подхода, при котором он ограничивается воспроизведением конкретной хронологии исторических событий, не раскрывая внутренней логику этих событий, те закономерности, формой проявления которых в определенных исторических условиях и является хронология.

Единство логического и исторического (в рассматриваемой их интерпретации) необходимо во всех случаях при изучении исторического процесса, если ученый желает избежать одностороннего, искаженного изображения данного процесса. Однако под влиянием различных факторов это единство может принимать специфические черты и особенности. Важно учитывать возможность двух способов изображения исторического процесса, которые автор называет «абстрактно-теоретическим» и «конкретно-хронологическим».

6.4. Абстрактно-теоретический и конкретно-хронологический способы изображения исторического процесса

Если историка интересует максимально полная картина изучаемого им процесса, он, безусловно, должен стремиться дать по возможности исчерпывающую характеристику не только внутренней логики этого процесса, но и форм ее проявления в конкретных исторических условиях.

Возможна, однако, такая ситуация, когда историка непосредственно интересуют не обе эти стороны изучаемого исторического процесса, а лишь одна из них. В частности, его может интересовать лишь внутренняя логика этого процесса или, как говорят в таких случаях, сам процесс в его «чистом» виде.

Например, он стремится выявить общие черты и внутренние закономерности истории спорта как такового, спорта в «чистом виде», а не тех или иных его видов, спорта в той или иной стране и т. д. В этой ситуации анализ форм проявления изучаемого исторического процесса подчинен задаче уяснения его внутренней логики.

Но может быть иная ситуация, когда главный интерес для ученого представляют именно конкретные формы проявления исторического процесса в различных (или в каких-то определенных) условиях, например: особенности развития спорта в различных странах и в различных условиях или, допустим, те специфические черты, которые характерны для развития олимпийского движения именно в нашей, а не какой-то другой, стране с учетом тех особых условий, в которых оно происходило. В подобной ситуации историк не должен игнорировать внутренние закономерности изучаемого исторического процесса. Но знания об этих закономерностях играют здесь вспомогательную роль, выступая как средство понимания и объяснения непосредственно интересующих историка конкретных фактов и событий.

В связи с этим и возможны два способа изображения исторического процесса: «абстрактно-теоретический» и «конкретно-хронологический».

Первый из них – «абстрактно-теоретический» – воспроизводит данный процесс главным образом в его чистом виде, в его внутренней «логике». При этом конкретные формы, в которых процесс протекает в различных условиях, под воздействием различных внешних факторов, воспроизводятся лишь в той мере, в какой это необходимо для правильного понимания основных закономерностей изучаемого процесса. Для этого абстрактно-теоретического способа, по словам Ф. Энгельса, характерно отображение исторического процесса в абстрактной и теоретически последовательной форме.

Второй способ – «конкретно-хронологический» – ориентирован на то, чтобы воспроизвести конкретные черты, особенности изучаемого процесса, характеризующие его в тех или иных условиях. Здесь основное внимание уделяется рассмотрению конкретных хронологических событий, «зигзагов» истории, а внутренне присущие этому процессу закономерности воспроизводятся лишь в той мере, в какой это необходимо для правильного понимания внешне наблюдаемых исторических событий.

В публикациях, посвященных проблеме логического и исторического, два упомянутых способа изображения исторического процесса часто называют логическим и историческим способами. С терминологической точки зрения это, разумеется, возможно. Не следует только смешивать их с теми двумя компонентами структуры научного познания исторического процесса, которые выше названы «логическим» и «историческим» (см. 6.3).

Получение знаний о внутренних закономерностях исторического процесса (логическое) и о конкретных формах их проявления (историческое) – это два противоположных компонента (аспекта) структуры процесса научного познания истории. Их единство должно быть при любом способе воспроизведения исторического процесса. Единство логического и исторического имеет место поэтому и в абстрактно-теоретическом, и в конкретно-хронологическом способах. Другое дело, что в каждом из них оно приобретает некоторые особенности в связи с теми функциями, той ролью, которую здесь играют историческое и логическое. Сами же эти способы – абстрактно-теоретический и конкретно-хронологический – в отличие от логического и исторического компонентов структуры воспроизведения истории вовсе не предполагают друг друга.

Смешение абстрактно-теоретического (логического) и конкретно-хронологического (исторического) способов с логическим и историческим компонентами структуры воспроизведения истории приводит к многочисленным ошибкам, в частности:

а) при характеристике двух упомянутых способов изображения истории полагают, что для одного из них характерно воспроизведение только внутренних закономерностей истории, а для другого – только конкретно-хронологических событий и фактов;

б) правильно указывая на необходимость отражения как внутренних закономерностей истории, так и внешней формы их проявления в тех или иных условиях, отрицают (или не учитывают) возможность двух упомянутых выше форм воспроизведения истории;

в) рассматривают эти формы (способы) изображения истории как предполагающие друг друга.

6.5. Логический и исторический методы научного познания

Один из важнейших аспектов обсуждаемого диалектического принципа связан с тем, что под «логическим» понимается «логический метод», а под «историческим» – «исторический метод» научного познания.

В научной литературе, посвященной проблеме логического и исторического, можно встретить различные истолкования данных методов. Так, нередко исторический метод рассматривают как метод, предполагающий воспроизведение истории объекта, и противопоставляют его логическому методу, основанному на изучении структуры объекта при отвлечении от его истории. С другой стороны, широко распространено понимание исторического метода как метода, основанного на воспроизведении истории объекта в конкретно-эмпирической форме, в отличие от логического метода, который, как полагают, предполагает рассмотрение истории объекта в абстрактно-теоретической форме. Различие логического и исторического методов в некоторых случаях связывают также с характером того эмпирического материала, который обрабатывается в ходе познания истории [подробнее см.: Столяров, 1971 б, 1975 а, с. 47–50].

В этом разнообразии определений логического и исторического методов не было бы ничего плохого, если бы они четко различались и не смешивались. Но, к сожалению, нередко допускаются именно такие ошибки, что, естественно, существенно затрудняет правильное понимание принципа единства логического и исторического.

Чтобы не дублировать рассмотренные в предыдущих разделах аспекты обсуждаемого диалектического принципа, будем называть историческим методом способ решения задач на основе получения знаний об истории объекта, о процессе его возникновения и развития, а логическим методом – способ решения задач путем воспроизведения таких сторон объекта, которые характеризуют относительную устойчивость, инвариантность, постоянство объекта при сознательном отвлечении от его истории.

В литературе для обозначения этих двух методов иногда применяют другие термины. Вместо термина «исторический метод» часто используют термин «генетический (эволюционный, диахронический) метод», а вместо термина «логический метод» – термин «статический (синхронический) метод».

Важно подчеркнуть, что, выделяя наряду с историческим логический метод, под последним мы понимаем не любое абстрагирование от истории предмета, а лишь такое, при котором исследователь четко осознает место и границы абстракции, ее функцию в процессе познания.

Так, если исследователь строит теорию спорта, он прежде всего должен выяснить, чтó представляет собой спорт, каковы его наиболее важные, существенные черты и особенности. При этом он должен четко осознавать, что реально имел место процесс становления спорта и процесс его исторического развития, в ходе которого он выступал в тех или иных конкретно-исторических формах. Но на данном этапе научного анализа спорта в связи с решаемой исследователем задачей этот исторический процесс становления и развития спорта его не интересует, и потому он отвлекается от него. Благодаря тому что исследователь с самого начала указывает на исторический процесс образования и развития спорта, хотя непосредственно этот процесс на данном этапе им не рассматривается, он четко определяет границы своего первоначального исследования и показывает значение применяемой абстракции. В дальнейшем исследователь может сделать предметом своего анализа именно историю становления и развития спорта и тем самым снять ограниченность предшествующего этапа исследования, создать более полный и адекватный теоретический образ спорта.

Такое сознательное отвлечение от истории объекта с целью выделения других его существенных характеристик мы и называем логическим методом. Нетрудно заметить, что он предполагает исторический подход к объекту исследования, т. е. учет его изменения и развития, хотя и не связан с воспроизведением, специальным изучением данного процесса, что составляет сущность исторического метода. Поэтому нельзя отождествлять исторический подход и исторический метод, как это часто делается в литературе.

Однако в процессе познания исследователь может абстрагироваться от истории объекта, не осознавая этого, не понимая смысла и значения проделываемой им абстракции, допуская тем самым абсолютное отвлечение от истории предмета. Такое отвлечение является характерным признаком метафизического метода и неизбежно приводит к ошибкам. Как будет показано ниже (см. 13.2. и 28.3), такая ошибка часто допускается в настоящее время при анализе спорта и телесной (физической) культуры.

С диалектической точки зрения логический и исторический методы должны находиться в единстве. Речь идет прежде всего о том, что в процессе познания исследователь должен применять оба эти метода в их органической взаимосвязи. Данное требование диалектического метода направлено против такого одностороннего подхода к процессу познания, когда признается правомерность только логического или только исторического метода.

Само понятие исторического метода как отчетливо осознанного методологически обоснованного приема мышления, впервые появилось в трудах так называемых исторических школ в общественных науках – в правоведении, политэкономии, истории и т. д. Однако представители этих школ понимали исторический метод как метод изучения прошлого, причем само познание прошлого рассматривалось как средство идеализации и оправдания этого прошлого.

