Что на что меняли
Москва – столица нашей Родины, но у нее существовал один весомый недостаток с точки зрения фарцовщиков: в столице нет морских портов, которые могли бы обеспечить бесперебойный поток иностранных граждан, и при этом (что важно!) не «крутых шишек», а обыкновенных, доступных для общения людей. Но ничего – выкрутились. Для начала придумали, как обойтись без валюты, дело с которой никто из начинающих фарцовщиков иметь категорически не хотел – боялись. И правильно делали, что боялись. Потому что как только правоохранительные органы, и в частности наша доблестная милиция, поняли, что вытворяют некоторые несознательные советские молодые люди, так тут же решили припугнуть их от души, чтобы пресечь хотя бы валютные операции, которые карались в СССР наиболее строго. А как можно было припугнуть с точки зрения закона? Только проведя несколько «громких и показательных» процессов, чтобы отбить у потенциальных валютчиков всякую охоту якшаться с денежными знаками других стран.
Одним из самых известных процессов начала 60-х годов стал суд над тремя крупными московскими валютчиками: Яном Рокотовым, Владиславом Файбышенко и Дмитрием Яковлевым. Громкий процесс закончился присуждением высшей меры наказания – расстрела каждому из них. Спору нет, они действительно ворочали серьезными делами на валютном рынке, но «спохватились» органы правопорядка только после того, как в 1959 году правительство СССР резко ужесточило наказание за незаконные операции с валютой, и по этой статье было принято решение увеличить срок по максимуму. Собственно, поначалу суд вынес по делу трех валютчиков совсем другой приговор – им дали по 15 лет «строгого режима», но по настоянию Н. С. Хрущева, лично контролировавшего ход судебного процесса, приговор был пересмотрен и подсудимые были приговорены к расстрелу. К этому процессу трудно подобрать другие эпитеты, кроме как «показательный» и «устрашающий». Власти намеренно подробно освещали ход судебных процедур в прессе, дабы советские люди без тени сомнения убедились в том, что любые незаконные операции с валютой будут караться немедленно и безжалостно.
Рейтинг популярности
Показательные процессы помогли. Иметь дело с валютой во время фарцовки в 60-е годы отваживались немногие. Но приходилось изворачиваться. В качестве товара на обмен шли (в порядке популярности):
1. Бутылки с хорошей русской водкой – тогда такой считалась (да и была) «Столичная». В середине 60-х появилась такая же водка, но с винтовыми крышками, – это был и вовсе экспортный вариант.
2. Армянский коньяк двух сортов – «Арарат» и «Двин». Коньяки были настолько качественными, что позволить себе такой алкоголь за границей могли только по-настоящему богатые люди, в СССР же он стоил сущие копейки.
3. «Монеты с Лениным». На самом деле под этим определением понимались любые юбилейные монеты, которые имели в СССР хождение наряду с обычными деньгами и котировались по номиналу, а зарубежные коллекционеры давали за них вполне приличные деньги.
4. «Командирские» часы. Внушительный на вид часовой механизм, отличавшийся практически швейцарским качеством исполнения и славившийся не только своим бесперебойным и точным ходом, но и тем, что, по легенде (созданной самими же фарцовщиками), выдавался только в виде наградного поощрения в Советской Армии. На самом деле эти часы хоть и стоили не «три копейки», но продавались в любом военторге.
5. «Русские сувениры». Под этим собирательным названием шли сувениры известных во всем мире русских производителей: Палех, Жестов, Хохлома. Произведенные вручную настоящими потомственными мастерами, такие сувениры особенно ценились за границей, считаясь предметом роскоши. Тут тоже была одна тонкость. Изделия перечисленных марок активно отправлялись Советским Союзом на экспорт и стоили за границей очень дорого, тогда как в советских магазинах их можно было купить в десять раз дешевле.
