Глава 8
Наверное, у меня был глупый вид, потому что Лиза развеселилась еще больше.
– Мы с Соней здорово устроились.
– Да уж, – пробормотала я, – значит, сообщить Константину Львовичу и Софье о смерти Виктора невозможно?
– Нет, – помрачнела Лиза, – Катя выбрала удачный момент, вычислила, когда я останусь без самых близких людей, и нанесла удар.
Мне очень не хотелось снова скатываться к теме мести, поэтому я быстро увела беседу в иное русло.
– Сейчас тебе звонил адвокат Арон Яковлевич.
– Да, а что? – спросила Лиза.
– Недавно ты упомянула в разговоре новое имя – Руслан.
– Верно, у Вергелиса пять помощников, – сказала Лиза, – вот удивится, когда я потребую документы.
Снова раздался грохот, мы с Лизой одновременно обернулись и уставились на странную конструкцию из трубочек, лежащую на плите.
– Колокольчики упали, – обморочным голосом, на выдохе, сказала Лиза.
Я задрала голову. От крюка на потолке тянулась длинная проволока.
– Соня в подарок из Китая привезла, – с застывшим, словно гипсовая маска, лицом вещала хозяйка. – Злых духов отгоняют. Это Катя сюда злую энергию напускает.
Несмотря на категорическое неверие в колдовство, мне стало жутко, но терять лицо перед Лизаветой не хотела.
– Сквозняк, – нашла я объяснение казусу.
– Ага, – скривилась Лиза, – сначала ваза, теперь колокольчики. И откуда быть сквозняку? Окна закрыты, кондишена нет. Витя говорил: «В лесу живем, зачем нам искусственный вентилятор?» Сколько еще всего должно случиться, чтобы ты поверила в черную магию, к которой прибегла Катька?
– Волшебство невозможно, – уже без прежней уверенности возразила я.
– Возможно! – гаркнула Лиза.
– Глупости! – в запале ответила я.
– Вот умру завтра, тогда поймешь, что ошибалась, – пригрозила Лиза.
Я опомнилась.
– Свое мнение нужно отстаивать, но доказывать правоту при помощи собственной кончины не стоит. Есть лучший способ: я найду Катю, приведу ее сюда, вы поговорите по душам, и ты успокоишься.
– Может, она мертва, – выдвинула новую версию Лиза, – а сейчас тут орудует ее дух.
– Кто сказал? Ты видела свидетельство о ее смерти? – напустилась я на собеседницу.
– Нет, – чуть тише произнесла Лиза, – папа сказал: «Катерины больше нет».
– Фразу Константина Львовича можно понять двояко, – обрадовалась я, – не «нет в живых», а «нет для меня».
Лиза снова включила чайник.
– Катя ушла в домашней одежде, она ничего не взяла с собой, оставила драгоценности, деньги, после побега ни разу не обратилась к бывшему мужу. Так не поступают и…
Я моментально заполнила паузу:
– Лизочек, определись: либо Катя жива, либо умерла. А еще лучше – иди поспи.
– Не хочу, – капризно заявила новоиспеченная вдова, подошла к дивану, легла и через секунду мирно засопела.
Я сходила в гостиную, принесла оттуда плед, прикрыла им хозяйку, вернулась в комнату с огромным телевизором, устроилась в кресле и позвонила Юре с просьбой узнать, где находится нынче Катя, вторая жена Константина Львовича.
– Подскажи ее фамилию, отчество и год рождения, – велел Юра.
– Понятия не имею, Лиза вроде называла ее фамилию, но она вылетела у меня из головы. Ты запросто найдешь сведения о ней через Ерофеева, – посоветовала я. – Он с ней официально регистрировал брак, следовательно, в архиве должны быть данные Кати.
– Очень уж ты умная, – загудел Шумаков, – в связи с этим вспоминается Шекспир, «Ричард Третий», сцена, где король обращается к маленькому племяннику, отмечает его сообразительность, а потом дополняет комплимент фразой: «Такие дети долго не живут на свете». Пардон, ежели процитировал не точно, но отлично помню, что после ласковых речей дяди крошка был задушен. Ага, нашел. Яркина Екатерина Михайловна, после замужества стала Ерофеевой. Отца у жены олигарха не было, мать Валентина умерла, зато есть брат Олег, проживает в Москве, безработный, имеет судимость за мелкую кражу.
– Где сейчас живет Яркина? – обрадовалась я столь удачному развитию сюжета.
– Нигде, – неожиданно ответил Юра, – последняя регистрация в доме мужа.
– Там ее нет, Катя давно ушла от супруга, – внесла я ясность.
– И никуда не пришла, – возразил Шумаков. – Кстати, пару развели в отсутствие жены, она не явилась на процесс.
– Ладно, найди какие-нибудь следы Яркиной, – приказала я, – поройся в базе ГАИ, женщина могла покупать машину, сдавать экзамен на права. Покопайся в кредитных историях, вероятно, Катя брала кредит в банке. Мне очень надо ее отыскать.
– Хорошо, – без особого энтузиазма пообещал Юрасик, – хочешь адрес Олега? Вдруг он в курсе, где сестра.