В противовес такому пониманию исторического метода издавна зародилось и постепенно пробивало себе дорогу иное понимание исторического метода – как метода познания, основанного на воспроизведении процесса развития изучаемого объекта. Мысль о необходимости исторического метода, понимаемого таким образом (хотя и не всегда называемого этим именем), мы встречаем уже у Декарта, Гѐте, Гумбольдта, Канта и многих других. Так, например, Декарт в «Рассуждении о методе» отмечал, что природу материальных вещей «гораздо легче познать, видя их постепенное возникновение, чем рассматривая их как совершенно готовые» [Декарт, 1950, с. 294]. Кант, впервые сделавший попытку применить исторический метод в изучении астрономических явлений, писал, что «знание естественных вещей – как они есть теперь – всегда заставляет желать еще и знания того, чем они были прежде, а также через какой ряд изменений они прошли, чтобы в каждом данном месте достигнуть своего настоящего состояния» [Кант, 1964, с. 452]. Исторический метод, понимаемый как метод познания, который предполагает воспроизведение истории предмета, активно пропагандировал и пытался применить в самых различных областях знания Гегель, хотя часто при этом допускал существенные ошибки, поскольку сам исторический метод рассматривался и применялся им на идеалистической основе. Выдающаяся роль в разработке и применении исторического метода в области общественных наук принадлежит Марксу и Энгельсу.

Исторический метод как метод решения задач, возникающих в ходе научного познания какого-либо объекта путем воспроизведения (т. е. получения знаний о) его истории – процессе становления и развития – имеет важное значение в процессе научного познания спорта.

При решении вопроса о месте и роли исторического метода в этом процессе важно учитывать следующий аспект эволюции данного метода.

Первоначально он основывался на воспроизведении исторического процесса как эмпирически наблюдаемой, конкретно-хронологической последовательности сменяющих друг друга вo времени явлений, без вскрытия внутренних закономерностей исторического процесса. Сведение исторического метода к такой его форме было характерно, например, для представителей упомянутых выше «исторических школ» в общественных науках. Они ограничивали исторический метод одним эмпирическим описанием и подбором фактов, характеризующих какой-либо исторический процесс, отрицая теоретическое изучение данного процесса, воспроизведение его внутренних закономерностей.

Принципам диалектики соответствует исторический метод в иной его форме – как метод, предполагающий воспроизведение исторического процесса в его внутренних закономерностях и понимание наблюдаемых конкретно-хронологических событий, «зигзагов» истории как внешней формы проявления этих внутренних закономерностей в тех или иных конкретных условиях. Эмпирическое описание и подбор фактов, касающихся какого-либо исторического процесса, выступает при этом лишь как первоначальная стадия применения исторического метода. Именно в такой форме исторический метод должен применяться и при исследовании спорта.

Совершенно неправомерно противопоставлять исторический метод системно-структурному, который получает все большее применение в самых различных науках, в том числе в «спортивной науке». Противопоставление этих методов, отрицание исторического метода как метода современной науки, наблюдаемое у некоторых пропагандистов системно-структурного метода, связано с тем, что не учитывается эволюция как исторического, так и системно-структурного методов, в ходе которой происходит их сближение и объединение. Возникает качественно новая их форма – исторический системно-структурный метод, основанный на воспроизведении истории элементов некоторой системы, связей этих элементов, эволюции всей системы в целом.

Исторический метод выполняет важные функции в процессе научного познания спорта.

Совершенно очевидно, что этот метод необходим в том случае, когда ставится задача получить наиболее полное и адекватное знание о спорте. Ведь спорт находится в процессе постоянного изменения и развития, и если исследователь отказывается от изучения данного процесса (от применения исторического метода), он рискует получить весьма поверхностное, неполное и даже искаженное представление о спорте.

Исторический метод позволяет уяснить закономерности зарождения спорта, основные этапы и закономерности его генезиса, развития, выявить те многочисленные изменения, которые с ними происходили, имеют место в настоящее время и будут проходить в будущем. Поэтому исторический метод необходим и в том случае, когда на первый план в процессе исследования выдвигается задача получить знание именно об истории спорта, его изменении и развитии.

Возникают, однако, следующие вопросы: при решении каких других задач, возникающих при исследовании спорта, требуется анализ того или иного исторического процесса, применение исторического метода? К каким негативным последствиям приводит отказ от применения исторического метода (помимо того что исследователь не воспроизводит изменение и развитие спорта)? Можно ли при решении определенных задач абстрагироваться от изменения и развития спорта, не применять исторический метод?

Аналогичные методологические вопросы возникают при рассмотрении функций исторического метода в любой науке, изучающей изменяющиеся и развивающиеся явления. Причем, как показывает практика, при ответе на эти вопросы возникают существенные трудности, следствием которых являются многочисленные дискуссии, например, о месте и значении исторического метода в биологии, о соотношении исторического и «пространственного» методов в географии и геологии, о взаимоотношении исторического и структурно-функционального методов в общественных науках, о соотношении синхронного анализа и исторического изучения языков в лингвистике и т. д. В литературе, посвященной обсуждению соотношения синхронного анализа и исторического изучения языков, ставятся и разбираются, например, вопросы о том, какую роль играет воспроизведение истории языка в процессе его познания, когда и для каких целей оно необходимо, а в каких случаях можно (надо) абстрагироваться от такого изучения, «возможно ли чисто синхронное описание языка… Включает ли анализ синхронного среза изучение тенденций развития, показ исторического соотношения элементов системы или синхронный анализ ограничивается установлением только системных связей; обязателен ли при этом исторический комментарий» [О соотношении… 1960, с. 3].

Поскольку науки о спорте относительно молодые научные дисциплины, при решении вопроса о применении исторического метода в этих науках важно учитывать положения, выработанные в ходе указанных дискуссий.

Неверно полагать, будто исторический метод необходим лишь для регистрации изменения и развития объекта. Если обратиться к истории данного метода, то обнаруживается, что он появляется прежде всего в связи с необходимостью объяснить определенные явления. В биологии, к примеру, потребность применения исторического метода впервые возникает именно в связи с задачей объяснения. До его появления здесь широко применялись такие проверенные практикой методы научного исследования, как сравнительный (в морфологии) и экспериментальный (в физиологии). Необходимость дополнить эти методы историческим возникла в биологии в связи с теми трудностями, с которыми столкнулись здесь ученые при объяснении целого ряда явлений. Морфология, например, не могла объяснить причину формообразования. С другой стороны, один лишь экспериментальный метод не позволял физиологам объяснить причину совершенства живых организмов, полного соответствия формы и функции живых организмов. С помощью этого метода не удавалось объяснить и тот «факт сходства, связи всего живущего», который был обнаружен в различных отраслях биологии – в сравнительной анатомии, палеонтологии, эмбриологии, биогеографии и др. Только применение исторического метода позволило биологам преодолеть трудности в объяснении указанных явлений. Данный факт не случаен. Те явления, которые биологам нужно было объяснить, объективно представляют собой результат определенного исторического процесса. Поэтому ясно, что они не могли быть объяснены путем изучения, например, связей сосуществующих предметов и явлений. Единственным средством их объяснения могло быть только исследование исторического процесса их развития и доказательство того, что они представляют собой результат данного процесса. В итоге длительных поисков биологи и пришли именно к такому объяснению.

Аналогичным образом и в таких науках, как языкознание, астрономия, геология, география, исторический метод, впервые возникает и применяется в настоящее время в связи с потребностью объяснить те или иные особенности изучаемых явлений, которые обусловлены их генетической (исторической) связью с предшествующими им явлениями, а следовательно, определенным историческим процессом. Характеризуя необходимость исторического метода, К.А. Тимирязев писал: «Для изучения законов равновесия и падения тел довольно данных экспериментального метода и вычисления; для объяснения же, почему именно развалился дом на Кузнецком мосту, нужна его история. Для раскрытия законов движения небесных тел довольно законов механики, но для объяснения, почему планеты Солнечной системы движутся именно так, а не иначе (т. е. в одну сторону и т. д.), нельзя было обойтись без попытки восстановить их историю, как это сделали Кант и Лаплас» [Тимирязев, 1943, с. 35–36].

Для этих же целей исторический метод может и должен применяться и в науках о спорте. Нельзя, допустим, объяснить особенности современных Олимпийских игр, не учитывая и не рассматривая всей истории их проведения. Обращение к историческому методу в данном случае и в других аналогичных случаях при исследовании спорта – это не прихоть ученого, а объективная необходимость. Если объясняемые стороны изучаемого объекта – как в рассматриваемом случае – обусловлены исторической связью его с другим объектом, определенным историческим процессом, то единственная возможность их правильного объяснения – воспроизведение данного исторического процесса.

Иногда высказывается точка зрения, согласно которой исторический метод необходим только при объяснении, а при анализе того, что представляет собой изучаемое явление, в этом методе якобы нет никакой необходимости [см., например: О соотношении… 1960, с. 115; Подкорытов, 1966, с. 15].

Эта точка зрения представляется весьма уязвимой. Исторический метод необходим, например, при определении того, что представляет собой изучаемый предмет (или определенное его состояние) по своему месту и своей роли в историческом процессе, т. е. при установлении его исторического места и исторической роли.

