КСЕНИЯ
Кроме нескольких газет и журналов, в его руках оказалось письмо. Пальцы машинально оторвали узенькую полоску и извлекли из конверта синеватый билет на вечерний киносеанс. «Что это: приглашение или шутка? Незнакомец это или незнакомка?» – думал он. И с мыслью, что всё это может проясниться только в кинотеатре, он отправился туда, влекомый загадочным приглашением.
Прозвенел первый звонок, второй. Мимо прошла девушка в белом плаще и села впереди. В руках у неё был зонтик и коричневая сумочка. Она поправила плащ и мельком оглядела соседей. Её взгляд…
Дали третий звонок. Свет в зале стал медленно гаснуть, а в его сознании с каждым мигом всё яростнее поднималось воспоминание…
Надоевший серый снег сменился зелёной травкой. Тёплый ветерок, будто струны арфы, нежно перебирал ветки густых деревьев. От этого прикосновения взрывались набухшие смолянистые почки. А солнце – главный дирижёр природы – с каждым днём поднималось всё выше и становилось всё приветливее. Весна прихорашивалась, словно к свадьбе.
Выпускной бал. Они танцевали всего два танца: один раз он пригласил её на танго, другой она его – на «белый вальс». Музыка захватывала их. В его сознании очертенело, обгоняя друг друга, проносились мысли: «Она, только она… Красивая, белая. Белая лилия, и рядом, совсем близко… Какая она милая… Любовь… Неужели она рождается в такие минуты. Любовь… Щемит что-то в груди, будоражит. Я люблю, я люблю. Это точно. Она заслонила всё. Она стала всем… Она и я, я и она. Мы вместе, рядом. Я скажу ей, непременно скажу…»
В армии он клял себя за то, что так и не сказал ей обо всём наедине. Эти слова, как ему казалось, надо говорить, глядя в глаза любимой. Пусть даже одно слово «люблю», но сказать, чтобы она слышала.
Переписывались почти два года. Письма были всякие, но частые. И вот пришло последнее. Три страницы о погоде, о друзьях, о фильмах, о книгах. И всего одна строчка о себе: «Я выхожу замуж»…
Кадры фильма бессвязно, но настойчиво мелькали перед его глазами. Он наклонился вперёд, присмотрелся. Она? Или, похожая на неё?
– Ксения, – позвал он тихо.
Она повернулась. В глазах недоумение: зачем и кто её звал. Но, увидев его лицо, вся переменилась.
– Алексей?..
Ксения прижала ладони к пылающим щекам и вышла из зала. Они долго и молча смотрели друг на друга. Потом спустились по ступенькам и вышли на улицу.
– Ты живёшь здесь? Конечно, женат, дети?
– Да, так оно и есть, – ответил он. – А ты, как ты, Ксения? Где ты была все эти годы.
– Про меня сказ короткий. Последнее письмо? Дурочкой была. Решила тебя проверить. Или подшутить. Не знаю, что мне взбрело тогда в голову. Думала вернешься, и всё уладится. А ты отслужил и как в воду канул.
Он взял её за руку и переспросил:
– Так это была шутка и больше ничего? Просто так взяла и пошутила: «Выхожу замуж».
– Да.
– Понимаешь, что ты наделала? Ведь я уже ехал к тебе, мысленно представлял нашу встречу…
Она грустно посмотрела в его глаза, тихо заплакала. Из открытого окна донеслись звуки «Школьного вальса».
Алексей чувствовал, что все далёкие ручейки его радости, думы и мысли о ней сейчас слились воедино. Чаша его счастья впервые наполнилась до краёв. Ксения подняла глаза, из которых неудержимо лились слёзы не то радости, не то обиды.
– Дай ещё раз посмотрю на тебя, Алёша. Я, только я в этом виновата. Виновата в том, что тебя не было со мной все эти годы.
Пошёл дождь. Вечерние фонари грустно склонили вниз свои колокольчики и тоже плакали. Справившись с нахлынувшими чувствами, Ксения посмотрела на Алексея полными грусти глазами и сказала:
– Вспоминай меня изредка, Алёша. Слышишь, кончился наш «Школьный вальс»…
Он пришёл домой мокрый и понурый. Жена, предвкушая ответ, спросила его из кухни:
– Алёша, ты догадался, что это я прислала по почте тебе билет? Ты слышишь? Проветрился немного? Ты рад?
Из другой комнаты донёсся тихий ответ:
– Рад… Очень.
А в его голове всё ещё звучал и звучал тот далёкий и близкий «Школьный вальс».
