Глава II
ПОТРЯСАЮЩАЯ НОВОСТЬ
Покончив с уроками, Степанида хотела приготовить ужин, но потом вспомнила, что у Матильды сегодня последний спектакль в этом сезоне, а после спектакля будет еще банкет, и вернется она очень поздно. Значит, никакой ужин готовить не надо. А себе она просто сделает два бутерброда с докторской колбасой и чай с лимоном. Так она и поступила. Интересно, что Матильда собирается делать в отпуске? Что-то она ничего об этом не говорила. Правда, они редко виделись в последнее время, а уж поговорить по душам и вовсе не удавалось. Ничего, зато теперь наговорятся. Правда, с Юлией Арсеньевной теперь станет сложнее, если Матильда будет дома сидеть. Она мигом сообразит, что тут что-то не так... А впрочем, Степанида ведь ничего плохого не делает. Попив чаю, она включила телевизор и прилегла на диван. Но фильм был скучный, и она мигом уснула.
– Степка, что за дела? – раздался Мотькин голос. – Почему спишь на диване, одетая?
Степанида открыла глаза.
– Мотя, что?
– Вставай, Степка! Разденься и ляг по-человечески!
– Ой, Мотя! Какая ты!.. – восторженно завопила Степанида.
Матильда стояла над ней в новом, невероятно красивом платье, в туфельках на высоченных каблуках, и ее синие глаза сверкали.
– Мотя! Откуда платье-то? Я его не видела! А цветов-то сколько! Как прошел спектакль?
– Ой, Степка! Такой успех, такой успех! Даже жуть берет! Слышала бы ты, что про меня на банкете говорили! Степка, я тебе тут всяких вкусностей привезла!
– С банкета, что ли, уперла?
– Да ты что! Конечно, нет! Просто мне Яков Леонидович специально для тебя дал с собой... И вообще... Степочка, я такая счастливая! И у меня для тебя есть сюрприз! Потрясающий сюрприз!
– Какой? – загорелась Степанида.
– Я тебе пока не скажу!
– Почему это?
– Ты сперва закончи учиться, а тогда...
– Мотька, это свинство! – возмутилась Степанида. – Зачем тогда говорила? И потом, до конца школы осталось шесть дней! Ну, Мотенька, пожалуйста, скажи!
– Степка, мы с тобой... Одним словом, через день после окончания учебного года мы с тобой уезжаем!
– Уезжаем? Куда? В деревню?
– Нет, не в деревню. В город.
– В Харьков, что ли? – разочарованно протянула Степанида. Ее совсем не тянуло в родной город.
– Нет, Степка, подымай выше! – в голосе Матильды слышалось ликование.
– В Питер?
– А в Париж не хочешь?
– В Париж? – ошалела Степанида. – В Париж?
– В Париж, Степка, в Париж! Мы с тобой! На целых три недели!
– Моть, ты меня разыгрываешь, да?
– Нет, Степка, нет! Это правда! Не хотела я тебе говорить раньше времени, хотела вообще все полным сюрпризом сделать... Но вот... проболталась...
– Нет, ты скажи, это правда? – все не верила Степанида.
– Да! Правда!
– Мы к Аське поедем?
– Конечно, к Аське! Она нас вместе пригласила! Мы будем жить у нее и поездим по Франции. Но главное – Париж... Ах, Степка, что это за город... Знала бы ты...
– Но почему она нас пригласила, вернее, почему она меня пригласила? Я же с ней тогда... так по-хамски... а она...
– Потому что Аська, она... она умная и все понимает. Степка, ты что, не рада?
– Рада, еще как рада... Просто не ожидала... Моть, а ведь на это много денег надо!
– Не волнуйся, все просчитано, – устало улыбнулась Матильда. – Только поговорим про это завтра. У меня что-то силы кончились...
