Глава 3
Любовь – страшная сила!
Тот факт, что великая княгиня, да и царь-батюшка посчитали создание стрелецких полков нового строя слишком дорогой затеей, не радовал. Все же заказ обещал быть прямо-таки жирным. Конечно, на изготовлении гладких ружей Карповы заработают, причем изрядно. Как ни крути, а выходит пять рублей чистой прибыли на одном ружье. Но думать об упущенной выгоде все же не хотелось.
Опять же, государь мог бы и не наглеть. Скажем, заказ на пять сотен ружей Ивана полностью удовлетворил бы. Это обеспечило бы бесперебойную работу мастерской, не создавая помех в исполнении частных заказов. В настоящий же момент мастерская работала буквально на пределе своих возможностей. Имея довольно незначительный приработок со стороны.
Крымский поход для Карповых все же не прошел даром, и выступление сотни Ивана впечатлило многих. Поэтому к ним потянулись дворяне с частными заказами, разнившимися в зависимости от полноты кошелька.
Модельный ряд был представлен не только винтовками, карабинами и гладкостволом. Здесь также можно было приобрести двуствольные пистолеты для скрытного ношения, револьверы и револьверные карабины. Заказы на обычные ружья Иван не рассматривал. Но даже при таком подходе уже через месяц он вынужден был прекратить прием частных заказов. Потому как существовала вероятность банально не выполнить взятых обязательств перед казной. А вот с этим шутить не хотелось.
Зато радовала ситуация с механической мастерской, заваленной заказами по самую маковку. Причем тут уж обошлось без казны, а потому и в ценах Иван ничуть не стеснялся. Кстати, свались на него казенный заказ на экипировку, еще и неизвестно, выгоднее бы он оказался, чем нынешний расклад, или нет.
Те же лампы и фонари выкупались состоятельными москвичами. И удовлетворить весь спрос пока никак не получалось. Уж больно тот велик ввиду удобства новинки. Сделали свое дело и куда более яркое освещение, и в одночасье возникшая мода. Стало престижным иметь в доме не свечи, а новомодные лампы. А оттого и цена изделий была весьма солидной.
Делами на подворье сейчас заправлял Иван. Отец отбыл с нанятым рудознатцем и еще парой умников из академии для разведки залежей руды. Какая от него там польза? Самая что ни на есть прямая. В положительном результате Иван не сомневался. Вправо-влево на пару-тройку верст, не суть важно. Главное, что руда там есть.
Архипу же предстояло определиться с местом под закладку заводов и села при них. Именно что заводов. Иван собирался ставить несколько предприятий. Чугунолитейный и сталелитейный, механический, оружейный. И все это должно было заработать в первый же год. Пусть не на полную мощность, но непременно. Уж очень ему не нравилась ситуация, когда они с отцом становились единоличными обладателями множества секретов.
Оно бы сделать те секреты достоянием общественности, и никакой тебе опасности. Но… С одной стороны, жаба душит. С другой… Иван, конечно, тот еще патриот России. Его все больше занимают собственные проблемы и потребности. Но и сказать, что ему на все плевать, тоже нельзя. А в том, что соотечественники не сумеют распознать потенциал и взять все эти новинки на вооружение, он не сомневался.
Подумать только, он расписал достаточно стройную налоговую систему. Да, не без изъянов, но ее хватило бы Русскому царству лет эдак на двести. И тем более при нынешнем чиновничьем аппарате, не развращенном Петром Великим. Вот уж кто возвел коррупцию во главу угла, разрешив на законодательном уровне кормиться с мест.
Однако из всех его стараний Николай рассмотрел только то, что позволит еще больше ужесточить налоговое бремя. Дмитрий Первый вцепился в гербовую бумагу, которая превратилась в солидный ручей, подпитывающий казну. И это все.
Вот и выходило, что свои секреты нужно охранять. Причем крепко. Сделать же это куда проще в обособленном поселении, где все как на ладони. Режимное село? Ну что же, пусть так. Ничего умнее в голову попросту не приходило.
Так вот. Пока отец определялся на месте, заботы по мастерской практически полностью легли на плечи Ивана. Хорошо хоть Архип успел наладить рабочий процесс на столь высоком уровне, что тот шел самостоятельно и нуждался лишь в незначительном присмотре.
С утра Иван проводил летучку с бригадирами, уточняя задачу на день и разрешая возникающие вопросы. Потом сваливал все заботы на кабального Миронова и убегал в Измайлово. Н-да. Серафим – тот еще кабальный. Скорее уж правая рука Архипа. Причем такая, что и возразить хозяину ничуть не стесняется. Сам Карпов-старший ни разу не помянул о кабальной грамоте. Правда, и давать вольную семейству не торопился.
День проходил в расположении сотни. Впрочем, и там от Ивана требовался только присмотр. Полусотенные вполне справлялись со своими обязанностями. Учебный процесс уже давно сложился, оставалось только повторять и закреплять.
Сотенный не мог уделить достаточно внимания даже подготовке штуцерников. Он вроде как и сам не такой уж снайпер, к тому же нашелся охотник-умелец, который разбирался в премудростях маскировки куда лучше. Даже такой девайс, как лохматка, для него не был чем-то из ряда вон.
