Панически визжала лошадь. Бедные животные лучше людей ощущали присутствие черной магии, а здесь, у стен Зубастого Замка, ее гнилостный подавляющий душок чуяли даже мы. Истеричное, надрывное ржание отвлекало, верткой змеей ввинчивалось под череп и мешало сосредоточиваться, выматывало. Среди беспорядочного гвалта штурма – воя огненных шаров, звона оружия и грохота бьющего в ворота тарана, именно полный ужаса крик обезумевшего от страха животного был слышен лучше всего.
Зубастый Замок должен был вот-вот пасть. Мы штурмовали его уже второй день, и это были демонски долгие два дня. Черные маги сопротивлялись отчаянно, вцепившись в эти стены магией и оружием. Отступать им было некуда. Им, творящим черные обряды, якшающимся с демонами и режущих людей на поганых жертвенниках, милости не ждать, и снисхождения не видеть. Из таких замков не берут добычи, не продают в рабство дворню и не отпускают за выкуп владетелей. Всех в этом замке ждала смерть в очищающем огне.
И оттого осажденные встали насмерть, щедро поя каждый дюйм отданных стен кровью, что нашей, что своей.
Да только и наши маги не зря ели свой хлеб. Именно поэтому я сейчас стоял укрытый хитрыми чарами и ждал. Ждал, пока на замковой стене появится высокая, одетая в ритуальные просторные одеяния фигура.
Мой лук был уперт рогом в землю, тетива – пуста, а тело расслабленно. Что там происходит вокруг, не моя забота. Мое дело сейчас – высокая темная фигура. Хозяин этих мест. Каждый раз, когда мы были уже близки к тому, чтобы взять главные ворота и, опрокинув сопротивление защитников, ворваться в замок, он появлялся на стене. Он появлялся – и штурм захлебывался, наши откатывались назад, зализывать раны и перегруппировываться.
А некромант, собрав богатую дань нашими жизнями, снова оставлял стены.
Если бы не его поганая магия, Зубастый Замок был бы взят сходу.
Поэтому сейчас я стоял, держа наготове лук, закрытый магами от глаз и волшебства, а передовой отряд герцога Равенского изо всех сил долбил вражеские ворота, выманивая на себя черную тварь.
Если бы еще не эта лошадь…
Он появился, когда я уже почти поверил, что в этот раз обойдется, что вот сейчас, еще немного – и мы победим. Появился – и поле боя на краткий миг замерло. И незримый маятник удачи качнулся, уходя на вражескую сторону. Я вскинул лук. Черный развел руки. Стрела мягко легла на тетиву. Пальцы щипком захватили витую жилу, и она, преодолевая сопротивление мореного дерева, потянула, выгибая, рога лука. Запястье коснулось нижней челюсти и остановилось. Я всей спиной ощутил замершую, напряженную силу, заточенную в теле лука. Маг на замковой галерее – темный контур на фоне ясного неба. Отличная мишень. Проклятая литания, неслышная отсюда, но ощутимая всей шкурой, полилась со стены – и стальное жало совместилось с черным сердцем. Отступник вскинул руки, готовясь спустить на наши головы проклятие – и я отпустил в полет оперенную смерть.
Стрела ушла вверх красиво, как в песне, со свистом рассекая воздух в полном безветрии. И вошла точно, куда метил. Колдун так и не успел завершить свое последнее заклятие, моя стрела успела раньше, оборвав оскверненную жизнь.
И это было последнее, что я видел перед тем, как мир взорвался багровой вспышкой и непереносимой болью, и я перестал быть.
Глава 1
В аудитории было тихо, только перья натужно скрипели, стараясь поспеть за усыпляюще монотонной речью. Уже которое занятие наставник Бельтрам посвящал внимательнейшему изучению труда одного из талантливейших лекарей прошедших веков. Талант лекаря, по моему глубокому убеждению, куда больше простирался в сторону стихосложения, нежели целительства. А вот наш учитель, превосходно владеющий историей данной науки, начисто был лишен дара чтеца, поэтому заритмованные строки навевали сон в два раза быстрее, чем обычная лекция.
Если полынь в сундуке, то защитою служит от моли.
Опухоль под языком вместе с медом она исцеляет.
Также и черный синяк, что вокруг возникает обычно
Впадины глаза очистить сумеет лекарство такое.
Звон из ушей изгоняют полынью, но с бычьею желчью1…
Широких знаний человек был этот лекарь, право слово. В одном стихе охватить и моль, и синяки под глазами, и звон в ушах. А что, надо поэкспериментировать. Два последних симптома – распространенная вещь среди школярской братии. Только вот уточнить бы, бычью желчь надо в каких пропорциях с полынью намешать? И стоит ли интересоваться мнением на этот счет наставницы Невены, преподающей нам травоведение?..
Я уже вознамерилась растревожить сонное царство животрепещущим вопросом (заодно хоть кисть передохнет!), как в дверь постучали, и, не дожидаясь разрешения, в аудиторию просунулась лысая голова секретаря Ильфина.
– Прошу прощения, наставник Бельтрам, но директор Паскветэн вызывает к себе Шелу Кассади.
Наградив меня печальным, с оттенком скорби, взглядом по поводу того, что мне теперь не удастся вживую приобщиться к мудрости лекаря прошлого века, учитель кивнул на дверь. Я простеньким заклинанием высушила чернила в конспекте, смела писчие принадлежности в сумку и выскочила из класса, гадая, зачем могла понадобиться директору посреди урока. Серьезных грехов за мной в последнее время, вроде бы, не водилось, заслуг тоже…
Пустынные в час занятий коридоры школы, две лестницы, приемная. Молчаливый секретарь, из которого не то, что объяснения, «здрасте» и «до свидания» иногда было сложно выдавить, сразу прошел за свой стол, а мне только взглядом на дверь указал.