И она ушла в ванную. Степанида осталась сидеть в полном обалдении. Она поедет в Париж? Неужели это правда? Она просто боялась поверить в такое счастье. Но, с другой стороны, Матильда наверняка не врет. Она сказала, что на следующий день после окончания занятий... Ой, а как же Юлия Арсеньевна? Голова у девочки пошла кругом. Когда Матильда вышла из ванной, у Степаниды сжалось сердце. Она была такая хрупкая, почти прозрачная и уже еле передвигала ноги от усталости.
– Степка, все разговоры завтра. А сейчас спать. И утром не буди меня, ладно?
– Ладно, – вздохнула Степанида. Легко сказать спи, разве тут уснешь?
Она и впрямь полночи ворочалась в постели и уснула лишь под утро. Естественно, когда вскочила, ни о каких разговорах с Еленой Александровной не могло быть и речи. Да Степанида о ней и не вспомнила.
В школе Алка сразу же бросилась к Степаниде.
– Ну что?
– Что? – растерялась Степанида.
– Ты ей звонила?
– Кому?
– Артистке!
– Ой, Алка! – хлопнула себя по лбу Степанида. – Я вообще про это забыла!
Алка воззрилась на нее с недоумением. Степанида забывчивостью не страдала.
– Да что с тобой, подруга? Сдурела, да?
– Ага! – расплылась вдруг в блаженной улыбке Степанида. – Алка, поклянись, что никому не скажешь!
– Про что?
– Про то, что я тебе сейчас скажу.
– Клянусь!
– Алка, мы с Матильдой в Париж едем!
– Чего?
– В Париж! К Аське! На три недели!
– Врешь!
– Еще чего! Мне вчера Мотька сказала.
– И ты сразу с глузду съехала? – воспользовалась Алка Степанидиным выражением.
– А ты бы не съехала?
– Съехала бы, наверно, – честно призналась Алка. И вздохнула не без зависти: – Счастливая ты, Степка. В Париж поедешь, это ж надо! Ой, а как же быть с нашим делом, а?
– Но мы же вчера решили, что постараемся успеть до конца занятий. Я сегодня проспала, но зато вспомнила – у Елены Александровны сегодня в театре выходной, постараюсь ее застать.
– Ладно, только держи меня в курсе дела, хорошо?
Тут прозвенел звонок, и они побежали в класс.
После уроков Степанида собралась было бежать сразу к Юлии Арсеньевне, но Алка удержала ее.
– Степка, куртка где?
– Дома, а что?
– Как что? Если ты собираешься про нее говорить, она должна быть при тебе, а то эта артистка может подумать, что ты ее просто присвоила.
– Алка, ты что?
– Ничего. Дело, конечно, твое, только я тебе советую ее взять с собой.
– Черт, Матильда, наверное, дома... Ал, пошли со мной, отвлечешь ее внимание, а заодно скажешь, что мы куда-нибудь вместе собираемся.
– Хорошо, – сразу согласилась Алка.
Однако Матильды дома не было. Степанида быстренько взяла припрятанную куртку и, простившись с Алкой, помчалась к Юлии Арсеньевне. Дверь ей открыла Елена Александровна.
– Степанида, здравствуй! Ты молодчина, помогла маме с этим шмотьем, – негромко проговорила она. – Мама плохо спала и прилегла отдохнуть.
– Елена Александровна, – шепотом сказала Степанида, – мне очень-очень нужно с вами поговорить.
– Очень-очень? – улыбнулась та. – Ну что ж, пойдем на кухню. Слушаю тебя.
– У меня к вам целых два дела! Первое... Елена Александровна, я через неделю уезжаю на три недели и не смогу приходить...
– Уезжаешь? Куда? В Харьков?
– Нет! В Париж!
– Как в Париж? – поразилась Елена Александровна. – Зачем?
– С Матильдой. К Аське.
– А! Понятно! Везет тебе, Степанида! Париж...
– А вы были в Париже?
– Была. Целых две недели! Это сказка, Степанида!
– Но как же будет с Юлией Арсеньевной?
– Ничего, как-нибудь справимся, мама все-таки уже окрепла за последнее время. Правда, она скучать по тебе будет.