Чтобы на маскировку переводить дорогую ткань – он до такого не додумался. Зато, подвязывая различные пучки травы, достигал даже лучшего эффекта. Вот только конструкция получалась громоздкая, стесняющая маневренность и при небрежном отношении легко разваливалась. Так что дедок принял новинку. А отчего не принять, коль скоро есть кому платить за такую блажь.
Кстати, на занятия к дедку ходили не только двенадцать штатных штуцерников. Нашлась еще пара десятков парней, оказавшихся хорошими стрелками. Так что их Иван определил в ту же компанию. Запас в таком деле карман не тянет, а три десятка исключительно метких стрелков – это не дюжина.
К вечеру, разобравшись с делами сотни, Иван спешил обратно в слободу. Нужно было поспеть к окончанию рабочего дня. Мало ли какие вопросы могли возникнуть. Ни разу еще не бывало, чтобы все прошло гладко, без сучка и задоринки.
Признаться, он уже изрядно устал от подобного ритма жизни. Как, впрочем, и Ирина. Их свидания свелись к самому что ни на есть минимуму. Было довольно сложно соотнести рабочий график Карпова и Хованской, что откровенно ее раздражало. Но ничего не поделаешь. Помимо прав хватало и обязанностей, самой же княгиней взваленных на свои изящные плечи.
– Иван Архипович, там это… – Ввалившийся в дверь конторки при оружейном цехе Серафим запнулся и нервно сглотнул.
Иван как раз собирался отбыть в Измайлово и приказал седлать лошадь. Кстати, Серафим больше этим не занимался. Теперь Карпова все время сопровождал денщик, он же и о лошади заботился. Проживал вне расположения сотни, в Земляном городе, у Сретенских ворот. Так что удобно было всем.
– Серафим, ты чего? – удивился Иван, невольно напрягаясь.
Кто только к ним в мастерскую не захаживал. И бояре, и великая княгиня одаривали своим вниманием. Так что у Миронова уже есть какой-никакой иммунитет. А выглядел он не испуганным, а растерянным, что случается при появлении на горизонте высокопоставленной особы.
Это кто же там должен был припожаловать, если мужик так растерялся? Вряд ли сам царь. А вот цесаревич – тот вполне может. Даже странно, как это он до сих пор удержался от посещения мастерской Карповых. Хм. А ведь, по местным меркам, считай, уж целый завод. Ладно, не суть важно.
– Там это… – вновь запнулся Серафим.
– Ну? – подбодрил Иван.
– Царевна там, Лизавета Дмитриевна, – наконец выдавил мужик.
– Не напутал, часом? – усомнился Карпов.
Вот уж чего он не собирался делать, так это пасовать перед девчонкой царских кровей. Уж попривык. Если не забывать свое место, то ничего страшного. Семейство Рюриковичей вполне себе адекватное. Хотя было дело, Иван все же испугался Лизоньки, когда понял, что она положила на него глаз. Но вскоре успокоился, будучи прикрытым ее теткой Ириной.
А с тех пор они, почитай, и не виделись. Так что он и думать о той напасти позабыл. Даже когда встречались мельком, а случалось это очень редко, его инстинкт самосохранения спокойно так посапывал в уголке. А вот сейчас буквально взвыл. Вот подумал об этом, и тут же в груди птицей в клетке забилась тревога.
– Не, точно она. По двору идет, – покачав головой, уверенно произнес Миронов.
Откуда Серафим знает царевну в лицо, Иван выяснять не стал. Во-первых, некогда. Во-вторых, местные правители вполне позволяют себе пройтись по улицам среди народа. Могут отстоять службу в обычной деревянной церквушке где-нибудь на окраине Москвы, а то и вовсе в подмосковном селе. Так что не суть важно. Если говорит, что она, знать, она и есть.
Дверь распахнулась, и в конторку ввалился дюжий стрелец в кафтане царевой сотни.
– Царевна Елизавета, – объявил он, одновременно осматривая конторку.
Для троих помещение тесновато. А к чему больше-то? Это ведь рабочее место. Стрелец кивком указал Серафиму на выход. Потом посторонился, пропуская царевну.
Никаких сомнений, это она. За прошедшие два с половиной года после их знакомства девушка сильно изменилась. Повзрослела, налилась статью, угловатость уступила место плавным очертаниям. Сарафан пусть и обычного фасона, но пошит строго по размеру, из дорогой ткани, с, казалось бы, и простой, но искусной вышивкой. Волосы подвязаны нарядной лентой и забраны в толстую косу, переброшенную через левое плечо на высокую грудь.
Красавица, что тут скажешь. Тетка Ирина нервно курит в сторонке. Ну не то чтобы нервно… Но с молодостью тягаться – тот еще труд. Так что выигрывает царевна, чего уж там.
Иван вдруг поймал себя на том, что рассматривает девушку оценивающим взглядом, и тут же стушевался. Она же, поняв это, зарумянилась. Да еще и вдохнула эдак глубоко, высоко вздымая грудь. Хорошо хоть стрелец стоит позади и не видит этого.
