Глава 6
Идущий путем истины следует кратчайшей дорогой в никуда.
Как человек здравомыслящий Платон Аристархович не верил в новомодные теории, проповедовавшие общение с духами, сверхчувственные постижения и разнообразные знаки свыше. Однако же порой случай играл шутки необъяснимые с точки зрения логики. Вот как сейчас. Мало ли домов на Садовой. Отчего вдруг мотору было заглохнуть именно здесь? Лунев вышел из машины и, вдыхая морозный воздух, сделал несколько шагов по тротуару к злополучному парадному. Ему казалось, что мрачное здание притягивает его как магнит.
Привратник в длинной ливрее не сводил напряженного взгляда с полковника, незнамо для чего приехавшего сюда на автомобиле со знаками императорского гаража. Он нерешительно приоткрыл дверь, готовясь встретить неведомого гостя, но тот лишь молча покачал головой.
Когда-то на месте этого швейцара дежурил другой – переодетый жандарм. Но в тот день здешнему жильцу, господину Дегаеву, удалось отослать соглядатая под каким-то благовидным предлогом. Отставной офицер, отставной революционер, отставной глава «Народной воли», а теперь еще и отставной провокатор ждал. На конспиративную встречу должен был прийти человек, разгромивший эту опаснейшую банду террористов, а некогда завербовавший его самого.
Георгий Порфирьевич Судейкин был непревзойденным мастером провокации и политической интриги. Он вывел охранное отделение на столь высокий уровень, о каком не могли помыслить ни его предшественники из третьего отделения, ни современные ему жандармы.
Завербовав господина Дегаева, человека не менее тщеславного и столь же склонного к авантюризму, сколь и он сам, Судейкин добился того, что очень скоро его «крестник» стал главой исполкома «Народной воли».
Казалось бы, все нити теперь были в руках охранки, но Судейкин не торопился уничтожить змеиное гнездо. Позже в жандармерии, да и в контрразведке ходил упорный слух, что Георгий Порфирьевич и не помышлял окончательно искоренять «Народную волю». Фактически поставив ее себе на службу, он желал ввести в России управляемый террор, успешно истребляя своих противников и спасая тех, кого следовало уберечь от гибели в своих, понятное дело, интересах.
Поговаривали, что Судейкин надеялся запугать императора Александра III, заставить его жить затворником в одной из загородных резиденций и обрести при нем фактически диктаторские полномочия. Сейчас невозможно было сказать, так это планировалось или нет. В любом случае замыслу не дано было осуществиться. Зарубежный центр «Народной воли» сумел разоблачить провокатора, и тот, сознавшись во всех своих злодеяниях, вымолил жизнь в обмен на содействие в убийстве своего патрона.
Нельзя сказать, чтобы Георгий Порфирьевич не ожидал чего-либо подобного. Будучи и сам человеком немалой физической силы и ловкости, он постоянно носил с собой револьвер и везде ходил с телохранителем, собственным племянником. Но здесь силы оказались неравными. Дегаев и его соратники заманили начальника петербургского охранного отделения в западню и попросту, не церемонясь, забили его и телохранителя ломами.
– Ваше высокоблагородие, – донеслось до задумчиво рассматривающего злополучный дом контрразведчика, – мотор готов, можем ехать.
Лаис рыдала, не в силах унять слезы. Волнения последних дней легли на ее плечи невыносимым грузом. Жизнь как-то вдруг пошла рушиться. Ее мир, такой удобный и привычный, исчезал, точно мираж. Вместо золотого чертога теперь громоздились страшные угрожающие развалины. Ее верный Конрад вдруг оказался опасным мошенником. Этот приятный флигель-адъютант, которого она уже числила среди друзей и поклонников, вдруг обернулся жестокой ищейкой и едва ли не грабителем с большой дороги. Теперь она оставалась без средств к существованию. К тому же – Лаис громко всхлипнула от нахлынувшей жалости к себе – за ней охотятся!
Конечно, теперь полковник, как и обещал, приставил к дому жандармов, но вряд ли те сумеют защитить ее, они и своего государя порой уберечь не могут.