– Директор Паскветэн? – осторожно сунулась я. – Вы меня звали?
– Да, Шела, – старый маг слегка улыбнулся. – Проходи, присаживайся.
Я последовала указанию и опустилась на один из двух стоящих перед массивным директорским столом стульев. Второй тоже не пустовал, но опознать отвернувшегося к окну соседа только по лохматой, неопределенного, светло-пепельного цвета шевелюре мне не удалось. Впрочем, если судить по сумке в его ногах, явно слишком большой для школьных принадлежностей, прислоненному к ней колчану и чехлу с грозного вида луком – вряд ли этот человек мне знаком.
– Кайден, – негромко кашлянул директор, привлекая его внимание.
Лохматая голова чуть повернулась, явив мне хмурый профиль – сдвинутые брови, идеально прямой нос и опущенные уголки губ, теряющиеся в не слишком аккуратной бороде, которая однозначно уже давно росла по своему усмотрению.
– Знакомьтесь. Шела, ученица шестого курса целительского факультета. Кайден, будет обучаться на факультете боевой магии.
Мужчина соблаговолил повернуть голову еще на четверть оборота, чтобы одарить меня беглым взглядом. Мелькнула и пропала, скрывшись за ресницами, блекло-серая радужка, после чего он снова отвернулся. Ну, вот и познакомились!
Я вопросительно посмотрела на директора Паскветэна. Тот ободряюще мне улыбнулся и сцепил в замок лежащие на столе пальцы. С невольным сожалением я отметила, что на тыльной стороне ладоней прибавилось темных старческих пятен, сквозь пергаментно токую кожу просвечивали извилистые вены. Руководитель школы был далеко не молод уже десять лет назад, а последнее время сдавал все сильнее. И хоть разум его был так ясен, что и некоторые юноши могли позавидовать, тело мага подводило. Время – стихия, не подчиняющаяся даже самым могущественным…
– Кайден – человек с очень непростой судьбой, – негромко, сдерживая рвущийся наружу кашель, проговорил директор, – которая оставила немало шрамов на его душе. При этом он является носителем редкого по своей силе магического дара, контролировать который полностью из-за сложившихся обстоятельств не может. Махнуть рукой и не дать этому дару развиться было бы совершенно безумным расточительством, поэтому я убедил Кайдена все же начать обучение в нашей школе, но нам понадобится твоя помощь.
Я посмотрела на мужчину с куда большим интересом, теперь, скорее, профессиональным, а тот продолжал пялиться в одну точку перед собой, будто мы с директором о погоде за окном разговаривали, а не о его проблемах и душевных ранах.
– Я хочу, чтобы ты, во-первых, помогла ему здесь освоиться: все показала, объяснила порядки. А во-вторых, сделала все, что в твоих силах, чтобы примирить Кайдена с его даром и… с самим собой.
При последних словах, мужчина издал какой-то нервный, хмыкающе-фыркающий звук, за что заработал укоризненный взгляд от директора и недоумевающий от меня. Руководитель школы был известен своей привычкой находить и «подбирать» по всему королевству талантливых самородков, которым не повезло по жизни, приводить их в школу и давать этим шанс на счастливое будущее. Да я сама была из таких вот «самородков», но впервые видела, чтобы этот жест не только не встречал благодарности, но еще и сопровождался таким… фырканьем. Точно с головой не все в порядке. Будем работать!
– Возьмешь у Ильфина расписку для кладовщика на получение учебных принадлежностей и постельного белья. Он же скажет, где можно поселиться и выдаст расписание занятий первого курса. Вопросы?
Я помотала головой – нет вопросов!
– Хорошо, – кивнул директор и проникновенно добавил: – Я очень на тебя рассчитываю, Шела.
И я прониклась. Директор Паскветэн уже пару раз прибегал к моему дару для того, чтобы помочь своим найденышам, но так серьезно не просил еще никогда. Видать, и впрямь случай запущенный.
– Можете идти. От занятий ты до конца дня освобождаешься. Но завтра оба на уроках без опозданий.
С секретарем Ильфином разговаривала я. Ну как разговаривала… сказала, что нам нужно, а потом стояла и пять минут в гробовой тишине дожидалась, пока тот найдет и напишет мне все необходимое. Кайден в это время дожидался в коридоре. Стоило мне выйти, как он оттолкнулся от стены, поправив переброшенный через плечо чехол с луком и подхватил сумку. Я посмотрела ему в глаза и очень четко поняла – случай не запущенный, он практически безнадежный.
Этот человек не просто был на грани глубочайшего отчаяния, он уже погрузился в него больше, чем по пояс и целенаправленно тонул, не особенно пытаясь барахтаться.
Жрецы в храмах скорбно твердили – нельзя спасти того, кто не хочет быть спасенным. Медицина возражала – можно. Достаточно пациента усыпить или обездвижить. В крайнем случае – стукнуть по голове. Глядишь, мозги на место встанут и жить захочется.
Я улыбнулась, помахала честно добытыми свитками и поинтересовалась:
– Ты голодный?
– Да нет, не особенно. – Совершенно невинный вопрос мужчину, кажется, озадачил, потому что ответил он на него не слишком уверенно. Зато смотри-ка ты, разговаривает!
– Просто до обеда еще далеко, но можно заглянуть на кухню. У тетушки Беатрис – это наша кухарка – всегда припасено что-нибудь для непутевых, проспавших завтрак.
– Я запомню.
И все. Никаких вопросов, никакого продолжения беседы.
– Ладно, раз не голодный, пойдем покажу тебе, где будешь жить и учиться.
Я развернулась и зашагала по коридору. Кайден пристроился за моей спиной, а не нагнал, чтобы идти наравне. Беседовать в таком порядке было не слишком удобно, но меня это не особенно смущало.