Реакцию Ивана можно списать на растерянность. Все же царевна посетила, не какой мелкий дворянчик. Даже с цесаревичем куда как проще, а в отношении этой девицы есть целая масса условностей.
Собственно, оттого, наверное, Серафима и пробрало. Не знал, как себя повести. С такой особой – как на минном поле. Не поймешь, где подорвешься. Пятку тебе оторвет? Разнесет в клочья? Или все же посчастливится пройти невредимым? Уж больно заступников у нее много.
– Здравия тебе, царевна, – прочистив горло и кланяясь, поздоровался Иван.
Надо же. Не пойми с чего в горле вдруг запершило. Может, оттого, что не ожидал увидеть такую красоту?
– И ты здрав будь, Иван Архипович. – Голос звучит твердо, уверенно и звонко, ни намека на дрожь.
Молодца девица! Совладала-таки с собой, хотя и заметно по ней, что далось это тяжко. Не то что некоторые. Хотя-а… Породу не пропьешь. Опять же, воспитание и среда, в которой росла. Нет, права Ирина в отношении их дочери. Тысячу раз права. Не во всем, конечно. Но прививка – то уж другое.
– Чем заслужили такую честь, царевна? – все еще в недостаточной мере владея собой, спросил Карпов.
– Остап, на улице ожидай, – приказала Лиза, обращаясь к стрельцу.
– Царевна… – попытался было возразить бородатый ветеран.
– Мне нужно повторять приказ? – построжала девица.
Ох и сильна в ней кровь Рюриковичей. Характер просматривается во всем – в голосе, жестах, осанке. Вроде и не готовили ее на царствование. Ну, насколько известно Ивану. А любо-дорого посмотреть.
– Прости, царевна. – Стрелец поклонился и вышел, притворив за собой дверь.
Едва глянув на вышедшего ветерана, Лиза резко обернулась к Ивану с полыхающим торжеством взглядом. Она не могла ошибиться! Он смотрел на нее как на женщину! Ее облик не оставил его равнодушным! Господи, какое счастье! Она знала! Она всегда знала, что тетка…
– Слушаю тебя, Елизавета Дмитриевна, – вновь поклонился Карпов.
Девушка опешила от неожиданности. Куда подевалась его взволнованность? Отчего голос звучит твердо? Где дрожь, от которой он едва не дал петуха? Где взгляд мужчины, взирающего на красивую и желанную женщину?
А что такого? Пусть он и не царских кровей и к дворянскому сословию не имел отношения в обеих ипостасях, тем не менее не мальчик. Оно, конечно, седина в бороду – бес в ребро. Еще и не такие глыбы рушились у ног смазливой девчушки. Вот только с бесом тут не заладилось, а потому и голову терять не с чего. Иван просто смотрел сейчас на нее, как на подружку своей дочери. И это помогло.
– Кхм. Иван… Архипович… Я хотела заказать себе пару небольших двуствольных пистолей для тайного ношения, – внимательно вглядываясь в его лицо, с явной растерянностью произнесла девушка.
– Такие, царевна? – Иван выставил на стол лакированный футляр и открыл крышку.
Внутри на красном бархате лежала пара колесцовых пистолей со скрытым механизмом и принадлежностями для ухода. Оружие хотя и выглядело изящно, отличалось строгой простотой, с обычным воронением. Никаких изысков и гладкая рукоять из темного ореха.
– Да, такие, – все так же растерянно кивнула царевна.
– Это демонстрационные образцы, Елизавета Дмитриевна, – словно ничего не замечая, начал объяснять Иван. – Потому ничем не изукрашены. Но по твоему желанию можно привнести изменения. К примеру, придать рукояти какой-нибудь особый вид. Ну, там, в форме головы животного, птицы или рыбы. Добавить серебряную насечку или вовсе усыпать жемчугом.
– Иван… – посмотрев на него с обидой и разочарованием, выпалила она и осеклась.
– Да, царевна, – ровным тоном ответил Карпов.
– Ты-ы… Я же вижу…
– Царевна…
– Нет! Не смей! Ничего не говори! Я все знаю! Это она! Это тетка! – Лиза порывисто приблизилась к парню и ухватила его за кисти своими горячими ручками. – Но ты не бойся ее. Нам никто не сможет помешать. Ты уже стал сотенным. И все твердят о твоей храбрости. В следующем походе ты непременно получишь дворянство. Потом снова проявишь себя. Николаю сподвижники очень нужны, он ценит своих потешных, и ему нет никакого дела до родовитости. А я тебя дождусь. Клянусь тебе в этом.
Иван слушал этот лихорадочный полушепот, силясь принять единственно правильное решение и не находя его. Похоже, девчушка перечитала рыцарских романов. Иван и без того не любил Европу, а уж за подобную подставу и вовсе возненавидел. Нет, понятно, что авторы тех книг вовсе не думали подгадить некоему стрелецкому сыну. Но результат-то налицо!