Лаис снова всхлипнула. А вот к ней теперь точно никто приезжать не пожелает. Кому же угодно в жандармские протоколы угодить? «Замечен в связях с…»
Дверь ее будуара распахнулась, точно кто-то пнул ее ногой. Лаис убрала платок от глаз, собираясь уже выговорить дерзкому мужлану за этакое невежество. В дверном проеме красовалась целая клумба алых роз, над которой виднелась черная, как ночь в тропиках, шевелюра ротмистра Чарновского.
– Душа моя! – проникновенным голосом пророкотал конногвардеец. – Ну что ты? Все уже позади! Прости, что я не приехал сразу, но как только увидел сообщение в газете… Я полагал, что ты в Царском Селе. Ты же говорила, что едешь в гости к великой княгине Ксении Александровне и заночуешь у нее.
– Я и была там, – все еще всхлипывая, но все же понемногу успокаиваясь при виде любимого мужчины, произнесла Лаис. – Не смотри на меня, я сейчас ужасно выгляжу! – перебила она собственный рассказ. – Однако ближе к вечеру позвонил Конрад и сказал, что здесь есть дела, требующие моего безотлагательного присутствия. Затем он прислал нарочного с билетом… А там, в поезде, я познакомилась с этим господином.
– Луневым, – поправляя усы, проговорил Чарновский. – Старый знакомец.
– Но я не знала, что он имеет отношение к жандармам.
– А он и не имеет, – присаживаясь рядом и ласково обнимая ее за плечи, заговорил ротмистр. – Он контрразведчик. Скорее всего скромняга Конрад работал на австрийскую разведку. Твой братец прислал его сюда с дальним прицелом. Насколько я понял, деньги, которые переводил тебе князь Эстерхази или, вернее, их Генеральный штаб, были фальшивыми.
– Я видела, видела в своих прозрениях деньги, будто охваченные пламенем! Они горели, но не сгорали!
– Ни о чем не беспокойся, моя дорогая, – продолжая утешать заплаканную госпожу Эстер, заверил конногвардеец. – Живи как обычно. У тебя ведь сегодня вечером салон?
– Да, – кивнула Лаис, и выражение отчаяния на ее лице сменилось озабоченностью. – Какой ужас!
– Ничего ужасного! Все идет своим чередом. Тебе пора готовиться. Успокойся. Общение с духами, ты лучше меня это знаешь, требует сосредоточенности и уверенности в своих силах.
– Но жандармы у подъезда? – вновь отчаянно всхлипнула женщина, закрывая надушенным платочком красные от слез глаза.
– Можешь не беспокоиться. Там будут стоять мои люди.
Лунев ходил по кабинету из угла в угол. Коллежский асессор Снурре с блокнотом и карандашом в руках едва успевал записывать.
– По Конраду Шультце. Прояснить все детали: где, когда родился, кто его родители, какого состояния, есть ли еще братья и сестры. Где, когда служил, какие отзывы. Желательно найти знакомцев по службе. Пошлите запрос в Ригу в таможенное управление. Необходимо установить, что его может связывать с князем Эстерхази, единокровным братом госпожи Лаис Эстер. Встречались ли? Могли ли встречаться? Если да, то при каких обстоятельствах?! Все проверить и перепроверить. Срочно.
По ротмистру Чарновскому. Приставить лучших филеров. Глаз не спускать ни днем, ни ночью. Все письма его и его слуг перлюстрировать, если необходимо – дешифровать. Все телефонные разговоры прослушивать и фиксировать номера. Сотник, эта задача – тебе. Съезди на телефонную станцию, найди пару барышень посмышленей и помолчаливей.
– Так это одно и то же.
– Отставить шуточки!
– Все, молчу. Уже ж помчал быстрее лани. Записываю: пара барышень. Интим не предлагать.
– Тьфу ты, – глядя на неугомонного балабола, нахмурился полковник и вновь обратился к Снурре: – Имейте в виду, мне нужны все контакты Чарновского, госпожи Эстер и этого самого Шультце. Все! Далее, вы деньги на экспертизу передали? – без перехода уточнил он.