– Тебе, кстати, повезло, ты нечетный вновь прибывший, будешь жить один пока. Мужчины живут в западном крыле. Уроки начинаются после третьего колокола. Первый звенит на подъем, второй на завтрак. Дальше звон означает смену занятий. До обеда их три, после – тоже три, иногда четыре, плюс практики и отработки. Учеба началась всего неделю назад, так что много ты не пропустил, нагонишь быстро…
Кажется, его вполне устраивал мой беззаботный треп и отсутствие необходимости отвечать на вопросы. Нет, так дело не пойдет. Я обернулась, стремительно замедлилась и поравнялась с ним. Мужчина перестроиться не успел, только чуть сбился с шага.
– А ты откуда родом?
– Из Йена.
– Ого! – присвистнула я. – Далековато тебя занесло. Это же самый север. То-то я смотрю, ты такой светленький, не как наши. А я местная – и родилась, и выросла в Вирше, это ближайший город, часах в трех ходьбы…
– Что же ты тогда такая рыжая? – мрачно поинтересовался Кайден.
– Какая есть! – Я гордо расправила плечи и вздернула веснушчатый нос (о, демон бы побрал этот веснушчатый нос!). – Завидовать нехорошо!
– Было бы чему. И без рыжей косы забот хватает.
Я представила эту хмурую бородатую физиономию с косой до пояса и невольно хихикнула. Кайден покосился на меня, кажется, не понимая причину веселья.
– Это для охоты? – Я сменила тему, кивнув на лук и колчан за его спиной. – Боюсь, в школе не пригодится. Разве что сусликов в поле пострелять. В Брейдене не дай бог тебе в живность целиться, обычного оленя от боуги2 не отличишь, а подстрелишь фейри – живым не выйдешь.
– И не страшно вам? – Кайден резко замер у окна, вперив взгляд в темную громаду леса, полукругом обнимающего школьный замок.
Я тоже остановилась, невольно озадачившись. Страшно?..
Нет, конечно, Брейденский Лес – таинственный и жуткий Брейден, вотчина фейри и злых духов, место действия жутких легенд, родоначальник всей неукротимой природной магии – по-хорошему должен был пугать. Но когда живешь рядом с ним бок о бок всю свою жизнь, то как-то устаешь бояться. К тому же его обитатели существа хоть и опасные, но свои негласные правила чтут. А с некоторыми вполне можно и поладить, просто подход особый знать надо. Я, и пока в Вирше жила, в лес выбиралась за редкими травами, да по грибы, да по ягоды – фейри против этого не возражали. А уж после того, как переехала в школу, и подавно могла там целый день пропадать.
– Да нет, – я пожала плечами. – Мы привыкли. А тебе?
– Фейри меня не пугают. Темный лес тоже, – он отвернулся от окна и сделал шаг вперед, вынуждая меня продолжить путь.
– А что пугает? – нарочито простодушно поинтересовалась я.
В серых глазах мелькнул вялый вопрос.
– Ну, все чего-то боятся, – пояснила я. – Кто-то темноты, кто-то одиночества. Подружка у меня вот гусениц боится. А ты?
Кайден как-то неопределенно пожал плечами. Глупо было, конечно, вот так сразу на этот ответ рассчитывать, но попытка-то не пытка…
Я некоторое время помолчала. Не так-то просто выводить на разговор человека, который, очевидно, мечтает только о том, чтобы его оставили в покое, а то и просто разговорчивостью не отличается, кто его знает. Он был закован в непроницаемый панцирь отчуждения и равнодушия ко всему миру. А я ходила вокруг него, как лиса вокруг надежного курятника, не зная, с какой стороны подступиться и пробуя на зуб то одну доску, то другую, авось какая и окажется трухлявой.
– А чем ты раньше занимался? До того, как в школу приехал?
– Наемник.
Если краткость – сестра таланта, то этот человек явно метит в гении!
– О-о… – задумчиво протянула я. Да тут вам неограниченный простор для травм как душевных, так и телесных. А еще душевных, вызванных телесными, между прочим! – Лучник?
Кайден кивнул и неосознанно стиснул ремешок колчана, проходящий наискосок через грудь.
– Ну вот, мы пришли! – я выбежала чуть вперед и распахнула перед ним одну из дверей жилых комнат. Все они были однотипные – две кровати, шкаф, рукомойник в углу, на нем кувшин, под ним ведро для стекающей воды. Стол и пара стульев. – Располагайся. За бельем и прочими принадлежностями сейчас сходим к кладовщику. В конце коридора есть маленький фонтан, там можно воду набрать для питья и умывания.
Мужчина небрежно скинул сумку на пол и с куда большей, сразу видно – привычной – осторожностью стащил лук и колчан. Обернулся на меня, стоящую на пороге и наконец-то проявил хоть какой-то интерес:
– А помыться где можно?
– Баня у нас раз в неделю, – с энтузиазмом отозвалась я. – Женская в выходной утром, мужская – после обеда. Но во дворе есть большие кадки с дождевой водой и пара закутков для обливания. Если надо раньше – туда ходят. Зимой холодновато, конечно, но сейчас-то лето в разгаре… Показать? А по дороге как раз в кладовую забежим, там полотенце выдадут.
– Покажи, – кивнул Кайден и, нагнувшись, выудил из сумки чистую рубашку.
– …Еще в лесу озеро Фей есть, очень красивое. И Забытая река. Всей толпой туда не сходишь, но по одному-два человека фейри не гоняют. Там в основном моргены живут и никсы, они довольно дружелюбные. Но вверх по течению лучше не подниматься, да и с ручейками и родниками осторожно обходиться, особенно мужчинам. У школы с лесом Договор, учеников ланнан-ши3 не убивают, но кровушки попьют. В прямом смысле. За нарушение границ.
Про лес и его обитателей я могла соловьем заливаться часами. Если бы еще собеседнику это было интересно.
