© Сергей Щавелев, 2017
ISBN 978-5-4483-8854-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Глава I. Три дара де Караба-отца
– Что ты стоишь, разинув пасть?! Смотри, у него уже личинки из задницы лезут!
– И что делать?
– Вводи паразитоцид!
– А он где?
– В Андромеде́! Давай скорее медкейс №5, яйцекладом тя по голове!
– Я его, кажись, в фургоне оставил…
– Бегом, кометой, метеором!..
Медбрат-андирианец, хлеща раздвоенным хвостом по тесно расставленной громоздкой мебели, выбежал из комнаты и загрохотал ороговевшими ступнями по деревянной лестнице. Врач «неотложки», тоже уроженец Андирии, не теряя времени, правой верхней рукой выхватил из саквояжа толстый шприц с тошнотворно-зелёным содержимым, левой верхней сорвал с него стерильную упаковку. Обхватив нижней парой рук ягодицу пациента, он прицелился и с размаху вставил в неё шприц. Лежавший на животе дородный пожилой мужик вида хомо сапиенс крякнул. По кровати лениво ползало несколько жирных, отвратительно лоснящихся личинок. Врач, придерживая правой верхней шприц, правой нижней взял пинцет и стал их отлавливать. Пойманных паразитов он отправлял в бутыль с медицинским спиртом. Зелёное снадобье из шприца потихоньку перетекало в человечью ягодицу.
– Сейчас, сейчас, батенька, – приговаривал врач, причмокивая лягушачьими губами. – Сейчас полегчает…
– Не полегчает, – простонал мужик. – Это уже в пятый раз…
– Да хоть в двадцать пятый! Не бойтесь, вылечим, – бодро сказал врач и незаметно скрестил указательный и средний пальцы на левой верхней руке.
– Сынков бы позвать…
– И сынков позовём… Сколько их у вас?
– Трое…
– Для вашего вида порядочно, – одобрил врач.
– Дочка ещё была.
– Почему была?
– Крылатый песец задрал двадцать лет назад…
– Ай-яй-яй, – врач закатил вертикальные зрачки и покачал головой с гребнем. – Сочувствую.
– Жена… тоже покойница, пятнадцать лет как утонула… пирожков тогда напекла с бродячими грибами, – мужик перемежал слова стоном. – И сказала дочке: отнеси бабушке, ну, тёще то есть. Как будто у старой карги отвалились бы ноги самой прийти!
– А дальше что?
– Камера на противопожарном спутнике зафиксировала, что песец долго преследовал дочку над лесом – видно, копил желудочный сок. Потом спикировал, напал, корзинку отобрал. Пока он приходовал пирожки с грибочками, кровиночка моя бежала со всех ног к тёщиному дому. И ведь добежала, и успела бы спастись! Так старухе, видите ли, не ко времени приспичило включить защитный барьер. А пароль на отключение забыла! Стоит, значит, за барьером и знай верещит: «Напомни, деточка, парольчик, барьерчик и выключится!» И вот, пока тёща верещала, песец доченьку-то и настиг…
Мужик всхлипнул. Врач успокаивающе похлопал его по незанятой ягодице. На лестнице вновь послышался топот. Медбрат влетел в комнату с медкейсом в руках.
– Тебя только за смертью посылать! – рявкнул на него врач. – Гель вот-вот закончится! Я сейчас выдерну шприц, а ты в ту же секунду вводи ему турбоклизму!
Врач взялся за почти опустевший шприц и выжидающе уставился на медбрата. Тот явно растерялся. В нижних руках он нервно вертел турбоклизму с раствором паразитоцида, а верхними ковырял в приплюснутом носу и чесал гребень на макушке. Робко спросил:
– Ректально?
– Нет, назально! – язвительно сказал врач и выхватил у него клизму свободными руками. – Что за идиотские вопросы? Он же в любую минуту окочурится!
– Уже… – просипел мужик и испустил дух. Врач отложил клизму, выдернул из задницы пациента шприц, пощупал пульс и выругался:
– Брангунская пиявка! Вот видишь, что ты наделал, тормоз!