– Так точно! – попробовал вытянуться полицейский чиновник. – Но первые результаты будут не раньше завтрашнего дня.
– Долго! Это очень долго! Необходимо быстрей. – Платон Аристархович хлопнул ладонью по столу. – Мне нужны результаты! Будьте любезны, поторопите экспертов! Пусть работают днем и ночью. Здесь тоже война и тоже фронт!
– Слушаюсь, ваше высокоблагородие!
– Вот и отлично.
– Слушай! Нэльзя-нэльзя! – послышалась из-за двери похожая на орлиный клекот речь Заурбека. – Никого нэ прынымает!
– Моя искай генерар Кругров, – послышалась фраза на еще более ломаном русском, нежели у малограмотного горца.
– Нэ хадить! – свирепо прорычал телохранитель, и все явственно услышали звон покидающего ножны кинжала.
– Что там, черт возьми, происходит? – нахмурился Лунев. Он приоткрыл дверь. Форма и весь внешний облик вошедшего не вызывали сомнения. У порога кабинета стоял офицер – лейтенант японской армии.
Николай II глядел в окно. Там, на заснеженной лужайке вовсю резвились детишки дворцовой челяди. Казалось, им не было дела ни до августейшего наблюдателя, ни до идущей войны. Впрочем, нет. До войны им как раз дело было.
Закончив катать снежные шары, мальцы взгромоздили их один на другой, затем выложили на плечах угольками нечто вроде погон и напялили раздобытую где-то прусскую каску на голову снеговику. Далее с криком «ура!» они ринулись швырять в самодельного врага снежками и шишками и, покончив с «артподготовкой», развивая успех, разухабисто истыкали его палками, точно штыками или саблями.
– …На Привисленском участке фронта действия наших войск неудачны, – продолжал вещать подтянутый моложавый генерал-адъютант, изредка бросая взгляд на исписанные листы, лежащие перед ним в сафьяновой с золотым тиснением папке. – Катастрофически не хватает снарядов. Все нормы довоенного времени в условиях нынешней кампании оказались абсолютно недостаточными. Недостача боеприпасов столь велика, что орудия порою в день могут произвести не более трех – пяти выстрелов на ствол. Когда же противник предпринимает наступление, артиллерия, опасаясь захвата, и вовсе спешит покинуть поле боя. Это, конечно же, не способствует улучшению боевого духа войск.
– Пожалуй, пожалуй, – отрываясь от созерцания картины за окном, кивнул император. – Но отчего так? Отчего не было запасено снарядов в необходимом количестве? Отчего наши заводы по сей день не справляются с фронтовым заказом? Что мешало России, – Николай ІІ произнес это слово, раскатывая каждый слог, и вновь повторил, – России с ее огромными богатствами, с ее недрами быть готовой к войне?!
– Увы, ваше величество, но так каждый раз. Верно говорят, что генералы всегда готовятся к прошедшим сражениям.
– Весьма критично, – глядя на своего генерал-адъютанта, усмехнулся Николай.
– Но поверьте, ваше величество, ныне делается все, что в наших силах. Открыто несколько снарядно-патронных заводов. На подходе еще три. Мы с каждым днем наращиваем темпы выпуска.
– А что говорят союзники?
– Франция сейчас и сама в положении едва ли не бедственном. Но им оказывают поддержку британцы. Помогать же России, как утверждает английский посол лорд Бьюкенен, им весьма затруднительно. В Северном и Балтийском морях рыщут германские подводные лодки.
– Увы, князь, – вздохнул Николай, – я полагаю, нерешительность британского парламента диктуется совсем иными причинами. Что бы там ни говорил посол, наши английские союзники не желают усиления России и установления ее контроля над Босфором и Дарданеллами.
– Еще бы, они намерены там обосноваться сами, и только время тянут, разглагольствуя о некоем совместном контроле всех причерноморских стран над этими проливами.
– Н-да. – Император вновь устремил взгляд на заснеженную лужайку, где шумная компания мальчишек со смехом топтала останки снеговика. – Вот и выходит, что помощи от кузена Георга ждать не приходится.
