Глава 8
В недрах диска
И Сим-сим любезно не отказал: через секунду вчерашнее изображение изобретателя машины времени утвердилось на экране. Поверхностно прослушав вступление, я без колебаний нажал на кнопку «продолжить» и пустился в скитания по диску.
11:30.
Возникла довольно простенькая картотека из нескольких ярусов с пятью-шестью стеллажами, в каждом из которых виднелись десятки выдвижных ящичков, как в муниципальной библиотеке. На каждом ящичке было что-то написано, по-видимому, названия документов. Однако, чтобы как следует рассмотреть ярлычки, сначала нужно было кликнуть на стеллаж: он выдвигался, и картинка сразу увеличивалась.
Дабы освоиться с этим виртуальным построением, я сначала слегка подвигал туда-сюда полки и ящики, а потом залез в стеллаж, в котором содержались фотографии из будущего. А в нём, словно изголодавшийся – уж слишком долго пришлось ждать этого момента – я первым же делом набросился и открыл ящик со снимками, изображающими нашу бедную планету после грядущей катастрофы. Это были фотографии, которые машина привезла Дамусу в самом начале эксперимента. Против всякого ожидания в ящике обнаружилось всего девять пронумерованных клише. Всего девять! Три плюс три и плюс три. На экране компьютера они выглядели как аккуратные коробочки с экземплярами редких насекомых в огромной витрине коллекционера-энтомолога. Для углублённого анализа это было совсем не густо.
…Однако для утоления жажды любопытства достаточно, и я принялся за просмотр. Один за другим я медленно разглядывал снимки, каждый увеличивая до размеров экрана. И с каждым новым изображением моё разочарование неотвратимо крепчало. Любопытство, возбуждённое рекламной силой рассказов Дамуса оказалось беспощадно обмануто! Мне подсунули какой-то хлам, некие обрывки неудачного фантастического фильма, неумелый любительский монтаж! Электронные игрушки четырёхлетнего Тимура впечатляли гораздо больше. Причём, расплывающемуся, как клякса, разочарованию не препятствовало даже и то, что изображённая на снимках планета якобы должна была быть Землёй.
Все девять клише ничем особенным друг от друга не отличались. Может какими-то мелкими и незаметными для меня деталями, как в журнальных шарадах под рубрикой «найди десять отличий». Если бы не загадочный контекст, разглядывать их было бы откровенно скучно: голая, ровная, бескрайняя пустыня без гор, сопок или хотя бы барханов; признаков присутствия или остатков человеческой цивилизации или других живых организмов не наблюдается; небо над пустыней тёмное, на земное не похожее; на нём то тут, то там обозначены световые пятна; кое-где оно словно перерезано шрамами, наверное – движущимися светилами и кометами; Луны не видно; солнце кажется бесконечно далёким и холодным; в каждом из девяти снимков оно фигурирует в одном и том же левом верхнем углу.
Георги обещал пугающее зрелище. Однако катастрофы, несущей страшную смерть, в нелепых картинках никак не прочитывалось. За окном было солнечно и спокойно, часы показывали 11:53, где-то далеко меня ждали на отдых жена и сын… И всё это – и залитое солнцем настоящее, и такое же прекрасное будущее – не могло остановиться так внезапно! «Наверное, – размышлял я, просматривая фотографии ещё и ещё раз, абсолютно не веря в то, что вижу, – в том и заключается величие смерти, что приходит она спокойно, почти незаметно; без помпезности и предупреждения, когда её не ждёшь; и машина времени здесь помочь ничем не может!..
Извлекать из этой серии фотографий какие-либо полезные для дела Дамуса выводы было явно преждевременно, и, закрыв ящик, я перешёл в общее меню стеллажа, чтобы посмотреть следующие.
11:59.
