Бет
Поначалу Типун был даже рад, что ему не придется идти в контору и крутить ненавистные педали, но ближе к «Белому магу» он несколько пересмотрел свое мнение. Подвески фуникулеров осаждали целые толпы женщин и детей, стариков и старух. Проводник плюнул под ноги и двинулся к постоялому двору пешком, карабкаясь по извилистым лесенкам, преодолевая эстакады и мостики и продираясь через переплетение бельевых веревок и вьюна – и все это в поисках кратчайшего пути наверх.
У порога гостиницы он оказался взмыленным, словно фуникулерный мул, зато вовремя. «Вот и оттрубил смену на махолете», – мрачно подумал он и пристроил вместительную котомку на лямках в ногах у одноухого льва.
Торговцы, несмотря на ранний час, уже роились на площади, подлавливая пока еще редких клиентов. Многие узнали Типуна и принялись выспрашивать у него про его ношу, но Проводник отшутился. Наконец с опозданием на десять минут из ворот постоялого двора возникла Аглая и тут же расцвела добродушной улыбкой, спеша навстречу своему Защитнику. Все упреки в непунктуальности застряли у того в горле. Буква выполнила рекомендации Проводника и выглядела почти так, как он и ожидал от нее – более того, девушка собрала волосы в узел, чтобы они не мешали ей карабкаться по скалам. Наверное, чтобы компенсировать такое рвение, она оставила прежнюю обувь. Очевидно, сомнения Типуна в ее прочности показались ей вздорными. Сам Проводник вырядился попроще – в темно-серые брюки с пузырями на коленях и кофту-жакет на пуговицах, под которую надел застиранную серую рубашку. На ногах у него были обшарпанные «горные» ботинки с трещиной на толстой подошве и разноцветными шнурками.
– Идемте же, мессир, – бодро воскликнула Буква после приветствия.
Через десять-двадцать шагов по направлению к тоннелям, у самого черного зева прохода их все же остановил особо настырный купец, не испугавшийся угрюмой физиономии тротарца.
– Купите подорожник! – вскричал он, всучивая Аглае ворох бумажных пакетиков с разными травами. – Он подарит вам безопасность в путешествии, а также жар и силу в любви. А хриностат обезопасит вас в пути от разных несчастий. Все собрано в наилучшей фазе Луны, клянусь.
– Правде, что ли? – Девушка покосилась на Проводника и хмыкнула, но послушно повертела товар в руках. – Как думаете, мессир, стоит купить? – Типун пожал плечами. – Позвольте, но ведь тут много и других трав. Что тут у вас? И как, интересно, корешки и листья обеспечат все ваши чудеса?
Глаза торговца хищно воспылали, и он затарахтел с уверенным видом:
– Вот бараний язык, который снабдит вас храбростью, а вот белена, цветок воздержанности и веселья. Пятилистник подарит вам истинное знание… Их не надо жевать или заваривать, достаточно хранить травку в путевом узелке! С помощью оффодилуса вы легко изгоните злобных духов гор, а вербена… о, вербена поселит в вашем сердце любовь и прекрасное настроение. Собрана вместе с виноградом, как полагается. Покупаете? Всего за пять флоринов весь набор. Могу запаковать все в один тряпичный мешочек, за пять ассов.
Буква задумчиво повертела товар в руках, вручила его Типуну и достала из холщовой сумочки свой клейменый кошель из свиной кожи. Тот все еще вонял паленой шерстью. Торговец затаил дыхание, руки его слегка задрожали от предвкушения.
– Осади мула, приятель, – неожиданно для себя заявил Типун. – Мы ничего не покупаем.
– Я покупаю, – твердо сказала Аглая.
– Этот хлам можно нарвать в горах задаром, – гнул свое Проводник. – Ты думаешь, откуда он его приволок?
– А сушка? – горестно вскричал купец. – А упаковка? А мои трудовые усилия по сбору и сортировке?
– Где мандрагора, я тебя спрашиваю? – Типун и не ждал связного ответа. Этот тротарский эндемик практически весь оборвали предыдущие поколения островитян, несмотря на всяческие сложности, сопровождающие заготовку этого наркотического растения. Во всяком случае туристам его никто бы не продал ни за какие деньги.
Магистресса отсчитала пять флоринов и пять ассов и молча всыпала деньги в подставленную ладонь травника. Тот подхватил мешок с товаром и был таков, моментально растворившись в жидкой утренней толпе тротарцев, торопившихся сквозь проходы в горе на работу.
– Он бы отдал и за три флорина, – проворчал Типун.
– Кажется, в контракте Защитника ничего не сказано о том, что вы должны защищать мои деньги, – упрямо ответила Буква. – Тем более это суточные, потратить мне их сегодня все равно будет негде.
Они миновали наконец тоннель и зашагали по Дубовой в сторону перешейка, связывающего обе части острова в подобие гигантской перевернутой, к тому же корявой восьмерки. С высоты третьего яруса открывался отличный вид на оба порта – товарный на западном берегу перешейка и пассажирский на восточном. В пассажирском среди нескольких судов помельче все еще стоял на якоре океанский лайнер из столицы «Тролли-Олли» – совместное владение тротарской и заграничной туристических компаний, занятый сугубо перевозкой людей на остров и обратно. Порой судно протяжно гудело и вспенивало за кормой воду: через час должно было состояться его отплытие обратно в столицу. Борт постепенно заполнялся как тротарскими туристами-людьми – таких было крайне мало, – так и «гостями острова», уже утомленными вояжем и разоренными дотла. Что поделать, такая экзотика, как подлинная островная магия, стоит недешево.
С фуникулером на этот раз наконец-то повезло, и Буква моментально открыла мешок и водрузила на коленях свою неизменную папку. Ее тонкая рука, вооруженная простым карандашом, забегала по бумаге – девушка одновременно записывала названия вывесок, архитектурные типы проплывающих мимо и вверх зданий, возрастные и расовые характеристики прохожих и прочие важные для диссертации сведения. Но особенно ее привлекла семейная сценка с участием пожилой седой троллихи и тролля-подростка размером под два метра, угодившего потрепанным каучуковым мячом в ее бельевой таз. Она таскала пацана за уши и звонко отчитывала, а приятели юного тролля в это время, человеческие подростки, прыгали вокруг и старались вызволить мяч из пенного плена. Еще один участник игры, гном, предпочел остаться в стороне от схватки, на парапете ближайшей лестницы, и подбадривал товарищей визгливыми воплями.
– Остановите! – вскричала Аглая, дергая Типуна за рукав. – Я запишу их реплики.
– Даже не думайте ломать фуникулер, а то вышлют с острова, – возразил Проводник. – Слезать тоже не советую, потом пешком идти придется. Вон сколько лентяев на помостах сидит…
– Но мне нужны простонародные выражения, идиомы!
– Потом, – отмахнулся Типун. – Я сам их надиктую. Или у диких троллей запишете…
Буква успокоилась, а проводник задумался, так ли ему хочется сотрясать чистый утренний воздух замысловатыми и неприличными выражениями старой троллихи. К счастью, девушка не стала требовать от него сиюминутной ругани, зато выхватила фотокамеру и пару раз щелкнула «жанровую сценку» с участием троллей.
А потом сняла и вид на оба порта, товарный и пассажирский, с их складами, терминалами и лапами механических кранов. Стальное оборудование Магистрат позволил установить не так давно, после длительной забастовки портовых грузчиков. На втором ярусе, когда склон стал более пологим, на улицах появились конные экипажи и носильщики с тележками: они спешно катили багаж опаздывающих пассажиров «Тролли-Олли». Показались жерла горизонтальных тоннелей, пересекающих остров примерно по той же схеме, что и Роза мира. В основном они использовались для доставки грузов на верхние ярусы Тротара – с помощью подъемников, повсюду установленных в ноздреватом, изрытом гномами теле горы.
У конечной остановки фуникулера Типун с Аглаей полюбовались дружной командой волов и мулов, крутивших шестерни под присмотром пары людей с бичами, и двинулись на север, к границе города. Снеговые вершины сияли прямо перед ними, словно свежевыстиранные наволочки.
Вскоре промышленная зона города оборвалась стеной какого-то мрачного склада, и место строений заняли неокультуренные предгорья Северного Тротара. Скучающий патруль на дороге в лице пары троллей потребовал у путников документ – лицензию или договор клиента с Проводником. Кивнув Типуну и пожелав удачи Букве, тролли расступились, и начался долгий и утомительный подъем по тропе, петлявшей по распадкам и разным щелям в рельефе.
– Помнится, вы что-то говорили о мандрагоре, – пропыхтела сзади Аглая. Девушка явно не привыкла к дальним походам и порой спотыкалась о неровности скалистой почвы. – Она и в самом деле еще растет в заповеднике?
– Бывает, находят, – отозвался Проводник. – Мне не доводилось. Да я бы и не рискнул, по правде говоря – вокруг нее нужно начертить три правильных круга, встать под ветром и надеть непроницаемые перчатки. Попробуйте нарисовать эти круги, когда всюду сплошные камни, кусты и ямы. Нет уж, пусть специалисты срывают…
– А вы часто работаете по контракту?
