Вы здесь

У жизни свои повороты. Рассказы, новеллы, новеллиты. КСЕНИЯ (В. Д. Цвиркун)

КСЕНИЯ

Кроме нескольких газет и журналов, в его руках оказалось письмо. Пальцы машинально оторвали узенькую полоску и извлекли из конверта синеватый билет на вечерний киносеанс. «Что это: приглашение или шутка? Незнакомец это или незнакомка?» – думал он. И с мыслью, что всё это может проясниться только в кинотеатре, он отправился туда, влекомый загадочным приглашением.

Прозвенел первый звонок, второй. Мимо прошла девушка в белом плаще и села впереди. В руках у неё был зонтик и коричневая сумочка. Она поправила плащ и мельком оглядела соседей. Её взгляд…

Дали третий звонок. Свет в зале стал медленно гаснуть, а в его сознании с каждым мигом всё яростнее поднималось воспоминание…

Надоевший серый снег сменился зелёной травкой. Тёплый ветерок, будто струны арфы, нежно перебирал ветки густых деревьев. От этого прикосновения взрывались набухшие смолянистые почки. А солнце – главный дирижёр природы – с каждым днём поднималось всё выше и становилось всё приветливее. Весна прихорашивалась, словно к свадьбе.

Выпускной бал. Они танцевали всего два танца: один раз он пригласил её на танго, другой она его – на «белый вальс». Музыка захватывала их. В его сознании очертенело, обгоняя друг друга, проносились мысли: «Она, только она… Красивая, белая. Белая лилия, и рядом, совсем близко… Какая она милая… Любовь… Неужели она рождается в такие минуты. Любовь… Щемит что-то в груди, будоражит. Я люблю, я люблю. Это точно. Она заслонила всё. Она стала всем… Она и я, я и она. Мы вместе, рядом. Я скажу ей, непременно скажу…»

В армии он клял себя за то, что так и не сказал ей обо всём наедине. Эти слова, как ему казалось, надо говорить, глядя в глаза любимой. Пусть даже одно слово «люблю», но сказать, чтобы она слышала.

Переписывались почти два года. Письма были всякие, но частые. И вот пришло последнее. Три страницы о погоде, о друзьях, о фильмах, о книгах. И всего одна строчка о себе: «Я выхожу замуж»…

Кадры фильма бессвязно, но настойчиво мелькали перед его глазами. Он наклонился вперёд, присмотрелся. Она? Или, похожая на неё?

– Ксения, – позвал он тихо.

Она повернулась. В глазах недоумение: зачем и кто её звал. Но, увидев его лицо, вся переменилась.

– Алексей?..

Ксения прижала ладони к пылающим щекам и вышла из зала. Они долго и молча смотрели друг на друга. Потом спустились по ступенькам и вышли на улицу.

– Ты живёшь здесь? Конечно, женат, дети?

– Да, так оно и есть, – ответил он. – А ты, как ты, Ксения? Где ты была все эти годы.

– Про меня сказ короткий. Последнее письмо? Дурочкой была. Решила тебя проверить. Или подшутить. Не знаю, что мне взбрело тогда в голову. Думала вернешься, и всё уладится. А ты отслужил и как в воду канул.

Он взял её за руку и переспросил:

– Так это была шутка и больше ничего? Просто так взяла и пошутила: «Выхожу замуж».

– Да.

– Понимаешь, что ты наделала? Ведь я уже ехал к тебе, мысленно представлял нашу встречу…

Она грустно посмотрела в его глаза, тихо заплакала. Из открытого окна донеслись звуки «Школьного вальса».

Алексей чувствовал, что все далёкие ручейки его радости, думы и мысли о ней сейчас слились воедино. Чаша его счастья впервые наполнилась до краёв. Ксения подняла глаза, из которых неудержимо лились слёзы не то радости, не то обиды.

– Дай ещё раз посмотрю на тебя, Алёша. Я, только я в этом виновата. Виновата в том, что тебя не было со мной все эти годы.

Пошёл дождь. Вечерние фонари грустно склонили вниз свои колокольчики и тоже плакали. Справившись с нахлынувшими чувствами, Ксения посмотрела на Алексея полными грусти глазами и сказала:

– Вспоминай меня изредка, Алёша. Слышишь, кончился наш «Школьный вальс»…


Он пришёл домой мокрый и понурый. Жена, предвкушая ответ, спросила его из кухни:

– Алёша, ты догадался, что это я прислала по почте тебе билет? Ты слышишь? Проветрился немного? Ты рад?

Из другой комнаты донёсся тихий ответ:

– Рад… Очень.

