Глава 4
Набрав побольше воздуха в легкие, Иван Семенович завопил:
– Я сплю, как покойник, но ты и мертвого разбудишь! Что ты бродишь всю ночь, Липа моя дорогая?!
– Я брожу? – изумилась жена.
– Ты бродишь!
– А ты?
– И я за тобой!
Иван Семенович в гневе включил свет и увидел на полу поднос и разлетевшиеся по сторонам продукты. Он был потрясен:
– Что это?
– Еда, – обиженно поджимая губки, ответила Липочка.
– Еда?!
В который раз Желтухин вспомнил Глафиру: «Глаша права, мое солнышко свихнулось». И такая жалость охватила его к жене…
– Что с тобой, дорогая? Ты какая-то странная?
– Странная? – удивилась Липочка. – Я несла тебе завтрак в постель. Что ж тут странного?
– Завтрак? – в свою очередь удивился и Иван Семенович. – Ночью?
– Но ты сам попросил.
– Я?!!
Изумление мужа было столь велико, что Липочка растерялась.
– Может, мне это приснилось? – спросила она.
– Конечно приснилось, солнышко, мышка моя ненаглядная.
Желтухин чмокнул жену в лобик, сгреб на поднос продукты, вернул их в кухню и приказал:
– Пойдем, мой ангел, спать.
Липочка с радостью согласилась:
– Пойдем.
Иван Семенович уже укладывался в постель, когда ему вдруг почудился шорох.
– Солнышко, ты слышишь? – спросил он у жены.
Липочка откинула одеяло, но еще стояла босоногая на полу.
– Ничего не слышу, – заверила она, прекрасно понимая, кто шуршит.
– Да нет же, ласточка, звук доносится из-под кровати. Послушай, послушай.
Вознеся указательный палец, Желтухин призвал жену к тишине. И в этой тишине раздалось урчание голодного желудка. Роман затаился и перестал шуршать одеялом о надувной матрас (звук специфический), но с желудком он ничего поделать не мог.
– Ха-ха! – возликовал Желтухин. – Что я говорил!
– Может это мыши, – растерянно предположила Липочка.
– А вот мы сейчас и посмотрим! – воскликнул Иван Семенович, резво устремляясь под кровать.
Бедной Липочке ничего другого не оставалось, как прибегнуть к избитому приему. Повиснув на шее мужа, она лихорадочно зашептала:
– Милый, я хочу тебя, немедленно, прямо сейчас, возьми меня! Возьми меня!
Желтухин наплевал на мышей и, собрав последние силы, приступил к исполнению супружеского долга – будь он неладен. «Да, Глаша права, – чуть позже скорбно заключил он, проваливаясь в сон, – радость моя определенно сошла с ума и стала похотлива, как все дебилы. Если и дальше так дело пойдет, придется отказаться и от Ниночки. Какое горе…» Липочка тоже скорбела: «Боже мой, до чего я дошла! Что человек обо мне подумает?» Ей хотелось нырнуть под кровать и задать этот вопрос Роману, но прилетел сладкий Морфей – утомленная Липочка незаметно уснула. Она так крепко спала, что, против всех правил, не заметила пробуждения мужа, который, несмотря на перипетии ночи, неплохо себя чувствовал. Правда, он не испытывал традиционного физического подъема, который заставлял его, едва проснувшись, устремляться к жене. Не обнаруживая на одеяле привычного холмика, Иван Семенович крякнул, подумал: «Неужели старею», – и растерянно глянул на жену. Липочка, посапывая курносым носиком, сладко спала. «Лучше не буду будить мое солнышко», – с опаской решил Иван Семенович и покинул кровать.
Протопав босыми ногами к шкафу, он самостоятельно выбрал себе костюм, рубашку, носки и даже галстук. Грузно усевшись на кровать, он первым делом надел рубашку и принялся за носки. Они были новые, в упаковке, еще собранные на нитку. Эта нитка едва Липочку и не погубила. Разделяя пару, Иван Семенович не рассчитал силы, широко размахнулся руками – носки спикировали на пол и (какая подлость!) залетели под кровать.
– Эх-хе-хе, – удручился Желтухин и, пыхтя, (мешал отъетый живот) опустился на четвереньки.
Липочка (какое чутье!) мгновенно проснулась. Обнаружив супруга стоящим на четвереньках и готовящимся заглянуть под кровать, она пришла в ужас. Бедняжке ничего другого не оставалось, как прибегнуть к уже всем надоевшему приему. Порхнув к Ивану Семеновичу, она повисла на его могучей шее и лихорадочно зашептала:
– Милый, я хочу тебя, немедленно, прямо сейчас, возьми меня! Возьми!