– Я тоже буду скучать, – призналась Степанида.
Елена Александровна потрепала ее по щеке.
– А какое еще у тебя ко мне дело?
– Ой, да! Елена Александровна, вы случайно не помните, кто вам отдал вот эту куртку?
Она вытащила куртку из пакета.
– Нет, Степанида, не помню, – пожала плечами Елена Александровна. – А какое это имеет значение?
– Понимаете, я нашла в кармане вот такую записку...
Елена Александровна пробежала глазами записку.
– Что за черт! Похоже на розыгрыш... Да скорее всего кто-то решил пошутить. А ты подумала, что это всерьез?
– Да. Валерка, правда, тоже сказал про розыгрыш...
– Ну вот видишь, да не бери ты это в голову! Какой-нибудь дурак решил либо пошутить, либо напакостить какому-то Холщевникову... Только и всего. Можешь спокойно выкинуть записку и забыть об этом раз и навсегда.
– Вы так думаете?
– Уверена. Тем более что выяснить, чья это куртка, очень сложно.
– Почему сложно?
– Видишь ли, эти вещи не я одна собирала, многие мои знакомые тоже собирали их по своим знакомым, понимаешь, какая цепочка? И к тому же, кто именно из моих знакомых получил куртку, тоже выяснить трудно. То есть, в принципе, это возможно, но потребует столько времени, что...
– Понятно, – кивнула Степанида. – Но вы и вправду думаете, что это может быть розыгрыш?
– Да. В театральной среде частенько этим развлекаются. Степа, поможешь мне донести сумки до машины? Надо уж сдать все это!
– И куртку?
– Конечно! А что с ней еще делать?
Степанида задумалась на мгновение, а потом решительно сунула куртку в одну из сумок. Но записку все-таки оставила себе. Так, на всякий случай.
Когда Юлия Арсеньевна вышла на кухню, Степанида как раз мыла газовую плиту.
– Стешенька! Ты давно пришла? Я и не слыхала.
– Да уже больше часа! Как вы чувствуете?
– Стеша, надо говорить – как вы себя чувствуете!
– Ладно, – согласилась Степанида, – как вы себя чувствуете?
– Уже хорошо! А вот что с тобой? У тебя, по-моему, какие-то новости, да? – пригляделась к девочке пожилая дама. – Я права?
– Правы! Юлия Арсеньевна, кабы вы знали, до чего правы!
– Стеша, что случилось?
– Я поеду... в Париж!
– Ты поедешь в Париж?
– Да, нас с Мотькой пригласила Аська!
– Превосходная новость, Стеша! И когда же состоится эта поездка?
– А как уроки кончатся. Через неделю! Я спрашивала Елену Александровну, как вы тут без меня, а она сказала – обойдемся!
– Она что, была с тобой невежлива?
– Боже упаси! Нет, она сказала – как-нибудь справимся.
– Это другое дело, – улыбнулась Юлия Арсеньевна. – Вот так иной раз рождаются недоразумения. Поэтому, Стеша, ты уж когда передаешь кому-то чьи-то слова, старайся быть точной...
– Поняла, – кивнула Степанида.
– Ах, Стеша, я ведь обещала учить тебя французскому, и так ничего не вышло... Какая жалость!
– Да, кабы знать... – вздохнула Степанида. – Но ничего. Мотька училась французскому, уроки брала... И Аська по-французски свободно чешет. Они ж меня там одну не бросят, правда же?
– Не должны! – засмеялась Юлия Арсеньевна.
– А вы в Париже были?
– Увы, нет. Не привелось.
– Еще побываете!
– Ну, это вряд ли... Хотя чем черт не шутит, правда?
– Истинная правда! Я вот даже и не мечтала, а вчера Мотька мне сказала, так я думала: от радости в окошко выпрыгну!
– Нет уж, будь добра, в окошко прыгать не надо!
– А вы небось по книжкам все про Париж знаете?
– Не все, но многое...