Радовало только одно. В мастерской достаточно шума, чтобы за дверью можно было хоть что-то расслышать. Окошек же тут не водилось. Стекло в этом мире – слишком дорогое удовольствие и пристало только господскому жилью. Ну и в конторку никто не посмеет войти. Подобных смельчаков еще поискать. Чай, царевна здесь.
Пока Иван соображал, как ему быть, Лиза перешла в наступление. Отпустив его руки, она зажала в ладонях его виски, на мгновение всмотрелась в милый сердцу лик обожающим взором, задержалась на глазах, полных тревоги.
– Ладый мой, – скорее выдохнула, чем произнесла девушка, и…
Словно бросаясь в омут с головой, приподнялась на носочки и впилась жаркими, мягкими и податливыми губами в уста своего избранника.
Ну и что ему было делать? Оттолкнуть взбалмошную девчонку? Да не вопрос. Только одна закавыка. Она царевна, и поднять на нее руку, даже в подобной ситуации, – это смертный приговор. Ответить взаимностью? Ох, лучше бы не надо. Та же беда, только вид сбоку. А наказание вроде как может быть и куда хлеще. В смысле казнить-то могут по-разному. Тут те еще затейники…
Меншикову категорически не хотелось идти в эту клятую мастерскую. Ему было прекрасно известно, что ее владелец сейчас в отлучке и делами заправляет его сынок. Обращаться к нему с просьбой не с руки. Но иначе никак, коли хочется иметь пришедшиеся по нраву игрушки. А оружие он любил, не отнять.
Будучи в походе, Алексашка видел, на что способны карповские пищали. Шутка ли, за короткую стычку измайловцы покрошили столько народу, что ветераны диву давались.
Вот и захотел он заиметь такую же пищаль, а главное, многозарядные пистоли. Заприметил парочку у княжича Воротынского, попробовал и загорелся. Сам идти не пожелал, подослал одного мелкого дворянчика, снабдив деньгами. Да только оказалось, что заказ в мастерской уж принять не могут, потому как работы слишком много.
По всему выходило, что уж Меншикову-то Карпов точно откажет. Не заладилось у них как-то, не сложилось. Поэтому он решил пуститься на хитрость. Заказать пару якобы для Николая. Отказать Иван не сможет. И проверять не станет. Тут дураком нужно быть, чтобы лезть к цесаревичу с дурными вопросами. Так что выполнит все с прилежанием. Может, еще и от платы откажется. Однако вот ни капли сомнений: если Меншиков предложит плату, то этот отказываться не станет.
На подворье Карпова обнаружилась легкая карета. Знакомый, надо сказать, экипаж. И что тут понадобилось царевне? Меншиков уж пару раз ловил себя на том, что при взгляде на нее у него появляются некие желания. Нет, вовсе не постыдные. Просто мелькали мысли, что он может добиться многого в этой жизни, коль скоро судьба свела с Николаем и сделала его любимцем. А там, глядишь, и заполучить в жены царскую сестру сможет. Гнал он от себя подобные мечты поганой метлой, но не без сожаления.
Вот и сейчас навязчивая мысль промчалась, слегка вскружив голову. Впрочем, он быстро спустился на грешную землю. Если случится, не откажется, положит все силы. А нет… Рисковать понапрасну не станет. Лучше быть слугой первого человека в царстве, чем возжелать большего и оказаться на плахе.
Едва прошел в дверь мастерской, как сразу же наткнулся на двух стрельцов из царевой сотни. Ничего удивительного. Царевне выезжать в город без охраны никак нельзя. Интересно, по какой такой надобности она сюда вообще заявилась? Впрочем…
Ответ очевиден. Тем более что небольшие пистоли Карповых в Москве стали весьма модными. От желающих обладать новинкой отбоя нет. К тому же пистоли те на московских улицах вовсе даже не лишние. Трудны в заряжании, не без того. Пулю приходится проталкивать по нарезам. Но зато куда точнее, легче и оборотистее иных образцов.
– Здравия вам, братцы, – сквозь перестук и визг железа вальяжно поздоровался со стрельцами Меншиков.
– И ты будь здрав, Александр Данилович, – на всякий случай выказали уважение стрельцы.
Ну его к ляду, этого проныру. Эвон как вкрутился под бочок к цесаревичу, который уж соправитель, а скоро… О состоянии здоровья царя Дмитрия знали все. Как не питал особых надежд и сам государь. А то с чего бы ему женить своего сына, которому едва шестнадцать исполнилось. Ясное дело, хочет поспеть увидеть внука, а там с чистым сердцем и в могилу сойти.
Так что ссориться с человеком из самого близкого окружения наследника себе дороже. На это не решаются и более именитые да родовитые. Потому как наушничать Алексашка ничуть не стесняется. Проще сделать вид, что все так и должно быть. Глядишь, еще и пригодится. Опять же, парень не может не вызывать уважения. Вроде и не из дворян, а к нему высокородные с вежеством.
– Хозяин-то в мастерской? Иль я зря ноги бил? – осматриваясь по сторонам и не замечая в цехе никого из знакомых, полюбопытствовал денщик цесаревича.
– Тут, – кивая на дверь за своей спиной, произнес стрелец.
– И Елизавета Дмитриевна там?