– Это вы накаркали, – огрызнулся медбрат. Он взял клизму и принялся зачем-то вставлять её в мертвеца. – «За смертью посылать, за смертью посылать…»
– Всё, теперь тебе не миновать служебного расследования. Про диплом можешь вообще забыть, не говоря уже об ординатуре… Да перестань ты его трахать своей клизмой! Мёртвому припарки…
– Я учусь на окулиста, а не на паразитолога – оправдывался медбрат. – И вообще, это у меня первая практика.
– Она же и последняя, – проворчал врач. – Из-за тебя и мне достанется на орехи. Так, я сейчас буду составлять объяснительную, а ты вызови коронеров. Надеюсь, хотя бы это ты в состоянии сделать? Скажи, человек Фриар де Караба, шестидесяти восьми локальных лет от роду, скончался от пятого по счёту заражения личинками отхожей мухи. Редкий случай, кстати, люди обычно после третьего не выживают… Пусть коронеры зафиксируют летальный исход, разыщут документы пациента… бывшего и известят его родственников. Вроде три сына у мужика.
– Собрание сотрудников транспортной космобазы объявляю открытым. На повестке дня – два вопроса. Первый – об увольнении пилота Тиарнэля де Караба. Второй – разное. Коллеги, кто за данную повестку, прошу голосовать.
Вверх взметнулись разноцветные руки с различным количеством пальцев, щупальца и перепончатые крылья. Директор, солидный ниорианец, подвигал коротким хоботом, словно принюхиваясь к настроениям коллектива. Его маленькие глазки обежали собравшихся в гагаринской комнате космобазы и остановились на Тиарнэле, который сидел особняком и, насупившись, изучал взглядом бюст первого космонавта.
– Так… кто против?
Тиарнэль поднял руку.
– Один против. Воздержавшиеся есть? Нет. Что ж, переходим к первому вопросу. Кто хочет выступить по поводу Тиарнэля? Поактивней, поактивней, коллеги!
– Он налево подрабатывает! – стукнула зеленокожая и абсолютно лысая бухгалтерша-эльмиатка. Тиарнэль живо к ней обернулся:
– Ты что, ловила меня за руку?
– А кто возил полсотни тонн центаврианского риса? На Чосон XIII, а? Я специально проверила по накладным и путевым листам – никакого риса, никакого Чосона!
– Я в нерабочее время возил, – сказал Тиарнэль.
– Может, и в нерабочее, только вот на казённом корабле, заправленном казённой же горючкой! Ещё и подгонял пинками бедняжек-аборигенов, чтобы они быстрее разгружали! А они такие маленькие, слабенькие! Мне сестра рассказывала, она послушница в монастыре Ордена Пелеринок на Чосоне.
– Да твоей сестре всюду мерещатся мужики на почве воздержания…
Эльмиатка с угрожающим видом вскочила с места, но соседи схватили её за руки и удержали от дальнейших действий.
– Было это, Тиарнэль? – грозно спросил директор. – Вопрос, конечно, риторический. Сёстры-пелеринки никогда не лгут.
– Подумаешь, пару раз слетал налево… – проворчал Тиарнэль.
– Ага, видите, уже пару раз! – прошипел одноглазый головоногий механик с Гейрени в засаленном джинсовом комбинезоне. – А кто у меня постоянно клянчит запчасти? Причём именно тогда, когда я по уши занят срочной работой и мне некогда проверять состояние его колымаги! Знаете, зашёл я намедни на барахолку, гляжу – стоит веготианец, старый, аж трясётся весь, и продаёт резервный генератор, который я сам, своими конечностями всего месяц назад ставил на корабль этого гада! – он указал щупальцем на Тиарнэля. – Я даже своему глазу не поверил!
– Просто я пожалел старика и уступил ему генератор за четверть цены! – попытался оправдаться Тиарнэль. – Я думал, веготианцу генератор самому нужен.
– Врёшь! – механик агрессивно растопырил щупальца. Из ротового отверстия, расположенного в нижней части его туловища, выдавилась вязкая колбаска и шлёпнулась на пол.