Гадать над выбором я не стал и погрузился в ближайший. Однако, содержание этого ящика ни в какое сравнение с предыдущим идти не могло. Файлов в нём оказалось видимо-невидимо. Сгруппированные в чёткие ряды мелкие тёмные папочки производили впечатление коробки шоколадных конфет монументальных размеров или американского военного кладбища в Нормандии. От их количества рябило в глазах. Если бы не нумерация регулярно разложенных по экрану чернеющих параллелограммчиков, можно было бы сбиться со счёта. В отчаянии я заглянул в конец файла: последняя ячейка имела 897 номер. К такому марафону я был не готов!
12:03.
Но это было ещё не всё. Кликнув на первый параллелограммчик, я понял, что открыл матрёшку: в ней была еще одна огромная коробка конфет в виде американского военного кладбища! А именно, 432 фотографии.
Я взялся рассматривать снимки с таким же вниманием, что и первую партию. Но скоро понял, что такое прилежание было ни к чему. Смотреть было не на что. Каждый снимок представлял собой более или менее засвеченную фотобумагу, что-то вроде отбросов первого дня деятельности детского фотокружка. Раз за разом на экране возникало что-то тёмное, почти чёрное, иногда разбавленное неясными формами или разводами посветлее. Я начал нетерпеливо перескакивать от фотографии к фотографии. Потом – из ячейки в другую. Но каждый новый раз результат просмотра был тем же – фотомусор.
От раздражения я начал тихонько посвистывать. Таких ящиков на стеллаже было около сотни, и, если предположить, что в каждом из них было сходное количество фотографий, просматривать всё пришлось бы до пенсии! По инерции я кликнул ещё на пару фотографий – результат был всё тем же. Вот вам и бесконечная эластичность пружины! Девять неудачных пейзажей и целый ворох мутных отпечатков – вот и весь результат многомесячной работы над машиной времени. Георги говорил, что до подводной лодки им было далеко. А я бы на его месте даже о бревне не заикался…
Посвистывание уже не помогало – раздражение достигло максимальной точки. Если бы ящик с этим ворохом барахла был деревянным, я с удовольствием захлопнул бы крышку и вбил бы в нее пару гвоздей. Не имея такой возможности, я в ярости ткнул пальцем в кнопку выхода!
…И сразу увидел, что кроме фотографий на стеллаже, на самом видном месте, покоился еще один ящичек, без номера, но с лаконичным названием «info». Ослеплённый желанием увидеть будущее, я не заметил, что к содержимому этой части библиотеки были приготовлены объяснения.
12:31.
Я вошёл в приготовленный изобретателем файл с некоторым недоверием, но через минуту расслабился: это были действительно комментарии возникшего, как чёртик из табакерки, серьёзного Дамуса. Из них следовало, что все бесконечные фотопробы были материальным выражением неудачных попыток посетить будущее или прошлое военным ведомством; обращать особое внимание на каждую из них, по его мнению, не стоило, так как собраны они были для полноты материалов. Вместо них Дамус предлагал посмотреть прежде всего его девять снимков – это я уже сделал – а также фотографии удачных попыток ведомства посетить будущее с чётким изображением. Изобретатель показал, где, как и что искать.
13:05.
Следуя полученным указаниям, я внедрился в ящик с серией фотографий лучшего качества. На трёх десятках снимков можно было ясно различить тёмное космическое небо, звёзды, сферические тела, напоминающие планеты. Земли на них видно не было, будто объективы фотоаппаратуры были направлены вверх. На каждом снимке фигурировали дата и время отправления машины в будущее, и дата и время фотографии в будущем.
Рассматривая их, я никак не мог избавиться от недоумения: в полученных результатах фотосессий прослеживалось логика «однорукого бандита» казино туристического городка побережья Атлантики. То есть, собственно говоря, логика и последовательность отсутствовали. А ведь все опыты с машиной проводились, скорее всего, в идентичных условиях. Конечно, менялись даты экспериментов. Но, тем не менее, мне представлялось, что получаемые изображения должны были быть сопоставимы. А если повторять дату заброса – идентичными. Здесь же всё получалось иначе. За удачным и многообещающим началом, положенным Дамусом в одиночку, продолжение эксперимента в военной лаборатории выглядело хаотично. Попытки запуска машины проходили то с абсолютно провальными результатами, то с редкими и неожиданными вкраплениями лучшего качества.