– Примерно раз в два-три месяца. Во всех туристических компаниях есть дипломированные Проводники, иначе несолидно.
Буква замолчала, то ли размышляя над речами Типуна, то ли попросту любуясь окрестностями. Тем временем тропа полностью затерялась в траве и камнях, ландшафт стал задираться ввысь и на глазах дичать. Выбравшись на ровный уступ, Проводник скинул мешок и уселся прямо на каменное крошево. Девушка мгновение поколебалась и устроилась рядом с ним, прислонившись к скале.
– Глотните-ка. – Проводник подал ей флягу с отваром. – Это поддержит ваши силы и укрепит дух.
– Что тут?
– Не знаю, это мне сестра приготовила в дорогу, – пожал он плечами. – Но уж точно не белена и не вербена.
Аглая сдержанно рассмеялась и поправила волосы, выбившиеся из пучка, заткнув их за уши. Очки она успела когда-то снять, и Типун внезапно понял, что именно они делали из Буквы ученого-демонолога, а не обычную девчонку из приличного района Тротара, какую-нибудь официантку или швею, а то и секретаршу или бухгалтера солидной компании. Она подставила лицо солнцу, зажмурилась и забыла о фотокамере и бумагах, пусть хотя бы на время.
– А кем ваша сестра работает? – спросила вдруг девушка, открыв один глаз.
– Нитая? Прачкой. За температурой воды в чанах следит, мыльно-содовый раствор подливает… Люди в городе вообще на второстепенных ролях, так и запишите. Главные у нас тролли, они ведь, собственно, Тротар и построили когда-то. Они у нас банкиры, владельцы магазинов и фабрик, лавок-ресторанов. Не все, конечно, но в целом так.
– А эльфы? Я еще ни одного не видела.
– Инженеры, ученые, преподаватели, театральные деятели… Самые образованные, пожалуй. Они в четвертом ярусе живут, ниже их почти не встретишь. Когда хотят сказать, что какая-то вещь невозможна, говорят: «как эльф-рыбак» или что-то в таком роде… Гномы почти все под землей живут. Продолбили себе в базальте ходы всякие, залы, целый город у них там. Когда-то сами руду добывали, а теперь в основном на привозном сырье работают. Техники из них отличные, с канализацией и водоснабжением управляются как никто.
– А люди, значит, все остальное? – прищурилась Аглая.
– И остальное, и перечисленное тоже. Везде наш брат пристроился, с трудом, со скрипом – но теперь уже в любом деле можно человека встретить. Хоть в Университете, профессором. Раньше-то там одни эльфы заправляли… Вот, например, наш преподаватель хирософии, приват-доцент Нольшаель – обычный человек, сын рыбака. Специалист почище прочих, особенно в своей области магического знания. Преподает так, что ничего понять невозможно… Ну как, отдохнули?
Девушка в нерешительности огляделась, будто размышляя, так ли ей нужны какие-то дикие тролли. Типун поднялся и протянул ей руку, Аглая с готовностью ухватилась за нее и встала. Солнце поднялось уже высоко: судя по его положению, время приближалось к полудню. И вместе с солнцем поднимались и горы, становясь все более крутыми и опасными, и норовили затянуть подошву в расселину или ободрать кожу на пальцах. Проводник пустил девушку перед собой, чтобы успеть подхватить ее, если нога у нее соскользнет с камня. Дорога все равно пока не требовала особых раздумий, зацепиться было за что.
Минут через пять подъем закончился – тут скалы дали слабину, позволив глубокой трещине перерезать себя с запада на восток. Ветер свистел в тонких веточках кустов и трепал одежду, сдувая жар кожи. Прямого пути наверх не было, и Буква в недоумении уставилась на Проводника.
– Нам направо, – сказал он.
Действительно, тут же обнаружились следы того, что прежде этим путем не раз хаживали путники: там отвалили в сторону острый валун, тут выбили в камне замысловатую руну или хтонический образ. Поначалу магистресса активно работала фотокамерой, но пяти кадров, к счастью, ей вполне хватило. По обе стороны от исследователей громоздились почти отвесные глыбы, в щелях между которыми густо торчали растения и даже виднелись останки сухих гнезд и выбеленные скорлупки.
– Посмотрите наверх, госпожа, – произнес Типун, останавливаясь.
Буква поглядела в направлении вскинутой руки Проводника.
– Что там?
– Подойдите поближе и встаньте на этот камень. – Он помог девушке утвердиться на покатом валуне, а поскольку кроссовки так и норовили соскользнуть с него, она вцепилась рукой в плечо Проводника. – Видите верхний край черной пещеры метрах в десяти выше? – Она заинтересованно кивнула. – Там раньше жил волк по кличке Фенрир, слыхали о таком? Он был скован магической цепью, состоявшей из шести неизвестных в природе вещей: шума шагов кота, женской бороды, сухожилий медведя, корня скалы… Боги, из чего же еще? Да, дыхания рыбы и слюны птицы.
– И что же с ним стало? – усмехнулась Аглая, сверху вниз глядя на Типуна. Он заметил каплю пота, сверкнувшую в прядке волос на ее виске. – Умер от старости?
– Приехал цирк с бородатой женщиной, и волк сбежал, – мрачно ответил Проводник. – Магистрат потом крупно оштрафовал министра культуры, допустившего такой фатальный промах. Только старинные картины и сохранились… Это лет сто назад случилось.
– И что, неужели Фенрира так и не нашли?
– Говорят, до сих пор где-то бегает, горных козлов задирает. Или к снежным волкам прибился.
Буква ничего не сказала на это, только покачала головой, хмыкнула, и они двинулись дальше. Ущелье постепенно сворачивало к северу, поднимаясь и становясь шире. Стены по краям также сглаживались, ветшали, на них появились осыпи. Послышался шум текущей воды, и после очередного изгиба ландшафта путники вышли к узкой и бурной речушке, как раз в этом месте разливавшейся пенистым и бурливым затоном.
– Привал, – сообщил Проводник и упал на живот, окуная голову в поток.
Вода здесь была вполне чистой, и он сделал несколько глотков. Магистресса устроилась рядом. Куртку она давно сняла и сунула в мешок, а теперь в сомнении посматривала на свою футболку – заметно было, как ей хочется стянуть с себя эту пропотевшую тряпку.
– А можно мне искупаться? – произнесла она неуверенно.
– Нет, конечно! – возмутился Типун. – Это вам не купальная бочка в постоялом дворе. Здоровья не жалко?
Она разочарованно уселась на камень подле водоворота и стала плескать на разгоряченное лицо водой, а Типун занялся обедом. Расстелив газету, отобранную вчера у родственника, он выложил на нее копченую рыбу, хлеб, лук, два огурца и вместительную фляжку с травяным чаем. Пить из нее придется по очереди – таскать кружки показалось Типуну бессмысленным. Часть припасов, конечно, осталась в мешке, все-таки питаться на природе альпинистам предстояло еще раза два-три, и то если враждебные силы не запрут их в Северном Тротаре.
– Что-то никаких животных не видать, – заметила девушка, без всякого смущения кусая лук и пережевывая крепкое мясо. – Полдня идем, и все пусто, даже обычных архаров нет.
– Здесь бедная растительность. Вот севернее, за перевалом, она погуще. Там основная масса тварей и проживает. А кого бы вы хотели увидеть?
– Драконы, единороги… Разные чудища – мраволев, грифон, ехидна, аспид, например. Птицы опять же магические: харадр, феникс, струфокамил, алконост, мантикора. Я ведь не требую заведомо фантастических тварей вроде птиц без крыльев или змей с руками, в них разумные люди не верят. Где, спрашиваю я, струфокамил, где единорог, пусть даже безрогий?
– А вы… прошу прощения за личный вопрос…
Она смутилась и опустила голову, воткнув взгляд в кусок мяса, от которого продолжала откусывать во время разговора.
– Я читала «Бестиарий», – наконец сказала она. – Иначе зачем бы я спрашивала?
– Хм… Ну… – заметил Типун, уводя разговор в сторону. – Вряд ли мне понравилась бы встреча с драконом или мантикорой. Не уверен, что они уважают статус Защитника. Вот единорог, конечно…
Отчаянно смущенная Аглая хлебнула из фляги и поспешила закончить обед, и Типун к ней присоединился, решив дожевать огурец по дороге. Местность постепенно выровнялась, преобразившись в пологое плато. К сожалению, весьма небольшое – впереди громоздились еще более острые пики.
Оглянувшись, Типун никого не увидел и порядком встревожился. Он не успел заметить, как Буква потерялась в дороге – вроде бы все время слышал за собой ее дыхание и хруст камней под кроссовками.
– Госпожа Аглая! – крикнул он и уже вступил на обратный путь, как девушка вынырнула из-за какого-то валуна и скучливо поправила майку.
– Вы меня звали, мессир? Что-то случилось?
– Прошу не теряться, – строго сказал он. – Одинокого путника подстерегает ужасная опасность.
– Что, и в туалет при вас ходить прикажете? – сердито насупилась Аглая.