– Так, попрошу не плеваться и вообще не выделять отправления! – строго сказал директор. – Здесь женщины… Кстати, о женщинах. Известно ли вам, где сейчас наша старшая диспетчерша Мира Кураи?
– Известно где… в декрете, – прошелестело по залу.
– Правильно, в декрете. А знаете, почему? Потому что вот этот склонил её к сожительству, а потом нагло бросил! – он указал хоботом на съёжившегося Тиарнэля.
Собравшиеся переглянулись.
– Она же тибинианка, а не человекша… не человечка… ну, в смысле, не человечья баба, – протянул рукокрылый крановщик. – Как она могла отложить детву от Тиарнэля?
– Забеременеть, – поправил его директор. – Такое бывает. Редко, но бывает. Бедная Мира мне всё рассказала и разрыдалась. Я её еле успокоил.
– Хоботом своим? – не смолчал Тиарнэль.
Директор сделал вид, что не услышал. В гагаринской комнате поднялся шум. Одни обсуждали биологический казус, другие предлагали оторвать Тиарнэлю органы размножения, третьи – немногочисленные сторонники Тиарнэля, которых он иногда угощал выпивкой – угрюмо молчали. Дав народу несколько минут на перемывание косточек провинившегося, директор затрубил в свой хобот. Все замолкли.
– Я думаю, фактов возмутительного поведения пилота де Караба более чем достаточно для того, чтобы уволить его. Таким, как он, не место в нашем дружном коллективе. Как вы считаете?
Гомон вспыхнул с новой силой.
– Долой его!
– Пусть катится!
– Поганой метлой!
– Млечным Путём ему дорога!
– Несун! Левак! Спекулянт!
– Обезьяна похотливая!
Пока собрание шумело, виновник этого торжества единодушия отвлёкся на поступившее на его коммуникатор сообщение. Прочитав его, он встал со своего места и обвёл присутствующих презрительно-торжествующим взглядом. Постепенно все обратили внимание на необычное поведение отщепенца и замолчали. Тиарнэль крикнул, демонстрируя коммуникатор:
– Можете увольнять меня сколько угодно! Я только что стал наследником такого богатства, какое вам, шоферне, и не снилось! Обзавидуйтесь теперь!
Стальфред де Караба держался из последних сил. Отчаяние клокотало в нём, грозя выплеснуться и дрогнуть лицевыми мускулами. Ни в коем случае не выдавать себя! Сидящий напротив тодианец манерно обмахивался карточным веером, зажатым в трёхпалой руке. Двумя боковыми глазами он равнодушно водил по сторонам, а средний «телевик» направил на лицо Тиарнеля. «Похоже, просчитал мою ситуацию, гадёныш трёхглазый…»
У Стальфреда на руках имелись старшие козыри, но толку в этом было мало, поскольку и мелочи хватало выше крыши – единицы, полторашки и двойки всех шести мастей. И с чего прикажете ходить?
Теперь тодианец таращился на Стальфреда всеми тремя буркалами. Терпение у мерзавца явно на исходе. Ну, рискнём… И Стальфред небрежным движением выбросил козырного скорпиона. Его соперник навёл на карту средний глаз, издал утробный звук и накрыл её драконом. Ишь ты! А если так?
На стол лёг другой скорпион – не козырной, а простой, кометный. Тодианец заёрзал на своём симбионте – пахнущем псиной огромном косматом пауке, который служил ему и сиденьем, и ногами. Ага, занервничал, братец! Соперник Стальфреда выхватил карту и швырнул на стол. Козырной падишах! Так, так, превосходно… Нету, значит, у тебя старших комет? И Стальфред, немного расслабившись, аккуратно положил кометного падишаха. Что скажешь, приятель мой безногий?
Ах ты, дрянь! Специально придержал, чтобы выманить у меня кометы! Бородатый падишах, окружённый стилизованными изображениями серебристых комет, скрылся под кометным же тузом большим. Тодианец прищурил средний глаз. На его головогруди, на биотабло, заменяющем тодианцам язык, появилась надпись кривыми буквами:
«Бита, таково?»