Здесь мне вдруг вспомнилась встреча в Берлине. Занятый своими мыслями, я тогда пропустил мимо ушей рассуждения Дамуса о каких-то поводах к сомнению и некой надежде. Может в том и заключалась надежда, что фотографии были лишены определённости…
13:55.
Следующий стеллаж виртуальной библиотеки Георги был заполнен ящиками сравнительно больших размеров. Дамус даже сделал так, что при выдвижении они реалистично поскрипывали. Чтобы не повторять предыдущей ошибки, я сначала вошёл в раздел с комментариями. Начинались они со ставшего привычным короткого появления Изобретателя, вводившего в курс дела:
«Собранный здесь материал включает в себя несколько интересных видеозаписей. Благодаря им вы сможете познакомиться с моими и – я очень надеюсь – вашими противниками из Ведомства, господами Камдессью и Хурамом. Сможете увидеть работу над усовершенствованием машины и узнать, как военные пронюхали о моих экспериментах. Кстати, запись первых протоколов я получил совершенно случайно после того, как стал работать на Ведомство. Благодаря одному контакту я получил доступ к информационному блоку; а однажды, манипулируя сетью, совершил небольшую оплошность – вроде как не туда нажал – и взломал вход в секретный отдел картотеки Ведомства. Уровень её охраны был, видимо, невысок: то, что там хранилось, было интересным только для административных крыс. Кто мог предположить, что я – заинтересованное лицо – окажусь нечаянным пиратом? Мне, наверное, в тот день надо было сыграть в лото… Разумеется, ознакомившись с первым, со следующих протоколов я снимал копии регулярно и целенаправленно. Не из злых побуждений, а исключительно для гипотетической самозащиты. Что, как выяснилось, сейчас оказалось полезным. Так или иначе, но документы получены незаконным путём; так сказать, украдены. Если в будущем вы желаете избежать осложнений, можете установить кодировку, а также спрятаться за программой-невидимкой: весь компрометирующий контент исчезнет с диска. О его присутствии будете знать только вы. Может быть, если диск попадёт в чужие руки, подозрительную пустоту сможет почувствовать внимательный профессионал-электронщик. Однако, даже в этом случае, не зная ни кода, ни то место, в которое его необходимо заложить, он ничего не сможет сделать. В общем, следуйте моим пояснениям. Много времени не потратите… …Теоретически!» – многозначительно закончил Дамус и пропал с экрана.
14:10.
Я послушно открыл первый документ первого подраздела – запись пошла. В глаза бросилась расположенная в правом верхнем углу экрана ярко-красная надпись крупных размеров. С таким странным секретным грифом, который, в прямом смысле слова, прочитать не представлялось возможным, я сталкивался впервые: надпись с невероятной скоростью чередовала все живые европейские языки. Было странно читать не читая – смысл написанного впитывался молниеносно. Предупреждение действовало напрямую на подсознание, на психику, целило вглубь, проскакивая без остановки через извилины поверхностного разума. Я сидел как завороженный, а в висках пощёлкивало: со-вер-шен-но-сек-рет-но-не-за-кон-ное-оз-на-ком-ле-ние-с-нас-то-я-щим-до-ку-мен-том-вле-чёт… Где-то посередине фразы зыбко застыла цифра, приковывающая остатки лишённого воли внимания – номер статьи европейского УК. В ней, наверняка, речь шла о привлечении к ответственности за измену или покушение на целостность чего-то, может быть, государственных интересов.
То есть, Дамус сунул свой нос – пусть нечаянно – но достаточно далеко, чтобы сесть не только за предполагаемое убийство, но и за кражу секретных документов. И, может быть, потянуть следом за собой и меня. Причем самое смешное было в том, что риск был бесполезным: ни этот документ, ни остальные из пиратской серии не могли послужить доказательствами, и в процедурном смысле были обыкновенной обузой.
14:15.