– А где же ей еще быть-то. Чай, пистоль заказывать приехала, – пожав плечами, ответил все тот же ветеран, Остап.
– Ясно. А ну-ка, посторонись, служба! – Задорно подмигнув стрельцам, Меншиков угрем скользнул между ними.
Те вновь не стали обострять. Приказа никого не впускать у них нет. Молодец же этот из царского круга, а потому и подозрений не вызывает. Ничего особенного в его желании стрельцы не увидели и слегка разошлись в стороны, давая ему пройти.
А вот приоткрывший дверь Алексашка очень даже увидел. Много чего увидел. Да какие, к ляду, пистоли! Плевать! Он такое увидел! Такое!
Спокойно. Только спокойно. Вот так, прикрыть дверцу, пока эти голубки его не приметили. И назад. Ага. Стрельцам что-то сказать надо.
– А ну его, братцы. Потом зайду, – махнул он рукой с видом человека, которому неприятности без надобности.
– Что так? Вроде рвался, а тут передумал, – вздернул бровь Остап.
– Да просто подумалось тут – бери ношу по себе, чтобы не падать при ходьбе. Дело-то у меня неспешное, а там царевна. А ну как осерчает. Чай, не княгиня какая. Цесаревичу нажалуется, а у него рука тяжелая.
Вот так вот. Новость новостью, но не след ронять себя в глазах окружающих. Мол, царский род – он царский и есть, а все эти князья, княгини и бояре идут лесом. А еще и намек на то, что его только сам наследник наказывает. Причем собственноручно. И судя по понимающим ухмылкам, Меншиков своего добился.
Единственное, что мог предпринять Иван, это вытянуться по стойке смирно, бросить руки по швам и, задрав подбородок, крепко сжать губы. Во всяком случае, ничего умнее ему в голову не приходило. Любой иной подход был чреват теми или иными последствиями. Позиция же стойкого непротивления могла послужить хоть каким-то шансом избежать сурового возмездия.
Правда, оставался еще вариант заполучить в лице царевны лютого врага. Ох, лучше бы не надо. Поруганная первая любовь. Это может остаться на всю жизнь. Если вы умудрились смертельно обидеть женщину, знайте, ваши проблемы только начинаются. Большие проблемы. И уж тем более если это касается Рюриковичей. Кровь у них – что гремучая ртуть.
– Ты чего, Ваня? – оторвавшись от него, но продолжая буквально висеть на шее, растерянно и вместе с тем обиженно спросила Лиза.
– Прости, царевна, но из этого ничего хорошего не выйдет, – все так же тянясь в струнку, четко, по-военному ответил сотенный.
– Ты о чем, Ваня? – недоуменно проговорила она, отступая от него на один шаг. – Я же знаю, ты меня любишь. Я это вижу.
– Это не имеет ровным счетом никакого значения, царевна.
Нет, только не отвергать и не отталкивать. Выставить себя и ее жертвами обстоятельств, но ни в коем случае не глумиться над пылающим страстью сердцем. Не сказать, что Иван был психологом, но он обладал богатым жизненным опытом и был отцом двух дочерей. Поэтому надеялся, что худо-бедно в этом что-то соображает.
– Почему не имеет значения? Мы любим друг друга…
– Ты царевна, и этим все сказано. – Не отрицать свою любовь, но и не признавать, побольше неопределенности.
– Но тетке Ирине ты отказать не смог, – желчно выплюнула она.
– Выйдя замуж, Ирина Васильевна перестала быть царевной и стала великой княгиней, утратив право престолонаследия. Ты же все еще наследница царя, пусть и вторая в очереди. Мне только лишь помыслить о тебе – уже совершить преступление против трона. А за то прямая дорога на плаху. Я не боюсь смерти, Елизавета Дмитриевна. Но коли уж суждено погибнуть, хотел бы сделать это, положив жизнь на алтарь служения Русскому царству. И да, царевна, ты совершенно права. Отказать Ирине Васильевне я не смог.
Последнее он сказал таким тоном, словно всем своим существом пытался достучаться до девушки и объяснить ей, что он вынужден находиться подле княгини. И судя по пониманию в ее взгляде, ему это таки удалось.
– Я тебя поняла, Ваня. Просто помни о том, что я тебя буду ждать столь долго, насколько смогу. Только и ты уж постарайся побыстрее возвыситься. Ты можешь, я знаю. Талантов и храбрости у тебя для этого достанет.
– Я брошу на то все силы, царевна. Клянусь тебе в том, – со всей возможной искренностью и душевной мукой заверил Иван.
Плевать, что он сейчас врал. Главное, отвести грозу. А с остальным можно будет разобраться после. И еще. Ни в коем случае не высовываться. Не хватало еще, чтобы царевна слетела с нарезки. И вообще подальше держаться от этой красотки. Интересно, поверила?
Хм. Похоже, получилось-таки избежать серьезных неприятностей. Вон как царевна подобралась и преобразилась. Ни растерянности, ни злости, только ликование, удовлетворение и надежда на будущее. Нет, точно в этой головке засел не один десяток рыцарских романов и всевозможных любовных историй. Этот мир уже знает Шекспира и его Ромео и Джульетту? Не помнит. Но если да, то это творение не могло пройти мимо жадной до переживаний Лизаветы.