«Бита», – стараясь сохранить невозмутимость, показал Стальфред на языке жестов.
Тодианец выложил на стол козырные тринашку, нукера и туза малого. А Стальфред понял, что пропал. Боковые глаза его соперника широко раскрылись в насмешливом сочувствии.
«С тобой получаемо 500 галамарок.»
Стальфред перевёл взгляд с биотабло тодианца на его средний глаз и изобразил пальцами: «Я отыграюсь».
«Долг на общем тобой 8000 галамарок. Деньги на личие бы хотя одна вторая – отыгра. Деньги вне личие – ожидаемо проблемы тобой».
«У меня при себе нет. Мне нужно снять со счёта».
«Счёт тобой ноль. Мной известно. Каково мыслимо ситуация для будущее?»
«Я выпишу тебе вексель».
«Вексель тобой отнюдь приемлемо. Вексель тобой выдано – равнозначно бумага для фекалии удаляемо».
Паук, повинуясь мозговым импульсам своего разумного симбионта, начал медленно подниматься на распрямляющихся лапах. Все три глаза тиарнэлева соперника посинели – налились кровью. Стальфред быстрым взглядом обвёл прокуренную игровую комнату. Окон нет, а дверь снаружи караулят секьюрити, нанятые проклятым тодианцем.
Заверещал и завибрировал коммуникатор. Стальфред поднёс его к глазам. В следующее мгновение получил мускулистой тодианской конечностью по кисти правой руки.
«Отнюдь вызов подмога коммуникатор!»
«Да подожди ты», – с досадой показал Стальфред и прочитал текстовое сообщение. Он горестно хмыкнул и протянул коммуникатор тодианцу. Тот изучил текст, вновь уставился на Стальфреда.
«Соболезнования. Однако долг ожидаемо равно вне условия печали».
«Разумеется, – показал Стальфред. – Мой отец был богатым человеком. Я – средний сын, мне причитается немалая часть наследства. Обещаю, что очень скоро верну тебе долг!»
«Случай заключительный вера тобой»
Ормонд де Караба, старший ефрейтор караула, то и дело посматривал на невысоко висящий серп Этани, чьё отражение рисовало на поверхности паркового пруда извилистую зеленоватую дорожку. Самая большая луна словно застыла на месте. Можно подумать, что в жизни она не спрячется за крайней правой башней герцогского замка. А ведь именно тогда наступит полночь и произойдёт смена караула. Ормонд знал это совершенно точно – несущему караульную службу уставом запрещалось иметь при себе коммуникатор, часы и прочие гаджеты, так что он давно научился высчитывать время по солнцу и трём лунам Эрипеи.
Забурчало в животе. Шутка ли – двенадцать часов не жрамши! А герцог со своими гостями сейчас празднует вовсю – вон, окна в замке сияют, музыка гремит. День рождения единственного сынка, наследничка престола, видите ли…
Этани доползла-таки до башни. Ну, ещё несколько минут… Сверху, на террасе, послышались голоса. Ормонд узнал козлетон герцогёныша и ещё один, женский. Очередную пассию себе нашёл, акселерат половозрелый! О чём говорят – не разобрать, но ясно, что дама уговаривает, а сынок отнекивается. «Вот салага трусливый!» – с досадой подумал Ормонд.
Всё, зеленоватый полумесяц скрылся. Вот-вот должен появиться разводящий со сменой. С террасы донёсся глухой удар и ответный всхлип, словно кому-то со всей дури врезали по яйцам. На мраморной лестнице, ведущей к пруду, застучали каблучки. Вот она! По ступенькам стремительно сбегала девушка в полупрозрачном бальном платье. Ормонд вытаращил глаза. Кожа золотисто светится в полумраке – тибинианка! Ай да принц! Дурак-дурак, а губа у него не дура.