– Отличная идея! – обрадовалась я. – Диктуй. И не забудь про телефон.
Трубку в квартире Яркина взяли моментально.
– Че надо? – грубо рявкнули из аппарата.
– Можно поговорить с Олегом?
– Вечером, – захрипел бас, – после восьми.
– Олег на работе? Не подскажете, где он служит? – спросила я.
– На рынке, блин, – закашлялся незнакомец, – в Тушине.
– Сделайте одолжение, подскажите, в каком магазине торгует Яркин? – допытывалась я.
Телефон заклокотал, забулькал и выдал:
– Он дерьмовец.
– Уж простите, – заныла я, – вероятно, вы в обиде на Яркина, но я вам ничего дурного не сделала, помогите мне, пожалуйста. Рынок-то огромный.
– Никаких обидок, – удивился мой собеседник, – сказано: он дерьмовец. Ищи около сортиров, Яркин бабло с тех, кому посрать приспичило, собирает. Царь туалетных кабинок.
– А-а! – дошло до меня. – Дерьмовец – это не характеристика личности, а название профессии?
– Слишком ты умная, – недовольно произнес незнакомец, и разговор завершился.
Я засунула мобильный в карман. «Такие дети долго не живут на свете», – пронеслось в голове. Я неожиданно рассердилась на Юру, не к месту процитировавшего Шекспира, нацарапала для Лизы записку, положила ее на стол, поправила на вдове плед и поехала в Тушино.
Абсолютное большинство москвичей ругает пробки. Я тоже исполняла свою партию в общем хоре, пока не сообразила: я могу изойти на мыло, извертеться за рулем, довести себя до нервного припадка, но от этого движение на шоссе не станет быстрым. Пробка – неизбежность, ее надо полюбить и использовать потраченное время с пользой. Вот сейчас, намертво встав у выезда на Волоколамское шоссе, я позвонила Нине Журовой, которая не первый год работает врачом в поликлинике, и попросила ее прочитать мне лекцию о раке легких. Может ли он протекать бессимптомно, незаметно для больного?
Журова не подвела. Вскоре я узнала, что некоторое время болезнь может не тревожить человека. На легкий кашель и небольшую одышку люди, как правило, не обращают внимания, никто регулярно не сдает анализ крови на онкомаркеры. Но с течением времени неприятные симптомы начинают нарастать, и становится ясно: пора бежать к доктору.
Патологоанатом сообщил Арону Яковлевичу о метастазах в органах Ласкина, и это удивительно: находясь в такой фазе заболевания, Виктор должен был испытывать серьезный дискомфорт. Но он по описанию жены выглядел здоровым, вел привычный образ жизни, играл в теннис, курил.
Поток машин двинулся, я обрадовалась и отпустила педаль тормоза. Надеюсь, Олег Яркин поддерживает связь с сестрой.
Возле голубых кабинок восседала на табурете толстая старуха, замотанная, несмотря на конец марта, в бесчисленное множество шалей, полушалков и платков.
– Где Олег? – спросила я.
Баба оглушительно чихнула.
– Не надейся!
– На что? – не поняла я.
– На все, – философски заметила пенсионерка. – Денег он не отдаст и не женится. Ты не первая.
Я притворилась расстроенной.
– Правда?
– На хрена мне врать? – элегически протянула бабища. – Смысла не вижу. А вот и ен, родименький. Олежка, к тебе новая докука приперла. Лови его!
Последние слова адресовались мне. Я сделала шаг вперед, не понимая, где брат Кати, и вдруг увидела, как от толпы отделилась квадратная фигура в темно-красном длинном пальто и споро двинулась к ограде.
– Олег! – крикнула я. – Подождите, поговорить надо.
Мужчина продолжал убыстрять шаг, я заорала:
– Яркин, всего на пару слов!
Брат Кати опрометью кинулся к дощатому сараю, я бросилась следом и схватила беглеца за рукав.
– Слышь, погоди маленечко, – захрипел Олег, пряча опухшее лицо в воротник явно женского пальто из драпа, на отделку которого пошла шкурка невинно убиенного неизвестного зверя, – отдам после обеда. Все до копейки!
Сильный запах перегара не помешал мне сосредоточиться.
– Вы у меня ничего не брали.
– Да ну? Точно? – переспросил Олег.
Я поняла, что он задолжал всем вокруг, боится неминуемой расплаты, которую устроят ему кредиторы, и успокоила горемыку.
– Просто поговорить хочу.
Но маргинал занервничал еще сильнее.
– Неси ПМК, тогда потолкуем.
Я попыталась сообразить, что означает эта аббревиатура. Переносной малый компьютер? Полный мешок кактусов? План местных катакомб? А Олег занудил:
– Много вас таких, один раз-то небось и трахнулись по пьяни, а потом всю жизнь тебе алименты плати? Это справедливо? Дети должны по общему договору получаться, а не от пустого сексу.
– ДНК! – осенило меня. – Генетический анализ, подтверждающий отцовство! Успокойтесь, я с таким, как вы, не лягу в кровать даже под дулом автомата.