Проводник открыл было рот, чтобы произнести соответствующую тираду, например: «Разумеется!», но был вынужден промолчать. Конечно, инструкцией предписывалось постоянно держать клиента в поле зрения, но… Не может же он и в самом деле стоять за спиной девушки в такой интимный момент? Особенно учитывая ее отношения с единорогами… «Тьфу, чушь какая», – подумал Типун и молча кивнул Аглае, приглашая ее продолжить путь на северо-восток.
– Собственно, я так и не понял, зачем вам нужны эти звери. Как они связаны с темой диссертации? – поинтересовался он спустя несколько минут.
– Видите ли, – с готовностью откликнулась магистресса, – для примитивного сознания Животное с большой буквы… – Она на мгновение запнулась, дернув уголком рта. – Это наглядная парадигма. Она помогает построить модель человеческого сообщества и даже природы в аспекте цикличности и плодородия.
– Все понятно, – буркнул Проводник.
– Для мифопоэтического миропонимания, – продолжала Аглая, не обратив внимания на его реплику, – животные – это некий вариант мифологического кода, так называемый зооморфный код. Другие варианты – пищевой, цветовой, растительный… Зооморфные коды-звери становятся классификаторами, объединяющимися в целые комплексы, например: зверь – растение – стихия – металл или драгоценный камень – божество и так далее. С помощью животных вы моделируете вселенную на языке символов, овладеваете дольним миром и приобщаетесь к миропорядку.
– Кто, я? – опешил Типун и запнулся.
Аглая замолкла, какое-то время приходила в себя, а затем рассмеялась и коснулась плечом Проводника, словно прося у него прощения. Типун поддержал ее, и на мгновение ему показалось, будто снега на вершинах сверкнули подобно зеркальцу в руках шалуна. Мир раздвинулся на ширину горизонта, вобрал в себя не только горы, но и двух одиноких путников, эхо их смеха стало ветром в расселинах и перестуком падающих камней, рокотом реки и ночным воем снежного волка.
– Дайте-ка я вас сниму на пленку, – вдруг сказала Буква. – Мой мужественный Проводник с гордым взглядом Защитника.
Так они шли еще примерно час, обмениваясь нехитрыми фразами о красотах ландшафта и междометиями, пока местность вновь не стала сильно пересеченной. Солнце, заслоненное скалами, растеклось по их контурам загадочным красноватым ореолом.
– Сейчас начинается особо опасный участок пути, – озабоченно проговорил Типун. – Шуметь тут нельзя, иначе можем разбудить Элементалей камня. Они охраняют первые подступы к деревне троллей. Когда Грондулкары спят, они не опасны, но… Плюнет кристаллом в лоб, и конец.
– А я читала, что они замечают людей только в одном случае – при буровзрывных работах. Зато в гневе ужасны.
– Неужели? Значит, наши какие-то особо чуткие. Понятно почему – праздные туристы то и дело ходят по головам… Это не про вас, госпожа.
Проводник указал дорогу между двумя скалами. И точно, там оказалась заметная, хоть и крутая тропа, усыпанная мелкими камешками. Она порядочно петляла, но упорно вела людей вверх. Буква и в этот раз двигалась первой, и Типун видел, как скользит ее обувь на покатых участках, заставляя девушку цепляться за подворачивающиеся уступы. Внезапно кроссовка ее в очередной раз сорвалась, а пальцы не успели схватить опору, она упала на колено и поехала назад, тут же потеряв равновесие.
Защитник уперся ногой в уступ, выставил плечо вперед и перехватил девушку за талию, с трудом удержав равновесие на крутой тропе.
– Уф, – выдохнул он. Аглая обернулась к нему, глядя круглыми глазами, и тоже перевела дух. Он нее еле ощутимо пахло какими-то цветочными духами, луком и чистым потом. – Молодец, что промолчала. Мы над самым ухом Грондулкара. – Он вытянул руку и стряхнул каменное крошево у нее с коленки. – Не поранилась?
– Ерунда, – неуверенно улыбнулась она и потрогала штанину. – У нас ведь есть бинт? Пустите. – Девушка мягко оттолкнула его и утвердилась на скале обеими ногами. – Дальше я сама.
Следующие тридцать-сорок метров они преодолели с повышенной осторожностью. Буква порой оглядывалась, наблюдая за Проводником, и тотчас отворачивалась с мимолетной усмешкой, но Типун не подавал вида, что замечает это. Наконец Элементали камня остались позади, так и не проснувшись, а оба путника устроились в тени, отдыхая после подъема. Вида отсюда вовсе никакого не открывалось – повсюду громоздились острые и тупые пики, практически голые.
– Даниель… – позвала Аглая.
– Не называйте меня так, хозяйка, – буркнул Типун. – Это слишком официально. В крайнем случае Даньша.
– Ладно. А это правильно, если мы будем… на «ты»? То есть традиции… Мне неловко, право, но раз вы сами предложили…
– Мы ведь в боевом походе, – убежденно сказал Проводник. – Что нам чиниться и любезничать? А боевые товарищи всегда говорят прямо и без обиняков все, что думают, им некогда эпитетами сыпать. То ли еще в гномьих подземельях будет! Там без плеча напарника никак.
– Ну, скажешь – в боевом! Где враги-то, а? Где мраволев, аспид или хоть завалящий харадр? Типун, ты… – Она словно трогала языком незнакомые сочетания букв, и выражение бесшабашной смелости так и играло на ее лице. Наверное, в Институте демонологии такое общение с коллегами не практикуется, раз она приняла его с веселым удивлением. Интересно было бы также узнать, есть ли у нее друзья из ее круга, способные на живую речь. – Спасибо тебе. А то где бы сейчас лежали мои кости?
– Выпьем по этому поводу.
Они по очереди припали к фляге с чаем, и тот резко уменьшился в количестве. Но выше должна была встретиться речушка, из которой черпали питьевую воду тролли, поэтому проблем с влагой не должно было возникнуть.
– Имей ввиду, что дикие тролли – это глупые и злобные твари. Спорить с ними нельзя, потому что опасно, – напутствовал Типун магистрессу. – Надеюсь, они не пустят нас без разрешения от Магистрата…
Наконец путники подобрались к проходу в скалах, забранному капитальной дверью. Обшитая потемневшим листом меди, она возвышалась на три метра и выглядела полностью непроходимой. Наверное, она даже была вырублена из цельного куска горы. В деревню троллей вел один, только этот путь. Заходящее солнце скрылось где-то за пиками, в полутемной и мрачноватой ущелье дул сквозняк.
Аглая поежилась и вопросительно взглянула на Проводника, затем на часы.
– Не слишком поздно для посещений?
Типун поднял массивное кольцо и ударил им о медный лист, и через минуту послышались шаркающие шаги. Дверь нехотя распахнулась, лязгнув засовом, в щель на высоте двух метров высунулась неопрятная, заросшая бородой рожа. Встопорщенные уши тролля запрыгали, в глазках как будто сверкнул красноватый отблеск невидимой зари, и наружу показалась волосатая ладонь с огромным тесаком. Его лезвие было обмазано чем-то красно-бурым.
Буква ощутимо вздрогнула, но отступать и не подумала. Видно, присутствие официального Защитника наделило ее порядочной силой духа.
– Я провожу исследования для… – сбившись, сообщила она. – Мне бы хотелось взглянуть на ваше поселение. Я могу заплатить.
– Сколько? – равнодушно спросил тролль низким и скрипучим голосом.
– Пять цехинов золотом.
Постовой надолго задумался, царапая клинком щетинистый подбородок. Его уши развернулись назад и замерли, словно он прислушивался к чему-то далекому, едва различимому.
– Можно слушать, нюхать, щупать… трогать, гладить. Глядеть нельзя, – сказал он.
– Но почему? – воскликнула девушка. – Я никому на всем острове не расскажу.
– Глядеть нельзя, – упрямо повторил тролль слова должностной инструкции, наконец-то освеженной в его памяти настырной магистрессой. – Остальное можно.
– Ну хорошо, – сдалась та. – Завяжите мне глаза, и вперед.
– Завязать нельзя, – отрезал страж. – Глаза вон.
Тролль выдвинулся из двери и поднял свой страшный клинок на уровень Буквиной головы, явно намереваясь произвести на девушке хирургическую операцию. Она тихо вскрикнула и отступила за спину Защитника, а тролль в недоумении и даже некоторой обиде помычал:
– Хотим идти в мой город? Глаза удалить. Обычное дело.
– Я дам вам пять цехинов! – в отчаянии высказалась Аглая. – Дайте мне просто пройти! Обещаю зажмуриться.
Не ответив, страж поскучнел и вдвинулся обратно, вновь опуская нож – кажется, процесс переговоров вернулся к тому же, с чего и начался. Девушка ухватила Проводника за руку и требовательно потрясла ее:
– Типун, ну сделай что-нибудь… Свяжи его, например. Как же вслепую-то глядеть? Не могу я зрения лишиться, даже ради науки, понимаешь? Зачем тогда я солнцезащитные очки купила?
– Хорошо, попробую, – уныло сказал Проводник. – Отойди подальше, я поговорю с ним на языке жестов.