– Я буду ждать, Ваня, – мило улыбнувшись, с детской непосредственностью произнесла она.
Потом вдруг стала собранной. Ну или хотела казаться таковой. Потому как игра читалась на ее лице, как в открытой книге. Обежала взглядом мастерскую, задержавшись на все еще открытом футляре с оружием.
– Так. Я возьму вот эти пистоли, – деловито заявила она.
– Царевна…
– Лиза. Когда мы одни, называй меня Лиза. К чему перед самими собой-то таиться.
Вот же з-зараза малолетняя. Свалилась на его голову. Но тут уж ничего не поделаешь. Нужно разруливать и делать выводы на будущее. Герой, блин, любовник!
– Прости. – Вот так, нейтрально, без имени, благо тут не заморачиваются с обращением на «вы». – Я просто хотел сказать, что тебе сделают другие.
– С этими что-то не так?
– Все так. И работают они исправно, и бой у них точный. Просто эти я делал как образцы. На них нет никакой отделки, одно лишь воронение. Не пристало деве твоего положения.
– Ты их сам делал? – внимательно посмотрела на него царевна.
– Да.
– Я возьму эти, – решительно произнесла она.
Ивану оставалось только мысленно пожать плечами. Господи, что тетка, что племянница – одна кровь, одни повадки.
– Сколько я должна тебе за них?
– О чем ты? Это подарок, – искренне возмутился Иван.
– Прости. Как-то не подумала, – зардевшись от удовольствия, произнесла девушка, принимая футляр с пистолями и прижимая его к груди.
Ну и какого стоим? Чего застыла, как изваяние? Пистолеты получила, как и намек на вечную любовь и преданность. Пора отчаливать. Ага. Как бы не так.
– Ваня, коли любишь, поцелуй меня. – И эдак преданно смотрит, как собачонка.
Господи, вот пришиб бы самого себя за такое. Но… Бог весть, может, это и глупость величайшая, ну вот не видел он иного выхода.
Иван приблизился к девушке, взял ее запрокинутую головку в свои большие ладони и, склонившись, запечатлел на ее устах быстрый и легкий поцелуй. Настолько быстрый, что едва успел почувствовать ее горячее дыхание и инстинктивно раскрывшиеся ему навстречу губы. Нет, об опыте тут говорить не приходилось, это он почувствовал еще в первый раз. Но вот страсти в этой юной особе просто в избытке.
Лиза, замерев, простояла еще несколько секунд, после того как он отступил от нее. При этом глубоко дышала, высоко вздымая грудь. Наконец с ее глаз сползла поволока, и появилось сожаление, смешанное с откровенным торжеством. Еще раз глубоко вздохнув, она в упор посмотрела на Карпова:
– Я буду ждать, Ваня. Что бы ни случилось, куда бы меня ни забросила судьба, я буду ждать. Не тяни.
– Я постараюсь, – вновь искренне заверил Иван, вкладывая в эти слова свой смысл.
Озарившись шальной и задорной улыбкой, стрельнув в него напоследок лукавым взглядом, девушка резко развернулась и вихрем вылетела из конторки. Ивану только и оставалось, что облегченно вздохнуть и опуститься на табурет.
И что это было? Вот как теперь выкручиваться из ситуации? Ой, нет, это дело лучше переспать. А еще лучше промыть чем-нибудь покрепче, чтобы мозги сначала сверзились, а потом вновь встали на место. Идея, кстати, не из самых глупых. Ничего не станется, если он разок забьет на службу.
Лизавета же выпорхнула из цеха в весьма приподнятом настроении, прямо-таки лучась счастьем. При этом она прижимала к груди деревянный футляр с пистолетами, и стрельцы рассудили так, что она получила то, чего очень сильно хотела.
Конечно, получила! И пистоли в том числе. Потому как они его работы. Самолично изготовленные. У тетки есть карабин личной выделки Ивана, пистоли же – уже с серебряной насечкой и резными рукоятями, а потому чисто его работой не являются. А теперь и у Лизы есть такой подарок. И это лишь начало!
Довольная, царевна устроилась в легкой карете и метнула в находящуюся там Анюту победный взгляд. Вот только преданная служанка вовсе не разделяла настроение своей госпожи. Она не одобряла ее идею прийти и попросту открыться сотенному. Глупо же. Одно дело – вздохи и ахи в темном уголке и совсем иное… Нет, об этом Анюта и помыслить не могла. Шалости шалостями, но что тут может начаться… Правда, и помешать царевне она также не могла.
– Ну! Что я тебе говорила! – когда карета тронулась, подавшись к Анюте, жарко зашептала царевна. – Он меня любит. Просто тетка Ирина такая прилипчивая, что он не знает, как от нее избавиться…
И девушка увлеченно принялась рассказывать о том, что произошло в тесной конторке. Она пребывала на седьмом небе от охватившей эйфории, а потому поведала верной Анюте все до мельчайших деталей. И о первоначальной холодности, и о том, как его сердце растаяло и он все же ей открылся, запечатлев на ее устах страстный долгий поцелуй. Ну, преувеличила малость, эка невидаль. И вот пистоли от него в подарок, самолично выделанные.