Он начал барабанить пальцами по подоконнику.
– Забавно, друг мой. Мы с Джорджи схожи так, что если переоденемся, то, пожалуй, даже Палата общин вместе с Палатой лордов не отличат, кто из нас император Великобритании, а кто – России. И вот на тебе! Впрочем, с дядей Вилли мы тоже близкие родственники. Такая, с позволения сказать, получается склока в благородном семействе.
Генерал-адъютант сдавленно кашлянул, не зная, что и сказать на эти слова.
– А вот японский микадо, – продолжал император, казалось, и вовсе не заметивший неловкой паузы, – хотя и не родственник нам, а свои обязательства по союзному договору выполняет в наилучшем виде.
– Так точно, – оживился докладчик. – Третьего дня в Петроград с военной миссией прибыл личный посланник микадо генерал Хатакэяма. Японцы предлагают дополнительное количество артиллерийских снарядов и патронов сверх оговоренного, а также готовы начать поставлять винтовки Арисака, хорошо себя зарекомендовавшие, – генерал вздохнул, – в прошлой войне.
– Полагаю, нам это будет весьма кстати.
– Именно так, ваше величество. Генерал Ацзума просил вашего соизволения срочнейшим образом принять его.
– Запишите его, пожалуй, завтра поутру. Перед Сухомлиновым.[5] Мне представляется, это будет правильно. Есть ли еще что-нибудь?
– Так точно, ваше величество. Дело строго секретное. И весьма конфиденциальное. – Генерал-адъютант протянул императору папку с документами. – Это депеша, полученная только нынче. От датского короля.
Император взял в руки бумаги и, отвернувшись от окна, начал читать.
– Вы уже ознакомились с посланием?
– Я лично расшифровывал его, ваше величество.
– Стало быть, читали. Если верить сообщению господина Андерсена, агента короля Дании, кайзер Вильгельм в приватной беседе весьма сожалел о начале военных действий между нашими державами и назвал это ошибкой, досадным недоразумением.
– По словам господина Андерсена, так оно и есть.
– Здесь далее записка, начертанная собственноручно дядей Вилли, в ней он указывает, насколько боевые потери Антанты превосходят потери Германии и Австрии. Сюда бы еще следовало добавить потери Турции, но об этом кайзер Вильгельм забывает. Как мне видится, вся эта цифирь служит одному делу – подтолкнуть нас к переговорам о сепаратном мире.
– Еще бы, он всерьез мыслил закончить войну за семь недель. Ан, нате-ка, не вышло! – Царский собеседник расправил плечи так, что густая золотая бахрома на эполетах качнулась волной, и добавил: – И не таких бивали!
– Не вышло, – вслед за докладчиком повторил император и добавил со вздохом: – Ну, да и у нас не больно-то выходит! Великий князь Николай Николаевич даром что могуч, а нашего сухорукого родича одолеть не может.
– Россияне долго запрягают, да быстро ездят, – вступился за Верховного главнокомандующего свитский генерал. – Так еще Бисмарк сказывал.
– Оттого его Вилли и турнул, – вновь усмехнулся Николай II. – Да, кстати. – Император внимательно поглядел на собеседника, точно сомневаясь, доверять ли ему. – От полковника Лунева какие-нибудь известия были?
– От него самого никак нет. Однако же генерал Джунковский сообщает, что, едва прибыв в Петроград, сей доблестный офицер сумел раскрыть целое осиное гнездо фальшивомонетчиков, работающих на австрийскую разведку.
– Фальшивомонетчиков?!
– Точно так. А руководил ими, как сообщают, некий Конрад Шультце, управляющий госпожи Лаис Эстер.
– Лаис Эстер? – Император наморщил лоб. – Совсем недавно я где-то слышал это странное имя.
– Как же, – генерал закрыл папку, – вчера только эта особа гостила у вашей сестры, Ксении Александровны.
Христиан Густавович поправил золотое пенсне, придавая лицу суровость и выдерживая паузу, что случалось всякий раз, когда он намеревался сообщить нечто значимое, сенсационное.