По сравнению с точащей нервы ритмикой официального предупреждения спокойствие происходящего на самой записи обращало на себя внимание самым второстепеннейшим образом. Запись трёхлетней давности текла мимо сознания репродукцией натюрморта, написанного сотни лет назад: просторный и светлый чиновничий кабинет, обставленный с определённым вкусом и, наверняка, принадлежащий какому-нибудь высокопоставленному лицу; в кабинете двое мужчин, одетых в штатское, но с признаками военной выправки; их спокойная беседа протекает в неофициальной салонной части помещения; никакой напряжённости в позах – она теряется в мягких провалах дивана и подушках кресел, растворяется в зыбком воздухе над чашками горячего кофе, скользит по поверхности низкого столика; чашки, словно качели, поочерёдно то поднимаются к губам, то с цоканьем опускаются на прозрачный низкий столик японца Noguchi; в руках беседующих тлеют сигары; их голоса тихи.
Из-за гипнотического воздействия мелькающей красной фразы начало записи я пропустил. А когда постепенно переключился на просмотр, то оказался уже где-то в середине беседы. И эта середина меня сразу заинтриговала. И, между прочим, заставила забыть об опасности сесть за рёшетку вместе с клиентом! Как и обещал изобретатель, записанный диалог касался его деятельности, и, хоть процессуальная ценность документа была весьма абстрактной, возможность покопаться в периферийных деталях казуса могла стать весомым подспорьем в его дальнейшем разрешении.
14:30.
Я перекрутил документ на начало и погрузился в просмотр. При внимательном изучении становилось ясно, что ни мерное фарфоровое покачивание кофейных чашечек, ни тихий тон разговора не могут окончательно скрыть повисшую среди белого, похожего на рваный туман, сигарного дыма, прозрачный занавес между властью и подчинением. Он невидимой стеной делил пространство кабинета на два неравных лагеря. С одной стороны были владения маленького, сухого и совершенно белого от возраста и одежды мужчины – он занимал диван и выглядел хозяином. Второй мужчина – тоже с сединой, но помоложе – находился по другую сторону столика в глубоком кресле. Сидел он, однако, прямо и подавшись вперед, как на низкой табуретке. Между глотками кофе посматривал в записи блокнота. Сигарой затягивался редко и без наслаждения. Видимо, он был подчинённым.
– Он работает на нас уже в течение двух с половиной лет, – ровным голосом объяснял тот, который был помоложе. Слова его выходили аккуратными ломтиками, тикали в пространстве кабинета метрономом. – Прошёл стажировку в Дании. Сейчас нанят по контракту в физико-практический центр польского отделения Министерства обороны. Есть несколько программ, которые интересуют объединённое Европейское правительство. Работает над несколькими научными проектами сразу. Из Польши до последнего времени ещё ни разу не выезжал.
– Чем конкретно занят этот «одноногий»4?
– Занимает пост второго контролёра. Выискивает и исправляет мелкие ошибки в расчётах. При невозможности – то есть, если узел ошибок одному не распутать – пишет рапорты. Зарабатывает исключительно хорошо.
– И что же вас так беспокоит в его поведении?
– Вне всякого отношения к поведению субъекта нас занимают три вещи. Внезапное исчезновение с его банковского счета крупной денежной суммы, механика этого исчезновения и результат. Дело в том, что финансовой операции как таковой мы не заметили. Неделю назад господин Дамус неожиданно явился в ближайшее отделение своего банка, заказал и в тот же день забрал все свободные ликвиды. И ничего не приобрёл. На отдых в далёкие страны не ездил, в рулетку не играл, бриллиантов не покупал. Именно поэтому я вынужден подчеркнуть, что деньги исчезли. Просто исчезли, будто он их зарыл у себя в саду или сжёг. Между прочим, сада у него нет, мы проверили даже и эту во всех отношениях неправдоподобную версию.
– Вы думаете, что он на кого-нибудь работает?
– Трудно сказать. Если бы он выполнял задание серьёзного работодателя, ему бы не пришлось связываться с легкомысленными операциями такого рода. Даже если бы у него был подрядчик, речь не шла бы о такой колоссальной сумме. Впрочем, все расходы были бы всё равно покрыты заказчиком. И в конечном итоге платил бы не он, а ему. В целом, логики в данном поступке мало. Действует он по не знакомой нам ещё схеме.