К сожалению, я порой абсолютно некстати сообщаю людям правду. Сейчас Олег обидится и конструктивный диалог не состоится.
– Фу, – выдохнул Яркин, – если не бабки и ты не беременная, чего тогда надо?
Я решилась не затягивать беседу.
– Где найти Катю?
Олег икнул, и мне пришлось сделать пару шагов назад: похоже, дяденька никогда не чистит зубы, а умывается только на Пасху и Рождество.
– В сапогах, – изрек Яркин, – возле китайца, который лапшу разливает.
Я не поверила своей удаче.
– Катя торгует обувью?
– Ушла с пуховиков, – деловито просипел Олег. – Ахметка к ней приставал, а Генка, хозяин контейнера с ботинками, к бабам не вяжется. Ступай по центральной аллее до дубленок, там налево.
– Спасибо, – от всей души сказала я.
– За спасибо не поешь, – изрек Олег.
Я протянула ему десять рублей и не удержалась от замечания:
– Не перестанешь бухать, заработаешь цирроз печени.
– Че, правда? Тогда побегу, запишусь в библиотеку, – хмыкнул Яркин, – буду этого читать, ну… в общем, Пушкина.
Я побежала искать китайскую столовую, очень быстро нашла железный вагончик, около которого сидела пара грязных собак, и спросила у сильно опухшей тетки, сгорбившейся на стуле возле вывески «Сапоги на любые ноги».
– Где Катя?
– Иван Михайлович прислал? – задала вопрос бабенка. – Пусть не спешит. Дерьмо привезли, ему такие боты носить стыдно. Новая поставка будет в начале апреля.
– Мне нужна Катя, – повторила я.
– Ну? Это я, – ответила тетка.
Я оторопела. По моим расчетам, сбежавшая супруга Ерофеева должна быть молодой и красивой. Но, с другой стороны, если каждый день прикладываться к бутылке, то быстро станешь похожа на старого поросенка.
– Вы Яркина?
Баба встрепенулась.
– Кто?
– Екатерина Яркина, – повторила я, – сестра Олега, который при туалетных кабинах служит.
– Избави дьявол от такого родства, – хрипло засмеялась бабища. – Олега знаю, он мне на реализацию сапоги иногда притаскивает, не спрашивай, где берет, не мое это дело. Сестра! Ха! Хорошо хоть женой не обозвала!
Забыв поблагодарить женщину, я обогнула собак, в тщетной надежде взиравших на китайскую еду, и вернулась к сортирам. Яркин дремал, облокотившись на столбик, на котором висел рулон туалетной бумаги.
– Послушайте, – начала я.
– Хорошая, мягкая, трехслойная, – не открывая опухших век желто-фиолетового цвета, протянул Яркин, – вам одну порцию или пару открутить? Пять рублей за штуку.
– Дороговато за клочок, размером с ладонь новорожденного лемура, – крикнула я, решив, что пришла пора применить грубую силу, сначала вербальную, а дальше как получится. Те, кто не первый раз встречается со мной, знают, что я имею большой опыт общения с алкоголиками,[7] детство и отрочество будущей писательницы Виоловой прошло не с гувернантками, боннами и няньками, а среди запойных пьяниц.
– Слушай сюда, заканчивай дрыхнуть, отвечай на вопросы! Иначе получится как всегда, – завершила я фразу, – придут трое и протрут тебе пятак наждаком.
Олег приоткрыл глаза и простонал:
– Че? Катьку не нашла? Сказал же, у китаезной жрачки.
– Я ищу твою сестру Екатерину Ярцеву, а не бабу, которой сдают краденые вещи, – объяснила я.
– Катюху? – выпучил мутные глаза Олег.
– Дошло наконец, – обрадовалась я, – просветление в мозгу случилось.
– Она померла, – равнодушно сообщил братик, – давно, не один год прошел.
– Точно знаешь? – расстроилась я. – Ты на похороны ходил?
Олег потер кулаком нос.
– Не, меня не позвали.
– Тогда почему ты решил, что сестры нет в живых? – насела я на пьянчужку.
– Не звонит, не приезжает, денег не дает, – начал загибать пальцы информатор, – всегда мне помогала, и вдруг тю-тю. Катька брата не бросит. Померла она.
– Если предположить на секунду, что Катерина жива, то где она может быть? – не отставала я.
Яркин оторвал от рулона кусок бумаги, звучно в него высморкался и неожиданно сказал:
– А у Стефки Миль. Где же еще?
– Давай адрес и телефон, – приказала я.
Яркин продемонстрировал задатки бизнесмена:
– И чего получу взамен?
Пришлось вытащить из портмоне новую десятку.
– Прибавить надо, – алчно потребовал собеседник, – сотнягу отстегивай.
Я пожала плечами.
– Бог подаст.
– Катись, – охамел Яркин, – знать не знаю никакую Миль!
– А и не надо, – ответила я, – имя и фамилия редкие, сама найду, пороюсь в Интернете, и готово.
Олег выдернул из моих пальцев купюру.
– Стефка со мной не здоровается, если скажешь, кто к ней тебя отправил, говорить с тобой не станет.
– Не беспокойся, – сказала я, – не назову информатора.