Хотя… кажется, и интересно. Вроде, слушает, а не просто с отсутствующим видом в пустоту пялится. Взгляд, правда, на гипотетическую угрозу со стороны кровожадных водниц сделался колючим, но все лучше, чем показное равнодушие.
Солнце к полудню еще только подбиралось неспешно, школьный хозяйственный двор был хоть и ярко освещен, но вода с ночи прогреться еще не успела. Кайдена это не смутило. Он сгрузил выданную кладовщиком ношу на скамью, набрал два полных ведра и скрылся за деревянной дощатой дверцей. Сверху только голова да плечи чуть-чуть торчат.
Свесилась с бортика сброшенная одежда, влетело вверх ведро, раздался громкий плеск. Мгновенно потемневшие волосы плотно облепили голову и шею. Кайден встряхнулся и принялся намыливаться, не обращая на меня внимания. А чего обращать? Я вот тут сижу в тенечке, прячу нос от солнышка, никого не трогаю, думу думаю…
Что же за тайна у него такая страшная, что за беда? Директор мне бы и сказал, наверное, да он знает прекрасно, что в таком тонком деле знание иногда враг. Куда лучше, если я к этому знанию сама ключ подберу, заставлю открыться, довериться – тогда и дело пойдет. Вот только подсказывало мне чутье, что будет это ох как непросто.
Я вынырнула из размышлений, только когда скрипнула дверца, и Кайден вышел. В одних штанах – чистая рубашка возле меня, в куче всех вещей, осталась. Надевать ее он, правда не спешил. Вместо этого зачерпнул еще ведро, утвердил его на каменном бортике колодца, стоящего тут же, вытащил из-за голенища нож… и принялся бриться, глядя в темное, волнующееся отражение.
Подперев голову кулаком, я за ним наблюдала, пока мужчина не оторвался от бадьи и не прожег меня недовольным взглядом.
– Ты так и будешь на меня все время глазеть?
– Я не глазею, я сопровождаю, – с достоинством отозвалась я, продолжая беззастенчиво пялиться на широкие плечи, руки, перевитые рельефными мышцами (да, таким не только наши щуплые алхимики, просиживающие штаны в подземельях, но и многие боевики позавидуют!) и линию позвоночника вдоль спины.
И шрамы имеются, куда без них воину. Едва заметный поперек бока – видать, клинок по ребрам скользнул и прочертил. Повезло. «Звездочка» на правом плече – стрела насквозь прошла. С этим он куда дольше, поди, провалялся, да и снова стрелять смог далеко не сразу. А мелких «царапин», уже давно и прочно спрятанных под загаром, поди, и не счесть.
С бритьем было покончено. Кайден выпрямился, придирчиво осмотрел себя в водную гладь, а потом стиснул в кулак распластавшиеся по шее мокрые волосы и ка-ак отчекрыжил одним резким движением большую часть! Оставшееся рассыпалось косыми, неаккуратными прядями. Сжатые пальцы полыхнули огнем, лучник стряхнул пепел с руки и, кажется, вознамерился столь же кардинальным образом «подравнять» оставшиеся лохмы. Правда, когда он снова занес руку, моя душа не выдержала.
– Ты что делаешь?! – страдальчески простонала она.
Кайден обернулся и посмотрел на меня, как на дурочку. А я мельком успела отметить, что зря накинула ему лишний пяток, а то и больше годков. Без пыльной лохматой бороды он выглядел немногим старше меня.
– Стригусь.
Боги, да овец и то с большей аккуратностью стригут!
– Никуда не уходи и ничего не делай, ради всех богов! – взмолилась я. – Сейчас вернусь!
И, не дожидаясь ответа, я подобрала юбку и бегом кинулась в свою комнату.
Когда я вернулась оттуда, запыхавшаяся, зато с ножницами и гребнем, Кайден так и стоял, склонившись над колодцем, будто воспринял мой приказ буквально и даже не шевелился на всякий случай.
Я усадила его на скамью к себе спиной и взъерошила пальцами подсохшие неровные пряди, раздумывая, с чего начать.
И вовсе они не пепельные, как мне показалось сначала. Просто светлые, теплого льняного оттенка. Густые какие. И гладкие. Как у меня от влажности пушиться не будут. Провела гребнем, полюбовалась на мягкую игру солнечных бликов, снова взлохматила…
Что чересчур увлеклась, я осознала не сразу, да Кайден и сам подозрительно притих – не вырывался, не одергивал. Жалко, мне лица его не было видно, то ли просто терпит, считая, что я там делом занимаюсь, то ли понравилось. Между прочим, массаж головы очень хорошо напряжение снимает, а если бы к нему еще и шею, и плечи добавить, то…
Я покосилась вниз, неосознанно прикидывая фронт работ, вздохнула – не поймет! – и принялась за стрижку.
– Ну вот! Хоть на человека стал похож. – Я оглядела результат работы и осталась им крайне довольна. Из мрачного, как демон, лохматого почти деда Кайден превратился в по-прежнему мрачного, как демон, но зато побритого и подстриженного молодого человека.
Лучник запустил пальцы в волосы, провел по ним, примеряясь к новой длине, а потом молча стряхнул остатки обрезков с плеч и потянулся за рубашкой.
– Ты знаешь, почему директор Паскветэн попросил именно меня тебя сопровождать? – я все-таки не выдержала и задала один вопрос в лоб, отчаявшись подобраться хоть на волосок окольными путями.
– Да. – Кайден на меня даже не взглянул. – Редкий дар. Целительница душ, так он сказал. Считает, что ты можешь мне помочь.
– Ты так не думаешь?
Лучник подхватил со скамьи выданное кладовщиком добро.
– Я не думаю, что мне вообще кто-либо может помочь.