6. Икра замыкает список. И не потому, что как продукт обмена она не интересовала иностранцев. Интересовала, и еще как! Вот только достать ее в те времена было простому советскому человеку очень сложно. А фарцовщики все же не были поголовно детками «советских бонз». Так что если удавалось достать икру, любую сделку (обмен) можно было считать удавшейся. Иностранцы при виде заветных икринок теряли всякое соображение. Еще бы его не потерять, если на одной баночке, приобретенной в СССР, можно было «сделать» дома около ста долларов. В 60-х годах даже в Америке это были большие деньги, что уж говорить про Европу.
Вооруженные этими привлекательными предметами, фарцовщики могли «подкатываться» к иностранцам, будучи почти уверенными, что «дело может выгореть». Где же обретались в те времена вожделенные зарубежные гости и каким образом простой советский паренек или девушка могли с ними пообщаться, да еще в неформальной обстановке? И опять же, в первую очередь фарцовщики воспользовались успешным опытом Фестиваля. Иностранные студенты уже один раз отлично себя зарекомендовали как поставщики, так за чем же дело стало? Вот и подались фарцовщики в общежития, в которых проживали студенты из других стран, приехавшие на учебу в СССР. До 20.00 в общежития вход был теоретически свободным, а в тех случаях, когда на практике вход преграждал комендант, вопрос можно было утрясти или за «деревянные», причем за очень небольшую сумму, или за «жидкую валюту» – ту же водку, только похуже качеством, чем предлагалась иностранцам. Вариант с «общагами» был для фарцовщиков практически беспроигрышным. Бедные иностранные студенты, которым вечно не хватало денег, выдававшихся им в виде стипендии родителями или государством, которое их послало учиться, с удовольствием включались в любые торгово-обменные операции, если эти операции могли принести дополнительные барыши.
Дельцы-студенты
Лучшими партнерами по делу фарцовки считались студенты из развивающихся стран. Во время Фестиваля страну посетили молодые люди из бывших колоний, но приехавшие были настолько подавлены огромным количеством свалившихся на них впечатлений, что на что-то еще их просто не хватало. Тогда как в общагах обретались уже пообтеревшиеся в сутолоке большого города студенты из Индии или стран Африки, способные с азартом ухватиться за выгодное деловое предложение. Им, как это ни странно на первый взгляд, было что предложить фарцовщикам. В 60-х годах крупные страны (особенно Америка, Англия и СССР) вели настоящую войну за установление в развивающихся государствах «нужного» режима. Капиталисты изо всех сил старались заполучить в свой стан очередную страну с «демократическим строем», а коммунисты из кожи вон лезли, но старались способствовать возникновению еще одного полигона для проведения опытов по насаждению социализма. При этом в ход шли любые дипломатические – и не очень – приемы, с помощью которых могущественные «Большие Братья» пытались завоевать расположение правителей развивающихся стран. Дипломатические битвы за такие страны порой разыгрывались нешуточные. Недаром самый известный в истории ядерного оружия конфликт разразился именно за установление «нужного политического режима» на Кубе – «Карибский кризис».
В целом ситуация выглядела приблизительно так: с одной стороны, представителям «стран третьего мира» социалистические страны с удовольствием предоставляли небольшие партии стратегического сырья, медикаменты и врачей, бесплатное образование для молодых граждан. А с другой стороны, капиталисты забрасывали население дешевыми суррогатными продуктами, бытовой техникой и строили на территории этих стран заводы по производству различной пустячной дряни, обеспечивая население рабочими местами. Такой вот эквивалент блестящих бус для дикарей в обмен на золото или слоновую кость.
Например, приехавший учиться в Союз студент из, допустим, Зимбабве, у себя на родине мог запросто зайти в большом городе в магазин и приобрести там любые импортные шмотки. Были бы деньги. С которыми, что понятно, были как раз проблемы. Страна-то все же развивающаяся, и позволить себе сносный уровень жизни могли приблизительно 3 % населения. Вот такой студент и хватался за подвернувшуюся возможность улучшить свое материальное положение с помощью фарцовщиков, которые очень быстро додумались что к чему. Подобный альянс (фарцовщиков и иностранных студентов) был особенно хорош системой расчетов. За присланные с родины шмотки, часто заранее заказанные фарцовщиками, со студентами расплачивались «деревянными», которые им, в отличие от туристов, были нужны как неплохая прибавка к стипендии.