ВОВКА ИЗ 3 «б»
Прозвенел школьный звонок, позвавший учеников и учителей на очередной урок. Старшеклассники, докуривая дорогие сигареты, побросали окурки. Лишь культурный красавец Олег Деев из 11 «а», оглянувшись и не увидев поблизости урны, с сожалением покачал головой. И тут, откуда не возьмись, мимо пробегал малец.
– Стой, – скомандовал Олег.
– Чего? – с неохотой спросил пацан.
– Вон, видишь урну?
– Вижу.
– Иди, брось в неё мой окурок.
– Да звонок же. И далеко она.
– Ты что, пострел, вздумал мне перечить?
– Ну, ладно, давай, – покорно произнёс младшеклассник.
– Тебя как зовут?
– Ну, Вовка из 3 «б».
– Смотри, Вовка, не брось окурок мимо урны.
– Ладно, – покорно отозвался тот.
– Не добежав два-три метра до заветной урны, Вовка встретил учителя истории.
– Ты куда бежишь из школы? – поинтересовался тот.
– Да я, вот, окурок хотел бросить в урну. – Бесхитростно ответил Вовка.
– Окурок? – с удивлением и возмущением спросил Павел Иванович Смирнов.
– Это не мой, – с тревогой заметил Вовка.
– Да ты ещё и врать научился. А ну-ка, пойдём в школу. И принеси мне свой дневник, я напишу родителям, как ты проводишь перемены.
Домой Вовка возвращался обиженный. Ему казалось, что в ранце за спиной лежат не книги и тетради, а кирпичи. Лямки жгли плечи. Настроение – подавленное. В дневнике учитель написал красивым почерком: «Ваш сын курит. Примите меры» – и расписался. И велел Вовке показать это матери и подтвердить то, что она прочитала, подписью.
Вечером, когда мать Вовки усталая пришла домой, то сразу направилась в кухню. Сын сидел в своей комнате и выполнял домашнее задание. Покосившись на дневник, Вовка взял его в руки и медленно, как на голгофу, побрёл к матери.
– Ты что, сынок? – спросила мать, увидев его грустное лицо и дневник в руках. – Двойку получил?
– Ты знаешь, что двоек я не получаю.
– Так что же? – заинтересованно спросила она.
– На, почитай.
– Не может быть. Ты что же курить начал? – прочитав написанное, возмущённо спросила мать.
– Нет, мама, я не курил и не курю.
И Вовка рассказал ей, что и как на самом деле произошло.
– Это надо же, невинного ребёнка так оскорбить, – с возмущением сказала мать.
– А ну-ка, принеси мне ручку. Я сейчас тут распишусь, я ему этому историку объясню, как надо воспитывать детей.
Взяв ручку, она после росписи учителя написала: «Прежде, чем наказывать ребёнка-ученика, надо сначала разобраться, а потом уж выносить свой вердикт. То, что Вы себе позволили, – выше всякой недопустимости».
Прочитав написанное, она осталась довольна и своим почерком, и грамотностью, а главное – смыслом. На следующий день, встретив Вовку в школьном коридоре, историк сразу вспомнил о своей записи в его дневнике.
– А ну-ка, Володя, подожди. Мама прочитала мою запись в дневнике.
– Да. Вот читайте.
– Так ты не куришь? – с некоторой растерянностью спросил учитель.
– Нет, – ответил Вовка и изложил свою новеллу случившегося.
– Да-а-а, – протянул озабоченный историк. – Нехорошо получилось. Давай дневник и подожди меня. Я сейчас в учительской напишу твоей маме слова извинения. Как её зовут?
– Алла Ивановна, – спокойно ответил Вовка.
Педагог открыл дневник и написал: «Уважаемая Алла Ивановна, я оказался не прав. Моя поспешность нанесла Вам большую психологическую травму. Готов любой ценой искупить свою вину. С уважением к Вам Павел Иванович Смирнов».
– Вот, Володя, твой дневник. Пусть мама обязательно прочитает. И ты меня, пожалуйста, извини.
Уже смеркалось. Дверь Вовке открыла мама. Дождавшись, когда она очутилась в своём штабе – кухне, он с детской готовностью и наивностью протянул ей дневник. Она прочитала, и лёгкая едва заметная улыбка победительницы появилась на её красивом лице.
– Ладно. Принимаю его извинения. Подай-ка ручку. Я попрошу его кое о чём.
– Сейчас, – произнёс Вовка.