Определить историческое место изучаемого предмета – значит выяснить, является ли он результатом того или иного исторического процесса или его исходным пунктом, представляет он собой пережиток ранее существовавших явлений или зародыш будущего предмета, находится в развитом или неразвитом состоянии и т. п. Для решения этой исследовательской задачи и нужен исторический метод. Так, для того чтобы оценить современный спорт высших достижений как развитое состояние того явления, которое в зародышевом, зачаточном состоянии появляется в конце XIX – начале XX в., необходимо рассмотреть историю спорта в этот период, т. е. применить исторический метод исследования.

Исследователям часто приходится применять исторический метод в связи с решением указанной задачи уже потому, что каждый изучаемый предмет – в том числе в сфере спорта – содержит в себе множество «остатков», «следов», «пережитков», «рудиментов» ранее существовавших предметов, а также «зачатки», «зародыши» тех предметов и явлений, которые появятся в будущем. Этот факт установлен в самых различных областях знания. Taк, в биологии общепризнано, что «каждая биологическая стадия имеет остатки прошлого, настоящего и зачатки будущего» [Проблемы современной эмбриологии, 1956, с. 117]. Лингвисты постоянно сталкиваются с тем, «что всякая система содержит пережитки предшествующих систем, которые никогда не интегрируются в ней полностью, и что внутри современной системы языка проступают некоторые очертания той системы, которая призвана ее отменить» [см.: О соотношении… 1960]. Психологи, геологи, представители лингвистической географии и другие ученые также отмечают рассматриваемый факт и подчеркивают, что, не учитывая его, невозможно адекватно отразить познаваемые предметы и явления. Маркс неоднократно указывал, в частности, на то, что буржуазные экономические отношения развились как результат всех прошлых общественных отношений, частью продолжая влачить за собой их остатки, частью развивая до полного значения то, что прежде имелось лишь в виде намека [Маркс, Энгельс. Т. 46. Ч. I, с. 42]. С аналогичными фактами ученые сталкиваются при изучении и других социальных явлений [см., например: Выготский, 1960, с. 37].

Все это накладывает определенный отпечаток на те методы познания, которые должны применяться при изучении такого рода явлений. Не обращаясь к историческому методу, исследователь в принципе может выявить структуру этих явлений, взаимоотношение составляющих их элементов. Но без исторического метода он не сможет правильно оценить, какие из этих элементов представляют собой «остатки», «рудименты» прежних, ранее существовавших явлений, какие из них представляют собой «зародыши», «зачатки» будущих явлений, не сможет оценить изучаемое явление как «переходное состояние», как «результат» или «исходный пункт» определенного исторического процесса. Не применяя исторического метода, ученый не сможет дифференцировать изучаемые явления на развивающиеся, продуктивные и явления отмирающие, выяснить тенденцию, направление происходящих изменений.

Как уже отмечено, исторический метод необходим и при определении исторической роли изучаемого объекта. Определить историческую роль какого-либо объекта – значит выяснить влияние, оказываемое им (оказанное или которое он будет оказывать) на тот или иной исторический процесс. Для решения этой исследовательской задачи также необходим исторический метод, ибо она предполагает выяснение роли изучаемого объекта в том или ином историческом процессе, для чего необходимо воспроизвести последний. Так, для выяснения исторической роли спорта в развитии современного общества необходимо рассмотреть данный процесс (хотя бы в его основных чертах) и выяснить, какое влияние он оказывает на спорт, содействует или препятствует решению тех или иных задач и т. д.

Исторический метод может применяться при решении и других задач, связанных с выяснением того, чтó представляет собой изучаемое явление. В частности, он облегчает исследователю понимание того или иного явления, когда оно рассматривается в неразвитом виде; в некоторых случаях исторический метод необходим при определении структуры изучаемого предмета и т. д.

Для правильного понимания функций исторического метода важное значение имеет решение следующего вопроса: правомерно ли при решении определенных (и каких именно) задач отвлечься от истории изучаемых явлений? Данный вопрос неоднократно обсуждался в методологической литературе, а также в ходе упомянутых выше дискуссий.

Рассмотрим те аргументы, которые выдвигались при обосновании той или иной точки зрения, поскольку не исключена возможность их выдвижения и при анализе вопроса о функциях исторического метода в науках о спорте.

В качестве аргумента против признания правомерности отвлечения от истории изучаемых явлений часто используется ссылка на их постоянное изменение и развитие. Нетрудно заметить, что этот аргумент может быть выдвинут и при анализе вопроса о функциях исторического метода в науках о спорте.

При выдвижении данного аргумента упускается из виду прежде всего тот факт, что все предметы и явления (спорт в том числе, как и все другие общественное явления) – не только изменяющиеся (развивающиеся) предметы и явления, но вместе с тем обладающие относительной устойчивостью, постоянством, тождественностью в течение определенного времени и сохраняющие определенные стороны, элементы, определенную структуру, несмотря на происходящие с ними изменения. Другими словами, всякое явление имеет не только историю, но и определенные стороны, характеризующие его относительную устойчивость. К такого рода сторонам относятся, например, функции предмета, его структура, структурные связи, количественные характеристики и т. д. Воспроизведение этих сторон изучаемого предмета, отнюдь не тождественно получению знания об истории данного предмета и наоборот. Так, если мы получили знание о структуре современного спорта, о его функциях в обществе, о его структурных связях с другими элементами общества (например, с производством), то тем самим мы воспроизвели совсем иное, нежели историю спорта.

Значит, при решении ряда задач научного исследования объектов сферы спорта возникает объективная необходимость в воспроизведении не истории изучаемого объекта, а таких сторон, которые характеризуют его относительную устойчивость, инвариантность, постоянство. Этим определяется важное значение логического метода в исследовании спорта.

В этой связи вновь вернемся к вопросу о значении исторического метода при объяснении тех или иных особенностей изучаемых предметов и явлений. Довольно часто, отмечая его важное значение как средства объяснения, абсолютизируют это значение, рассматривая исторический метод как единственное средство решения этой исследовательской задачи. Тенденция к подобной абсолютизации обнаружилась, например, в дискуссии о соотношении синхронного анализа и исторического изучения языка. Она проявилась в утверждениях о том, что только возникновение исторического языкознания превратило эту науку из описательной в объяснительную, что исторический метод необходим при объяснении любых фактов языка и т. д. [О соотношении… 1960].

Исторический метод не является, однако, универсальным средством объяснения. Дело в том, что те особенности изучаемого предмета, которые требуется объяснить, могут быть обусловлены не генетическими связями предмета, а его структурой или структурными связями. Под структурными связями мы понимаем связи одновременно существующих элементов некоторой системы, которые не изменяются, не преобразуются друг в друга, а взаимодействуют в данной системе, выполняя здесь определенные функции. Типичным примером структурной связи может служить связь языка и мышления, спорта и искусства, спорта и политики, тренера и спортсменов в команде и т. п., когда эти явления рассматриваются как одновременно существующие элементы некоторой системы.

В том случае, когда подлежащие объяснению особенности изучаемого предмета обусловлены не его генетическими связями, а структурой, структурными связями, применение исторического метода в качестве средства объяснения может привести к ошибкам. В этой ситуации нужен логический метод, предполагающий абстрагирование от истории предмета и воспроизведение необходимых связей одновременно существующих явлений.

В связи с этим важно учитывать, что и в науках о спорте при объяснении тех или иных особенностей изучаемых явлений должен применяться не только исторический метод, но и логический метод исследования, предполагающий абстрагирование от истории и воспроизведение структурных связей, функций данных явлений в некоторой системе и т. д. Так, если требуется объяснить спортивные успехи, достигнутые спортсменами той или иной страны и проявляющиеся, например, в их блестящем выступлении на Олимпийских играх, то в первую очередь нужно рассмотреть особенности социально-экономической и политической системы данной страны, выяснить место спорта в этой системе, те функции, которые он здесь выполняет, условия и особенности тренировочного процесса и т. д.

Абстрагирование на определенном этапе познания от истории изучаемого предмета необходимо даже тогда, когда исследователь ставит перед собой задачу получить знание об этой истории, в чем ярко раскрывается диалектическая природа, противоречивый характер процесса познания. Необходимость в таком отвлечении от истории изучаемого предмета связана с наличием определенной закономерности познания, о которой Энгельс писал: «Надо сначала знать, что такое данный предмет, чтобы можно было заняться теми изменениями, которые с ним происходят» [Маркс, Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 303]. Попытка воспроизведения истории предмета до выяснения самого этого предмета может привести к тому, что исследователь на самом деле будет рассматривать историю совсем другого предмета. Так, если пытаться изучать возникновение спорта, не уяснив предварительно, чтó он представляет собой, то легко ошибиться и принять за историю его возникновения то, что на самом деле таковой вовсе не является.

Таким образом, практика научного исследования и теоретический анализ закономерностей познания показывают возможность и даже необходимость абстрагирования на определенном этапе познания (в том числе явлений, составляющих область спорта) от воспроизведения истории этих явлений и применения соответствующего метода познания.