Между прочим о стипендии. Она у иностранных студентов была просто фантастическая. Конечно, точная цифра зависела от конкретного вуза, но в среднем в месяц иностранец получал около 70 рублей. Для сравнения: советский студент получал стипендию около 25 рублей, а «ленинские стипендиаты» – особо отличившиеся в процессе учебы – получали 35–40 рублей. И еще для сравнения: зарплата рядового преподавателя вуза в то время составляла приблизительно 120 рублей. Но надо отдать должное: студенты, приехавшие из «стран третьего мира», учились как проклятые, понимая, что знания, полученные в Союзе, – их единственный шанс выбиться на родине из глухой нищеты. Высшее образование «автоматом» обеспечивало их нормально оплачиваемой работой, и не абы где, а в столице собственного государства. «Советские дипломы» очень высоко ценились тогда по всему миру. Поэтому только соображение, что за фарцовку можно вылететь из института, удерживало ВСЕХ студентов от перманентного процесса зарабатывания денег. А соблазн был велик, ибо денег, полученных неправедным путем за пять-шесть лет учебы, можно было накопить немало, и особо рачительный молодой человек мог привезти на родину даже некоторый стартовый капитал для открытия собственного дела. Но и перспективы честно отучиться, не отвлекаясь на получение побочных доходов, тоже были чертовски заманчивы. Недаром если сейчас сделать произвольную выборку и поинтересоваться составом кабинетов министров и даже президентов республик стран третьего мира, что называется, «через один» можно наткнуться на выпускников советских вузов. Так что бедные студенты хоть и имели все возможности предоставить фарцовщикам бесперебойный канал поставок, но не очень-то стремились к этому. Из двадцати студентов только один или два решались на постоянное сотрудничество.
Такая позиция большинства иностранных студентов объясняет, почему фарцовщики больше всего любили «бомбить» богатых студентов. Были такие, и было их немало. Вот наладив контакты с ними, можно было «наварить» действительно серьезные суммы и поставить дело на широкую ногу.
Богатые студенты и комедия абсурда
Богатые студенты в СССР – это, я вам доложу, такая тема, что можно отдельную книгу написать. Истории бывали просто фантастические. Но я постараюсь держать себя в руках и поделюсь с вами только той информацией, которая имеет непосредственное отношение к фарцовке. Богатые иностранные студенты попадали в Союз практически из тех же стран, что и бедные (за редкими исключениями), вот только повод для их обучения в Союзе был скорее политического, чем практического свойства. Однако лучше по порядку.
Богатые студенты были в основном детьми политических деятелей, членов правительств или даже президентов стран «третьего мира». Если такой стране в тот или иной период было выгодно «дружить» с СССР, в правительственных кругах считалось хорошим тоном отправлять своих отпрысков на обучение в Союз, в качестве проявления «вотума доверия». Вот, мол, не боюсь отправить к вам самое дорогое, что у меня есть, – благородного отпрыска. Но у подобных поступков (отправки в Союз на учебу сыновей и дочерей) была еще и обратная сторона – соображения более тонкого политического толка. У министра любой развивающейся страны, особенно если эта страна была «нефтяная», денег было столько, что он мог купить своему чадушке собственный институт, и уж тем более их хватило бы для обучения деточки в Сорбонне, Йелле или любом другом престижном институте мира. А министр отправляет своего отпрыска бесплатно учиться в Советский Союз. Понятно, что не из соображений экономии, а только для наглядной демонстрации – на какой именно политический строй правительство держит равнение в данный момент.
Таким студентам процесс обучения в советском вузе был нужен так же, как корове пятая нога, седло и зонтик. Они даже не пытались делать вид, что учатся, вместо этого предпочитая приятно проводить время. В процесс приятного времяпрепровождения входило несколько пунктов.