Однако служанка не спешила радоваться за свою госпожу. Наоборот, ею тут же овладела нешуточная тревога. Да что там, она буквально ужаснулась.
– Ты что, Анюта? – удивилась царевна.
– Лизавета Дмитриевна, ты пока в той мастерской была, тут появлялся денщик братца твоего, Алексашка Меншиков.
– Странно. Я его не видела. Впрочем, не удивлюсь, если я сейчас и мимо батюшки пройду. Такая я счастливая, – мечтательно вздохнула она.
– Действительно странно, что ты его не видела, царевна. Ведь он заходил вовнутрь. Только пробыл недолго. Добежал до коня, вскочил в седло и был таков.
– Глеб, останови! – постучав в потолок кареты, приказала Лиза.
Выглянула в окошко и подозвала к себе стрельцов, сопровождавших ее верхом. Официальный выезд – он и есть официальный.
– Остап, Анюта говорит, будто бы Алексашка Меншиков заходил в мастерскую.
– Было дело, Лизавета Дмитриевна, – степенно ответил стрелец.
– И за какой надобностью?
– Так бог весть, царевна. Сунулся было за дверь, да вовремя спохватился, что ты там. Ушлый, шельма, но край, за который заступать не след, чует.
– Глеб, а куда он поскакал, случаем, не видел? – Это уже к кучеру.
– Так от ворот влево подался. За околицу, получается.
– Ясно. Трогай.
– Слушаюсь, царевна.
Лиза откинулась на мягкую спинку, согнав брови к переносице. Тетка не раз говорила, что подобное царевне не пристало. Мало того что это выдает эмоциональное состояние, так еще и морщины появляются. Вот уж какой радости не надо до самой старости. Эвон тетке уж сколько лет, а надо отдать ей должное – выглядит просто красавицей.
Впрочем, морщины и искусство владения собой сейчас Лизу занимали меньше всего. Она романтическая натура, то так. Но не дура пустоголовая. А потому сразу сообразила, чего это Алексашка помчался со двора как ошпаренный. Он видел! С-сволочь! О нем как о наушнике братца знают все.
Оно бы и наплевать. Братец – тот, конечно, осерчает, но ничего ей не сделает. Даже если она глупость какую легкомысленную учинит, ничем особым ей это не грозит. Ей. Но не Ивану. И сейчас она должна защитить своего ладушку. Вот только если этот пройдоха успеет донести весть до братца, Ванечке не отмыться вовек. Да и век его будет недолгим.
– Анюта, я так понимаю, если подался за околицу, то это короткий путь на Преображенское? – вдруг найдя решение, поинтересовалась царевна.
– И на Преображенское, и на Измайлово, – утвердительно кивая в такт своим словам, подтвердила испуганная девушка.
Никаких сомнений, она будет верна царевне. И уж не раз это доказывала. Но охвативший ее страх скрыть и не пыталась.
– Вот, значит, куда он подался. К братцу на доклад.
Алексашка же донесет. Тут никаких сомнений. Ей ведомо, как Иван осадил его и поставил на место. Как ведомо и о злопамятстве и мстительности Меншикова. Раньше-то это ее не касалось. Но теперь…
– Царевна… – едва не пропищала служанка, что было совершенно несопоставимо с ее статями.
– Не бойся, Анюта. Ничего страшного пока не случилось. А Алексашка сильно удивится, когда узнает, что Николая в Преображенском нет.
– Как так?
– А вот так. Батюшка его к себе призвал.
– Спешно? – с надеждой уточнила Анюта.
Интерес вовсе не праздный. Если царь призывал спешно, то Николай по обыкновению бросал все дела и немедля отправлялся в Москву. Если же это был обычный вызов, то мог прибыть пред светлы очи батюшки и к вечеру. Сейчас же только утро, пусть и не такое уж раннее.
– Нет, Анюта. Без спешки, – прикусив губу, ответила Лиза.
Всю дорогу до Кремлевского дворца она просидела как на иголках. Ей казалось, что и время слишком уж быстро бежит, и карета едет слишком медленно. И чудилась раздуваемая в пыточной жаровня, хотя она там ни разу не бывала. И виделось истерзанное тело Ивана. Хм… Смутно как-то виделось. Вот не случилось ей видеть мужчин без рубахи.
Когда же по прибытии царевна узнала, что братец еще не приезжал, сердце и вовсе ухнуло куда-то вниз, а под ложечкой появился тошнотворный комок сосущей пустоты. Неужели Меншиков поспел раньше ее? Не приведи господь!
– Лиза? Ты чего здесь? Уж не меня ли караулишь? – поинтересовался Николай, приметив в переходе у дверей своего кабинета сестру.
Он имел обыкновение по приезде в Кремлевский дворец сразу же направляться на свое рабочее место. И только потом приступал к иным делам. Конечно, так случалось не всегда, но в большинстве случаев. Караулить же его у кремлевской стены – занятие бесполезное. Мало того что царевна привлечет к себе внимание, так еще и брат мог въехать в любые из ворот. К тому же во дворец нередко хаживал черным ходом, если так было короче. Вот и выходит, что надежнее всего ожидать его именно здесь.