Красавица споткнулась и едва не упала. Ещё бы, на таких шпильках… Ормонд чуть было не бросился ей на помощь, но вовремя удержался – нельзя нарушать устав! Он увидел, что на предпоследней ступеньке лежит сверкающая туфелька. Тибинианка обернулась, чтобы её подобрать, но с террасы донёсся обиженный рёв принца, зовущего стражу. Повинуясь зову, Ормонд двинулся было наперерез девице, но с той в мгновение ока произошла метаморфоза – рост раза в два уменьшился, и она округлилась, что твой мяч. Ормонд поморгал – вместо тибинианки на берегу пруда сидела огромная жаба с коричневой блестящей кожей и выпученными глазами. Нилуссианская мимикрана! Видно, притомилась, не смогла больше удерживать чужое обличие. Но как ей удалось проникнуть на герцогскую вечеринку и вообще на эту планету, минуя биотаможню?! Впрочем, это не забота Ормонда. Сейчас главное – поймать мимикрану: «Глядишь, сержантские нашивки себе заработаю…»
Старший ефрейтор бросился к жабе. Увидев его, та плюхнулась в пруд. Проклятье! Тягаться с жабой в плавании бессмысленно, а пока он обежит вокруг пруда, мимикраны и след простынет.
– Куда она побежала? – раздался сзади голос принца. Ормонд повернулся кругом и встал по стойке «смирно». Наследник престола стоял у подножья лестницы и шипел, баюкая одной рукой промежность. В другой руке он держал туфельку.
– Так что нилуссианская мимикрана прыгнула в пруд, ваша светлость! – отрапортовал Ормонд.
– Что? – взвизгнул принц. – Какая ещё мимикрана?! Нализался на дежурстве? Я батюшке скажу, он тебя на гауптвахту посадит!
– Никак не нализался, ваше высочество! Мимикрана и есть.
– Ты бы подумал своей дурной башкой, прежде чем сочинять! Откуда здесь взяться мимикране?
В парке вспыхнули прожектора, на террасу высыпала толпа любопытствующих гостей. По лестнице спустился герцог.
– Что здесь происходит? – спросил он у сына. – Чья это туфля?
– Прекрасной незнакомки, – плаксивым голосом ответил принц. – Она от меня убежала и… ударила меня!
– Как это – сначала убежала, а потом ударила? Ты ничего не путаешь?
– Не-е-е…
Герцог обратился к Ормонду:
– Ты видел её?
– Так точно, ваша светлость! Только никак не девушка это была, а нилуссианская мимикрана.
– Кто?! – поперхнулся герцог. Он приблизился к сыну и вполголоса произнёс:
– Смотри мне в глаза! Признавайся: у тебя с ней было?
– Да что вы, батюшка, – испуганно ответил принц. – Она навязывалась, а я мужественно сопротивлялся!
– Твоё счастье! И моё тоже. Ты знаешь, что мимикраны способны давать потомство от спаривания чуть ли не со всеми разумными галактическими видами?
– Знаю, батюшка, – пролепетал принц.
– Надеюсь. А в одном помёте насчитывается до ста тысяч особей!
Принца передёрнуло при слове «помёт». Герцог продолжал:
– И по галактическому закону все они будут считаться твоими законными наследниками! Представляешь, в какое конфетти превратится наше герцогство?!
Побледневший принц взглянул на туфельку, которую всё ещё сжимал в руке. Туфелька вдруг стала мягкой, потеряла прозрачность и приобрела мерзкий коричневый цвет. Именинник заорал и затряс рукой. Бывшая туфелька шлёпнулась на парковую дорожку и, словно дождевой червь, поползла к пруду. Послышался тихий всплеск.
Подошёл разводящий унтер-офицер со сменой. Он приветственно сделал саблей герцогу и застыл в ожидании, не зная, отдавать ли команду на смену караула. Герцог шёпотом сказал Ормонду:
– Ты… это… братец, помалкивай насчёт мимикраны. Я распоряжусь, чтобы тебе выплатили дополнительное довольствие. Младшего сержанта опять же получишь. И внеочередную увольнительную. Домой слетаешь, отдохнёшь. Договорились?
– Служу вашей светлости! – гаркнул чрезвычайно довольный Ормонд.