– Вы мне напишите, что там надо посмотреть, ладно?
– Зачем? Думаю, все, что следует, тебе и так покажут. Без моих списков. Ты ведь едешь в гости в высшей степени интеллигентную семью.
– Ой, мамыньки! Я ж там чупаха чупахой буду выглядеть!
– Никакая ты не чупаха! – возмутилась Юлия Арсеньевна. – Ты умная девочка, за то время, что ко мне ходишь, ты многому научилась, ты вообще очень восприимчивая, сообразительная, так что тебе там совершенно нечего стесняться.
– Но вы мне все-таки скажите, научите меня, пока время есть, каким-нибудь французским словам... Или нет, бог с ними, со словами, вы скажите лучше, куда меня там поведут, чтобы я совсем уж дурой не выглядела. Мол, сегодня мы поедем туда-то, а завтра туда-то...
– Да, задачку ты мне задала! – засмеялась Юлия Арсеньевна. – Что ж, для начала давай выясним, что ты знаешь про Париж? Какая река там протекает?
– Река? Не знаю.
– Сена. Постарайся запомнить – Се-на.
– Сена. Значит, как увижу в Париже речку, можно кричать: «Ой, Сена!» Да?
– Да. А какой в Париже самый главный музей?
– Музей? Ой, я что-то слышала, Мотька говорила... Сейчас вспомню... Дувр!
– Не Дувр, а Лувр. Дувр – это город в Англии.
– Ага, Лувр! И самая главная там картина – эта... Мона Лиза, да?
– Самая главная? Пожалуй. А кто написал эту картину?
– Я помню... Сейчас... Его тоже звали Леонардо!
– Почему тоже?
– Ну, как Леонардо ди Каприо!
– Боже мой! – схватилась за голову Юлия Арсеньевна. – Его звали Леонардо да Винчи. Запомни – Леонардо да Винчи. И не вздумай там вспоминать про ди Каприо.
– Ладно, запомню.
– А ты читала «Собор Парижской Богоматери»?
– Нет, не читала.
– Я тебе дам, постарайся прочитать до отъезда, и тогда уж ты никогда о нем не забудешь.
– А книжка толстая? – деловито осведомилась Степанида.
– Довольно толстая.
– Не, Юлия Арсеньевна, я не успею. Вы лучше так мне про этот самый собор расскажите. Мотька точно там была.
– Надо полагать... – вздохнула Юлия Арсеньевна.
– В общем, чтобы не опозориться, мне там лучше помалкивать, да?
– Ну почему? Если что-то захочешь узнать, обязательно спрашивай. Думаю, вас по городу будет Ася водить, ее-то ты можешь не стесняться. А вообще, Стеша, чтобы в будущем не попадать в такие ситуации, надо побольше читать. Чем больше человек читает, тем он лучше развивается. Это еще никому не вредило.
– А чего читать-то надо? Книг вон сколько понаписано, все не прочитаешь!
– Все и не надо. Я подумаю и составлю тебе список.
– Только что-нибудь нескучное, ладно?
– Постараюсь. Стеша, но ведь ты же сама мне говорила, что читать любишь.
– Люблю. Детективы и приключения разные.
– Этого мало, детка. Я знаю, в наше время многие вообще ничего не читают, только ты ведь хочешь стать образованным человеком, правда? Кстати, Матильда, насколько я знаю, много читает.
– Это правда, она без книжки вообще не может. И всегда говорит, что это благодаря Аськиной семье она вообще что-то знает.
– Вот и тебе не стоит от нее отставать.
– Но Матильда очень много всяких стихов читает, а я этого не понимаю, по-моему, это неинтересно. Всякие там розы-слезы, кровь-любовь...
– Все ясно, – улыбнулась Юлия Арсеньевна, – просто ты еще не влюблена.
– Не влюблена? А при чем тут это?
– При том, что влюбленному человеку хочется читать стихи. Погоди, ты еще в этом убедишься.