Он приблизился к троллю и задрал голову. Страж с подозрением проследил за удаляющейся Буквой и склонился к Типуну, сдвигая мохнатые брови и выпячивая зубы, словно готовился перегрызть врагу глотку.
– Ты уверен, что не можешь пропустить эту туристку в поселение даже с завязанными глазами? – прошептал Типун.
– А то, – также негромко ответил дикий тролль. – Сам посуди, что я ей покажу? Как с утра разбежались по горам баранов стрелять, так и не пришел никто, одна старуха только и сидит в пещере. Пойло все выдули, кости недавно только закапывали, зловонного духа почти что никакого нет. Сразу подвох почует, говорю тебе. Инструкция у меня, не могу сейчас пропустить, ты ведь правила знаешь. Почему в Магистрат за разрешением не обратился? Там бы тебе сказали, что сегодня санитарный день… И завтра будет. Своди ее лучше к Безымянным руинам, там неподалеку поющую пантеру завели. – Он поглядел на тени и в сомнении причмокнул толстыми губами. – Если она еще не сбежала… Наша девчонка, ночевать сюда приходит.
Типун облегченно кивнул и отправился к нетерпеливой Букве, присевшей на обломок скалы. Она поеживалась от вечерней прохлады и даже успела достать курточку.
– Ничего не действует, даже угрозы пожаловаться Магистрату, – сообщил Проводник девушке. – Пора двигать отсюда, пока его сородичи не набежали, тогда нам худо придется.
Аглая в досаде вскочила, и Типуну даже стало жаль ее на какое-то мгновение – в самом деле, весь день карабкалась по горам, чтобы познакомиться с диким поселением, и все насмарку. Но ведь он предупреждал ее, так что пусть в другой раз прислушивается к советам Проводника.
– Да нет у них в деревне ничего хорошего! – воскликнул Проводник. – Я и так могу тебе рассказать, что живут они в горных пещерах и дырявых каменных хижинах. Самые знатные с двумя или даже тремя головами, поэтому жрут в две-три глотки. Потребляют гнусное питье, приготовляемое Боги знают из каких отбросов, и полагают его самым классным напитком в мире, а свои вонючие пещеры публично именуют дворцами. Сама посуди, могут они пустить к себе кого-нибудь постороннего, не выколов ему глаза? Иначе он все увидит и разнесет на весь остров, что живут они убого и бедно. Видишь теперь, какие это бестолковые и безумные ублюдки?
Но Буква все равно продолжала супиться, хотя и выслушала речь Проводника очень внимательно.
– Хорошо же, тогда я сфотографирую его! – заявила девушка и зло сверкнула вспышкой прямо в морду троллю, который не успел спрятаться за дверью. – А потом я покажу эту наглую рожу в Магистрате, и этого упрямца разжалуют.
Типун дернул вещмешком, поправляя его на спине, и отправился дальше на запад, по расщелине, слыша как магистресса сопит у него за спиной и пинает подворачивающиеся камни. Местность опять стала повышаться, скалы с правой стороны с особенной крутизной устремились в темнеющее небо. Внезапно перед ними открылся гладкий склон горы, ограниченный с севера почти вертикальным утесом. Прямо перед путниками, примерно в километре, лежали полуразрушенные строения, огороженные рассыпавшейся каменной стеной.
– Это Безымянные руины, – пояснил Проводник. – Пока не стемнело, мы еще можем осмотреть их. Все равно до приюта еще три километра топать, как раз мимо них.
– Хорошо, – устало произнесла девушка. – Деваться ведь нам все равно некуда.
Открытое ветрам пространство, пятачок свободы взгляда в горах, пересекали острые тени, оставленные заходящим солнцем на покатых камнях, сглаженных временем. Руины выглядели так, словно путники перенеслись на тысячи лет вперед, и все созданное человеком и другими обитателями Тротара рассыпалось и стало приютом для змей и трав. До развалин оставалось еще около сотни метров, как вдруг справа, со стороны утеса, долетела протяжная бессловесная песня, и ее распыляемые ветром, искажаемые эхом звуки были прекрасны.
– Что это? – вскинулась девушка и поглядела на север. – Погляди, Типун, там кто-то есть! – Она возбужденно подергала проводника за рукав и потянула за собой.
– Это дикий тролль. – Типун удержал Аглаю. – Он может быть опасен.
Тролль стоял под склоном, задрав голову, и пытался рассмотреть нечто в пещере, зев которой располагался на высоте пяти-шести метров. Звуки песни, похоже, доносились именно оттуда, однако их источника видно не было. Тролль же, вероятно устав стоять, присел на камень и сбросил с плеча ношу – немалый мешок с чем-то увесистым. По всему видно было, что песня привела его в задумчивое и возвышенное состояние, поэтому Проводник сказал:
– Ладно, подойдем к нему… Это пантера поет, животное кроткое и нелюдимое. Помимо мелодичного голоса, она обладает благовонным дыханием. Спит три дня и три ночи, а потом поет, если погода хорошая. Не знал, что они еще живут на острове…
– А что такое? – Буква словно обрела второе дыхание и поспешала за ним, не спотыкаясь и легко перескакивая через преграды.
– Они с драконами антагонисты, – пояснил Типун, заслужив пристальный взгляд магистрессы. – Дракон, понятно, сильнее, зато пантера верткая и хитрая. Эй, братец! – обратился Проводник к горцу, удивительно чистому и благостному – разве что кровавые потеки на его заскорузлых лапах и губах, а также пропитанный кровью же мешок выбивались из образа.
Дикий тролль нехотя приоткрыл глаз и что-то прорычал, а пантера в пещере замолкла.
– Плохо, – укоризненно заявил горец. – Оно боится голоса. Как теперь слушать песню? Хотите умереть? – оживился тролль и зашарил в мешке.
– Но-но! – сказал Типун и шагнул к обитателю местных ущелий, нимало не смущаясь его воинственным видом. – Оставь пращу в покое, а то в Магистрат пожалуюсь. Туристов пугать вздумал?
– Ладно, – кивнул сын гор. – Чего нужно?
Типун ввязался с ним в переговоры, и спустя пять минут, после жарких дебатов и ругани, тролль оттяпал от добытой им козы бедро и даже поделился куском мешковины, в которой он носил обед. За мясо расплатилась Аглая, отдав всего один серебряный денарий.
Они подождали еще несколько минут, но пантера, вероятно, опять уснула, и путники с троллем разошлись в разные стороны, отбрасывая длинные тени.
– В руинах будь осторожна, – наставлял Типун магистрессу, когда они пробирались через поваленную стену. – В подвалах и щелях тут живут люди-ящерицы, помесь человека и крокодила. Вечером и ночью они не опасны, если не наступить им на хвост, а вот среди бела дня, да в жару, легко могут утащить в нору и загрызть. Это мощные и коварные охотники, настоящие чешуйчатые звери, просто машины для убийства. Даже мой статус Защитника не остановит их, потому что они не умеют ни читать, ни говорить.
– Давай не пойдем, а? – Буква поежилась, кутаясь в куртку. Солнце позолотило ее кожу и окрасило светлые волосы, и Типуну показалось, что она стала богиней зари. Особенно потрясли его очки, в оправе которых будто полыхало пламя. – Поздно ведь уже, я проголодалась и хочу пить.
– А как же фрески и наскальные рисунки? – поразился Проводник. – Люди-ящерицы, василиски, змеи и жуткие безымянные чудовища обязательно понравятся тебе. Я посвечу факелом, ты все внимательно рассмотришь…
– Нет, – твердо ответила девушка и даже притопнула ножкой. – Не хочу. Я видела все это в альбомах, к тому же ходить в сумерках среди развалин мне не нравится. Я устала и проголодалась. Сейчас же веди меня в хижину.
Типун со вздохом полез обратно через поваленную временем стену, помог Аглае и зашагал вниз, обходя руины с севера. Те и в самом деле выглядели зловеще – обвалившиеся крыши, угловатые остовы стен, загадочные провалы в кладке, где весной гнездились островные птицы, а сейчас только трава шевелилась на ветру, да узловатые корни кустов буравили остатки строений.
Хоть солнце еще не успело скрыться за горизонтом, идти становилось все труднее. По счастью, горная хижина для припозднившихся путников, построенная издавна на живописном уступе, в сотне метров от водопада, и окруженная с трех сторон надежными скалами, находилась уже недалеко. Типун надеялся, что сейчас в ней не остановился другой Проводник с клиентом, и так оно и оказалось – безумцев, жаждущих посбивать ноги в горах, мало.
Аглая моментально растянулась на широкой деревянной скамье, сунув под голову свой вещмешок, а Типун принялся инспектировать припасы. В углу тролли исправно держали гору кривого сушняка, натасканного из северной долины, – все равно они принуждены были обеспечивать свой поселок таким способом, и магистрат обязал их следить также и за этой хижиной, – на пыльных полках нашлась глиняная посуда и одна покореженная алюминиевая ложка, сунутая в банку с грязноватой солью. Какой-то щедрый травник даже оставил на стенах несколько пучков пахучих прутьев неясного происхождения. Типун выбрал из связки факелов, сваленных в углу, самый крупный и запалил его, приладив на скобе. В очаге посреди хижины нашелся металлический прут и лет сто не чищенный котел, но идти за водой было лень.