«Да что с ней, черти меня раздери, творится? – задался горестным вопросом Желтухин. – Этак, чего доброго, и от секретарши придется отказываться. Этак стану примерным мужем. Что у меня будет за жизнь?» – ужаснулся бедняга и с огромным трудом заставил себя выполнить супружеский долг. Страстно стеная и сладко охая, Липочка усиленно гадала, что Ванечке понадобилось под кроватью и успел ли он заметить Романа. По всему выходило, что не успел. Липочка успокоилась; Иван Семенович изможденно затих. Едва супруги расцепили любовные объятия, Липочка поспешно спросила:
– Завтракать будешь?
Вопрос прозвучал непривычно, но Желтухин не стал вникать в его странность. Подумав, что надо бы успеть посетить Глафиру да забрать свой кейс до прихода ее мужа, он ответил:
– Пожалуй нет. Даже бриться не буду, ночью брился.
И он снова полез под кровать.
– Что ты там ищешь? – испугалась Липочка, не смея больше прибегать к своему приему – во всем нужна мера.
– Что я ищу? Носки, – скорбно ответил Иван Семенович.
– Какие носки?
– Коричневые в полосочку.
Липочка глянула на приготовленный серый костюм, с облегчением вздохнула и, торжествуя, сообщила:
– Коричневые в полосочку носки под стального цвета брюки не годятся. Ванечка, оставь их в покое, я тебе подходящие подберу.
– Спасибо, солнышко, – обрадовался Иван Семенович. – Тогда уж подбери и туфли.
Липочка подобрала и туфли. Несмотря на то, что супруг и сам не мешкал, она помогла ему одеться, застегнула все пуговицы на пиджаке, то и дело подбадривая ласковыми окриками:
– Поскорей, дорогой, опоздаешь. Опоздаешь!
Впервые в жизни Желтухин, собравшись впопыхах, вышел из дому ненакормленным. Усовестившись, уже в спину ему Липочка сердобольно спросила:
– Ванечка, неужели и кофе не выпьешь?
– Некогда, солнышко, – не оглядываясь, ответил Иван Семенович, бросая косой взгляд на дверь Глафиры.
К этой двери устремился он на цыпочках сразу же, как только Липочка, облегченно вздохнувши, устремилась под кровать к Роману. К огромной досаде ее он не спал, значит слышал что на кровати происходило. Какой ужас! Пока Иван Семенович втолковывал заспанной Глаше где и как он провел ночь, Липочка со слезами на глазах укоряла Романа.
– Видите, что вы со мной делаете, – восклицала она, имя ввиду невообразимое количество секса, неожиданно свалившееся на нее (хоть и по ее собственной инициативе).
– Сочувствую вам, – смущенно отвечал Роман. – Сочувствую, но ничем помочь не могу.
– Что мне с вашего сочувствия? – вдруг рассердилась Липочка и, топнув своей прелестной ножкой, потребовала:
– Немедленно вылезайте из-под кровати! Нам надо поговорить!
Роман заупрямился:
– Не могу, давайте так разговаривать.
– Не можете? Почему? – изумилась Липочка. – Сейчас-то вам что мешает?
– Стесняюсь.
– Стесняетесь?!!!!!
Липочка была потрясена и легко понять ее потрясение: после столь бурной ночи, казалось бы, стесняться уже и нечего, но он стесняется!
– С вашего позволения, поинтересуюсь: кого? Кого вы стесняетесь?
– Разумеется вас, – ответил Роман. – Видите ли, я в одних трусах. К тому же несвежих. Вы плохая хозяйка.
– Я плохая хозяйка? – ахнула Липочка. – Ну вы и наглец!
– Я наглец? Да под кроватью пыли полно.
– Полно пыли? Ложь!
– Если не верите, загляните.
Липочка заглянула и без прежней уверенности промямлила:
– Не так уж и много здесь пыли.
– Конечно, я ее вытер своими трусами, – пожаловался Роман. – А теперь вы хотите, чтобы я в таком виде вам показался.
– Ночью вас вид ваш не слишком смущал, – ядовито заметила Липочка.
– Ночью и без него хватало проблем, к тому же было темно.
Она сжалилась:
– Ладно, я дам вам свой халат.
– Спасибо, но я не влезу в него.
– Что же делать?
– Не знаю.