1. Распитие спиртных напитков, по большей части категорически запрещаемое в родной стране не только сановитыми родителями, но и религией и светским протоколом.
2. Общение со сверстниками без церемоний – то есть шумные вечеринки, танцы и «богемные сборища», на которых царили вольные нравы. С точки зрения молодых людей, всю жизнь живущих по строго регламентированным требованиями этикета, подобная вольность была из разряда «вам и не снилось».
3. Общение с русскими девушками. Предупреждаю сразу: то, о чем я собираюсь поведать дальше, никакого отношения к расизму не имеет. Реальное положение дел было для чернокожих и арабских студентов в то время таково, что иметь в своем «послужном списке» белую женщину считалось особенным шиком и даже в некоторой степени роскошью. У себя на родине, несмотря на все имеющееся в распоряжении богатство, шансов закрутить роман с белой женщиной молодой человек (да и не очень молодой) практически не имел. А, видимо, хотелось. Как обычно хочется всего малодоступного человеку с неограниченными средствами.
Помимо получаемой на общих основаниях стипендии такие студенты ежемесячно получали от сотрудников посольств своей страны не только денежные переводы, но еще и коробки с «передачками» от любящих предков. Пособия были фантастические, – это все, что я могу сказать, ибо не могу здесь привести какие-то конкретные цифры: в каждом случае это были разные суммы. Я обещал удержаться и не рассказывать на страницах этой книги выдающиеся до неправдоподобия истории про иностранных студентов, но не смог. Не смог, потому что каждая из них читается как «комедия абсурда», и будет очень жаль, если они так и канут в Лету.
История первая. Здравствуйте – царьРассказал мне эту историю человек, который как раз в 60-е годы занимался фарцовкой. Прозвучала она, когда я спросил его, каким именно образом ему удавалось «вычислять» богатых иностранных студентов и находить к ним подходы. Выяснилось, что в этом деле (как можно предположить) каждый был сам за себя, но лично у него была знакомая секретарь декана в Технологическом институте Ленинграда – очень милая девушка, по его словам. Романа у них не было, они просто «тусовались» в одной компании. Секретарь декана имел доступ к анкетам абитуриентов и студентов, которые заполнялись в обязательном порядке и где указывались сведения не только о самом студенте, но и о его родителях, социальном происхождении и тому подобная нужная и полезная информация. Самое главное в этом деле было опередить конкурентов и завести знакомство до того, как это сделают другие. Поэтому в особенной цене были сведения по первокурсникам, а в идеале – по только что поступившим в институт.
В один прекрасный день рассказчик, тогда еще молодой человек, студент все той же Техноложки, сидел в секретарском кабинете, ожидая свою знакомую. Она влетела в кабинет минут через пять, буквально давясь от хохота. На вопрос, что ее так развеселило, она молча протянула лист бумаги, который до этого держала в руках. Говорить она все еще не могла. Лист бумаги оказался анкетой одного иностранного студента, прибывшего из довольно большой африканской республики Конго. В графу «родители» студентом была занесена следующая информация. Напротив пункта «Мать» стояло прозаическое – домохозяйка, а вот напротив пункта «Отец» было скромно записано – царь.
Прочитав анкету, молодой человек захихикал, но умеренно, поскольку он не первый год имел дело с богатыми иностранными студентами, а посему был готов поверить уже чему угодно. Формулировка, бесспорно, выглядела комично, но что именно вызвало такой приступ хохота у секретаря, он сразу врубиться не мог. Когда же секретарь отсмеялась и снова обрела способность говорить, то поведала наконец причину своего веселья.