– А вообще-то правда, – задумчиво проговорила Степанида. – Алка, как в Костю втюрилась, тоже какие-то стишки читает. Ну надо же! И это все так?
– Ну, разумеется, не все, только те, у кого в душе что-то звучит...
– У Алки, значит, звучит?
– Если ее в таком возрасте на стихи потянуло, определенно звучит.
– А может быть так, что я никогда не влюблюсь?
– Нет, не может! – засмеялась Юлия Арсеньевна. – Хоть раз в жизни всякий человек влюбляется.
– А вы сколько раз влюблялись?
– Я? О, я очень часто влюблялась, я была очень влюбчивая.
– Да? А первый раз, когда влюбились, вам сколько лет было?
– Лет пять, должно быть, я была влюблена в шофера, который водил персональную машину нашего соседа по площадке. Как сейчас помню, он был молодой, красивый, и его звали Артур.
– А мне вот скоро тринадцать будет, а я еще не влюблялась, – тихо сказала Степанида.
– Стеша, а когда у тебя день рождения?
– Двадцать третьего июня.
– Значит, отмечать его ты будешь в Париже!
– Ой, мамыньки, я и забыла совсем. Ну надо же... Знаете, Юлия Арсеньевна, мне все как-то не верится... И я не знаю, как там будет...
– Там будет хорошо! Там будет просто восхитительно, можешь мне поверить. Лето, Париж... Да я в твоем возрасте даже мечтать ни о чем подобном не могла, так что ничего не бойся, а просто наслаждайся жизнью.
– А на самолете небось страшно летать?
– Страшно? Не знаю. Я всегда любила летать. Это так прекрасно – села в самолет, и через два-три часа ты уже в другом городе или в другой стране. Выходишь из самолета – и сразу ощущение чуда. А когда на поезде тащишься, в тесном купе, иной раз такие попутчики попадутся, что не дай бог... Стеша, ты еще никогда не летала?
– Нет. Только на поезде...
– Вот видишь, сколько интересного тебе предстоит. И первый твой полет будет не куда-нибудь, а в Париж! Ты счастливая, Степанида! Тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить!
Они еще довольно долго беседовали, пока Степанида занималась хозяйством. Потом она понеслась домой. Встретила ее Матильда.
– Где ты была? – сурово спросила она.
– Мы с Алкой... – начала Степанида.
– Не ври! Я Алку встретила!
– И чего?
– Ничего! Степанида, колись!
– Да я...
– Покажи дневник! – неожиданно потребовала Матильда.
Степанида, облегченно вздохнув, полезла в сумку за дневником. Там все было в порядке. Пятерки и четверки. С точными науками она вполне справлялась сама, а с историей и литературой ей здорово помогала Юлия Арсеньевна, так что дневник она могла предъявить сестре вполне спокойно. Матильда пролистала дневник.
– Странно, – пробормотала она.
– Что странно, Мотя? Что я хорошо учусь? Я разве придурочная?
– Ты не придурочная, нет, но сейчас явно придуриваешься! Говори, где тебя носит? Мне тетя Тася сказала, что ты после школы где-то шляешься, домой поздно приходишь. Что это значит? Говори, Степанида, а не то вместо Парижа в Харьков отправишься. Со мной шутки плохи! Я не для того тебя к себе взяла, чтобы ты с дурной компанией спуталась.
Степанида молчала.
– Что молчишь? Придумываешь, как бы половчее соврать?
– Мотя, ты почему орешь?
– Я не ору!
– Ты попросила показать дневник, думала небось – там одни пары да колы?
– Знаешь, я не уверена, что это не поддельный дневник! Я, пожалуй, завтра в школу наведаюсь, с учителями поговорю! А то с тебя станется!
Степанида расхохоталась.
– Ты чего? – насторожилась Матильда.
– Иди, Мотя, иди в школу! Только потом будешь у меня прощения просить!
– Прощения просить? Интересно, за что?
– За ложные обвинения, вот! Потому что я и вправду хорошо учусь. Я, Мотя, способная, а ты и не заметила.
