«СЭВИДЖ». ПЕРВЫЙ ПРОГОН
Я сидел однажды в кресле, рассматривая журнал. Ф. Г. работала над ролью, полулежа на тахте.
– Я не мешаю? – спросил.
– Нет, нет, вы создаете деловую атмосферу.
Я заметил, что Ф. Г. любила, когда при ней занимаются делами, – в эти минуты она особенно охотно писала письма, читала, работала. Углубившись в журнал, я изредка поглядывал на нее – она в очках с очень живым и подвижным лицом, взглядом, направленным внутрь, читала роль. Иногда при этом у нее шевелились губы, она отрывалась от тетради и как будто что-то говорила кому-то в сторону. Вслух свою роль дома она не читала никогда. И вот Ф. Г. сказала:
– Завтра прогон – еще без костюмов и декораций – первый прогон. Не на сцене, а в фойе.
Я попросил ее взять меня с собой.
– А как же с вашей работой? – спросила она. – Ведь прогон – днем.
– Я договорюсь – это нетрудно. Притом будет же наша редакция когда-нибудь записывать «Сэвидж» – пусть я стану первым редактором, который пришел познакомиться со спектаклем.
Именно так и представила меня Ф. Г. режиссеру Варпаховскому. («Мне же неудобно было говорить, что я пригласила на репетицию своего знакомого», – объяснила потом она мне.)
Что же сказать об этом прогоне? Спектакля еще не было. Однако уже ясно, что есть одна роль, которую можно назвать сделанной, – миссис Сэвидж. В ней было все, что определяет ее суть: любовь к людям, страх перед жестокой жизнью, вера в доброе предназначение венца творения. Был живой человек.
– По-настоящему я начинаю играть тогда, когда пьесу уже пора снимать!
Все это будет, но останется неизменной основа – все то, что можно было видеть на первом прогоне.
Альбом, в котором записана роль Сэвидж, весь испещрен пометками Раневской.
Вот одна из записей, относящихся к этой работе:
«Как это ни странно, эпиграфом я мысленно взяла слова Маркса: «Я смеюсь над так называемыми «практическими» людьми, их премудростью. Если хочешь быть скотиной, конечно, можно повернуться спиной к мукам человечества и заботиться о своей собственной шкуре».