– Не спи, – сказал он девушке. – Сейчас освежую ногу, и зажарим ее на огне. Зря, что ли, денарий заплатили?
– Я, пожалуй, посижу на пороге, – опасливо ответила она, косясь на несимпатичный кусок мяса. – Люблю закаты в горах.
Аглая схватила кусок хлеба и устроилась на валуне с камерой – пейзаж и в самом деле был достоин альбома фотолюбителя. Сейчас даже можно было разглядеть слабые блестки вечерних огней, вспыхивавших в Южном Тротаре, и Типун представил себе, как народ после смен расползается по тавернам, бродячим театрам, танцзалам и другим, особо злачным местам, чтобы всласть и с толком провести вечер трудного дня. А здесь что? Отскабливай шерсть с козьей ноги и слушая шелест ветра в щелях домика. Он покосился на Букву, которая подтянула ноги к груди и ссутулилась на камне, склонив голову на колено и глядя на жалкий, багровый горбик светила, еще торчащий из океана. Ее волосы, освобожденные из узла, свободно рассыпались по плечам и спине и как будто тоже светились.
Внезапно она вздрогнула и чуть не упала с «насеста», затем поспешно напялила очки на нос. Типун повернул прут с нанизанным мясом на очаге и поспешил наружу, прихватив окровавленный нож.
– Что случилось? – встревоженно сказал он.
– Там в расщелине что-то белое, – прошептала девушка и отодвинулась за камень, поближе к Защитнику. – Все мохнатое, с огромной козлиной бородой… И что-то говорит невнятно и очень злобно.
– А-а, – облегченно протянул Типун и опустил оружие. – Это кальчона, полусобака-полукозел. Верный признак, что ночь будет темной… – Он поглядел на доступный обозрению горизонт, выискивая наползающие на Тротар облака или даже тучи, но те, видимо, приближались с севера или востока, закрытые пока горами. – Успела снять?
– Я испугалась, – смущенно проговорила Аглая. – А эта кальчона не опасна?
– Конечно, опасна, – хмыкнул Защитник. – Запросто может утащить у нас мешок с провиантом, если зазеваемся. Да и укусить способна, если прижать ее в углу. А вообще-то зверь безобидный, только и может, что нелепые угрозы бормотать, пугать в ночи лошадей и путников, да воровать провизию.
Ночь наконец опустилась на остров, и Типун с Аглаей уселись возле очага, друг напротив друга. Коза пахла очень заманчиво, а ее кровавая шкура была предусмотрительно выброшена во тьму. Путники только было открыли рты, чтобы впиться в мясо, как дверь содрогнулась от стука, и тотчас на пороге возникла фигура поджарого и мужественного человека с луком, висящим на плече, и колчаном стрел, притороченным к поясу. Этот поздний путник был живописно закутан в кусок длинной шкуры, а на его голове красовалась остроконечная зеленая шапочка с крупным черным пером. Нос человека хищно пошевелился, а толстые губы рубиново сверкнули между усами и бородой.
– Еда! – воскликнул он, устремляясь к очагу. – Вас послали мне сами жестокие Боги! Привет, Даньша, поделись мясцом да представь меня своей даме сердца.
Буква промолчала, с любопытством глядя на пришельца, и отвлекаться на возражения не стала, предпочтя рвать зубами пищу.
– Это Наемный Охотник, – со вздохом сообщил Типун. – А это магистресса из столицы, госпожа Аглая Буква, находящаяся на острове в служебной командировке и под моей защитой.
– О! – Гость схватил еще горячий прут с двумя оставшимися на нем кусочками и зачавкал, нимало не заботясь о чистоте бороды. Кажется, он был так голоден, что совершенно не испытывал стыда перед столичной дамой. – Я заплачу вам, заплачу, – выдавил он, сглатывая. – Не деньгами, конечно, а делами! Деньги презренны и ничего не стоят, я славен своими делами. Будет о чем рассказать за морем, верно? – обратился он к девушке, но глаза его, влекомые зовом желудка, съехали с ее лица на ополовиненную тарелку.
– Возьмите, я больше не хочу. – Девушка лукаво улыбнулась Проводнику и протянула остатки своего ужина гостю.
– Спасибо, хозяйка! – обрадовался тот. – Совсем нынче неудачная у меня охота была. Да что там охота, когда за весь день мои услуги никому не потребовались? А хотите, я кальчону застрелю? – загорелся он и вытер сальные пальцы об шкуру. – У вас под дверью стоит, ждет, когда вы уснете, да только мы хитрые, ни крошки ей не оставим, верно? Еще три стрелы есть! – Он пошарил в колчане и выдернул из него только одну. – Жестокие боги! Пора в Магистрат за боеприпасом идти. Все расстрелял по козлам да баранам, а они верткие, паразиты. Убить вам кальчону? Мясо у них, правда, так себе… – скривился он. – Дрянь мясо, откровенно скажу, есть его без перца невозможно. И вымачивать в спирте перед этим сутки надо, не меньше, а лучше трое, не то отравишься. Ну как?
– Спасибо, не надо, – вежливо ответила Буква. – А вы все время в горах охотитесь?
– А то где же? Попробуй я в Тротаре пострелять, живо Магистрат охотничью лицензию отнимет.
Типун тем временем подбросил в очаг ворох свежих палок – пускай тролли погорбатятся, раз Букву в поселок не пустили, – и привольно раскинулся на шерстяном одеяле, которое извлек из вещмешка. Веки у него подозрительно отяжелели, но он стойко прислушивался к беседе, удерживая голову на ладони.
– А вот довелось мне в прошлом году химеру убить, – вещал Охотник с гордым и довольным видом. Набив желудок, он счел своим долгом отработать угощение. – А может, это в позапрошлом году случилось, не помню уже. Или десять лет назад? Вот память стала, а? Я, можно сказать, и не хотел ее приканчивать-то, сама нарвалась. Жестокие Боги, ну и тварь, доложу я вам, хозяйка! Перед у нее львиный, туловище козье, хвост змеиный, головы, само собой, три – посреди хребта козья, а по краям змеиная и львиная. А из пасти огонь изрыгается… Никто до меня химер не убивал, никто после! Грифы потом ее три месяца клевали, все склевать не могли, кожа у нее крепкая что железо. Как я поразил ее, спросите вы? А в глаз, до самого мозга стрела дошла, тварь и окочурилась. Дура дурой, на туриста прыгнуть задумала со скалы, здесь-то я и достал гадину! Еле успел.
Тут Аглая протянула руку к своей котомке и вынула пресловутую папку, чем заметно обрадовала Наемного Охотника, но насторожила Проводника. Охотник выпятил грудь и приготовился повторить свою жуткую повесть для потомков, но Буква не стала вооружаться карандашом, а вместо этого пошуршала листами и сказала:
– Я читала один трактат, в котором сказано, что химеру убил некто Беллерофонт, красавец и силач.
– Это про меня, – широко улыбнулся гость.
– Значит, вас так и зовут? – с коварной усмешкой поинтересовалась девушка. Она явно приготовила Охотнику ловушку, замыслив нечто недоброе. – И как же в таком случае звали вашего отца?
– Забыл! Память-то у меня никуда…
– Химеру смог убить только Беллерофонт, сын Главка, и то потому, что это событие предсказали Боги. Вот так, стрелой, поразить это чудовище невозможно, для этого надо быть… Не знаю, кем. Но без благоволения высших сил химеру не уничтожить. Да и кто бы вам позволил расправляться с эндемичной фауной Тротара, хотела бы я знать?
Наемный Охотник с обидой и раздражением крякнул, зачем-то ткнул палкой в огонь, поправил шапочку и шкуру, однако Буква продолжала глядеть на него с уверенной насмешкой, уперев пальчик в свои записи.
– Мне пора, – буркнул гость и подхватил лук. – После захода солнца отличная охота! Жестокие Боги…
Не сказав «спасибо» за ужин, он отбыл во мрак, и вскоре его гневный топот затих в скалах. Видимо, у него было приготовлено где-то неподалеку убежище, иначе куда бы он мог отправиться в темноте?
– Рискует парень, – сонно проговорил Типун и растянулся на одеяле. Обувь он скинул, приткнув ее в углу возле двери. Ему казалось, что он прошел по горам не десять километров, а все двадцать. Что в таком случае должна ощущать магистресса? – Дух ночи жесток и беспощаден…
Пожалуй, валяться на мягкой подстилке в тот момент, как Буква сидит на жестком камне, было бесчеловечно, и Проводник решил перетащить одеяло на топчан. Надо ведь еще убедить девушку в том, что среди ночи будет холодно, а значит, следует забыть о столичных нравах и экономить телесное тепло… Когда он подготовил топчан, Аглая вернулась в хижину и неуверенно поглядела на ложе, потом на угасающий очаг, доброго Проводника и молча улеглась у стены, подсунув под голову куртку.