– Я заметила, еще как заметила! Способности у тебя и впрямь редкие, особенно если вспомнить историю с теми несчастными долларами...
– Сколько можно одно и то же вспоминать! И потом, все ведь хорошо кончилось.
– Ладно, пусть, но только ты мне зубы-то не заговаривай. Куда тебя после школы носит? Имей в виду, я ведь все равно узнаю, у меня тоже как-никак детективный опыт есть, поэтому лучше сама признайся.
Степанида смотрела на нее исподлобья и молчала.
– Не скажешь? Жаль. Я так хотела показать тебе Париж...
– Знаешь, как это называется? – разозлилась Степанида. – Шантаж!
– Ах вот что? Шантаж? А как твое поведение называется, вот что я хочу узнать! И, между прочим, если бы в твоем поведении ничего плохого не было, не стала бы ты так таиться!
– Хорошо, – решилась вдруг Степанида. Париж есть Париж! – Так вот, пусть тебе будет стыдно! Если хочешь знать – после школы я работаю.
– Работаешь? – ахнула Матильда. – Кем?
– Ну, этой... помощницей.
– Помощницей? И кому ты, интересно знать, помогаешь?
– Одной пожилой тетеньке.
– Какой еще тетеньке?
– Я ж говорю – пожилой!
– Степка, ты правду говоришь?
– А то!
– И тебе за это платят?
– А как же! Вот! – Она подскочила к письменному столу, вытащила оттуда зеленую кожаную коробку от подаренных Матильде Олегом швейцарских часов и достала голубой конверт. – Вот, это я заработала!
Матильда пересчитала деньги и вздохнула с облегчением. Денег было немного.
– Степа, но зачем? Тебе что, денег не хватало?
– Хватало. Но я хотела иметь свои, заработанные... – Она чуть было не сказала про компьютер, но промолчала, а то Мотька могла ее не так понять.
– И что это за тетенька?
– Одна знакомая. Такая хорошая...
– Но как ты ее нашла?
Эх, говорить так говорить!
– Мне тетя Липа эту работу нашла!
– Тетя Липа? – ахнула Матильда.
– Да, я ее попросила, и она нашла мне эту работу. Между прочим, она меня поняла.
– И кто эта женщина?
– Ты ее дочку знаешь. Артистку Пивоварову.
– Пивочку? – воскликнула Мотька. – Так ты у ее мамы работаешь?
– Ну!
Мотька пребывала в растерянности.
– И что же ты там делаешь?
– Всего понемножку. Убираюсь, в магазин бегаю, в аптеку, в сбербанк за квартиру платить, на почту... А Юлия Арсеньевна меня всему учит, манерам там разным, говорить правильно, вилку и нож правильно держать. Она... Знаешь, Мотя, она такая хорошая, как родная... Если не веришь, можешь ей позвонить хоть сейчас. Она так за меня обрадовалась, что я в Париж еду...
Мотька улыбнулась.
– Еду?
– Едешь, едешь! – успокоила ее Матильда.
Время летело с бешеной скоростью. Оказалось, что до отъезда надо переделать кучу дел, но Матильда со Степанидой спокойно все обдумали, распределили обязанности и в результате все успели. Более того, Матильда познакомилась с Юлией Арсеньевной. И та наговорила ей столько хороших слов про Степаниду, что Матильда ощутила настоящую гордость за свою двоюродную сестренку.
– Ох, у меня просто камень с души свалился, – призналась она пожилой даме. – А то я уж невесть что думала...
– Нет-нет, Матильда, Стеша на редкость способная и хорошая девочка. Очень добрая... Но одинокая, с комплексами. И читает мало, к сожалению.
– Ничего, это мы поправим! – задорно сказала Матильда. – Она у меня начнет читать, никуда не денется. Я ее допеку за этот месяц. А потом... Вы согласитесь ее обратно взять? – не без робости осведомилась Матильда. – Когда она у вас, я спокойна, а то после Парижа у меня сумасшедшая жизнь начнется. Гастроли и еще... Меркулов хочет ставить со мной «Ромео и Джульетту».