«Ну ты и серость! Конго – это республика, в ней царя по определению быть не может. У них там президент. Он, конечно, по факту царь и даже, возможно, бог для своего народа, но де юре – это демократическая республика. Я-то сразу просекла нестыковку и решила поинтересоваться, что именно имел в виду студент, когда заносил в графу „Отец» такой титул. И главное, парень приличный, вряд ли он хотел таким образом поднять свой авторитет в коллективе. Вот и пошла уточнять, в чем дело. Выясняется: студент по-русски не так чтобы хорошо понимает и еще меньше может сказать или написать. А папа у него… вождь племени. У них там этих племен еще много осталось. Так что бедолага себе всю голову сломал, пытаясь в анкете адекватный перевод соорудить. Понятно, что такие тонкости, как словосочетание „вождь племени», ему пока не осилить. Обратился за советом к старшекурснику, а тот то ли подшутить решил, то ли сам до шестого курса с русским языком до конца не разобрался, вот и посоветовал в анкету царя вписать».
Рассказчик утверждал, что сначала тоже хохотал, но не потому, что представил себе папу студента, а уже над формулировкой в графе «мать – домохозяйка», говорил, что на всю жизнь запомнил картину, которая у него моментально в голове нарисовалась: мамахен студента с огромным половником над котлом, из которого торчат чьи-то ноги.
Однако чтобы повеселиться часик, сначала нужно долго поработать, поэтому студент-фарцовщик тут же поинтересовался у секретаря: как у наследника вождя африканского племени с финансами, будет ли папуля присылать сыночку пуговицы из слоновой кости на бедность? Оказалось – нет, не клиент. Студент оказался чуть ли не беднее вьетнамцев, о нищете которых по студенческому общежитию ходили легенды. Даром что сын царя.
История вторая. «Да у тебя же мама педагог…»История произошла в 1967 году в Ленинграде. В педагогическое училище № 1 им. Некрасова «поступила» новая студентка. Звали ее Сарала Базрачары, и, в отличие от первого персонажа, у нее-то как раз с происхождением на самом деле все было в порядке. Ее отец был министром в Непале, человеком не просто богатым, а ОЧЕНЬ богатым. Непал – страна хоть и не большая, но исторически зажиточная, если можно так выразиться, тоже из бывших колоний. В то время, о котором идет речь, в Непал каким-то образом проник «призрак коммунизма», хотя как его туда могло занести – одному богу известно. В результате видения этого «призрака» в правительственных кругах стали потихоньку поговаривать о государственном перевороте, но именно потихоньку. При этом каждому понятно, что коммунизм в данном случае рассматривался исключительно как повод для очередного свержения кабинета министров, потому что вообще-то в Непале с незапамятных времен установился монархический строй, что устраивало как население, так и правящую верхушку. Какой при таком раскладе коммунизм? Курам на смех.
Но тем не менее, возможно для того, чтобы придать «эпизоду призрачной угрозы» больше материального веса и тем самым добиться в кабинете министров нужных кадровых перестановок ненасильственным методом (взять на испуг), в коммунизм ударились оба отпрыска министра: и сын и дочь. Дальше все было как в плохих советских фильмах. Сынишку официальные власти стали преследовать вплоть до тюрьмы, а дочурка отбыла во временную эмиграцию – в Союз. Стоит ли говорить, как обрадовались власти СССР – еще бы, «заполучить» Непал! Дочурка по возрасту как раз подходила для студенчества, так что ее быстренько «закатали» в учебное заведение. Но вы можете себе представить, до какой степени эта девушка была не приспособлена к процессу обучения, что ее даже не попытались «пристроить» в вуз, а со старта ограничились педучилищем?