– Верное решение, – проворчал Типун, располагаясь рядом. Как будто горячая искра пробила его штаны там, где он коснулся ее бедра. От нее слабо пахло чем-то терпким, женским, замешанным на луке и жареном мясе – все разбавленное прохладой ночного воздуха и шампуня, пока не выветрившегося из волос. – Укройся курткой, а голову положи мне на плечо, – посоветовал Типун и запахнул вторую половину одеяла. – Снега всего в паре километров от нас.
Пожалуй, так удастся не закоченеть…
– А что дух ночи? – прошептала Аглая.
– Это страшная высокая женщина, – пояснил Типун вполголоса. – Ты ведь наверняка читала в книжках, что Лилит ведает рождением людей и командует демонами… А те по ее приказу нападают на спящих в одиночку или пеших граждан.
Он почувствовал, как Буква приподнялась на локте и плотнее придвинулась к нему, при этом замерев на минутку словно бы для того, чтобы послушать ночь. Свободной рукой Типун поправил на ней край одеяла, склонившись над головой девушки. Он почувствовал на шее ее дыхание и стиснул зубы. «Срочно спать или думать о чем-то сложном», – приказал он себе и действительно стал вспоминать должностную инструкцию, параграф за параграфом. Минут через десять дикое напряжение в штанах немного спало, и Проводник перевел дух и прислушался.
За стенами слабо свистел ветер, потрескивали в очаге угольки, сопела под ухом Аглая – Лилит не прислала своих демонов к двум обнявшимся странникам.
Когда Типун проснулся, Аглаи рядом уже не было. Какое-то время он безуспешно поискал ее на топчане, слепо шаря по нему руками, затем все-таки разлепил глаза и увидел девушку рядом с очагом. Она нанизала на прут копченое мясо, запасенное Проводником в Тротаре – все равно свежатину умял наглый лжец «Беллерофонт», – и даже успела проинспектировать прочие пищевые запасы.
– Извини, что рылась в отсеке с едой, я просто решила приготовить нам завтрак, – пояснила она, улыбнувшись Типуну. Девушка, похоже, успела сбегать к речке и совершить разнообразные водные процедуры, поэтому прямо-таки сияла, словно новенький цехин.
– Все в порядке, – вздохнул Проводник.
Все-таки в совместном путешествии с таким симпатичным клиентом есть свои недостатки, рушил он, отправляясь умываться. Нельзя просто так перекусить и выдвинуться. Спустя полчаса они уже были готовы к возвращению в город. Оказалось, что ночью прошел дождь, и теперь от скал поднималась полупрозрачная дымка испарений. Впрочем, небо вновь было чистым, а воздух свежим, идти было легко и приятно – тем более под уклон.
– А помнишь, ты обещал мне надиктовать идиоматических выражений? – заинтересованно проговорила магистресса.
– Лучше в другой раз, – смутился Типун. – Как ты будешь их записывать? Давай лучше я расскажу тебе о горных волках. Здесь их вряд ли увидишь, только в Тротарском зоопарке, если не померли… Они самые волосатые и маленькие из волчьей породы, но хитрые и жестокие, при этом бегают огромными стаями, нападают на любого путника и рвут его на клочки.
– Их перебили? – протянула девушка, с укоризной поглядев на Проводника. – Таких славных зверьков? А это что такое? – воскликнула она, останавливаясь рядом с монументальной скалой.
Типун увидел колоссальный знак, высеченный на вертикальной слоистой стене – стоящего на задних лапах стилизованного медведя. Фигуру перечеркивала косая красная линия. Хищно оскаленная пасть животного щерилась довольно недружелюбно, но Букву это не смутило – она тут же сняла знак на фотокамеру в наиболее выгодном ракурсе.
– Это знак Пещерного медведя, – равнодушно промолвил Проводник. – Если мы сделаем еще пару шагов вперед, он не нападет на нас, потому что мы покинем его территорию. Хотя вообще-то он спит в своем логове уже лет пять, так что опасность невелика…
– А можно его разбудить? – Девушка придвинулась к Типуну едва ли не вплотную и озиралась с тревожным восхищением.
– Зачем? – удивился он. – К тому же это почти невозможно – тебе следует нанести урон среде его обитания, иначе медведь не проснется. Например, обрушить скалу. Примерно как с Грондулкарами, только тех разбудить намного проще. Конечно, он сейчас может не спать и глядеть на нас из-за камня, готовясь к внезапной атаке…
– Да уж, сложная он личность. А можно просто потыкать в него палкой, чтобы проснулся?
– Нет, – отрезал Проводник. – Я как Защитник запрещаю тебе тыкать хищников палками, пинать, хватать за их морды и когти, трепать им холки и уши. И тому подобное.
Он попытался увлечь Букву вниз по тропе, но девушка уперлась и упрямо замотала головой, сердито уткнув кулаки в бока и сверкая очками. Типун вздохнул и отпустил ее локоть, опасаясь вывихнуть клиентке руку.
– Даниель, я хочу увидеть Пещерного медведя, – строго заявила она. – Как я могу на него поглядеть, признавайся! Мы второй день идем по заповеднику, а мне попалась только идиотская кальчона, которую и разглядеть-то было невозможно! Не считая двух тупых троллей и одного хвастливого болтуна, мнимого Беллерофонта.
Типун мысленно обратился к руководству для Проводников, и вскоре ему удалось изыскать еще один способ подействовать на сонливое животное.
– Хорошо, слушай внимательно. Сейчас ты оскверняешь его территорию, прямо в моем присутствии. Уйти я не могу, потому что мне запрещено выпускать тебя из поля зрения. Вот прямо тут и сейчас! Садись под камушком и вперед. Медведь почует носом неладное и примчится минут через пять-десять, чтобы расправиться с нарушителем.
Магистресса шумно выдохнула и круто развернулась, чуть не стерев пятки кроссовок в порошок. Поддернув рюкзачок, она широко зашагала вниз, даже не думая глядеть, идет Проводник за ней или нет. Типун с досадой плюнул на медвежий символ и двинулся следом. Слава Богам, что она тут же не спустила штаны, иначе пришлось бы срочно задействовать третью и последнюю линию обороны – угрозу штрафа в размере тысячи цехинов, присуждаемого за побудку невинного зверя, по результатам публичного процесса в Суде Тротара с заранее предрешенным результатом, с освещением в мировой прессе.
Весь путь до самого обеда прошел в полном молчании, Типун лишь замечал порой, что Аглая что-то шепчет себе под нос, порой лицо ее искажалось злорадной гримасой или усмешкой. То есть она явно готовила целый параграф для своей диссертации, полный яда и гневных фраз в адрес магического сервиса Тротара. Однако Типун рассудил, что не обязан предугадывать реакцию клиента на столкновение с реалиями острова, его задача проста и банальна – не отступить от инструкций Проводника и Защитника, а также их многочисленных Приложений.
– А ты сам видел кого-нибудь из магических животных? – спросила Буква во время отдыха. Город был уже недалеко, всего в часе-двух хода. Девушка наконец-то успокоилась: видимо, фразы у нее в голове успели выстроиться в убедительный пассаж.
– Бывало, – легко кивнул Типун. – Ничего хорошего, сплошные нервы. Я тогда проходил обучение на курсах Проводников, вот и пришлось полазить по горам. До самых снегов добирались, Северную часть заповедника исходили во все стороны. Наставник показал мне все логовища, волчьи тропы, пещеры драконов и гнезда фениксов… Главное, учил он меня, не попадаться этим тварям на глаза, и все будет хорошо. А если ты увидел чудовище – считай, оно тебя уже полчаса отслеживает и при этом кумекает, как половчее сожрать, чтобы Магистрат не дознался.
Цитаты из Руководства звучали как откровение, но обмануть столичную магистрессу Типун не надеялся. Она, конечно, сделает вид, что вполне убеждена, а потом все равно напишет то, что вбила себе в голову, лишь бы прогреметь с разоблачениями на весь научный мир. Ученые, и тем более демонологи, все такие – подай им вещественные доказательства, пусть даже отпечатки на фотопленке, а слова для них вовсе не имеют веса. Ну и пусть. Не молчать же, когда тебя спрашивают… А особенно когда взгляд собеседницы при этом туманно-загадочен и порой исчезает за длинными ресницами или тонкой рукой, поправляющей пряди волос.
– Даньша, ты давно в туристическом бизнесе? – вдруг спросила девушка.
– Да, пожалуй… лет шесть, как Есаель привел меня в свою контору. Разные мелкие поручения… Сперва курьером побегал, в Магистрат, на постоялые дворы и обратно, потом посложнее задания давал. Курсы я все прослушал – и Защитников, и на выживаемость под землей и в горах, карту острова и подземелий пришлось выучить на практике. Иначе лицензию Проводника ни за что не дадут. Как прежний Проводник в катакомбах сгинул вместе с клиентом, так я и занял вакансию. Два года уже. Тогда же и в Университет поступил, а то Проводнику без образования несолидно.
«Меня понесло», – сообразил Типун и с усилием захлопнул рот, хотя готов был продолжать в том же духе и дальше, пока девушка смотрит на него, наклонив голову и неотрывно глядя в глаза.