– Матильда, поздравляю, это же чудо!
– Это правда чудо, – кивнула Матильда. – Но работа будет еще та... Я ведь пока еще ничего не умею, одно дело играть современную девчонку, хоть и американскую, и другое дело – Шекспир! Так что Степе я мало времени смогу уделять...
– Не волнуйся, я теперь уж не могу долго без Стеши обходиться, мы с ней привязались друг к другу.
– Спасибо, спасибо вам огромное!
Степанида этого разговора не слышала, она в это время бегала в магазин и на почту. А все ее мысли были только о предстоящем путешествии. Сердце сладко и в то же время испуганно замирало, когда она говорила себе: «Послезавтра я буду в Париже! Обалдеть можно!»
Накануне отъезда ей позвонил Валерка.
– Степка, как дела? Собираешься?
– Собралась уже.
– Волнуешься?
– Ни капельки, – соврала Степанида.
– Врешь. Я ж тебя знаю! Да, кстати, я хотел спросить, про куртку никаких новостей нет?
– Откуда?
– Так я и думал. Мне тут пришла в голову одна мысль...
– Какая?
– Да вот хочу на досуге разузнать, кто такой этот Холщевников.
– На каком досуге? Ты ж на дачу едешь!
– Отъезд на три дня откладывается, там трубу прорвало, пока отремонтируют... Как ты на это смотришь?
– Да никак. Охота тебе, узнавай!
– Как, ты сказала, его зовут? Тимофей...
– Михайлович! Валер, ты один, что ли, будешь этим заниматься?
– Пока один. А там посмотрим. Если дело окажется перспективное, может, Костю привлеку.
– Валер, прошу тебя, если привлечешь Костю, привлеки и Алку, ладно?
– Это еще зачем?
– Сам не понимаешь?
– Она в него влюблена, что ли? – догадался Валерка.
– Ну да. Ой, ее ж тоже на дачу увозят...
– Да погоди, Степа, может, этот Холщевников просто какой-нибудь престарелый актер. Скорее всего даже. Везет же тебе, Степка, в Париж едешь!
– Не говори!
– Вас Олег провожать будет?
– Олег, понятное дело.
– А Мотькина мама?
– Она не сможет. У нее Игорек приболел. А ты почему спрашиваешь?
– Просто так. Ну ладно, Степа, желаю тебе удачной поездки. Да, когда будешь гулять по Монмартру, вспомни про меня.
– По чему гулять?
– По Монмартру. Монмартр – это такой район Парижа, где живут художники. Оперетку знаешь «Фиалка Монмартра»?
– Слыхала вроде...
– Наверняка слыхала. Там еще поют: «Карамболина, Карамболетта, ты светлой юности мечта!»
– А, знаю! – обрадовалась Степанида. – «Карамболина, Карамболетта, у ног твоих лежит блистательный Париж!»
– Молодец, а говоришь, не знаешь. Вот все герои этой оперетки жили как раз на Монмартре. Да, Степка, я желаю, чтобы и у твоих ног лежал блистательный Париж!
– Скажешь тоже! – хмыкнула Степанида.
– Ну не у твоих, так у Мотькиных!
– Валер, ты чего так раздухарился?
– Свобода, Степка, со школой до сентября покончено, это ли не радость?
– Вообще-то да. Ну все, Валер, у меня еще дела всякие.
– До свиданья, друг мой, до свиданья, милый мой, ты у меня в груди, предназначенное расставанье означает встречу впереди!
– Ты больной?
– Почему? Наоборот, здоровый. Я тебе прочитал стихи, а ты, как хабалка, отвечаешь: «Ты больной!» Фу, Степанида, я думал, твоя душа уже распахнута для искусства! Ты что, этих стихов не знаешь? Это же Есенин. Сергей Есенин. Это его самое последнее стихотворение, он его кровью написал, вскрыл себе вены и кровью написал эти стихи, а потом повесился.