– А с биотаможенниками я разберусь, – пообещал герцог. – Дармоеды! Небось получили взятку от этой мимикраны. Кругом одни взяточники да казнокрады, сил никаких нет! Впору в монастырь уйти.
– Ничегошеньки здесь не изменилось за двадцать лет, – разглагольствовал Тиарнэль, прихлёбывая пиво домашнего приготовления и захрустывая местными жареными кузнечиками за неимением чипсов. – Старик остался верен себе. Боялся любых перемен, как огня, всё ностальгировал по былому. Вон, даже не удосужился оборудовать нормальный сортир, так и ходил в дырку, словно при царе Горохе. Оттого-то отхожей мухой и заразился…
Тиарнэль и Стальфред сидели в плетёных креслах на уютной веранде изрядно обветшавшего отцовского дома. Дом стоял на заросшем плодовыми деревьями и ягодными кустами острове размером с Монако. Неширокие протоки отделяли его от других бесчисленных островов, которые и составляли угодья семейства де Караба – вековые леса, злаковые поля, выгоны с сочными травами, пасеки, фруктовые сады… Собственно, острова покрывали всю поверхность Зигориса.
Тиарнэль поглядывал вокруг с благодушием хозяина, который вернулся в родные пенаты после долгой отлучки и застал домашнее хозяйство в полном порядке. Стальфред же немного нервничал. Старый пень всегда больше благоволил к старшему сыну, а ну как он обделил наследством его, середняка?
– Что-то мелкий задерживается, – заметил Тиарнэль. – Его точно известили?
– Нотариус сказал, что отправил ему сообщение. Герцог недавно дал мелкому увольнительную, и тот как раз пересаживался с местной линии на Гамме Стрельца XXV. – сказал Стальфред. Напоминание о младшем брате не усилило его волнение. Сопляк устроился наёмником к какому-то захудалому монарху в далёкой звездной системе, и отец в своё время выразил Ормонду по этому поводу своё крайнее неудовольствие – мол, лучше бы на своей землице трудился, помогал по хозяйству – но мелкий упёрся, как баран. Что ж, его проблемы. Наверняка ему по завещанию достанется шиш с маслом.
Стальфред допил пиво из своей кружки и взял фаянсовый кувшин, чтобы налить ещё. Обнаружив, что тот пуст, крикнул:
– Мату́!
Никакой реакции.
– Мату, оглох, что ли?
Из дома на веранду вышел на задних лапах, обутых в валенки, огромный рыжий котяра. Фыркнув в усы, он хмуро уставился на среднего брата.
– Чего тебе?
– Пива ещё принеси.
– Я тебе официант, что ли? – прошипел кот. – У нас бар да господ нет, сами себя обслуживаем.
– А за шкирман? – угрожающе процедил Стальфред.
Кот закатил глаза, взял со стола пустой кувшин и удалился, подрагивая хвостом. Тиарнэль посмотрел ему вслед.
– Как только вступлю в права, я этого дармоеда прогоню, – пообещал он. – Пусть сам себе пропитание ищет, птерокрыс ловит. Развёл тут батя приют для домашних животных…
Послышался глухой ритмичный топот, от которого зазвенели кружки на столе, а с цветущего колофанового дерева поднялось облачко радужных стрекоз-опылителей. Местный нотариус Берви, высохший мужичонка с длинными сальными волосами, лихо осадил перед верандой герольского скакового кенгуру.
– Уж Берви туточки, а мелкого всё нет, – проворчал Стальфред.
– Здоро́во, братцы, – крикнул Берви, слезая со своего двуногого скакуна. – Ну что? Сейчас настанет момент истины?
Нотариус мерзко захихикал, потёр ладошки и поднялся на веранду. Он снял с плеча потёртую сумку-папку и бросил её на стол. Из дома вышел кот, держа в передних лапах полный кувшин.
– О, как кстати! – обрадовался Берви и с удобством расположился в плетёном кресле-качалке. – А то жарко сегодня. Кружечку-то чистую мне принеси, будь любезен.