Важно учитывать, однако, что исследователь, решая стоящие перед ним познавательные задачи и абстрагируясь от воспроизведения истории изучаемых явлений, должен соблюдать определенные условия, если он не желает прийти к искаженному представлению об этих явлениях. Самое важное при этом состоит в том, чтобы он, как уже отмечено выше, осознавал место и границы абстрагирования от истории изучаемых явлений, функцию, выполняемую этим абстрагированием в процессе познания. Такое осознание границ абстрагирования предполагает, что, во-первых, анализ изучаемого предмета, проводимый при таком абстрагировании, оценивается лишь как момент, этап процесса его познания и, во-вторых, учитывается, что благодаря абстрагированию получаются знания лишь о некоторых, а не о всех сторонах изучаемого предмета. Поэтому, абстрагируясь от его истории, исследователь прежде всего должен обосновать данное абстрагирование, т. е. показать, что при решении стоящих перед ним задач нет необходимости в изучении истории (и даже есть необходимость в отвлечении от ее изучения). Кроме того, в дальнейшем, если, конечно, представится возможность, исследователь должен вернуться к анализу той истории предмета, от которой он вначале абстрагировался.

Итак, согласно обсуждаемому диалектическому принципу в структуре научного познания спорта логический и исторический методы должны органично дополнять друг друга.

6.6. Логический и исторический способы критического анализа концепций

В ходе познания любого объекта исследователь обращается не только к фактам, которые он сам может изучить. Одновременно он, как правило, использует результаты изучения данного объекта, полученные другими авторами в ходе предшествующей истории его научного исследования.

При этом важной задачей ученого является не только усвоение всего позитивного из полученных ранее научных знаний об изучаемом объекте, но и критический анализ других взглядов, представлений, концепций, теорий, которые имели место в ходе его познания[7].

В связи с обсуждаемым диалектическим принципом важно выделить два возможных способа (метода) такого критического анализа.

Первый из них – назовем его «логическим способом критики» – состоит в том, что различные точки зрения, концепции относительно изучаемого объекта (например, спорта), рассматриваются в ходе логического, систематического изложения теории данного объекта (спорта). Последовательность рассмотрения этих концепций определяется принципами логического анализа объекта в ходе построения его теории.

Но возможен другой способ критического анализа взглядов, представлений, концепций относительно изучаемого объекта, когда за основу берется история их появления. При определении последовательности рассмотрения и критики изучаемых взглядов, представлений, концепций историк исходит из реальной временной последовательности их появления и закономерностей истории познания изучаемого объекта. Такой способ целесообразно назвать «историческим способом критики».

Важно учитывать не только различие двух указанных способов (методов) критики, но и в определенном смысле их единство, некоторое тождество. Дело в том, что законы логического построения теории о некотором объекте и законы истории его познания по существу совпадают друг с другом.

Чем определяется необходимость такого совпадения? История познания – закономерный исторический процесс, где каждая последующая ступень предполагает предыдущую и не может возникнуть раньше нее. Этот процесс имеет свою внутреннюю логику, определяемую закономерной связью знаний, которая сама обусловлена особенностями познаваемого объекта [Столяров, 1964 а, 1975 а]. Связи знаний, обусловленные объективным отношением явлений, действуют не только в истории познания, но и в ходе построения теории данных явлений. Поэтому этапы построения теории предмета, по существу, совпадают с основными этапами истории его познания.

Приведем для иллюстрации следующий факт. Построение теоретической механики начинается с раздела статики, где выясняются условия равновесия тел. После этого переходят к кинематике, в которой изучаются законы движения с геометрической точки зрения. Наконец, в динамике движение рассматривается уже в связи с теми физическими причинами, которые его определяют. Но аналогичные этапы имели место и в истории развития теоретической механики. По крайней мере основные теоремы статики были известны еще древним, а плодотворное изучение явлений движения в механике началось лишь в связи с изобретением анализа бесконечно малых в XVII в.

Из совпадения логики и истории познания следует, что если ученый в процессе построения теории предмета привлекает к рассмотрению взгляды и концепции, которые имели место в прошлом, то тем самым он в абстрактно-теоретической форме воспроизводит и историю познания. В этом отношении логический способ критики совпадает с историческим, поскольку последний также предполагает воспроизведение внутренних закономерностей истории познания.

Однако полного совпадения этих способов критики и тех знаний об истории познания, к которым они приводят, не может быть, поскольку нет полного совпадения логики построения теории предмета и истории его познания. История познания не следует прямо внутренним закономерностям познания объекта: сказывается влияние частных практических интересов, социальных потребностей и т. д. Такого рода «отклонения», «зигзаги» истории познания необходимо рассматривать при историческом способе критики, но их не обязательно изучать при логическом способе критики.

На различие и единство логического и исторического методов (способов) критики (применительно к познанию капиталистического общества) впервые обратил внимание Ф. Энгельс в своей рецензии на книгу К. Маркса «К критике политической экономии». Прежде всего он показывает различие этих двух методов критики и целесообразность применения Марксом именно логического метода в «Капитале». Исторический метод отмечает Энгельс, предполагает специальное прослеживание действительной истории познания капиталистического общества во всей ее конкретности и сложности. На первый взгляд такой способ критики представляется наиболее рациональным. Однако на самом деле, указывает Энгельс, он в лучшем случае был бы только более популярным. История познания нередко идет скачками, делает зигзаги, порой даже «идет назад». Поэтому в случае применения исторического метода Марксу пришлось бы, во-первых, принимать во внимание много второстепенного материала и, во-вторых, часто прерывать логический ход мыслей. Кроме того, отмечает Энгельс, нельзя писать историю политической экономии, не обращаясь к истории буржуазного общества. Но это сделало бы работу Маркса практически бесконечной, ибо отсутствовала всякая подготовительная работа в этом отношении – буржуазные экономисты совершенно упускали из виду историю капиталистического общества при его изучении. Поэтому, указывает Энгельс, единственно правильным и рациональным для Маркса был логический метод критического анализа концепций, сложившихся ранее в политэкономии. Однако, подчеркивает он, «этот метод, в сущности, является не чем иным, как тем же историческим методом, только освобожденным от исторической формы и от мешающих случайностей» [Маркс, Энгельс, соч., т. 13, с. 497–499].

В силу совпадения законов логики познания и истории познания при логическом методе критического анализа начинают с рассмотрения тех же теорий, что и при историческом методе, и выявляемые при этом этапы научного познания изучаемого объекта в общем и целом совпадают с этапами, фиксируемыми при использовании исторического метода критического анализа. Разница состоит лишь в том, что с помощью исторического способа воспроизводится конкретная картина развития истории познания объекта во всем многообразии, когда учитываются не только главные закономерности этого развития, но и многочисленные конкретные формы их проявления, все зигзаги и перипетии истории. В результате же применения логического способа критики дается «исправленное» отражение истории познания объекта, но исправленное не по прихоти исследователя, а в соответствии с законами, которые дает сам действительный исторический процесс развития познания. В частности, это исправление состоит в том, что каждый момент истории познания рассматривается в тех его пунктах, где данный процесс достигает полной зрелости и классической формы. При таком способе критика односторонних, не представляющих особой ценности концепций дается уже по ходу самого логического изложения.

Заметим, что рассмотренная Энгельсом дифференциация логического и исторического способов (методов) критики и сформулированное им положение о единстве этих способов в последующем дали толчок к постановке и исследованию и других аспектов проблемы единства логического и исторического. Однако при этом они недостаточно четко отличались друг от друга. В частности, сформулированное Ф. Энгельсом положение о совпадении по существу последовательности анализа и критики различных концепций в ходе построения теории объекта и истории его познания смешивалось с ошибочным положением о совпадении логической последовательности изучения явлений и их реальной исторической последовательности, а выделенные им логический и исторический методы критического анализа концепций – с логическим и историческим методами познания.

Литература к гл. 6

1. Выготский Л.С. (1960). Развитие высших психических функций. – М.

2. Грушин Б.А. (1961). Очерки логики исторического исследования (процесс развития и проблемы его научного воспроизведения). – М.: Высшая школа. – 214 с.

3. Гулыга А.В. (1969). История как наука // Философские проблемы исторической науки. – М.

4. Декарт Р. (1950). Избранные произведения. – М., Госполитиздат.

5. Дубровский Д.И. (2001). Постмодернистская мода // Вопросы философии. – № 8. – С. 42–55.

6. Жуков Е.М. (1980). Очерки методологии истории. – М.

7. Иванов Г.М., Коршунов А.М., Петров Ю.В. (1981). Методологические проблемы исторического познания. – М.

8. Кант И. (1964). Соч., т. 2. – М.: «Мысль».

9. Кнабе Г.С. (2001). Строгость науки и безбрежность жизни // Вопросы философии. – № 8. – С. 113–124.

10. Мамчур Е.А. (1987). Социокультурная детерминация научного познания (Дискуссии в современной постпозитивистской философии науки) // Вопросы философии. – № 7. – С. 31–42.

11. Нугаев P.M. (2002). Смена развитых научных теорий: ценностные измерения // Вопросы философии. – № 11. – С. 124–134.

12. О соотношении синхронного анализа и исторического изучения языков. – М.: Изд-во АН СССР, 1960. – 160 с.

13. Подкорытов Г.А. (1966). Специфика исторического метода и его роль в познании // «Вестник ЛГУ», серия экономики, философии и права. – вып. 4.