– Брешешь.
– Степанида, ты хотя бы слышала про такого поэта – Есенин?
– Конечно! Только я ничего такого не знала... про вены...
– Зато теперь узнала. Кстати, Маяковский про это написал: «Может, окажись чернила в „Англетере“, вены резать не было б причины». Ладно, Степка, вот ты вернешься из Парижа с распахнутой душой, и я научу тебя любить стихи.
– Да чего вы заладили: стихи, стихи? – проворчала Степанида.
– Кто это вы? – полюбопытствовал Валерка.
– Ты да Юлия Арсеньевна.
– Потому что мы оба чувствуем за тебя ответственность и не хотим, чтобы ты выросла недоразвитой.
– А по-твоему, кто стихи не читает, тот недоразвитый?
– В известном смысле.
– Валер, а ты давно стихами увлекаешься? – спросила Степанида, припомнив слова Юлии Арсеньевны о том, что стихи читают влюбленные.
– Да как тебе сказать... уже года три. А что?
– Да нет, так... – разочарованно протянула Степанида.
– Ладно, Степка, счастливо тебе!
– И тебе – счастливо оставаться!
Утром Матильда разбудила ее ни свет ни заря.
– Степка, вставай, а то в Париж опоздаем!
Матильда так и сияла.
– Моть, вон сколько времени еще, а у нас все готово! Могли б еще поспать.
– Ничего, в самолете поспишь!
– Нешто там уснешь?
– А почему бы и нет?
– Страшно.
– Да нет, Степа, можно привыкнуть.
– А ты когда первый раз летела – боялась?
– Боялась, да. Но Аська меня успокаивала. И потом, в самолете было так интересно! Ох, Степка, просто сил уж нет терпеть!
– Ты меня поэтому разбудила?
– Конечно! – счастливо засмеялась Матильда и в ночной рубашке закружилась по комнате.
– А нас кто встречать будет? Аська?
– Конечно! И еще, наверное, Ниночка. Помнишь Ниночку?
– Помню, еще бы не помнить! А у них там чего, дом свой?
– Нет, квартира, но большущая, на целый этаж! А красивая... Ох, как я по Аське соскучилась, мне столько надо ей рассказать...
– Да, так я и знала, вы там целыми днями секретничать будете, а мне что делать?
– Успокойся, все продумано! – засмеялась Мотька. – Днями мы секретничать не будем, только ночами. Когда ты будешь дрыхнуть без задних ног.
– А вы спать не будете?
– Будем, будем! Но немножко меньше.
Когда они позавтракали, Матильда заставила Степаниду одеться и критически ее оглядела.
– Годишься! – сказала она. – Вполне!
На Степаниде были новенькие джинсы и привезенный из Риги модный джемперок красивого золотисто-бежевого цвета, который очень шел к ее карим глазам.
Вскоре позвонил Олег и спросил, готовы ли они.
– Спускайтесь через двадцать минут, – распорядился он, – хотя нет, у вас же чемоданы, я сам зайду. Опять небось соленые огурчики прешь для Игоря Васильевича?
– Пру! – засмеялась Матильда. – С мамой спорить бесполезно!
Игорь Васильевич Потоцкий – Аськин дед, знаменитый оперный певец. В его честь Мотькина мама Александра Георгиевна назвала своего сынишку, которому не было еще и года.
Раздался звонок. Степанида открыла дверь и обомлела. Рядом с Олегом стоял смеющийся Валерка.
– Не ожидала? А я вот решил тебя проводить. А то, думаю, Матильду Олег провожает, а тебя – никто. Ты не против?
– Нет, что ты... – обрадовалась Степанида. – Это клево!
– Ты сегодня нарядная, тебе эта кофточка к лицу.
Степанида вспыхнула. День хорошо начинается, подумала она, и радость ее захлестнула.
– Все, девочки, пора! – напомнил Олег и подхватил их сумки и большой чемодан.