А в его голове всё ещё звучал и звучал тот далёкий и близкий «Школьный вальс».


ВОВКА ИЗ 3 «б»


Прозвенел школьный звонок, позвавший учеников и учителей на очередной урок. Старшеклассники, докуривая дорогие сигареты, побросали окурки. Лишь культурный красавец Олег Деев из 11 «а», оглянувшись и не увидев поблизости урны, с сожалением покачал головой. И тут, откуда не возьмись, мимо пробегал малец.

– Стой, – скомандовал Олег.

– Чего? – с неохотой спросил пацан.

– Вон, видишь урну?

– Вижу.

– Иди, брось в неё мой окурок.

– Да звонок же. И далеко она.

– Ты что, пострел, вздумал мне перечить?

– Ну, ладно, давай, – покорно произнёс младшеклассник.

– Тебя как зовут?

– Ну, Вовка из 3 «б».

– Смотри, Вовка, не брось окурок мимо урны.

– Ладно, – покорно отозвался тот.

– Не добежав два-три метра до заветной урны, Вовка встретил учителя истории.

– Ты куда бежишь из школы? – поинтересовался тот.

– Да я, вот, окурок хотел бросить в урну. – Бесхитростно ответил Вовка.

– Окурок? – с удивлением и возмущением спросил Павел Иванович Смирнов.

– Это не мой, – с тревогой заметил Вовка.

– Да ты ещё и врать научился. А ну-ка, пойдём в школу. И принеси мне свой дневник, я напишу родителям, как ты проводишь перемены.

Домой Вовка возвращался обиженный. Ему казалось, что в ранце за спиной лежат не книги и тетради, а кирпичи. Лямки жгли плечи. Настроение – подавленное. В дневнике учитель написал красивым почерком: «Ваш сын курит. Примите меры» – и расписался. И велел Вовке показать это матери и подтвердить то, что она прочитала, подписью.

Вечером, когда мать Вовки усталая пришла домой, то сразу направилась в кухню. Сын сидел в своей комнате и выполнял домашнее задание. Покосившись на дневник, Вовка взял его в руки и медленно, как на голгофу, побрёл к матери.

– Ты что, сынок? – спросила мать, увидев его грустное лицо и дневник в руках. – Двойку получил?

– Ты знаешь, что двоек я не получаю.

– Так что же? – заинтересованно спросила она.

– На, почитай.

– Не может быть. Ты что же курить начал? – прочитав написанное, возмущённо спросила мать.

– Нет, мама, я не курил и не курю.

И Вовка рассказал ей, что и как на самом деле произошло.

– Это надо же, невинного ребёнка так оскорбить, – с возмущением сказала мать.

– А ну-ка, принеси мне ручку. Я сейчас тут распишусь, я ему этому историку объясню, как надо воспитывать детей.

Взяв ручку, она после росписи учителя написала: «Прежде, чем наказывать ребёнка-ученика, надо сначала разобраться, а потом уж выносить свой вердикт. То, что Вы себе позволили, – выше всякой недопустимости».

Прочитав написанное, она осталась довольна и своим почерком, и грамотностью, а главное – смыслом. На следующий день, встретив Вовку в школьном коридоре, историк сразу вспомнил о своей записи в его дневнике.

– А ну-ка, Володя, подожди. Мама прочитала мою запись в дневнике.

– Да. Вот читайте.

– Так ты не куришь? – с некоторой растерянностью спросил учитель.

– Нет, – ответил Вовка и изложил свою новеллу случившегося.

– Да-а-а, – протянул озабоченный историк. – Нехорошо получилось. Давай дневник и подожди меня. Я сейчас в учительской напишу твоей маме слова извинения. Как её зовут?

– Алла Ивановна, – спокойно ответил Вовка.

Педагог открыл дневник и написал: «Уважаемая Алла Ивановна, я оказался не прав. Моя поспешность нанесла Вам большую психологическую травму. Готов любой ценой искупить свою вину. С уважением к Вам Павел Иванович Смирнов».

– Вот, Володя, твой дневник. Пусть мама обязательно прочитает. И ты меня, пожалуйста, извини.

Уже смеркалось. Дверь Вовке открыла мама. Дождавшись, когда она очутилась в своём штабе – кухне, он с детской готовностью и наивностью протянул ей дневник. Она прочитала, и лёгкая едва заметная улыбка победительницы появилась на её красивом лице.

– Ладно. Принимаю его извинения. Подай-ка ручку. Я попрошу его кое о чём.

– Сейчас, – произнёс Вовка.