Кот нарочито громко поставил кувшин на стол, окинул нотариуса презрительным взглядом и удалился. Нотариус оглянулся по сторонам.
– А младший-то где, Ормонд?
Над верандой промелькнула тень. Точнёхонько на клумбу перед домом брякнулось большое грязно-серое яйцо – одноразовый посадочный модуль. Яйцо лопнуло пополам, и в нём обнаружился скрюченный в три погибели Ормонд. Он выпрямился, потянулся и пошёл к веранде.
– А вот обязательно надо было приземляться на клумбу? – недовольно спросил Тиарнэль.
– Это вместо «здрасьте»? – поинтересовался Ормонд. Он пожал лениво протянутые руки, оглянулся в поисках свободного сидячего места и, не найдя такового, примостился на перилах веранды.
– Что ж, раз все заинтересованные лица в сборе, начнём, помолясь. – сказал Берви и взялся за сумку. Он так долго возился с замками, что Тиарнэль нервно забарабанил пальцами по подлокотнику, а Стальфред заиграл желваками; Ормонд же равнодушно смотрел, как на клумбе разлагается органическая оболочка посадочного модуля. Кенгуру уже заинтересованно принюхивался к ней.
Наконец нотариус справился с замками, открыл сумку и извлёк из неё гербовый лист с золотым обрезом. Потом он неторопливо достал из внутреннего кармана пенсне и нацепил его на нос. Старшие братья подались вперёд. Берви принялся читать профессионально-скрипучим голосом:
«Я, Фриар Мерроган Тонгерд де Караба, пять тысяч двести сорок третьего года рождения, проживающий на планете Зигорис (Дельта Павлина IV), в провинции Героль, в поместье Караба, находясь в здравом уме, твёрдой памяти и при ясном сознании, настоящим завещанием делаю следующие распоряжения:
Пункт 1. Всё недвижимое имущество в виде поместья Караба – латифундии общей площадью двадцать семь тысяч восемьдесят восемь квадратных миль (не считая водоёмов) со всеми сельскохозяйственными угодьями и постройками, кои на оной территории расположены, а также со всем добром, что к моменту оглашения настоящего завещания в оных постройках имеется (кроме упомянутого в пункте 2 настоящего завещания), я завещаю своему старшему сыну Тиарнэлю Эазану де Караба.»
– Йес-с-с! – в восторге завопил Тиарнэль и ахнул кулаком по подлокотнику.
– Утухни, – не повышая голоса, сказал Берви. Тиарнэль послушно замолчал, лишь глаза его сияли торжеством. Стальфред же сжал рот и налился кровью. Нотариус продолжил:
«Пункт 2. Космический семиместный корабль-лимузин модели iShak с гиперпространственным двигателем я завещаю своему среднему сыну Стальфреду Аллатану де Караба.»
Стальфред досадливо крякнул, пробормотал:
– Вообще-то логичней было завещать этот драндулет Тиарнэлю – он же у нас пилот. Ладно, в конце концов, ещё бабло остаётся… – и откинулся на спинку кресла. Появился кот и поставил перед Берви чистую кружку.
– Налей, – велел Берви.
Кот вздохнул, но наполнил-таки кружку. Нотариус сделал несколько глотков и заскрипел дальше:
«Пункт 3. Существо, полученное в результате генетического эксперимента и подаренное мне моим другом, ректором Герольского агрономического университета Овельмом де Гуниро, а именно разумного фелиноида по имени Мату, я завещаю своему младшему сыну Ормонду Тартону де Караба».
– Ка-а-а-у-а-у-ак? – в ужасе взмяукнул кот. Он встал на четвереньки, выгнул спину и зацарапал пол. – Меня завещали этому лузеру?!
– Я не лузер! – крикнул Ормонд. – Я, на минуточку, младший сержант стражи его светлости герцога Эрипейского!
– Час от часу не легче! – провыл кот. – Что же, мне теперь придётся жить под его койкой в казарме, драить ему ваксой берцы и ходить вместе с ним в наряды?! Нотариус, я категорически не согласен! Можно, я буду считаться частью того, что завещано Тиарнэлю? – и он, униженно отклячив зад, подполз на брюхе к старшему брату.