Сев за чистый кухонный стол и немного подумав, она написала: «Павел Иванович, я хорошо понимаю особенность Вашей работы. У Вас сотни учеников. С такой аудиторией можно что-то и не доглядеть. Я воспитываю своего сына одна, муж погиб. И очень попрошу Вас приглядывать за моим мальчиком по мере возможности. С уважением – Алла Ивановна».
– Сынок, – сказала она, возвращая дневник. – Пусть Павел Иванович это прочтёт обязательно.
– Ладно, скажу.
Только после последнего урока Вовка повстречал историка и протянул ему свой дневник. Тот с откровенной радостной улыбкой быстро взял его из детских рук. Открыв страницу для особых записей и прочитав, что там было написано, сказал:
– Володя, обожди меня немного. – И исчез в учительской.
Через минуты три он вернулся и протянул Вовке закрытый дневник. Там он оставил свою очередную запись: «Глубокоуважаемая Алла Ивановна, я очень рад, что Вы, после моей оплошности, доверяете мне присматривать за Вашим сыном. Я почту за честь исполнить Вашу просьбу. Постараюсь опекать его. С благодарностью – Ваш покорный слуга Павел Иванович Смирнов».
Когда сын вечером снова протянул матери свой дневник, она с нескрываемой улыбкой и женским интересом прочитала новое небольшое послание. Ручка уже лежала на столе. Алла Ивановна еле уместила свою весточку на исписанной странице: «Павел Иванович, я не сомневалась, что Вы – настоящий педагог. И по первому зову откликнулись на материнскую просьбу. У Вас большое сердце и настоящая душа. С горячим приветом Алла Ивановна».
На следующий день, подходя к школе, Вовка заметил учителя, одиноко стоящего в сторонке.
– Как ты себя чувствуешь, Володя? – поинтересовался историк.
– Нормально.
– А мама?
– Тоже хорошо.
– А домашнее задание выполнил?
– Да. И стихотворение выучил.
– Вот, молодец. Вот, хорошо. А-а-а, – протянул смущённо Павел Иванович.
– Возьмите дневник. Но там уже нет места, чтобы что-то написать.
Учитель бережно взял Вовкин дневник и с ещё большим интересом, чем раньше, прочитал тёплые слова в свой адрес.
– Володя, в конце дня я передам с тобой письмо. Хорошо?
– Да, ладно. Мне не трудно.
Целый месяц изо дня в день Вовка по совместительству работал школьным почтальоном, доставляя корреспонденцию от матери к учителю и от Павла Ивановича к Алле Ивановне.
Потом вдруг почтовая связь прекратилась, и мать сказала сыну:
– Володя, я сегодня иду в театр, меня пригласили. Ты сможешь вечером побыть дома один?
– Попробую, если для дела нужно.
– Для дела, сынок, очень важного для меня.
И ещё целый месяц Вовкина мама ходила то в кино, то в театр, то на вечер поэзии, то на выставки. А как-то вечером, придя с опозданием, позвала Вовку к себе и сказала:
– Сынок, у меня и у тебя завтра, в воскресенье, особенный день: пойдём с тобой в детское кафе. Там будет и Павел Иванович. Мы хотели с тобой посоветоваться. Ты не против?
– Нет. Если для дела, то я готов.
В кафе Вовке накупили всяких сладостей и напитков. Он ел их, а они будто и не убавлялись. Потом мама похвалила сына за хороший аппетит и сказала, волнуясь:
– Володя, мы с Павлом Ивановичем решили с тобой посоветоваться.
– Советуйтесь, если нужно для дела.
– Вот и хорошо, вот и умничка. Володя, мы с Павлом Ивановичем решили связать наши судьбы.
– И чем же вы их будете связывать? – наивно спросил Вовка.
– Володя, – в разговор вступил Павел Иванович, – это мама сказала образно. Если быть более точным, то нас связывает взаимная любовь. Как у старшего мужчины в семье, я прошу руки твоей мамы. Не отказывай мне, пожалуйста.
– Да-а-а, протянул Вовка из 3 «б», – с вами действительно закуришь.
– Как ты прав, Володя, – мягко по-отцовски сказал историк. – Кто мог подумать, что чужой окурок станет приятным поводом познакомиться с твоей очаровательной мамой.
– Ладно, раз для дела нужно, то я согласен. Вот моя мужская рука. – И он протянул Павлу Ивановичу свою детскую ручонку.
– Володя, Вовчик, милый наш, дорогой. Как мы рады, – бросились обнимать и благодарить его Алла Ивановна и Павел Иванович.
– Володя, что тебе подарить в этот знаменательный для всех нас день? – спросил Павел Иванович.
– Если для дела, то подарите мне новый дневник. А тот возьмите себе на память.