14. Проблемы современной эмбриологии. – М.: Изд-во ЛГУ, 1956.

15. Ракитов А.И. (1982). Историческое познание. – М.

16. Розов М.А. (1981). Пути научных открытий (К критике историко-научной концепции Т. Куна) // Вопросы философии. – № 8. – С. 138–147.

17. Степин В.С. (2006). Философия науки. Общие проблемы: учебник для аспирантов и соискателей ученой степени кандидата наук. М.: Гардарики. – 384 с.

18. Столяров В.И. (1964а). Подход к диалектической обработке истории научного познания // Диалектика – теория познания. Проблемы научного метода. – М.: Наука, 1964. – С. 163–198.

19. Столяров В.И. (1971б). Проблемы разработки материалистической диалектики как логики, теории познания и методологии науки: Автореф. дис… докт. филос. наук. – М.

20. Столяров В.И. (1973а). Исторический метод познания в современной науке. – М.: Знание. – 64 с.

21. Столяров В.И. (1975а). Диалектика как логика и методология науки. – М., Политиздат. – 247 с.

22. Столяров В.И. (1976а). Исторический метод в науках о физической культуре и спорте // Общество и спорт: Сб. научных трудов. – М. – С. 75–85.

23. Столяров В.И. (1987д). О диалектическом принципе единства логического и исторического // Философские науки. – № 11. – С. 65–76.

24. Столяров В.И. (2004е). Синхронический и диахронический методы в социологическом исследовании физической культуры и спорта // Столяров В.И. Социология физической культуры и спорта: Учебник. – М.: Физическая культура. – С. 65–72.

25. Столяров В.И. (2010н). Проблема единства логического и исторического в процессе научного исследования физической культуры и спорта // Философия науки: методические материалы для аспирантов. – Ч. IV: Введение в философию физической культуры и спорта. – М.: Физическая культура. – С. 50–67.

26. Тимирязев К.А. (1943). Исторический метод в биологии. – М.-Л.

27. Философские и методологические проблемы исторической науки // Современные философские проблемы естественных, технических и социально-гуманитарных наук: учебник для аспирантов и соискателей ученой степени кандидата наук / под общ. ред. д-ра филос. наук, проф. В.В.Миронова. – М.: Гардарики, 2006. – С. 606–611.

28. Философские проблемы исторической науки. – М., 1969.

29. Французова Н.П. (1972). Исторический метод в научном познании. – М.

30. Stolyarov V.I. (1971). Historische Methode und ihre Funktionen in der gegenwärtigen Wissen-schaft // Abstracts. IV International Congress for Logic, Methodology and Philosophy of Science. – Bucharest. – P. 121.

31. Stolyarov V.I. (1976d). The historical method in the sociology of sport // International Review of Sport Sociology. – v. 3. – Р. 103–112.

В данной главе автор ставит задачу привлечь внимание философов, специалистов в области логики и методологии науки к некоторым философским (методологическим) проблемам дифференциации и интеграции наук, изучающих спорт и телесность человека.

Как и в предыдущей главе, для краткости эти науки будут именоваться «науками о спорте» («спортивной наукой»).

7.1. Философско-методологические проблемы дифференциации наук о спорте

В познании любых явлений всегда существует такой этап, когда их изучает только одна теория (научная дисциплина), охватывающая всю совокупность связанных с ними фактов и проблем. Но по мере все более глубокого и полного познания изучаемых явлений, накопления все более обширного эмпирического материала о них на определенном этапе неизбежно начинается процесс дифференциации этой единой теории. От нее начинают «отпочковываться» более частные теории, которые изучают лишь некоторые из упомянутых явлений и некоторые связанные с ними проблемы. Эти различные частные теории имеют один и тот же объект, но различные предметы исследования.

Данный исторический процесс происходит и в сфере познания спорта. И здесь первоначально существовала лишь одна теория (научная дисциплина), которая охватывала всю область явлений и проблем, связанных с научным осмыслением явлений сферы спорта. Такой теорией в течение длительного времени была теория физического воспитания. Иногда ее называли «теорией физической культуры».

Однако по мере накопления в данной теории получаемого эмпирического материала, повышения актуальности тех или иных проблем от нее начинают «отпочковываться» более частные теории. Прежде всего речь идет о таких теориях, которые рассматривают не всю область явлений, составляющих сферу физической культуры и спорта, а лишь какую-то ее «часть». Именно таковы, например, теория спорта, теории, каждая из которых изучает определенный вид спорта, теория физкультуры, теории, изучающие отдельные формы занятий физкультурой (например, лечебную или производственную физкультуру и т. д.). Вместе с тем формируются такие частные теории, которые рассматривают всю область явлений, составляющих спорт, или некоторые из них под определенным углом зрения, на основе применения специфических (физиологических, педагогических, психологических, социологических или каких-то других) методов. На основе этого также возникают специализированные теории спорта, например физиологическая теория физических упражнений и спорта, психологическая теория спорта и др. Процесс формирования такого рода теорий не завершен. Он интенсивно происходит и в настоящее время.

Важно четко различать и не смешивать две вещи:

а) специальное рассмотрение каких-то проблем в рамках определенной теории, когда они являются главным и основным предметом ее анализа,

б) такое их рассмотрение в другой теории, когда они составляют для нее второстепенный предмет изучения и затрагиваются только в силу их связи с теми проблемами, которые составляют основной предмет изучения.

Одно дело, например, что теория физического воспитания при его анализе как определенной педагогической деятельности (это составляет специфический и главный предмет исследования данной теории) не может не затрагивать, допустим, социальных функций этой деятельности или влияния занятий физическими упражнениями на физиологические функции человеческого организма. Но эти последние явления на современном этапе развития данной теории не составляют специфический предмет ее исследования. Социальные функции физического воспитания специально изучаются в социологии физического воспитания, а влияние занятий физическими упражнениями на физиологические функции организма – в физиологии физических упражнений.

Мы напоминаем об этих в общем-то тривиальных вещах, ибо они, к сожалению, не всегда учитываются в ходе дискуссий относительно предмета и правомерности разработки тех или других теорий в области спорта. Так, нередко возражают против рассмотрения социологии спорта, эстетики спорта или каких-то других частных теорий как самостоятельных научных дисциплин на том основании, что рассматриваемая в них проблематика якобы дублирует проблемы, изучаемые в теории физического воспитания или в теории физической культуры и спорта. При этом не принимается во внимание различие двух упомянутых выше этапов исторического процесса развития научных знаний о спорте.

Процесс дифференциации наук в сфере познания спорта приводит к их разобщению. Как отмечает К. Хайнеман, «спортивная наука распадается на целый ряд частных дисциплин (спортивную психологию, спортивную педагогику, теорию движения, теорию тренировки, спортивную медицину и т. д.), которые нередко более тесно связаны со своими исходными науками, нежели друг с другом в системе, именуемой спортивной наукой» [Хайнеман, 1981, с. 22].

Но данную ситуацию нельзя абсолютизировать. Наряду с процессом дифференциации научных теорий, изучающих спорт, в данной сфере, как и вообще в структуре современного научного познания, четко прослеживается прямо противоположная тенденция к их интеграции.

7.1. Философско-методологические проблемы интеграции наук о спорте

Одним из первых на необходимость разработки «интегрированного», «синтетического» знания о физической культуры и спорте обратил внимание Л.П. Матвеев. Он внес и определенный вклад в разработку «общей», «обобщающей» теории спорта и такой же теории физической культуры [Матвеев, 1975, 1978, 1980 а, б, 1981, 1984 б, в, 1987, 1997, 2001, 2003]. К этому призывают и некоторые другие авторы [Неверкович, 1996; Николаев, 2004, 2010; Свищѐв, Ерегина, 2008; Krawczyk, 1974, 1978 и др.].

Процесс интегрирования научного знания и научных дисциплин может осуществляться и реально осуществляется различными путями и в разной форме.

Формируются, например, теории[8], при разработке которых стремятся охватить как можно более полно и широко сферу спорта. Анализируются, допустим, не какие-то отдельные формы физкультурной деятельности, а все эти формы во всем их многообразии или не только сфера занятий физкультурой, но и спорт и т. д. Наблюдается также стремление к созданию комплексных научных теорий, которые объединяют различные односторонние, узкие, специализированные подходы (психологический, педагогический, медико-биологический и др.) к изучению всей сферы спорта или каких-то отдельных составляющих ее явлений – физической культуры, спорта и т. д.

Эффективная разработка в настоящее время такого рода теорий (чаще всего их называют «общими», «обобщающими», «комплексными»), возникающих в ходе данного процесса интеграции исследований в сфере спорта, предполагает, однако, соблюдение ряда важных методологических требований.

Прежде всего обязательно должен быть указан не только объект, но и предмет исследования этих теорий. Недостаточна, например, ссылка на то, что «общая» теория физической культуры изучает физическую культуру, как это чаще всего делают. При такой характеристике данной теории указывается лишь тот изучаемый ею объект, который отличает ее от наук, объектом исследования которых являются иные явления (например, спортивная культура), но не выявлен еще тот специфический предмет исследования, который позволяет отграничить ее от других наук, изучающих тот же самый объект (например, от педагогической, социологической, эстетической и других теорий физической культуры).