– Нам пора идти, – сказал он.
И только в городе выяснилось, что сил у молодого ученого никаких не осталось, ножки стерты почти до мозолей, а рюкзачок с папкой, расческой и духами весит почти тонну. Последние сто-двести метров от фуникулера до «Белого мага» Типуну пришлось поддерживать Аглаю под руку и нести ее пожитки в своем вещмешке, и надо же было такому случиться, что рядом с постоялым двором они наткнулись на Левию. Та зачем-то разгуливала по площади и отбрыкивалась от торговцев, порой в ответ терзая их какими-то односложными вопросами.
Когда Левия заметила изнуренную парочку «горцев», ее лицо вытянулось, а губы сами собой отвердели. Она пробуравила Типуна и особенно Букву бешеными глазами и удалилась прочь, едва не снеся подвернувшегося под ноги торговца.
– Что это с ней? – хмыкнула Аглая. – Кажется, эта гражданка чем-то сильно раздосадована. Кстати, откуда я ее знаю?
– Это моя напарница по махолету, – хмуро пояснил Проводник. – Тебя довести до номера?
– Спасибо… Лучше не надо, тут уже недалеко осталось. – Она прислонилась на минутку к покорному каменному льву, набираясь у него сил. – Извини, если я вела себя некрасиво, – тихо сказала она. – Ты же не виноват, что у вас в городе такие правила по обслуживанию туристов… – Типун промолчал: что тут можно было ответить? – Ну что, завтра на этом же месте в восемь утра? Спускаемся под землю.
– Идет. Никаких украшений, вообще ничего металлического, иначе железные муравьи сожрут вместе с костями. Из одежды примерно то же самое, только куртку брать не стоит, там жарковато.
Он отправился по вчерашнему маршруту через Розу мира, но в самом сердце горы вдруг подумал, что лучше термального источника, да с пузырьками подземных газов сейчас вряд ли что-нибудь можно представить. Ноги сами собой занесли его в служебный лифт в охраняемой зоне Розы, едва из него вывалилась небольшая толпа принаряженных гномов. Очевидно, они направлялись после долгой смены в увеселительные заведения на поверхности – не иначе, какие-то извращенцы, не страдающие агорафобией. Разболтанный лифт ухнул вниз, нещадно скрипя, но на полпути, конечно, остановился и распахнул двери.
Знакомый охранник-гном на последнем открытом для туристов этаже коротко глянул на Даниеля, кивнул и передернул рычаг на стене, утыканной факелами. Но не раньше, чем Типун опустил флорин в его волосатую ладошку и получил билет – прижимистые гномы выбили из Магистрата указ, вводящий плату за пользование лифтом ниже десятого этажа. Пахнуло дымным чадом, гномьей кухней. Издалека донеслись разухабистые звуки модной танцевальной мелодии. Кабина лифта неуверенно вздрогнула, скрипнула колесами по вертикальным направляющим и продолжила движение в толще острова.
Тридцать третий подземный уровень встретил Проводника множеством веселых и грустных гномов в спецовках. Они успели прибыть сюда из своих забоев и теперь расползались по многочисленным лифтовым шахтам, добираясь до жилых уровней от тридцатого и выше. Здесь же, на самом ярком и большом уровне, находились разнообразные конторы, офисы и горнорудные управления, держали лавки и целые компании зажиточные гномы. Тоннели были украшены разными штучками вроде каменных цветов, особо причудливыми сталагмитами, чучелами слепых рыб, на стенах сияли люминесцентные лампы. Смекалистые гномы придумали, как использовать тепло недр для выработки энергии. Это для туристов они делали вид, что до сих пор освещают катакомбы факелами и не знают, что такое телеграф и телефон. Как, впрочем, и весь Тротар – только живущим на поверхности острова приходилось скрывать технику и электричество куда тщательнее.
Типун свернул за угол, стараясь не подпрыгивать при ходьбе – потолок в гномьих тоннелях всего на пять сантиметров отстоял от его макушки. Тут как раз с визгом примчалась открытая вагонетка со светящимся номером на боку, и он втиснулся в нее вслед за гомонящими гномами.
– Эй, Даньша! – окликнул его знакомый шахтер со шрамом поперек щеки. С этим гномом Проводник не раз кутил в «Железном муравье», в самом начале знакомства с Сеофией. – Давно тебя не видали.
– Работы много, – откликнулся Даниель.
– Так ты по делу, что ли? – не отставал Вошель. – Или к Сеофии? Чего это ты с мешком ходишь?
– Товар предлагаю, – хмуро ответил Типун, и вокруг него моментально возникла пустота, Вошель же замкнулся и сделал вид, что читает инструкцию для пассажиров вагонетки. – Не хочешь купить новое кайло?
– Спасибо, у меня уже есть, – буркнул гном и попытался стать еще ниже, чем был, для верности надвинув кепку на глаза, сунув руки в карманы и отвернувшись. Даниель постарался не рассмеяться. У него не было желания вспоминать былые веселые деньки и тем более рассказывать всему подземелью, что действительно едет к Сеофии.
Хотя ушлые гномы и так все узнают, если им приспичит отвлечься от радостных дум о предстоящем вечере. Типун вышел в районе контор, арендуемых компанией «Карборунд», и вовремя – из-за остекленной двери бухгалтерского офиса высыпала шумная стайка девушек и женщин постарше. Попадались и совсем пожилые гномеллы, но те тотчас устремлялись по хозяйственным делам, вовсе не думая пересмеиваться с коллегами.
Даниель заметил тонкую, необычную для гномеллы фигурку Сеофии и уже хотел окликнуть ее, как она сама увидела его и замерла, не сделав следующий шаг. Да и трудно было не обратить внимания на этакую каланчу прямо посреди тоннеля, скорее смахивающую на подпорку для потолка. Пухлые подруги Сеофии тоже остановились, некоторые сочувственно поглядели на девушку, а одна прыснула в кулачок.
Веселое личико Сеофии разом как-то съежилось и окаменело, а руки повисли вдоль бедер. На ней была юбка в обтяжку, с тремя рядами микрооборок по подолу, и серый жакет на пуговицах – строгая деловая одежда приличной гномеллы. Она что-то отрывисто проговорила и отделилась от компании, прочие же девушки отправились дальше по коридору, то и дело оглядываясь.
– Мы, кажется, больше не встречаемся? – холодно осведомилась Сеофия, глядя прямо перед собой, куда-то в область пупка Даниеля. Она поправила ремешок сумочки, тряхнув пышной желтой шевелюрой, и на минутку показалась ее заросшая пушком шея, выкрашенная по последней моде – в сине-желтую полоску. Мех на обратной стороне ладошек был также расцвечен, но уже концентрическими кольцами.
– Я был не прав тогда, Сефа, – сказал Типун. – Каждый может устать и не желать развлекаться. Вот сейчас у меня примерно то же самое, что с тобой тогда. Извини.
– Это было неделю назад, – резко сказала Сеофия. – Нет, уже восемь дней. А позвонить не мог? И что теперь? Ты не думаешь, что у меня мог появиться другой парень? На меня, знаешь ли, иногда обращают внимание.
– Ладно… Я пойду.
Он развернулся было в сторону остановки для вагонеток, как пальчики гномеллы властно ухватили его за ремень.
– Постой. Что это ты с мешком разгуливаешь?
– Два дня в горах, – пояснил Проводник.
– Хорошо. – Она огляделась по сторонам, словно кого-то высматривая, затем повела Типуна в противоположную от рельсов сторону, по одному из узких тоннелей с жилами силовых кабелей по стенам. – Мне тоже не мешает принять ванну.
Даниелю пришлось пригнуться – сверху свисали дуги толстых проводов и какие-то металлические скобы, не считая ламп. Впрочем, этот отрезок пути быстро закончился, они вынырнули в широкий ход, по которому ездили не только рельсовые вагонетки, но и электрокары. Один из них за пару ассов подбросил Типуна и Сеофию к нужному лифту, который, в свою очередь, высадил обоих всего в сотне метров от квартиры гномеллы. Всю дорогу девушка то и дело осматривалась, но руку не отнимала, и Типун чувствовал, как ее пальчики подрагивают, впиваясь ноготками ему в ладонь.
– Ты чего-то боишься? – не выдержал Даниель, тоже несколько раз поглядев в ответвления тоннелей и назад.
– Нет, – сердито ответила она.
Скальная порода в этом месте горы была почти целиком переработана, ее заменили наполовину искусственные опоры и перекрытия, образовав густую, плотную вязь комнатушек, переходов, лесенок и коммуникационных штреков. Последние были забиты трубами канализации, воздуховодами и силовыми кабелями. Если бы не повсеместные лифтовые шахты и крытые трапы, стрелки и опознавательные знаки вроде черепа с костями, на жилых уровнях подземного Тротара ничего не стоило бы заблудиться. А что начиналось севернее него, когда катакомбы удалялись от города, можно было понять только с картой, да и то не всегда – для каждого уровня существовала собственная схема, а сами уровни зачастую перекрещивались и перетекали друг в друга.