Слегка поборовшись с собой, Липочка наконец сказала:
– Хорошо, так и быть, дам вам Ванин банный халат. Надеюсь, халат вас устроит?
– Разве у меня есть выбор? – в свою очередь поинтересовался Роман. – Или вы решили, что мне нравится сидеть под кроватью?
– Не умничайте, а поскорей вылезайте, – бросая ему халат, воскликнула Липочка.
– Неужели вы думаете, что я смогу натянуть на себя халат под кроватью? Здесь слишком тесно, этот трюк мне не по зубам. Будьте любезны, отвернитесь.
Липочка горестно вздохнула и покорно отвернулась. За ее спиной послышалась возня, шуршание и скрип кровати.
– Ох, как я вам завидую! – воскликнул Роман, располагаясь на супружеских одеялах и блаженно раскидывая ноги и руки. – Как здесь мягко, как широко. Не удивительно, что так часто дурные мысли в голову лезут…
Наткнувшись на гневный Липочкин взгляд, он осекся и промямлил:
– Простите.
– «Простите»? Бессовестный наглец! Я самоотверженно вас спасала, и вот она благодарность. «Дурные мысли». «Лезут». «В мою голову»! Вы что, глумитесь?
Пухленькие ручки взмыли и уперлись в бока; Липочка грозно двинулась на Романа:
– А ну вставайте! Ишь, разлеглись! Сейчас же признавайтесь кто вы и как попали в мою квартиру?
Он закричал:
– Клянусь, не помню!
– Не помните? Ха-ха! Сейчас вы быстро все вспомните! Нахал! Чем попрекает меня! Надо было вас на мое место поставить! То есть положить!
– Нет! Ни в коем случае! – вскакивая с кровати и забиваясь в угол, завопил Роман. – Я несчастный человек! У меня память отшибло!
Липочка смягчилась, перестала наступать и продолжила лишь с легким укором:
– Из-за вас я Ваню своего из дома вытолкала чуть ли не взашей, неумытого, кое-как одетого, голодного.
– Он ночью кролика ел, – поспешно напомнил Роман и с обидой добавил: – А у меня за сутки крошки не было во рту, если не считать дурацкого песочного торта, который терпеть не могу.
– Так это вы слопали мой торт? – изумилась Липочка. – И еще жалуетесь! Жаль, что не может этого слышать Глафира. Шизанутой обозвала она меня. Значит и полотенце вы намочили?
– Должен же был я помыть липкие руки, – оправдался Роман. – Я испачкал их в креме.
– А кто вас заставлял лопать мой любимый торт, когда в доме имеется холодильник, полный продуктов?
– Вы слишком плохо думаете обо мне: я не вор и не лазаю по чужим холодильникам.
– Ну конечно, – усмехнулась Липочка, – вы не вор, однако мой торт со стола умыкнули. Бедная Глаша обалдела, когда я начала корить ее.
– Торт совсем другое дело. Я был голоден…
– Послушайте, но торт мы ели после обеда. Так вы здесь давно? – прозрела Липочка.
Роман смутился:
– Ну, не так уж и давно. Всего лишь сутки.
Липочка обрадовалась:
– Ага! Значит память к вам вернулась! Или и не пропадала совсем! Врун! Обманщик! Сейчас же признавайтесь кто вы и почему залезли ко мне под кровать?
– Нет, этого я вам сказать не могу, – твердо ответил Роман, и Липочка рассвирепела.
– Ах вы наглец! – закричала она, набрасываясь на него с кулаками. – Я из-за вас страдала всю ночь, а вы голову мне морочите?! Вот вам! Вот! Вот!
Роман не сопротивлялся, лишь прикрывал лицо, но когда удары стали ощутимыми, он бережно взял Липочку за запястья и воскликнул:
– Умоляю, не надо, вы сделаете больно себе!
– Не только себе, но и вам.
– Хорошо, – сдался Роман, – я все расскажу, только не деритесь.
– Отпустите меня, – прошептала Липочка и подумала: «Какие сильные у него руки».
– Я все расскажу, – повторил Роман и…
Донесся звонок из прихожей. Еще звонок, и еще. И громыхание в дверь.
– Муж вернулся! – испугалась Липочка.
Роман удивился:
– Разве у него нет ключа?
– Нет. Ключ остался в кейсе, а кейс украли. Я же вам говорила, что Ванечка этой ночью пришел домой в одних трусах.
Не заметив усмешки Романа, Липочка воскликнула:
– Прячьтесь обратно под кровать, – и выбежала из спальни.
– Святая женщина, – пробормотал Роман и вернулся на свое лежбище.