– Тогда зачем?.. – Я осеклась не в силах выбрать один из вариантов – зачем соглашаться на мое участие или на учебу, которая совершенно очевидно не особенно его манит? Зачем приезжать в школу?
Он бросил на меня короткий взгляд, который, отражая ясное небо и солнце, сверкнул вдруг пронзительной голубизной.
– У меня есть свои причины. В любом случае, какое тебе до них дело? Я обещал, что буду во всем тебя слушать. И буду. Делай, что считаешь нужным.
Я раздосадовано прикусила губу. Такая постановка вопроса меня категорически не устраивала. Нет, «я буду во всем тебя слушать» – это, конечно, обнадеживает! Но это не то, что мне нужно.
– Ладно. – Я сдалась. – Ты, наверное, устал с дороги. Отдохни до обеда – он через два колокола. Я за тобой зайду и покажу, где столовая.
Кайден скупо кивнул и зашагал прочь.
На занятие по истории возвращаться уже смысла не было, зато я попала на травоведение наставницы Невены, вещавшей нам сегодня о крайне полезных свойствах мха, являющегося прекрасным средством борьбы с различными видами кашля. И поскольку вторая часть занятия была отведена под практику – приготовление поочередно чая и двух видов отвара – я уже предвкушала, как одноклассники будут коршунами бросаться на тех несчастных, кто посмеет кашлянуть в их присутствии.
Кайден открыл мне дверь после первого же стука. То ли так и не поспал, то ли проснулся от колокола. А до столовой мы дошли в гробовом молчании, которое по мере приближения к храму пищи, отнюдь не означало тишину.
– Особых правил, как садиться нет, – пояснила я, пока мы спускались по лестнице к уже толпящимся под закрытыми дверями ученикам. – Но все в основном кучкуются по факультетам. Если хочешь, познакомлю тебя с боевиками. А нет – пообедаем вместе. Кстати, вон твои стоят, в куртках. У них, наверное, совместные практические с демонологами были. Одни призывали, другие выдворяли… – я подумала, и добавила: – Наставники плакали.
Шутка с долей горькой правды оценена не была. Я оглянулась – Кайден смотрел на толпу учеников тяжелым взглядом, и энтузиазма от грядущей встречи с одноклассниками явно не испытывал. А с другого конца коридора мне махала Нольвенн с братцем. Мы всегда ели вместе, но теперь я засомневалась, стоит ли навязывать лучнику новые знакомства. Лучше дать ему немного времени освоиться.
– Подожди минутку, я сейчас вернусь, – протараторила я и поспешила к подруге, чтобы все ей объяснить.
Но не успела я проделать и полпути, как воздух вдруг взрезал вопль боли. Я обернулась – и со всех ног кинулась обратно, разглядев чудную картину: Андер, один из демонологов, согнулся в три погибели и выл, а мой стукнутый на всю голову (теперь-то диагноз я могла поставить точно!) подопечный пальцами ему в шею впился, будто вот-вот позвонки свернет!
Я сама не заметила, как оказалась рядом. К счастью, разнимать драку не пришлось – Кайден уже отпустил своего противника, точнее, отпихнул его к приятелям. А вот теперь самое время вмешаться, а то, кажется, стороны горят желанием продолжить ссору!
Одним слитным движением я шагнула к Кайдену и положила ладонь ему на запястье. Спокойствие. Я спокойна. Пальцы сжали мужскую руку не сильно, не слабо, а так, чтобы он полностью ощутил мое прикосновение. Тепло кожи и мое присутствие. Не более. Не менее. Я на него не взглянула даже, не сказала ничего, но это было и не нужно. Одного движения достаточно было, чтобы присутствующие поняли – он со мной, а Кайден вспомнил, что он, вообще-то обещал слушаться. А я смотрела сейчас только на демонологов.
– Ребят, а что тут происходит? – доверчивого удивления, благожелательности и готовности всех и вся сейчас же вылечить в моем голосе было примерно поровну. Не знаю, что из этого подействовало, но враждебности в позах поубавилось, и напряжение, вроде, пошло на спад. Ну и хорошо, может, еще и миром разведу…
– Этот… – Ренану, второму демонологу, цензурных слов не хватило, и он прибавил пару нецензурных, – Андеру чуть шею не свернул!
– Да я видела, – простодушно отозвалась я. – А что случилось-то?
Они недоуменно переглянулись.
– Толкнул, – отозвался Андер, пытаясь на ощупь разобрать, сколько там у него позвонков в шейном отделе – семь, как положено, или кой-чьими стараниями теперь на один меньше?
Кажется, позвонков было все же семь. И слава Бригите4!
– Кто кого? – так же наивно допытывалась я.
Сама же в это время пыталась «прочувствовать» стоящего рядом пациента. Физический контакт облегчал дело – еще и поэтому я не отпускала руку Кайдена. Ну, и опасалась, что он снова кого-нибудь стукнет, не без того. Агрессия в нем пошла на спад, оставив после себя разочарование, раздражение, недовольство собой и слабое сожаление. Пошла на спад – но не исчезла, так и осела на самое дно восприятия тягучей лавой, раскаленной магмой. Кажется, это состояние, которое всегда при нем… Мысленно сделав себе пометку – «Выяснить, врожденное это или следствие травмы, важно!» – я вернулась к разговору.
Выяснилось, что толкнул все-таки демонолог, а потом пошутил, а потом… «А потом» я видела, так что быстренько разговор свернула, рассыпавшись в извинениях-заверениях, и отпустив запястье подопечного, ухватила его за рукав, будничным и совершенно спокойным тоном, без следа той девочки-ромашки, что только что говорила с демонологами, сообщив ему:
– Обед с боевиками отменяется.
И, насмешливо взглянув на недовольного и даже слегка виноватого на вид спутника, добавила:
– Пойдем, о системе наказания нарушителей порядка расскажу.