– Брысь! – рявкнул Тиарнэль и дёрнул ногой в направлении кота. Тот шарахнулся, зашипел и пулей вылетел с веранды в сад. Ормонд только плюнул.
– Ну, Берви, что там дальше, насчёт бабок-то? – поторопил нотариуса Стальфред. Берви пожевал губами и вновь обратился к завещанию.
«Пункт 4. Весь нажитый мною капитал, размещённый на бессрочном счёте в Герольском фермерском банке, а также вложенный в ценные бумаги и составляющий на дату оформления завещания три миллиона семьсот сорок две тысячи двести восемнадцать галактических марок…»
Тут Берви поднял глаза от завещания и сказал:
– На сегодняшнее число – четыре миллиона пятьсот двенадцать тысяч сто шесть галактических марок… – и продолжил:
«…я завещаю распределить равными долями между святыми обителями и богоугодными заведениями, перечень коих содержится в приложении к настоящему завещанию.
С моих слов записано верно.
Число, подпись».
– Подожди-подожди! Как это – «число, подпись»? – завопил Стальфред, вскакивая с кресла. – Это что получается? Значит, все бабки достанутся жирным попам и сиротам сопливым?! А как же мы, законные сыновья? Ты точно дочитал до конца?
– Смотри сам. – сказал Берви и передал лист Стальфреду. Тот впился в него глазами, перечитал, шевеля губами.
– Чёртов старый набожный хрен! – прошипел Стальфред и швырнул завещание на пол. Нотариус заботливо подобрал его и положил на стол.
– А ты чего молчишь? – набросился Стальфред на старшего брата. – Папашка-то нас без гроша оставил!
Тиарнэль пожал плечами:
– Зато имущество неплохое…
– Ага, конечно! Ты-то весь в шоколаде – и земля твоя, и усадьба! Можешь хоть половину продать или в аренду сдать! А мне что прикажешь делать с моим летающим хламом, с iShak’ом этим?
– Это не хлам, – возразил Берви. – Твой отец полгода назад отреставрировал iShak, по винтику перебрал. Машина на ходу, бери да летай. Это же винтаж, барокко космической техники! Сейчас таких уже не делают. Любой коллекционер тебе за него тысяч сто отвалит, а то и больше. Вон он, в ангаре стоит.
– «Винтаж, винтаж…» – вздохнул Стальфред. Он немного успокоился. – Ладно, что написано пером… А всё-таки, нельзя ли оспорить это завещание? Как думаешь, Берви?
– Бесполезно, – твёрдо сказал Берви. – Только деньги потратишь на адвокатов да на судебные издержки.
– Понял, – кивнул Стальфред.
– Что ж, – Берви взялся за свою сумку. – Поздравляю со вступлением в права наследования. Документы на имение – в кабинете, в среднем ящике стола. Документы и ключи к iShak’у – в пилотской кабине, в бардачке. А вот на фелиноида документов нет, Ормонд, уж извиняй…
– Переживу, – беспечно сказал младший сын.
Нотариус спустился с веранды, свистнул кенгуру, который задумчиво дожёвывал останки посадочного модуля, запрыгнул в седло и ускакал. Тиарнэль разлил оставшееся в кувшине пиво по кружкам:
– Помянем батю, братовьё! – провозгласил он и опрокинул в себя содержимое. Стальфред последовал его примеру, а Ормонд чуть пригубил из кружки Берви.
– Значица, так, – крякнул Тиарнэль. – Даю вам обоим полчаса на то, чтобы покинуть моё частное владение. Если на тридцать первой минуте вы ещё будете здесь, я вызову полицию. Время пошло, – он встал с кресла и ушёл в дом.
– Нет, ну каков жлоб наш старший братец! – возмутился Стальфред.
– Он в своём праве, – пробормотал Ормонд. – Слушай, ты не подбросишь меня на Гамму Стрельца XXV? На терминал, а?
Конец ознакомительного фрагмента.