Второе важное условие разработки обобщающих (комплексных) теорий в области спорта – четкая и однозначная трактовка их предмета. Недостаточно простого указания на то, что какая-то из этих теорий «общая», «обобщающая», «комплексная», «интегративная» и т. д., чем обычно ограничиваются при характеристике данных теорий. Все дело в том, что сама «интегративность», «комплексность» научных теорий может выступать и проявляться в различной форме. Эта сторона дела справедливо отмечается в философской и логико-методологической литературе многими авторами [см., например: Диалектика… 1983; Иванов, 1981; Кедров, 1983; Маркарян, 1980; Смирнов И.Н., 1981]. В некоторых публикациях предпринята попытка выделить и проанализировать различные типы (виды) комплексности, интегративности научных теорий [Асимов, Турсунов, 1981; Ленк, 2003; Маковский, 1990; Першин, 1973; Рефлексивная симметрия… 1995; Сичивица, 1983 и др.].

Однако недостаточная разработанность этой проблемы приводит к попыткам отрицания необходимости объединения, интеграции, органического синтеза наук. Как пишет по этому поводу В.И. Мудрагей, «постпозитивизм, который в методологии науки пришел на смену неопозитивизму и подверг резкой критике многие положения его программы, в пылу полемики отказался не только от предложенных им средств объединения науки, но и от самого этого объединения. Было категорически заявлено, что прогресс науки несовместим с ее единством, что условием научного развития может быть лишь разобщенность – наличие множества разрозненных и взаимоисключающих теорий (П. Фейерабенд), а результатом научного развития является некая последовательность автономных, несовместимых друг с другом познавательных систем («парадигмы» Т. Куна, «исследовательские программы» И. Лакатоса и т. п.). Тем самым в интересующем нас отношении постпозитивизм не только не устранил ошибок неопозитивизма, но определенно сделал шаг назад по сравнению с ним» [Мудрагей, 1985, с. 103].

Сформулируем некоторые предварительные положения, связанные с решением обсуждаемой проблемы.

Интеграция научных знаний о спорте может затрагивать исследования, проводимые в рамках одной науки или в нескольких науках. Остановимся на этой второй стороне интеграции научных знаний о спорте, связанной с интеграцией различных наук.

Простейшей формой такой интеграции является объединение некоторой совокупности научных теорий (наук), изучающих какой-то объект (допустим, физическую культуру или спорт) в рамках одной интегративной науки без установления при этом каких-либо связей между ними, без какой-либо их координации. Так, например, в течение длительного времени ТФВ понималась просто как совокупность знаний, раскрывающих научные основы физического воспитания и соответствующих наук: общей физиологии, биологии, физиологии движений, анатомии, психологии, педагогики, методики физического воспитания и др. [Новиков, 1949, с. 6].

Такая «интеграция» научных теорий, по существу, является формальной (номинальной). Она никак не затрагивает сами эти теории и получаемые в них знания о спорте. Они по-прежнему разрабатываются и получаются самостоятельно и независимо друг от друга. Интегративная теория выступает в этом случае просто как сумма (конгломерат) ряда наук, разработка которых не координируется в рамках данной теории (поэтому ее можно назвать «суммарной» теорией), а интегративное знание – как некая сумма (конгломерат) соответствующих знаний.

Подлинная интеграция различных наук о спорте предполагает установление связей и взаимоотношений между ними, определенную координацию и субординацию в процессе их разработки.

Важную роль в реализации такого интегративного подхода в процессе познания спорта играет разработка «общих (обобщающих)», «связующих» теорий и метатеорий. Под общей (обобщающей) мы понимаем теорию, изучающую общие свойства и закономерности тех явлений, которые служат предметом исследования ряда частных теорий. Существуют, например, теории, изучающие различные виды спорта, какие-то их конкретные исторические формы. По отношению к ним общей (обобщающей) теорией физической культуры (спорта) будет теория, в которой выясняются те общие свойства, закономерности функционирования и развития, которые присущи любым разновидностям и формам физической культуры (спорта). «Связующей» мы называем теорию, в которой раскрывается связь тех отдельных явлений, входящих в изучаемый объект, или тех частных аспектов его рассмотрения, которые самостоятельно изучаются в рамках соответствующих наук. К числу таких интегративных теорий можно отнести, например, теорию, раскрывающую связь различных видов спорта между собой или связь эстетического и нравственного компонентов спорта, психологических и физиологических факторов спортивной подготовки и т. д., которые (по отдельности) изучаются в рамках соответствующих научных дисциплин.

Под метатеорией в логике и методологии науки, как уже отмечено выше, принято понимать теорию, изучающую другую теорию с целью уточнения ее объекта, предмета, применяемых методов исследования, взаимоотношения ее с другими теориями и т. д. Например, метатеорией физического воспитания является та наука, которая в отличие от теории физического воспитания рассматривает не объективный процесс физического воспитания сам по себе, а объект и предмет данной теории, применяемые в ней методы исследования и т. д. Особо важное значение для интеграции разных наук, изучающих какой-то объект в сфере спорта, имеет разработка такой метатеории, которая ставит своей задачей на основе анализа данного объекта, присущих ему черт и особенностей, их связи выяснить специфический предмет каждой из изучающих его частных дисциплин, специфику применяемых ими методов и т. д. и тем самым уточнить их место в познании данного объекта, их взаимоотношение друг с другом.

Общие (обобщающие), связующие теории и метатеории являются монодисциплинарными (состоящими из одной дисциплины) теориями. Их разработка в процессе познания спорта приводит к тому, что наряду с уже существующими науками об этих явлениях появляется еще одна монодисциплинарная теория (наука), рассматривающая их в каком-то особом аспекте, отличном от того, в каком они изучаются в других науках.

Вместе с тем указанные теории имеют важное значение для интеграции самостоятельно существующих наук о спорте, поскольку они позволяют установить общие свойства, закономерности и связи тех явлений, которые изучаются в этих науках, а также место этих наук в процессе познания изучаемого ими объекта. Тем самым данные теории способствуют установлению связи этих наук, побуждают ученых к формированию унифицированной методологии, единого понятийного и терминологического аппарата в этих науках и создают реальные возможности для этого.

Реализация этих возможностей предполагает построение такой мультидисциплинарной (включающей ряд научных дисциплин) теории, которая предполагает объединение различных теорий в одну на основе комплексного метода. Поэтому будем называть ее «комплексной теорией». В предыдущих наших работах [Столяров, 1984 а, с. 33; 1985 в, с. 48] такую теорию мы называли «комплексной теорией в узком смысле слова».

Для разработки такой теории предварительно должен быть проведен теоретический анализ того объекта, который изучается рядом теорий, должны быть уточнены возможные направления, аспекты и методы его исследования в различных науках, дана их сравнительная оценка, выяснены их связи и т. д.

Такой анализ осуществляется в рамках соответствующей общей (обещающей), связующей теории и метатеории и открывает возможность четкой координации, увязывания между собой частных теорий в рамках комплексной теории. Эти частные теории разрабатываются здесь уже не самостоятельно и изолированно друг от друга (как это имеет место в «суммарной» теории), а в полной гармонии, по единому плану. Координация их разработки осуществляется на основе того общего системного представления об изучаемом объекте и процессе его познания, которое формируется в рамках указанных выше теорий: общей (обобщающей), связующей и метатеории. Эти теории включаются в комплексную теорию как ее компоненты и составляют тот ее главный стержневой элемент, «системообразующий фактор», который и позволяет объединить, интегрировать в рамках данной комплексной теории разнообразные теории, существовавшие и разрабатывавшиеся до этого самостоятельно и независимо друг от друга.

Разработка комплексной теории приводит, таким образом, не к появлению еще одной монодисциплинарной теории и новых знаний о спорте – наряду с уже существующими, – а к интеграции этих теорий (знаний) в целостный комплекс, в единую систему научных теорий (знаний).

Построение таких комплексных теорий становится все более важным и актуальным в настоящее время в процессе познания спорта в связи с тем, что появляется все большее число отдельных наук, каждая из которых изучает спорт (те или иные составляющие их явления) независимо от других и ученые при решении тех или иных проблем, как правило, выхватывают какой-то определенный момент, сторону, аспект спорта, упуская из виду всю «картину» в целом.

Комплексные теории, изучающие спорт, могут быть различного уровня «полноты» и обобщения: они могут охватывать больший или меньший круг явлений, большее или меньшее число частных, специализированных направлений, аспектов их научного исследования. Наряду с самой широкой теорией, охватывающей все стороны, компоненты и аспекты исследования спорта, возможны (и реально разрабатываются в настоящее время) и другие, менее широкие комплексные теории. Четко прослеживается, например, тенденция разработки комплексной теории, охватывающей все науки о физической культуре («комплексной TФК»), соответствующей «комплексной теории спорта», охватывающей науки о спорте, а также такой комплексной теории, которая объединяет медико-биологические науки о спорте. Актуальной является разработка комплексной философско-социологической теории спорта, которая объединяет философско-социологические науки, изучающие социологические, эстетические, этические, культурологические, гносеологические, логико-методологические и некоторые другие философские проблемы спорта [Столяров, 1984 а].

Таковы основные возможные направления разработки так называемых обобщающих и комплексных теорий в сфере спорта.