Остаток дня прошел, к счастью, без приключений. Мы пообедали под мои разглагольствования о правилах и приличиях, после отправились на полную экскурсию по школе с указанием, где у Кайдена завтра какие занятия, а потом разошлись по комнатам. Лучник сказал, что не голоден, на ужин не пойдет и хочет лечь пораньше.
И вот я сидела, сосредоточенно втирала в волосы теплое льняное масло, и думала о новеньком. Приживется ли? У нас здесь все-таки место непростое. И школяры тоже не все обычные люди, даже для магов.
Взять, к примеру, мою подругу Нольвенн. Она из двойни. А наши суеверные селяне считают, что если женщина рожает близнецов – то второй ребенок подкидыш5. Ну, и заявили, что отец детишек – фейри. Лучше бы вспомнили, кто их мать, идиоты.
Мама Нольвенн – ведьма. Причем натуральная, деревенская, из тех, кто топнут, подмигнут, пальцы особым образом сложат – и готово. Не всякий образованный маг успеет проклятие снять. Словом, дважды отводила она от своего дома людей – а на третий вышла да спросила, чего мол вам, люди злобные, у моих ворот понадобилось? Они ей и предложили отдать сына по-доброму. Мол, дочь, старшая – та от человека, а сын, младший – Зло от Зла. Дали ей время до заката подумать. Ведьма тогда подумала, поняла, что миром уже не разойдутся, плюнула и вместе с детьми ушла. Никто так и не понял, как сумела незамеченной выскользнуть.
Она-то ушла, а плевок – остался. Так с тех пор в той деревне куры не несутся, молоко скисает, а опара падает. Люди мага позвали, чтобы проклятие снял – а он посмотрел и сказал, что сделать ничего нельзя. Что ведьма земле пожаловалась, земля ее сторону приняла, и ведьма была в своем праве. Так что, только ждать – лет через десять-пятнадцать само пройдет. Ну, или можно в этом месте выжечь все, чтобы земля умерла – но тогда она и вовсе родить не будет…
Нольвенн рассказывала, что те люди их мать потом искали, хотели просить вернуться и порчу снять – да только злопамятная она, их мамка. Так они ее и не отыскали. А как исполнилось близнецам по шестнадцать, так и выставила их мать за порог с котомками и наказом идти в школу магов, и пока не выучатся – не возвращаться. Ну, а когда выучатся – то и вовсе незачем. Вот такие они, деревенские ведьмы. Подружка моя уверяла, что они с братом от матери ведьмовства не унаследовали, и сила у них самая обычная, магическая. Вот только я пять лет с ней жила в одной комнате, и могла бы кое-что порассказать. Если бы, конечно, хотела.
Я снова провела ладонью по волосам, изучила горсть – там осталось всего два волоска. Волосы у меня хорошие. Длинные, но пушистые, легкие. Здоровые, ухоженные. И цветом, и густотой похвастаться можно. Я принялась массировать кожу на голове, втирая в нее и в корни целебное масло. Бадейка с теплой водой стояла тут же – смыть после.
Мысли от Нольвенн, которая, кстати, пока так и не вернулась в общую комнату, снова скакнули к новому моему подопечному. Странный он все-таки. Вроде бы, разговаривает. Шутит даже порой. А сквозь это лицо, как сквозь маску, видна бесконечная усталость. И лес… Я ведь не зря обеспокоилась, как он приживется в школе. Он на лес сегодня из окна смотрел… Как на противника, на врага. Не подберу точное слово, но на тех, с кем собираются жить в мире и согласии, так не глядят. А у нас здесь ведь Нольвенн с братцем – совсем не самые странные, кого можно встретить. Среди наших учеников и потомки фейри есть. Не полукровные, но и этого хватает, чтобы среди людей их побаивались и не любили. А Кайден… По нему видно, что он из таких людей, которые, собравшись уходить за грань, совсем не откажутся прихватить с собой побольше тех, кого сочтут врагами.
Я прочесала пальцами пряди, завернула их в узел и повязала старый платок. Истрепанный, выцветший, не раз штопанный, он потому и не был еще выброшен. Растирая в каменной ступке листья петрушки, смешивая зеленую кашицу со свежей простоквашей, намазывая смесью лицо, я все крутила мысли, как бы подобраться к подопечному поближе. Директор Паскветэн потребовал от него терпеть меня рядом – и он терпит. Даже, до некоторой степени, слушается. Но мне-то нужно не то. Мне нужно, чтобы ему хорошо рядом со мной было, спокойно. Прохладная маска легла на нос, скулы – везде, где отметились злокозненные веснушки. А я легла на кровать.
Надо будет его в лес вывести. Представить Брейдену. Это важно. Лес студентов школы и так узнает, и не тронет без веской причины, но представить будет все-же надежней. Подношение сделать. Показать, кого и как можно, в случае нужды, о помощи попросить. Провести в несколько хороших мест и посмотреть какое его примет. Тут надо подумать, куда вести, а куда пока не стоит. Это – обязательно. А дальше – как пойдет. Если хорошо сложится, то отведу его, пожалуй, к реке. Поляна с корягой у старой ивы – мое место, там мне думается хорошо, и многое лучше видится. Там мне больше удается. Просто полежим, помолчим… А текучая вода на мирный лад настраивает, дурное настроение уносит.
Еще…
Негромкий скрип выдернул меня из мыслей. Нольвенн вернулась. Она проскользнула сквозь узкую щель, тихо прикрыла дверь – и только тут заметила, что я не сплю. Подружка перестала стараться двигаться бесшумно, рассмотрела меня и цокнула языком, восхищенно закатила глаза – красавица! Змея у меня подружка. Я не выдержала, заулыбалась. Спрашивать, где она была, не стала – и так знаю, что на гулянии.