– Ну что, Платон Аристархович, до окончания проверки купюр еще далеко. Их, сами изволите понять, у госпожи Эстер оказалось несметное множество, но кое-какие результаты уже есть. Вот так-с! – Он аккуратным жестом поправил перо в чернильнице. – Результаты, я вам скажу, престранные.
– Давайте говорите. Что ж вы тянете-то? – Лунев помешал ложечкой чай и отломил кусок свежей, еще теплой сайки, принесенной Заурбеком из пекарни ресторана «Малоярославец», что на углу Невского.
– Так вот. Исследованные купюры можно условно разложить на четыре группы. Это «шультцевки», старые и хорошо известные. Но, должен вам заметить, оных среди исследованных денежных знаков почти не встречается. – Снурре отхлебнул из своего стакана. – Так, в той же пропорции, что и среди сбережений прочих граждан.
– Понятно, – продолжая задумчиво помешивать чай, качнул головой разведчик. – Далее.
– Вторая группа – самые что ни на есть настоящие российские ассигнации. Но тут есть одна деталь. По спискам казначейства купюры данных серий и номеров отправлялись в наши приграничные города. В частности, Каменец-Подольский, Черновцы…
– Не стоит перечислять, приложите к делу список, – прервал дотошного чиновника Лунев. – Насколько я понял, есть большая вероятность, что эти денежные знаки были захвачены австрияками, а затем переправлены сюда нелегальным путем.
– Именно так-с, но и это еще не все. – Снурре победительно блеснул глазами из-за стекол. – Две последние части, насколько мне видится, куда как интересней.
– Что ж в них эдакого необычного?
– А вот извольте видеть. – Христиан Густавович открыл изрядно потертый кожаный саквояж и жестом фокусника вытащил две купюры с портретами государыни Екатерины Великой.
Лунев бегло глянул на сотенные бумажки, дожидаясь объяснений.
– На первый взгляд все кажется верным. «Катенки» себе и «катенки».
– На второй взгляд тоже. – На лице Снурре обозначилась победительная улыбка. – По обеим наши эксперты заявили, что они настоящие.
– Да не томите же!
– Это я приметил, – не без гордости объявил коллежский асессор. – Взгляните-ка на серии и номера.
Лунев внимательно начал рассматривать комбинации букв и цифр.
– Что за чертовщина?! – от неожиданности Платон Аристархович засунул чайную ложечку в карандашницу, сделанную из обрезанной снарядной гильзы. – Одинаковые!
– Вот именно-с! – Указательный палец Снурре уперся в одну из купюр. – Сходны как две капли воды! Отсюда следует, что у господина Шультце-старшего теперь недостатка в соответствующей бумаге и краске нет. Так что печатает он деньги, от наших абсолютно неотличимые. И вот тому подтверждение.
Полицейский чиновник достал из саквояжа запечатанную пачку сотенных банкнот.
– И не опасаетесь вы с собой такие деньжищи носить? – покачал головой Лунев.
– Отчего ж не опасаюсь, Платон Аристархович? Очень даже опасаюсь. Но если кто-то нынче решится денежки эти потратить, то пусть уж сразу на лбу напишет: «Расстреляйте меня». Ибо денег этих, – Снурре похлопал рукой по увесистой пачке, – в природе еще не существует. Если, конечно, верить докладу казначейства, а заодно и Экспедиции заготовления государственных бумаг, эту серию с марта только должны начать печатать.
– М-да, – протянул контрразведчик, – по всему видать, информация господину Шультце-старшему попадает из первых рук. Либо австрияки надеялись, что подвох не вскроется, либо полагали, что до поры до времени эти купюры отлежатся в сейфе госпожи Лаис. Ведь деньги-то привозил хозяйке Шультце-младший, а он наверняка знал, что следует пускать в ход, а с чем подождать.
– Здесь есть еще она занятная особенность, – продолжая доставать тузы из рукава, проговорил Христиан Густавович. – Как обнаружилось, в Русско-Балтийском депозитном банке у госпожи Эстер абонирован еще один сейф. Но если в первом хранились купюры лишь крупного достоинства, то в этом – пачки по десять и двадцать пять рублей.