На необходимость учета в «спортивной науке» различных типов (форм) комплексности, интегративности научных теорий автор данной книги неоднократно обращал внимание в своих публикациях и указывал возможные формы формирования в данной сфере комплексных научных дисциплин [см., например: Столяров, 1984 а, 1985 в, 1986 б, 2010 и]. Однако за исключением публикации на эту тему еще одного автора [Сичивица, 1987], трудно указать какие-либо другие попытки проведения такого анализа. До сих пор авторы ограничиваются абстрактными призывами к разработке «интегрированного», «синтетического» знания о физической культуры и спорте, формировании соответствующих «общих», «обобщающих», «комплексных» научных теорий, не уточняя, какие конкретные формы они могут и должны принимать [см., например: Николаев, 2010; Krawczyk, 1974, 1978].

Сам предмет этих теорий, формируемых в настоящее время, часто характеризуется неопределенно, расплывчато, в результате чего смешиваются, не отличаются друг от друга указанные выше разнообразные формы интеграции научных знаний о физической культуре и спорте, типы и формы таких интегративных теорий.

Особенно ярко это проявляется при разработке теории физической культуры (ТФК). В 70-90-е гг. ХХ в. прошли острые дискуссии по поводу данной теории [Введение… 1983; Визитей, 1986, 1989; Выдрин, 1984, 1986, 1988; Выдрин, Николаев, 1974; Зеленов, Лебедев, 1985; Матвеев Л.П., 1978, 1980 а, б, 1981, 1984 б, в, 1987; Очерки… 1984; Пономарев Н.А., 1978, 1979; Пономарев Н.И., 1974б; Столяров, 1984 г, 1985 б, в, г, 1988 г, д, л, м; Фомин, 1973, 1982 и др.].

В ходе этих дискуссий высказывались различные мнения о предмете ТФК. При этом преобладала точка зрения, согласно которой эта теория по отношению к частным, специализированным наукам о физической культуре выступает как некоторая «общая», «обобщающая», «комплексная», «интегративная» научная дисциплина. Но в конкретном истолковании таким образом понимаемой ТФК имели место существенные разногласия. В ряде случаев ее понимали как некоторую совокупность («сумму») частных дисциплин, изучающих физическую культуру. К числу последних чаще всего относили ТФВ, теорию спорта, социологию физического воспитания и социологию спорта [см., например: Пономарев Н.И., 1974 б]. В некоторых случаях количество этих научных дисциплин либо уменьшалось (к ним причислялись, например, только ТФВ, теория спорта и социология физической культуры [см., например: Фомин, 1973]), или, наоборот, увеличивалось (в «общую» ТФК включалось, по сути дела, все множество философских, социальных и медико-биологических дисциплин, делающих объектом своего исследования физическую культуру [см., например: Очерки… 1984, с. 27–39]). Высказывалось также мнение о том, что «общая» «интегративная» ТФК не просто включает в себя ряд наук о физической культуре, но имеет и свои собственные, специфические задачи в исследовании данного объекта. Но их также интерпретировали по-разному.

Основной негативный момент данной ситуации, как было нами отмечено [Столяров, 1984 а, 1985 а, б], состоял не только (и не столько) в том, что разные авторы по-разному подходили к предмету «общей» «интегративной» ТФК, но прежде всего в том, что при этом допускались методологические ошибки.

Например, при характеристике ее предмета упускалось из виду требование логики и методологии науки, согласно которому предмет одной научной теории не должен дублировать предмет других наук. Так, иногда ТФК определяли как науку о «социальных и педагогических законах развития физической культуры» [Пономарев Н.И., 1974 б, с. 50], указывали, что предметом ее исследования служат «объективные закономерности функционирования и развития физической культуры в обществе» [Введение… 1983, с. 22]. При такой характеристике ТФК совпадает по своему предмету со многими другими науками, в частности, с историей и социологией физической культуры, которые как раз изучают объективные социальные закономерности функционирования и развития физической культуры в обществе, ее связь с другими социальными явлениями.

Серьезным нарушением требований логики и методологии науки была также неопределенная, расплывчатая характеристика предмета общей, интегративной, комплексной ТФК. Так, например, утверждалось, что хотя она не включает в себя всю совокупность знаний о физической культуре, но вместе с тем якобы «не исключает социологический, историко-логический и другие аспекты», «органически, вплоть до частичного совпадения связана с такими формирующимися отраслями научного знания, как социология, научно-организационные, управленческие и экономические основы физической культуры и спорта, а также с историей физической культуры и спорта и рядом других дисциплин». Все эти дисциплины рассматриваются как «переходящие друг в друга» [Введение… 1983, с. 19; Матвеев Л.П., 1980 а, с. 38; Очерки… 1984, с. 105 и др.].

Такие формулировки открывают широкий простор для произвольного истолкования предмета ТФК и ее соотношения с другими науками, которые изучают различные формы и виды физической культуры или рассматривают ее в целом, но под определенным углом зрения. Так, иногда ТФК изображали как комплексную теорию, в которой в отличие от частных теорий, изучающих физическую культуру, дается целостный анализ всей совокупности составляющих ее явлений, а вместе с тем утверждалось, что она занимается исследованием лишь того общего, что свойственно всем видам и формам физической культуры [см., например: Введение… 1983, с. 20–22; Матвеев Л.П., 1980, с. 38; Очерки… 1984, с. 101–104].

Применительно к истолкованию взаимоотношения ТФК с ТФВ такая неоднозначность проявляется в том, что, с одной стороны, ее включали в состав ТФК, исходя из того, что последняя изучает все виды и формы физической культуры, в том числе физическое воспитание, а с другой стороны, высказывали мнение о том, что ТФВ вроде бы и не входит в состав ТФК (по крайней мере полностью), так как та изучает физическое воспитание лишь в одном аспекте: ее интересуют лишь общие черты, объединяющие его с другими формами физической культуры [Введение…1983, с. 21; Матвеев Л.П., 1980, с. 40; Очерки… 1984, с. 102].

Недостаточное внимание исследователей к различным формам интеграции научных знаний характерно и для авторов большинства работ по ТФК, опубликованных в последующие годы [Абзалов, 2002; Бойченко, Бельский, 2002; Лукьяненко, 2001; Матвеев Л.П., 1991, 1998, 2002; Николаев, 1997, 1998, 2001, 2002, 2005, 2007, 2010 и др.], а также работ, посвященных теории спорта, которой также присваивается статус «общей», «комплексной», «интегративной» теории [см., например: Матвеев Л.П., 1997, 2001].

Завершая краткий анализ философских (методологических) проблем дифференциации и интеграции наук, изучающих спорт и телесность человека, еще раз подчеркнем, что автор в первую очередь стремился привлечь внимание к этим проблемам. Безусловно, они нуждаются в дальнейшем более полном, глубоком и систематическом анализе.

Литература к гл. 7

1. Абзалов Р.А. (2002). Теория физической культуры (курс лекций): Учеб. пос. – Казань: Дом печати. – 216 с.

2. Асимов М.С., Турсунов Акбар (1981). Современные тенденции интеграции наук // Вопросы философии. – № 3. – С. 57–69.

3. Бойченко С.Д., Бельский И.В. (2002). Классическая теория физической культуры. Введение. Методология. Следствия. – Мн.: Лазурак. – 312 с.

4. Введение в теорию физической культуры: Учеб. пособие для ин-тов физ. культ./Под ред. Л.П.Матвеева. – М.: Физкультура и спорт, 1983.

5. Визитей Н.Н. (1986). Физическая культура и спорт как социальное явление: Философские очерки. – Кишенев: Штиинца. – 164 с.

6. Визитей Н.Н. (1989). Физическая культура личности (проблема человеческой телесности: методологические, социально-философские, педагогические аспекты). Кишенев: Штиинца. – 110 с.

7. Выдрин В.М. (1984). Методологические проблемы теории физической культуры // Теория и практика физ. культуры. – № 6. – С. 5–6.

8. Выдрин В.М. (1986). Физическая культура и ее теория // Теория и практика физ. культуры. – № 5. – С. 24–27.

9. Выдрин В.М. (1988). Теория физической культуры (культуроведческий аспект): Учеб. пос. Л.: ГДОИФК им. П.Ф. Лесгафта. – 45 с.

10. Выдрин В.М., Николаев Ю.М. (1974). Содержание, объем и структура понятия «физическая культура» // Теория и практика физ. культуры. – № 9. – С. 8–10.

11. Диалектика в науках о природе и человеке. Единство и многообразие мира, дифференциация и интеграция научного знания. – М.: Изд-во «Наука», 1983. – С. 399 с.

12. Зеленов Л.А., Лебедев Ю.А. (1985). Физическая культура как система (к дискуссии о предмете теории физической культуры) // Теория и практика физ. культуры. – № 9. – С. 48–50.

13. Иванов О.И. (1981). Принципы комплексного подхода в социально-экономических исследованиях. – Л.: «Наука». – 157 с.

14. Кедров Б.М. (1983). О современной классификации наук (основные тенденции в ее эволюции) // Диалектика в науках о природе и человеке. Единство и многообразие мира, дифференциация и интеграция научного знания. – М.: Изд-во «Наука». – С. 5–45.