Но пристроили все-таки, да и профессия для женщины подходящая – учитель. А вот дальше со студенткой начали происходить прямо-таки фантасмагоричные вещи. Если в начале процесса обучения в Ленинграде стоял теплый сентябрь и Сарала ограничивалась ношением национальной одежды – сари, то с приходом первых осенних холодов стало ясно, что теплой одежды у студентки из Непала просто нет. Сердобольные соученицы по училищу принесли кто что мог из своих и так небогатых гардеробов. В результате мисс Базрачары проходила всю осень и зиму, пардон, в чужих обносках. Советские девушки, учившиеся с ней в одной группе, искренне жалели бедняжку и не видели в происходящем ничего странного. Им, воспитанным на советской литературе и кино, казалось, что именно так и должна проходить жизнь коммунистки в изгнании. Пока не выяснились некоторые весьма странные обстоятельства. Во-первых: в носу Сарала постоянно носила камушки, как и полагается порядочной девушке ее национальности. Меняла она их довольно часто, соученицы насчитали как минимум полтора десятка. По наивности, будущие учительницы считали, что это стеклышки, пока мисс Базрачары, несколько подвыпив на свадьбе одной из студенток, не призналась: камушки самые что ни на есть настоящие бриллианты. Причем все полтора десятка. Приглядевшись повнимательнее, девушки убедились в истинности утверждения. Во-вторых: когда во время каникул Сарала решила съездить повидаться с отцом (разумеется, на нейтральной территории – в Индии, где жили их родственники), отец прислал за любимой дочерью… собственный самолет. Как-то все это мало вязалось с образом преследуемой изгнанницы. Ну и, в-третьих, спустя полгода совместного обучения сокурсницы стали замечать у студентки из Непала наличие больших денежных сумм, скрывать которые Сарала не очень-то и старалась. Курила она исключительно импортные дорогие сигареты, постоянно ходила обедать в рестораны и передвигалась по городу исключительно на такси. К тому же очевидицы утверждали, что неоднократно видели у нее долларовые купюры. И при этом Сарала Базрачары упорно продолжала ходить в собранных для нее старых и часто неподходящих по размеру вещах.
Что это было? Из каких соображений девушка так странно себя вела? Где ежедневно доставала хотя бы эти самые импортные сигареты, которых большинство советских людей и в глаза-то не видели? Сразу скажу – в фарцовке студентка из Непала замечена не была, но то, что ее пребывание в Советском Союзе было окружено плотным покровом тайны, – однозначно. Даже сам факт ее пребывания в СССР вызывает недоумение. Уж если ей так необходимо было где-то отсидеться, то почему не в нейтральной Европе?
Пробыла она в СССР недолго. Очевидно, желаемых кадровых перестановок в правительстве удалось достичь очень быстро, поэтому, проучившись в Союзе всего два года, Сарала Базрачары благополучно отбыла на родину. Там несостоявшаяся учительница начальных классов моментально вышла замуж за принца, родила наследника и впоследствии стала королевой-матерью, а ее семья приобрела необычайное влияние в стране. Такая вот история – просто «Тайны дворцовых переворотов»! А с Непалом СССР «дружил», и даже очень. Официально было признано, что это «хорошая» страна, несмотря на монархию. А может быть, благодаря ей?
Мне лично, когда я впервые услышал эти истории, они очень понравились. Есть в них что-то такое… за границами нормы, а такие шутки я всегда любил. Но, как и обещал, возвращаюсь к основной теме книги. Речь идет о фарцовщиках и их взаимоотношениях с иностранными студентами. С бедными студентами мы разобрались, а теперь до конца осмыслим: зачем же в противоправные отношения с фарцой было вступать «богатеньким Буратино», и так имевшим в своем распоряжении достаточные финансовые средства. А затем, чтобы потратить эти самые средства с чувством, с толком, с расстановкой и исключительно на свои удовольствия. Представьте себе, приезжает такой избалованный донельзя отпрыск в Союз и что он видит? Видит чужую страну с непривычными нравами и обычаями, незнакомых людей, из своих – только сотрудники посольства, но те способны лишь на раболепные приседания и постоянный контроль за моралью и нравственностью вверенных наследников. Вот и куда, скажите, молодому человеку в такой ситуации податься? К соотечественникам? Но их можно пересчитать по пальцам. Да и соотечественников-то как раз меньше всего рядом с собой и хочется видеть, чтобы они тоже ничего лишнего не увидели, а то не ровен час «стукнут» об аморалке кому не следует, когда вернутся на родину. К сознательным советским студентам? Но это полное занудство. Зубрежка с утра до вечера, а в свободное от учебы время пошлые танцы в районном Доме культуры или того хуже: лазание по горам с гитарой. С точки зрения состоятельных студентов, такие развлечения не годились даже для прислуги.
Конец ознакомительного фрагмента.