– Ты чего не пришла? Мы тебя ждали, – Нольвенн присела на свою кровать, и начала снимать украшения. Браслет с левой руки отправился в шкатулку, следом за ним – кольца. Подруга склонила голову, принялась вынимать из ушей массивные серьги с подвесами.
Я встала и налила немного теплой воды в чашку.
– Некогда было. Возилась с директорским подарочком.
Нольвенн понимающе улыбнулась:
– И как?
– Все живы, – бодро возвестила я о своих успехах и принялась тщательно смывать подсохшую простоквашу с лица.
Магичка негромко рассмеялась и сочувственно посоветовала:
– Подпои его успокоительным, а то он это упущение быстренько исправит!
Я осуждающе взглянула на нее, уткнулась в полотенце и оттуда возмущенно фыркнула. Смешно ей! Нольвенн хихикнула:
– Не сердись, давай лучше, я тебе воды полью!
Размотав полотенце и прочесав пальцами волосы, я снова склонилась над тазом. Теплая вода полилась струйкой на макушку. Я зачерпнула из широкой плошки мыльной смеси, смазала волосы, вспенила как следует, и Нольвенн снова полила воду из кувшина.
– Ну и рожи сегодня были у наших, когда твой больной Андера скрутил!
Я против воли тоже улыбнулась – не дает ей покоя новенький! Но вот ведь, шальной – не побоялся один против всех ввязаться.
И справился же…
– И практически, одной рукой скрутил! – продолжила развивать полюбившуюся тему подруга.
– Ну, прям уж, одной…– Я старательно смывала масло. Теплая водичка приятно грела затылок.
– Не придирайся, – отмахнулась Нольвенн и мечтательно добавила: – Какие у него сильные руки…
– Так ведь лучник, – рассудительно отозвалась я, промокая вымытые до скрипа волосы полотенцем.
– И какие плечи! – Подруга с урчанием закатила глаза.
– Так ведь лучник!
– А какая спина – м-м-м!
– Нольвенн, сходи на свидание, – душевно посоветовала я, и посмеиваясь, увернулась от подушки, брошенной в меня возмущенной магичкой.
А сама против воли вспомнила, как сегодня днем рассматривала ту же самую спину и плечи… Ну, посмотреть и правда есть на что! И, отогнав неуместные мысли, принялась убирать последствия своих прихорашиваний – ступку с пестом тщательно вымыть, воду слить в ведерко, утром вынесу, таз ополоснуть и поставить на стул – соседке пригодится.
Нольвенн начала распускать шнуровку платья на груди, тихо улыбаясь, и я засмотрелась на нее.
Она ведь откровенно некрасива. Лицо резкое, хищное. Черные косы – густые, блестящие, красивые. Но в складке губ, в разрезе глаз, горбинке носа есть что-то жесткое. И черты, по отдельности вроде бы приятные, вместе не порождают гармонии. Фигура, хоть и хороша – да вот беда, прихрамывает подружка. У Нольвенн отталкивающая внешность – что есть, того не отнять. Но держит себя подруга так, что через час об этом уже не помнишь. И изъян видится изюминкой. Живость характера, сильный стержень, вера в себя и умение подать как достоинства, так и недостатки, перекрывали непривлекательное лицо.
Поклонников у нее было полно – мужчины вокруг вились. Соперничали между собой за ее внимание, и тем самым подхлестывали друг друга. Нольвенн, хорошо зная как свои сильные стороны, так и слабости, не обольщалась этим вниманием, и частенько, насмешливо кривя сочные губы, приговаривала, что много – не всегда хорошо. И гоняла их, не скрываясь. Язвила. Особо навязчивым и вовсе сурово перепадало, в гневе Нольвенн бывала страшна. И все равно, я частенько ловила провожающие ее взгляды. Завидовала, конечно, порой – меня-то так не добивались. И уж если я говорила «нет», пороги потом не обивали и не старались завоевать. А вот Нольвенн могла так взглянуть, что несчастный чуть не замертво падал. Но не уходил.
Завидовала я, правда, как-то не всерьез. Не надо мне этого. Не тот у меня характер, чтобы душевный покой на круговерть поклонников сменить. Их ведь еще осаживать надо, следить, чтобы не переубивались, сортировать – словом, содержать хозяйство в порядке. А я не Нольвенн, мне это в тягость. И представив себя на месте подруги, содрогалась.
Под фырканье купающейся соседки, я вернулась мыслями к Кайдену.
Обязательно надо распорядится на кухне директорским именем, чтобы ему в миску клали больше овощей. И зелени. И… Главное, чтобы тут он сам не взбрыкнул. А то заявит, что мужская еда – мясо, и уговаривай его потом…
А если серьезно, то все это полумеры. И лечить его, пока он не захочет со мной говорить, не получится. Но торопиться нельзя. Поспешу – оттолкну. Лучшее, что я могу для его выздоровления сделать – запастись терпением и ждать…
Я скинула через голову простое домашнее платье, натянула ночную сорочку, и скользнула в постель.
– Сладких снов, Нольвенн.
– Сладких снов, Шела.
* * *
Багрово-алая вспышка. И крик. Дикий, животный, ввинчивающийся в мозг. То ли мой собственный, то ли чей-то еще. Хочется заткнуть уши, но нечем. Рук нет. Да и тела нет тоже. Вместо него только жгучие языки пламени, пляшущие вокруг, тонущие в алых сполохах. И крик. Крик. Крик.
Боги милостивые, да заткните вы уже его!!!
«Сдавайся… покой… тишина… сдавайся… сдавайся… сдавайся…»
Я рывком подскочил на кровати, больно ударившись плечом о стену. Тело горело, сердце тараном билось в грудную клетку, с носа капал пот, меня всего колотило крупной дрожью, а в раскалывающейся на две половины голове все еще звучал эхом отчаянный крик, вперемешку с навязчивым шепотом. Стоило закрыть глаза, как перед ними снова поплыли багровые пятна. Я уронил голову на ладони, с силой стискивая виски, будто надеялся таким образом удержать ее от разваливания.