Снурре замолчал, выжидательно глядя на контрразведчика, точно собираясь уточнить, понятна ли тому его мысль.
– Ты хочешь сказать, – медленно начал Лунев, – что мелкие деньги использовались там, где крупные могли вызвать подозрение?
– Именно так, – с ликованием объявил полицейский чиновник. – Скажем, для финансирования саботажа на военных заводах, забастовок и прочих бесчинств.
– Интересный расклад получается. – Платон Аристархович завернул сотенную купюру вкруг указательного пальца. – Чем дальше, тем больше хочу свести знакомство с господином Конрадом Шультце.
Он поглядел в окно. Там уже стемнело, лишь в Зимнем дворце кое-где горели фонари, освещающие подъезды. Следовало садиться за отчет. Конечно, за то краткое время, которое он находился в Петрограде, сделано уже было немало. Однако же имело ли это отношение к вероятному заговору против государя-императора? Да или нет? Да или нет… Какой смысл объявлять государю о раскрытии опаснейшей сети фальшивомонетчиков, когда задание его состояло совершенно в ином? И все же успех налицо, и дело следует довести до конца. Тем более куда проще объяснить соратникам, что охотишься на австрийских шпионов, а не на великосветских львов. Так оно, пожалуй, правильней.
В дверь кабинета постучали.
– Ваше высокоблагородие, разрешите доложить! – На пороге стоял неунывающий атаманец. – Заброс невода прошел успешно!
– Какого еще невода? – раздраженно поглядел на казака Лунев.
– Ну, как в сказке, помните? Первый раз закинул старик невод, второ…
– Ты можешь толком рассказывать?
– Так а я шо, молчу, что ли? Я как на телефонной станции с девушками о том о сем потолковал, заехал в полицейское отделение узнать, нет ли вестей о нашем таинственном Ринальдо Ринальдини.
– О ком?
– Ну как же, Ринальдо Ринальдини – Черный Дракон, благородный разбойник. Как водится, погорел на бабе.
– Тьфу ты! – В сердцах бросил контрразведчик. – Запомни, того, кого мы ищем, зовут Конрад Шультце. Не Робин Гуд, не Ринальдини этот, не Роб Рой, наконец!
– Как скажете! – Сотник вытянулся в струнку, изображая на лице предписанное императором Петром идиотское выражение. – Я только доложить хотел, что следок-то вышеупомянутого имярека сыскался.
– Ну-ну, давай говори!
– Эх, то «говори», то «тьфу ты». – Холост обреченно махнул рукой. – Жизнь мотузяная. Не ценют. Разве шо по башке не бьют. В общем, так дело было: по сообщению городовых Иванкова и Кутейникова, человек, сходный по описанию с господином Шультце, на Большой Морской, неподалеку от французского посольства, взял извозчика и отбыл в неизвестном направлении.
– Все? – разочаровано произнес Лунев.
– Было бы все, стал бы я рассказывать! Городовые эти у посольства регулярно дежурят и извозчика этого знают. Отыскали его, порасспросили как следует. Я ему фотографию показал. Ее пострадавший наш среди бумаг Конрада изъял. Так вот, извозчик по фотографии клиента опознал. Говорит, точно, долго по городу с ним ездили, а потом на Литейном, у Таврического сада господин Шультце с извозчиком расплатился, даже с лихвой дал, попросил молчать и буквально растаял в тумане.
– Где это было? – скороговоркой произнес контрразведчик, напрягаясь, точно борзая, почуявшая след.
Атаманец склонился над разложенной на столе картой, отодвинул стакан с остывшим чаем и уверенно ткнул пальцем в прямую линию улицы.
– Вот тут.
Лунев устремил взгляд туда, куда указывал его помощник.
– А тут у нас что? Как интересно! Если верить карте, отсюда до Брусьева переулка едва ли полтораста саженей будет!
(Из донесения от …01.1915 г.)
…В связи с возникшими неустранимыми обстоятельствами первоначальный план вербовочного подхода выполнить невозможно. Срочно требуется перегруппировка сил. Вынужден действовать по обстоятельствам.