– Действительно, выглядит, пожалуй, подозрительно. Может быть, у него есть другие банковские счета?
– Других банковских счётов не открывал. Хоть этот факт практически проверить трудно – мир велик, в нем есть страны, с которыми кооперировать не получается. Однако мы сейчас уверены в отсутствии других счетов на девяносто девять процентов.
– А родственные связи? Может, всё гораздо проще, чем мы думаем.
– Идёт дополнительная проверка. Но и здесь всё кажется кристально чисто. Дамус живёт один, вдали от своих. Ни в период под вопросом, ни после никто к нему не приезжал. Такое количество денег простым письмом не отошлёшь. А чтобы высылать десяток бандеролей, набитых купюрами, нужно быть просто не в своём уме либо скрывать что-то очень серьёзное, что не наш случай.
После недолгой паузы, в течение которой докладчик, вероятно, ожидал следующего вопроса, он продолжил:
– Наркотики, я имею в виду их потребление, здесь тоже ни при чём. Штат мы подбираем не только исходя из интеллектуальных способностей кандидатов. Проверяем всё, в том числе пристрастия.
– Хорошо, – старый джентльмен в белом затянулся, разглядывая кончик своей сигары, выпустил облачко дыма. – Продолжайте следствие, Хурам. Даю вам карт-бланш: подслушивание, проверка корреспонденции, слежка и так далее по необходимости. И держите меня в курсе…».
На этом запись резко заканчивалась – кофе оставался недопитым, сигары недокуренными, диалог незаконченным… Хотя ничего конкретного из неё я и не узнал, начало истории выглядело захватывающим: настоящий детектив. Впрочем, за этим первым протоколом следовали другие, и продолжение обещало столь же интригующим.
И мои ожидания оправдались с лихвой: из истории Дамуса получался не детектив, а целый сериал.
15:32.
В следующих записях я встретился с теми же двумя действующими лицами, тем же помещением и той же обстановкой. Изредка во встречах принимали участие два-три других персонажа. Исполнители либо чиновники других подразделений, присутствие которых оставалось непонятным, поскольку они почти никогда не открывали рта.
Из этих задокументированных встреч мне постепенно стало ясно, как глупо и совсем нехитро Дамус прокололся.
Оказалось, что его машина потребляла огромное количество энергии. Этот скромный факт Георги обнаружил не сразу по очень простой причине. По контракту с поставщиком электроэнергии в обязательства Дамуса входила оплата каждые три месяца. А за первые несколько недель эйфории, которой он поддался после заполучения прямо из будущего злополучных девяти фотографий, он «налетал» примерно на сумму, адекватную трёхдневным энергозатратам небольшого металлургического завода. К счастью, он зарабатывал очень приличные деньги и смог без труда расплатиться. К несчастью, на оплату электроэнергии истратил почти все свои сбережения и заодно разбудил подозрения внутриведомственной разведки. Та, удивлённая странной «пропажей» денег, естественно, стала копаться. И оказалось, что благодаря своему манёвру с оплатой наличными Георги удалось не предотвратить, а лишь замедлить ход нежелательных для него событий. Через несколько дней причина исчезновения миллионов с его счёта была уже известна и обсуждалась в верхах. А ещё через некоторое время его вызывали в Брюссель.
Когда за ним пришли гладко причёсанные, серьёзные, но вежливые люди, Дамус понял, что его вывели на чистую воду.
Обошлись с ним, однако, по-джентльменски: сделали предложение поделиться знаниями на настоящей контрактной основе. И даже позволили слегка поторговаться. Правда не слишком, так как отдать своё изобретение ему все-таки пришлось: другого более или менее достойного ответа на argumentum baculinum не находилось. В результате сделки Георги, оставаясь и в Польше, и в своём прежнем научно-техническом центре, поменял лишь лабораторию и статус. Он стал одновременно подполковником действующей армии и профессором секретной лаборатории. Зарабатывать стал ещё больше…
Конец ознакомительного фрагмента.