Заброшенные зоны, когда-то бывшие выработками, вообще лучше было не посещать, особенно без запаса пищи и факелов. По слухам, там свирепствовали железные муравьи и другие безжалостные хищники, а в подземных озерах с соленой водой обитали неизвестные Магистрату чудовища, выгрызавшие зубами скалы едва ли не до самой спины рыбы-усача Ками.
– Заходи, – вздохнула Сеофия, пропуская Типуна перед собой и зажигая лампу под потолком. – Погляжу на воду, вдруг какие неполадки.
Она прошла в ванную комнатушку, куда у нее был подведена труба от термальной водо-насосной станции. Там зашумела наполняемая керамическая посудина – что-то вроде огромной миски с крутыми бортами. Типун устало сел на кровать и занялся горными ботинками. Все здесь было по-прежнему – и затянутый тонкой тканью низкий потолок с парой трубок-ламп, и старый шкаф с поцарапанной дверцей, и женский уголок с рядком пузатых баночек под зеркалом. На тумбочке стоял маленький телевизор, к которому тянулись по стене жилы кабельного вещания. Над кроватью висела вышитая Сеофией абстрактная картина, а рядом с ней в белой рамочке – фотография с ее родителями и младшим братом. Отец Сеофии, шахтер, погиб в забое года три назад, и мать вскоре переехала с сыном к своему новому мужу, также сотруднику компании «Карборунд».
Даниель наклонился, чтобы снять носки, и пальцы его наткнулись на пепельный край жестяной банки. Он вытащил ее и заглянул внутрь. На дне лежало два окурка, один из них хранил на фильтре помадный мазок. Сеофия, переодевшаяся в расписанный кристаллами домашний халатик, вышла из ванной и встретилась взглядом с Типуном. Тот медленно поставил банку на пол и задвинул ее под кровать.
– Можешь идти, вода набралась. – Гномелла расправила одежду и открыла шкаф.
– Ладно, Сефа, я недолго.
Типун прошлепал по шершавому каменному полу, прикрыл за собой дверь и с безумным наслаждением забрался в шипящую паром и подземными газами горячую воду. Нет, что-то хорошее в гномьем городе все-таки имеется. Термальные воды, пока мощью насосов доберутся до вершины острова, а потом еще и растекутся по коммуникациям, напрочь теряют газовую составляющую, превращаясь в нечто пресное и прохладное. Типун намылился, вытравляя запах скал из кожи и пыль из волос. На счетчик воды он не глядел, и без того наизусть зная объем ванны-плошки – останется только выложить нужную сумму на столике.
– Входи, что ли, – негромко произнес Даниель. Девушка подпрыгнула и села на край ванны, стискивая полы халата.
– Я думала, ты больше не придешь, – с вызовом сказала она, старательно глядя в лицо гостю и ни сантиметром ниже. – Ты ни разу не позвонил мне на работу. Я всю неделю тебя ждала.
– Ты права, мы с тобой слишком затянули это дело, – согласился Даниель. – Я рад, что у тебя появился нормальный парень-гном.
– У нас ничего не было.
Начавшийся еще вчера, во время ночевки с Аглаей, процесс все-таки вырвался на волю – перед ним сидела его бывшая девчонка, пузырьки пара гладили кожу в паху, а когда к ним присоединилась и ладошка Сеофии, остановиться Типун уже не смог.
– У-у-у…
– Извини, – пробормотал Типун и пяткой сковырнул затычку. Вода зашумела по трубам. – У меня тоже никого не было.
Гномелла скинула на пол халат и перекатилась к нему в ванну, встав на коленки. Вода заплескалась у нее под грудью, шевеля тонкие светлые волоски, расцвеченным ромбом, заполнившие живот от пупка до промежности. Она покрасила их расходящимися лучами желтого и синего, как будто у нее между ног зародилось маленькое солнце.
– Поправим, – лукаво улыбнулась Сеофия и стала медленно пробираться наверх, пока это живое солнце не оказалось так близко от глаз Даниеля, что он почти ослеп, и осталось только прижаться к нему ртом, чтобы немного охладить языком протуберанцы, обжигая губы влажным огнем. Под ладонями очутились острые и пушистые лопатки. – Ну вот и готов, – задыхаясь, сказала она.
Съехав вниз, она раздвинула пальчиками два синих луча и медленно опустилась на Даниеля. Где-то за перекрытиями бубнил телевизор, доносились топот и ругань, шипели трубы с остатками воды, вздрагивал от подземного гула пол, но Типун слышал, видел и чувствовал только, как Сеофия сжигает его в себе до самой последней капли топлива.
Потом он долго почесывал пальцами ее веселую шерстку на шее, пока она не смогла кое-как сползти с него, чтобы тут же перебраться на руки. Типун отнес Сеофию на кровать, и они устроились в своей любимой позе – она наверху, головой на его груди, обхватив руками и ногами словно паучок муху.
– Эх, как я теперь с гномом буду жить? – тихо сказала Сеофия. – У них такие карамельки…
– Может, попадется с большим леденцом, да на палочке?
Она фыркнула и потянулась.
– Останешься сегодня? Телевизор посмотрим. Недавно интересный сериал начали показывать.
– Да, где еще поглядишь телек, как не в гостях у гнома.
– Я гномелла, если ты не знал, – строго произнесла Сеофия. Она принялась шутливо трепать его за волосы, царапая ноготками, потом щекотать и дергать за пальцы, нос и прочие выступающие части тела. Но долго так развлекаться Типун ей не дал – когда девушка явно стала подбираться к своему любимому отростку, он схватил ее в охапку и отнес на кухню, где посадил на стол и строго потребовал кормежки.
– Ты мной собираешься ужинать? – возмутилась хозяйка. – Зачем я на столе? Эх, и этого человека я люблю! Все, неси мой халат. Да сам оденься, а то как бы чего опять не случилось. – Типун повернулся. – Меня-то сними, олух.
Даниель встал на колени и поцеловал Сеофию, не удержался и провел губами ниже, до маленьких круглых грудей. Он продолжал бы и дальше, но она со смешком оттолкнула его и соскочила на пол самостоятельно.
– Тебя проси…
Она выставила из холодильника макароны с фаршем и квашеную капусту, а в качестве напитка у нее завалялась баночка пива «Гном №7». Минут через пять Сеофия вспомнила, что накануне купила в лавке пакетик мороженых червей, и предложила пожарить их с луком, но Типун отказался. Предложение прозвучало примерно в середине ее рассказа о приключениях экранного героя, к которым она заимела склонность дней пять назад, когда поняла, что одной ходить по дискотекам опасно, а подходящего гнома никак не появлялось. Все были какие-то мелкие и волосатые, совершенно не заводили, даже ди-джеи, один из которых пристал к ней в «Силиконовом забое» и вытащил на сцену, объявив красавицей вечера. Потом во время медленного танца он обманом завлек ее в гримерку и спустил с себя штаны, но Сеофия в голос рассмеялась и поцарапала нахалу морду, когда он и с девушки задумал стянуть джинсы.
– Извращенец какой-то, – сказала гномелла и сделала выпад вилкой в невидимого приставалу. – Все меня уродкой считают, говорят, что я худая как лом, а этот прямо взбесился, пестиком размахивал.
– Ты очень красивая, – возразил Типун. – И совсем не уродка.
– Это только ты так думаешь, – отмахнулась Сеофия. – Потому что ты человек, а не гном. У меня и уши мелкие, совсем не торчат. Эх, и почему ты не гном? Хоть в этом Дамабия со мной согласна. – Так звали ее двоюродную тетю, которая тоже работала на «Карборунд». Кажется, кладовщицей, точнее Даниель не знал. Тетя недолюбливала Типуна, и когда Сеофия сердилась на него, она частенько цитировала пожилую родственницу. В лицо же Типуну старая гномелла ни разу ничего не высказала, только седые ушки ее при виде человека нервно трепыхались. – Правда, Кашетелю я тоже нравлюсь, – добавила девушка намного тише, опустив руку.
– Так что там с сериалом? – Типун поспешил отвлечь ее от дум о «безобразии».
Она увлеклась и поведала вторую половину рассказа – тот, в общем, укладывался всего в несколько предложений: молодой гном, окончив горный колледж, поступил на работу в золотодобывающую компанию и познакомился с танцовщицей клуба для важных гномов. Там ее приметил сын владельца клуба и стал соблазнять, но она оказалась честной девушкой и обручилась с шахтером. А тот очень страдал от своей бедности и думал, что невеста тоже тяготится его низким социальным положением, а потому задумал вынести из забоя слиток золота, только пока не знал, как это сделать так, чтобы его не поймали и не заковали в кандалы в самой глубокой шахте.
Так что когда Даниель с Сеофией в обнимку устроились на кровати – он полусидя и расставив ноги, а девушка перед ним, прижавшись спиной к его животу, он уже все знал. Но хоть тема фильма и заинтересовала его, поскольку сам Типун имел прямое отношение к выносу материальных ценностей из мест их добычи, долго смотреть он не смог и задремал. Он только успел сказать Сеофии, что завтра проснется вместе с ней, чтобы идти на работу к восьми часам.