– Тебя, братец. А ты, я гляжу, не больно-то торопился.
– Так спешки вроде никакой. Иль я чего-то не знаю?
Не знает! Он ничего не знает! Значит, все же разминулся с Меншиковым. Спасибо тебе, Господи! Уж теперь-то она как-нибудь сладит.
– Ясное дело, не знаешь, – подтвердила догадку Ивана Лиза.
– И чего именно?
– Да так. Ничего особенного, – начала юлить она.
– Ли-иза-а, ты же специально меня поджидала, чтобы сообщить это.
– Не обращай внимания, братец. То я по природной девичьей глупости, – дурашливо продолжала отнекиваться царевна.
– Вот уж во что не поверю. А ну, сказывай.
– Тебя батюшка звал?
– Ну?
– Вот он и расскажет. Э-э, ты куда? Царские палаты в другой стороне, – всполошилась царевна, преграждая путь Николаю.
А все потому, что тот вознамерился направиться в свои палаты. Царь не поскупился и выделил молодоженам самые просторные помещения. Словно намекая на многочисленное потомство. Правда, уж почти полгода, как Николай женился на Ксении Лопухиной, а о возможном пополнении никто пока не заикался.
Кстати, молодоженами они были самыми настоящими. Цесаревичу едва исполнилось восемнадцать, цесаревне же шел только пятнадцатый год. Впрочем, на Руси в ходу были и более ранние браки. Церковь определила нижний порог для мальчиков в пятнадцать, а для девочек – в двенадцать лет. А тут еще и царь, возжелавший непременно увидеть внука.
Впрочем, надо заметить, что, хотя решение принимал Дмитрий Первый, брак этот был счастливым. Это прекрасно заметно по взаимоотношениям молодых. И Николай стал куда чаще бывать в Кремле, и Ксения нередко гостила в Преображенском.
Вот и теперь, осененный догадкой, Николай рванулся в палаты, где, по идее, должна была сейчас находиться супруга. А если нет, найдет. Невелик труд. Даже если станет от него прятаться. Уж он-то знает дворец как свои пять пальцев.
– Ли-иза-а, отойди.
– Братец, батюшка мне этого ни за что не простит, – повиснув у него на руке, начала канючить царевна.
– Значит, так и есть. Ну, скажи.
– Что тебе сказать?
– Лизка!
– Ну да, да, понесла Ксения.
– Сестренка! – Николай подхватил ее на руки и закружил по коридору.
– Коля, поставь меня на пол. Немедленно опусти.
– Сестре-онка!
– Коля. Коль. Ну, Коля.
– Ну чего тебе? – опуская сестру на ноги, улыбнулся он.
– Ты давай к батюшке иди. Ага?
– Неа, – тряхнув длинной распущенной шевелюрой, возразил цесаревич. – К Ксении пойду. Спасибо, сестренка.
– Коля! – в отчаянии заломила руки девушка.
– Лизонька, вот честно-честно, разыграю перед батюшкой такую радость и удивление, что он только на небесах узнает о моем лукавстве. Но он простит. А сейчас сначала к Ксении.
– Ну гляди, братец, не подведи. Мне перед батюшкой и без того совестно, не устояла, проболталась. А тут еще и стыдно будет, когда он станет мне пенять.
– Не сомневайся, все сделаю в лучшем виде.
Это цесаревич бросил уже через плечо, удаляясь в направлении своих покоев. Разумеется, видеть при этом довольную улыбку Елизаветы он не мог.
А что такого? Имеет право. Вон как все ловко разыграла. Куда в первую очередь бросится Меншиков, узнав о том, что Николая призвал царь? Правильно, к покоям Дмитрия. А куда он направится, узнав о том, что Николай у батюшки пока не появлялся? Сюда, в кабинет. И только в самую последнюю очередь к Ксении.
Нет, в том, что этот проныра узнает новость, едва ступив за кремлевскую стену, Лиза не сомневалась. Но он ведь понимает, что никто иной, кроме государя, рассказать о том Николаю попросту не решится. Так что остается только ждать.
– Здравия тебе, Елизавета Дмитриевна, – поклонившись, поприветствовал ее Меншиков.
Ждать этого прохиндея пришлось недолго. Вот он, весь покрыт грязевыми разводами. Уж неделю как стоит бабье лето, а потому дороги просохли и покрылись мягким пыльным покрывалом. Вот и денщику досталась его доля. Эдакая плата за спешку.
Только сейчас, глядя на запыхавшегося Меншикова, Лиза до конца осознала, насколько тот злопамятен. Ведь при всей своей жадной натуре не захотел воспользоваться случаем и припереть Ивана к стенке. А с Карпова есть что взять. Хоть клинок булатный, хоть пищаль иль пистоли, равных коим нигде не сыскать. Нет, этот настолько обижен на Ивана, что готов без раздумий его погубить.
Конец ознакомительного фрагмента.