Сев за чистый кухонный стол и немного подумав, она написала: «Павел Иванович, я хорошо понимаю особенность Вашей работы. У Вас сотни учеников. С такой аудиторией можно что-то и не доглядеть. Я воспитываю своего сына одна, муж погиб. И очень попрошу Вас приглядывать за моим мальчиком по мере возможности. С уважением – Алла Ивановна».

– Сынок, – сказала она, возвращая дневник. – Пусть Павел Иванович это прочтёт обязательно.

– Ладно, скажу.

Только после последнего урока Вовка повстречал историка и протянул ему свой дневник. Тот с откровенной радостной улыбкой быстро взял его из детских рук. Открыв страницу для особых записей и прочитав, что там было написано, сказал:

– Володя, обожди меня немного. – И исчез в учительской.

Через минуты три он вернулся и протянул Вовке закрытый дневник. Там он оставил свою очередную запись: «Глубокоуважаемая Алла Ивановна, я очень рад, что Вы, после моей оплошности, доверяете мне присматривать за Вашим сыном. Я почту за честь исполнить Вашу просьбу. Постараюсь опекать его. С благодарностью – Ваш покорный слуга Павел Иванович Смирнов».

Когда сын вечером снова протянул матери свой дневник, она с нескрываемой улыбкой и женским интересом прочитала новое небольшое послание. Ручка уже лежала на столе. Алла Ивановна еле уместила свою весточку на исписанной странице: «Павел Иванович, я не сомневалась, что Вы – настоящий педагог. И по первому зову откликнулись на материнскую просьбу. У Вас большое сердце и настоящая душа. С горячим приветом Алла Ивановна».

На следующий день, подходя к школе, Вовка заметил учителя, одиноко стоящего в сторонке.

– Как ты себя чувствуешь, Володя? – поинтересовался историк.

– Нормально.

– А мама?

– Тоже хорошо.

– А домашнее задание выполнил?

– Да. И стихотворение выучил.

– Вот, молодец. Вот, хорошо. А-а-а, – протянул смущённо Павел Иванович.

– Возьмите дневник. Но там уже нет места, чтобы что-то написать.

Учитель бережно взял Вовкин дневник и с ещё большим интересом, чем раньше, прочитал тёплые слова в свой адрес.

– Володя, в конце дня я передам с тобой письмо. Хорошо?

– Да, ладно. Мне не трудно.

Целый месяц изо дня в день Вовка по совместительству работал школьным почтальоном, доставляя корреспонденцию от матери к учителю и от Павла Ивановича к Алле Ивановне.

Потом вдруг почтовая связь прекратилась, и мать сказала сыну:

– Володя, я сегодня иду в театр, меня пригласили. Ты сможешь вечером побыть дома один?

– Попробую, если для дела нужно.

– Для дела, сынок, очень важного для меня.

И ещё целый месяц Вовкина мама ходила то в кино, то в театр, то на вечер поэзии, то на выставки. А как-то вечером, придя с опозданием, позвала Вовку к себе и сказала:

– Сынок, у меня и у тебя завтра, в воскресенье, особенный день: пойдём с тобой в детское кафе. Там будет и Павел Иванович. Мы хотели с тобой посоветоваться. Ты не против?

– Нет. Если для дела, то я готов.

В кафе Вовке накупили всяких сладостей и напитков. Он ел их, а они будто и не убавлялись. Потом мама похвалила сына за хороший аппетит и сказала, волнуясь:

– Володя, мы с Павлом Ивановичем решили с тобой посоветоваться.

– Советуйтесь, если нужно для дела.

– Вот и хорошо, вот и умничка. Володя, мы с Павлом Ивановичем решили связать наши судьбы.

– И чем же вы их будете связывать? – наивно спросил Вовка.

– Володя, – в разговор вступил Павел Иванович, – это мама сказала образно. Если быть более точным, то нас связывает взаимная любовь. Как у старшего мужчины в семье, я прошу руки твоей мамы. Не отказывай мне, пожалуйста.

– Да-а-а, протянул Вовка из 3 «б», – с вами действительно закуришь.

– Как ты прав, Володя, – мягко по-отцовски сказал историк. – Кто мог подумать, что чужой окурок станет приятным поводом познакомиться с твоей очаровательной мамой.

– Ладно, раз для дела нужно, то я согласен. Вот моя мужская рука. – И он протянул Павлу Ивановичу свою детскую ручонку.

– Володя, Вовчик, милый наш, дорогой. Как мы рады, – бросились обнимать и благодарить его Алла Ивановна и Павел Иванович.

– Володя, что тебе подарить в этот знаменательный для всех нас день? – спросил Павел Иванович.

– Если для дела, то подарите мне новый дневник. А тот возьмите себе на память.