15. Кутырев В.А. (1989). Комплексное взаимодействие общенаучных методов в социальном познании: Автореф. дис… докт. филос. наук. – М. – 42 с.

16. Ленк Г. (2003). Междисциплинарность // Глобалистика: Энциклопедия / Гл. ред. И.И. Мазур, А.Н. Чумаков; Центр научных и прикладных программ «ДИАЛОН». – М.: ОАО Издательство «Радуга». – С. 547–548.

17. Лукьяненко В.П. (2001). Физическая культура: основы знаний: Учеб. пособие. – Ставрополь: Изд-во СГУ. – 228 с.

18. Маковский Н.А. (1990). Философско-методологические проблемы взаимодействия наук: Автореф. дис… докт. филос. наук. – Киев. – 43 с.

19. Маркарян Э.С. (1980). О средствах оптимизации научно-интегративных процессов // Вопросы философии. – № 11. – С. 112–121.

20. Матвеев Л.П. (1975). Вопросы формирования общетеоретических основ физической культуры и спорта // Теория и практика физической культуры. – № 11. – С. 65–70.

21. Матвеев Л.П. (1978). О формировании общих теоретико-методических основ советской системы физического воспитания и проблемах дальнейшего развития обобщающих знаний в сфере физической культуры // Теория и практика физ. культуры. – № 3. – С. 65–69.

22. Матвеев Л.П. (1980а). Вопросы формирования общей теории физической культуры // Общественные науки. – № 3. – С. 31–42.

23. Матвеев Л.П. (1980б). К перспективам разработки общей теории физической культуры и спорта // Теория и практика физ. культуры. – № 12. – С. 11–15.

24. Матвеев Л.П. (1981). Некоторые итоги и перспективы формирования обобщающей теории в сфере физической культуры и спорта: актовая речь. – М.: ГЦОЛИФК. – 41 с.

25. Матвеев Л.П. (1984б). Некоторые итоги и перспективы разработки обобщающей теории физической культуры в СССР // Очерки по теории физической культуры: Труды ученых социалистических стран. – М.: ФиС. – С. 9–27.

26. Матвеев Л.П. (1984в). Об особенностях предмета и методов общей теории физической культуры // Очерки по теории физической культуры. – М.: ФиС. – С. 97–114.

27. Матвеев Л.П. (1987). Становление обобщающей концепции физической культуры в процессе формирования ее научных основ в СССР // Теория и практика физ. культуры. – № 11. – С. 39–43.

28. Матвеев Л.П. (1991). Теория и методика физической культуры: Учебник для ИФК. – М.: ФиС. – 543 с.

29. Матвеев Л.П. (1997). Общая теория спорта. Учебная книга для завершающих уровней высшего физкультурного образования. – М.: 4-й филиал Воениздата. – 304 с.

30. Матвеев Л.П. (1998). Введение в теорию физической культуры. – М.: Физкультура и спорт.

31. Матвеев Лев (2001). Общая теория спорта и ее прикладные аспекты. – М.: Изд-во «Известия» УД П РФ. – 323 с.

32. Матвеев Л.П. (2002). Теория и методика физической культуры. (Часть 1. Введение в общую теорию физической культуры). Учебник для высших специальны= физкультурных учебных заведений. – М., РГАФК. – 176 с.

33. Матвеев Л.П. (2003). Интегративная тенденция в современном физкультуроведении // Теория и практика физ. культуры. – № 5. – С. 5–11.

34. Мудрагей В.И. (1985). Единство научного знания: опыт решения проблемы в философии эмпиризма // Вопросы философии. – № 5. – С. 97–103.

35. Неверкович С.Д. (1996). Возникновение и развитие научно-исследовательских областей и дисциплин в науках о спорте (методологический экскурс) // Олимпийское движение и социальные процессы. Материалы VII Всеросс. научно-практич. конф. Сент., 25–27, 1996. Часть I. – Краснодар. – С. 53–59.

36. Николаев Ю.М. (2004). Общая теория и методология физической культуры как отражение потребности в модернизации физкультурного образования // Теория и практика физ. культуры. – № 7. – С. 2–10.

37. Николаев Ю.М. (2010). История и методология науки о физической культуре: Учеб-метод. пособие. – СПб: Изд-во «Олимп-СПб». – 200 с.

38. Новиков А.Д. (1949). Физическое воспитание (к вопросу о предмете, принципах, средствах, методах и формах организации занятий физическими упражнениями). – М.: Физическая культура и спорт. – 135 с.

39. Очерки по теории физической культуры: Труды ученых социалистических стран. – М.: ФиС, 1984. – 247 с.

40. Першин В.Б. (1973). Комплексный подход как метод научного исследования: Автореф. дис… канд. филос. наук. – Горький. – 19 с.

41. Пономарев Н.А. (1978). Методологические основы наук о физической культуре. – Л. – 47 с.

42. Пономарев Н.А. (1979). Проблема системообразующего фактора физической культуры // Теория и практика физ. культуры. – № 5. – С. 5–7.

43. Пономарев Н.И. (1974б). О теории физической культуры как науке // Теория и практика физ. культуры. – № 4. – С. 49–53.

44. Рефлексивная симметрия и связи научных дисциплин // Философия науки и техники: Учеб. пособие./В. С. Степин, В. Г. Горохов, М. А. Розов. – М.: Контакт – Альфа, 1995. – С. 166–179.

45. Свищѐв И.Д., Ерегина С.В. (2008). Интеграция научных знаний в подготовке специалистов по физической культуре и спорту // Детский тренер. – № 4. – С. 6–11.

46. Сичивица О.М. (1983). Сложные формы интеграции науки. – М.: Высшая школа. 152 с.

47. Сичивица О.М. (1987). Интеграция знаний и развитие науки о физической культуре и спорте // Теория и практика физ. культуры. – № 4. – С. 27–29.

48. Смирнов И.Н. (1981). Проблема интеграции знания в современной биологии // Вопросы философии. – № 11. – С. 38–50.

49. Столяров В.И. (1984а). Актуальные проблемы истории и философско – социологической теории физической культуры и спорта: Актовая речь. – М.: ГЦОЛИФК. – 103 с.

50. Столяров В.И. (1984 г). Методологические принципы определения понятий в процессе научного исследования физической культуры и спорта: Учеб. пос. для аспирантов и соискателей ГЦОЛИФКа. – М. – 99 с.

51. Столяров В.И. (1985б). К вопросу о теории физической культуры (методологический анализ) // Теория и практика физ. культуры. – № 2. – С. 39–44.

52. Столяров В.И. (1985в). К вопросу о теории физической культуры (методологический анализ) // Теория и практика физ. культуры. – № 7. – С. 45–49.

53. Столяров В.И. (1985 г). Понятия физической и телесной культуры личности // Система культуры личности и ее значение для научно-технического прогресса: Тез. докл. к XIII межзон. симп. – Горький. – С. 151–156.

54. Столяров В.И. (1986б). Основные формы и пути интеграции наук в процессе познания физической культуры и спорта // Философско-социологическая теория физической культуры и спорта: Тез. докл. Всес. научно-практич. конф. по философским и социальным проблемам физ. культуры и спорта, 16–18 мая 1986 г., г. Москва. – М. – С. 168–173.

55. Столяров В.И. (1988 г). Культурологическое исследование физической культуры и спорта (теоретико-методологические проблемы) // Социально – педагогические проблемы физической культуры и спорта. Сб. науч. тр. – Малаховка. – С. 46–54.

56. Столяров В.И. (1988д). Место физической культуры и спорта в системе явлений культуры: Методич. разработка для аспирантов и слушателей Высшей школы тренеров ГЦОЛИФКа. – М.: ГЦОЛИФК. – 27 с.

57. Столяров В.И. (1988л). Физическая культура и спорт как элементы культуры // Культурная среда и ее освоение: Материалы сов. ученых к XVIII Всемирному филос. конгр. – М. – С. 126–142.

58. Столяров В.И. (1988 м). Философско-культурологический анализ физической культуры // Вопросы философии. – № 4. – С. 78–92.

59. Столяров В.И. (2010и). Методологические проблемы дифференциации и интеграции наук о физической культуре и спорте // Философия науки: методические материалы для аспирантов. – Ч. IV: Введение в философию физической культуры и спорта. – М.: Физическая культура. – С. 67–74.

60. Фомин Ю.А. (1973). О структуре теории физической культуры и взаимоотношении ее частей // Теория и практика физ. культуры. – № 4. – C. 58–53.

61. Фомин Ю.А. (1982). Физическая культура (краткая история термина и современная теоретическая трактовка понятия) // Теория и практика физ. культуры. – № 8. – С. 45–47.

62. Хайнеман Клаус (1981). Спортивная наука и спортивная политика // Проблемы международного спортивного движения. – № 9. – М.: ВНИИФК. – С. 17–33.

63. Krawczyk Zbigniev (1974). Philosophie und allgemeine Theorie der Körperkultur in Polen // Sportwissenschaft. – N. 4. – S. 372–383.

64. Krawczyk Z. (1978a). Difficulties and Chances of the General Theory of Physical Culture // Physical activity and Human Well-being. The International Congress of Physical Activity Sciences, book 2. – Quebec, Symposia Specialists. – Р. 663–679.