Рустам Ильясов
Заговор зубов
Рот – это тот фронт, который тоже имеет жертвы. Зубы выдергивают. Зубы теряют. В одном из ртов многочисленного человечества зубы устроили парламент. Они стали выбирать верхнюю и нижнюю палаты и решили, что верхние зубы будут верхней палатой парламента, а нижние – нижней палатой. У них была сквозная демократия и в депутаты пошли все зубы поголовно, хоть у них и не было головы.
Данный зубной парламент решил управлять челюстями, и верхней и нижней, заставляя кусать то, что вздумается этим зубам. Сперва человек – хозяин зубов решил, что у него бешенство, но потом пригорюнился, а пригорюнившись, призадумался.
– Эврика! – крикнул Хозяин. – Я понял, это заговор зубов.
Кстати, у него было несколько больных зубов, которые его мучили.
– Я вырву их, и все будет в порядке, – решил Хозяин.
А зубы скрежетали:
– Врешь, не возьмешь. За что боролись! – но потом решили, что вырвут самые плохие, а хорошие оставят.
Заговорщики не знали, что им всем рано или поздно придется покинуть засиженные места. Потому что шло гниение. Тем более что Хозяин забывал их чистить. Верхние и нижние зубы давно поняли, что никакой они не парламент, а только зубная боль от них, но необходимость была во всем.
– Даже в нас, – говорили зубы мудрости.
Клыки говорили резцам:
– По нам можно определить происхождение видов.
– Да, видов на жизнь, – кивали резцы, – но люди сейчас редко кусаются. Но все же кости грызут.
Коренные зубы страдали больше всего, на то они и коренные. Их выдрать то трудно было, а бывало сгниет зуб, навроде болезненного человека, а корень после себя оставляет, и болит, и ноет потом, до мозга.
Да, дорогие ребята, пройдет время и про мозг расскажу, но сейчас закончу рассказ про зубы. Забыли уже зубы, что они парламент. Несколько их осталось. Сгнила жизнь, а потом постаревший Хозяин пошел вырывать оставшиеся, чтобы вставить вставную челюсть.
Эти оставшиеся он хранил как память в темной банке и шептал им:
– Эх вы молодость моя, жаль, что я не акула.
А на столе стояла на ночь другая банка со вставной челюстью. Эта челюсть разговаривала сама с собой как в бреду:
– Я сама естество.