Спокойно. Спокойно. Вдох. Выдох. Вдо-ох. Вы-ыдох. Медленнее. Еще медленнее.
Еще.
Мне, как всегда, сложно было сказать, сколько времени прошло от момента пробуждения до того, как сердце наконец выровняло ритм, тело вновь стало послушным, а в голове воцарилась звенящая тишина. А еще все чаще мне казалось, что этот момент может и не наступить.
На несколько мгновений я рухнул обратно на кровать, продолжая медленно и глубоко вдыхать свежий ночной воздух, льющийся в комнату из открытого настежь окна.
Мысли упрямо хотели вернуться к прокручиванию в голове жуткой картинки и страшного крика, но я отчаянно сопротивлялся. Нет. Нельзя. Надо думать, о чем-то хорошем. О чем-то светлом. Беда только, что светлых воспоминаний с каждым днем становилось все меньше и меньше. Они блекли и теряли силу.
Я поднялся с кровати и подошел к окну, тяжело опершись руками на подоконник. Выделенная мне комната была на четвертом этаже с видом на лес. Хотя, сдается мне, в этом замке мало комнат, где можно скрыться от этого вида. Черная громадина, простирающаяся до самого горизонта, слегка посеребренная неярким светом молодой луны. Брейден. Вот уж никогда не думал, что меня занесет к границам этого древнего чудища. Впрочем, если в моей жизни и были какие-то планы, судьба виртуозно пустила их коту под хвост.
Стоп. Светлое. Думать о светлом.
Здесь тепло. У нас в Равене даже в разгар лета, как сейчас, редко выпадали действительно жаркие дни и солнце редко грело так, как сегодня, когда я сидел на скамье во дворе. От теплых лучей, касающихся кожи было почти щекотно. Как и от прикосновений лекарки, копошившейся в моих волосах. Одни боги знают, чем она там поначалу занималась – уж точно не стригла – но одергивать и поторапливать ее желания не было. Тонкие пальцы перебирали пряди, чуть дергали расчесывая, и от этого кожу приятно покалывало, а в голове становилось на удивление легко и пусто.
Лекарка. Рыжая. У нас таких считали ведьмами, но здесь, южнее да еще и рядом с морем, которое вовсю бороздили корабли «огненноволосых» иртов такая масть, наверное, редкостью не была. Да и глаза у нее совсем не сияют изумрудным ведьминским огнем. Обычные, карие. И веснушки на носу.
Сколько ей лет? Девятнадцать? Двадцать? Может, и чуть больше – взгляд цепкий, серьезный. Взрослый. Только я в свои двадцать пять все равно себя рядом с ней ощутил чуть ли не замшелым стариком. Ощущение было противное, оттого и захотелось себя в порядок привести.
Целительница душ. Я хмыкнул. Что именно это значит, директор так внятно и не объяснил, но одно я знал точно – душа моя в исцелении не нуждалась. С ней, слава богам, все в полном порядке. Вот голову бы подлечить не мешало, но там, где уже несколько веков не могут найти решение лучшие маги и целители всего мира, неужто совладает зеленая девчонка-недоучка? Будь у нее хоть тысячу раз редкий дар.
Нет, надеяться на него я не буду. Пока что справляюсь сам. А там найдется кому справиться…
Вспомнилась сегодняшняя стычка у столовой. Вот, где я действительно облажался. Но кто бы мог подумать, что черный балахон, едва задевший меня плечом и ляпнувший какую-то невинную шутку, так живо воскресит в памяти день штурма Зубастого замка и проклятую фигуру на его стене.
Кровь ударила в голову моментально, и я даже не помнил, что ответил – но ответил резко и зло, с приятной улыбкой. Мальчишку словно кнутом стегнуло. Он шагнул на меня – и буквально налетел на мой кулак, впечатавшийся в его живот. Щенка согнуло пополам, и я впился пальцами в его шею сзади, чуток пониже затылка. Второй рукой перехватил, завернул за спину его руку – а не пытайся колдовать, гаденыш! – и сжал кисть в том месте, где рука переходят в ладонь. Сильно сжал, болезненно. Потянул немного на себя за шею, надавил на запястье, одновременно заставляя противника выпрямиться, прочувствовать свое полное поражение и прикрываясь им от его приятелей. А то, мало ли, вдруг им в голову придет воспользоваться магией и численным преимуществом?
Один из компании чернобалахонистых все же дернулся было сделать пасс ручонками – и я просто и доходчиво "перекатил" в своей руке тонкие косточки чужого запястья. Пленник взвыл от боли – и его дружки разом растеряли пыл…
Я поморщился, провел ладонью по лицу, чуть сдавив все еще ноющие виски. Вспоминать об этом было неприятно. Молодец, наемник, ничего не скажешь. Силен! Сорвался на малолетних щенков – у них ни опыта еще, ни сил, ни хрена.
Если бы не Шела… не сжавшие запястье пальцы, не ровный, спокойный, излучающий доброжелательность голос…
По крайней мере, она не дура и панику разводить не стала. Как и читать мне нотации на тему «ай-яй-яй, Кайден, ты такой нехороший мальчик». А лекция о том, что у них здесь считалось наказаниями, меня только позабавила.
В лесу, на который я продолжал бездумно пялиться, вдруг начали один за другим загораться разноцветные огоньки. Они вспыхивали то там, то здесь, танцевали светлячками, манили, кружили голову, звали за собой, обещая что-то прекрасное и неведомое.
Я фыркнул и отошел от окна. Не на того напали. Только развлечений и опасных игр с шаловливыми фейри мне для полного счастья не хватало.