7
«Кто вы, Ира»… «Кто вы, Ира»… Господин редактор спросил, а я мучаюсь. Кто? Я животное! Совокупность рефлексов. «Вкл» и «выкл» – не более того. Я проследила, как работает этот автомат, который я считаю своим мозгом. Как последняя мышь я попалась на «хап».
«Хап» – хватательный рефлекс. Срабатывает, если у человека отобрать что-то вкусное из-под носа. Например, попробуйте сорвать у меня сумку с плеча – и я автоматически потяну ее к себе за ремешок. Но только если это моя любимая сумка со всеми документиками. А если случайная пустая сумка – забирайте, не жалко. Или попробуйте вырвать у меня тарелку с моим любимым ягненком. Попробуйте, попробуйте. А я отдам. Отдам, конечно, что я, буду драться, что ли, за тарелку с ягненком? Но мне еще пару дней будет не хватать именно этого ягненка, и мне будет казаться, что он был вкуснее, чем другие ягнята.
Только странно, что этот «хап» обнаружился у меня. В детстве я никогда не сражалась за свои игрушки. Не имела копилок и кошелечков с мелочью. Материальный мир меня не занимал. Я всегда жила в виртуальном, я любила сказки. Если у меня просили «дай откусить» – я протягивала мороженое, черт с вами, кусайте, хоть весь стаканчик. Я никогда не брала самое большое яблоко. Это неприлично, мне так казалось. Однажды мы с Анечкой, моей подружкой, наскакавшись в классики, бежали к тарелке с яблоками. Там было одно большое красное и одно поменьше, желтенькое. И Анечка на бегу тянула руку за красным и кричала: «Мое!». У меня такого не было. Что вы… Как можно… И вдруг сработал «хап».
Лерочкина жена проснулась. То есть это он сказал мне: «Зайка, жена проснулась». И скорее всего, она действительно проснулась. Хотя, может быть, Лера просто напился на очередном дне рождения. У него там все четко с расписанием: по пятницам – пикничок, по четвергам – свадьбы, и каждую субботу – день рождения. Хочет он или не хочет – в субботу обязательно будет день рождения. И Лера гулял и хряпнул много водочки. Домой вернулся поздно, уставший, пьяный, но все равно вышел в Сеть. Захотелось со мной повозиться. Он говорил: «Малыш, я пьяненький», – и язык у него заплетался, то есть пальцы по клавишам не попадали, но я все равно приставала. Я не знала, что еще с ним делать, если не приставать. Я подставляла попку, и он целовал: и сжимал ее руками крепко-крепко, он скидывал мне «крепко» раза по три. Я только рот открыла заорать: «Даааааааааааааа, поеби меня сзади» – и вдруг увидела: «Облом, малыш, моя проснулась».
Я не сразу поняла, что за «моя». Проснулась она. И что?
«Зайка, мне нужно идти…» – он повторил, и до меня дошло.
Это, как в детстве, когда родители в комнату заходят, – бурные игры нужно прекращать. И у меня руки упали, я остыла, как будто облили холодной водой.
– Пока, – я сказала. И напечатала: «Пока».
Я себе объяснила: мужчина чужой, сидит в своем доме, там у него есть хозяйка, и мне пора выметаться из чужой спальни, или ему нужно выметаться из моей, потому что у меня тоже есть хозяин. Это понятно. Так я себя успокаивала – и вдруг сработал «хап».
Я поняла – у меня сейчас забирают кусок пирога. Мое удовольствие! Моего самца у меня уводят! Я заревела, да, с ума сойти, сама обалдела от собственных слез, и дрожь такая неприятная прошла по телу. Я хотела зарычать: «Мое-е-е-е!». Но где? Кому я буду рычать? Я только скинула:
«Иди! Кончай с ней!»
Что я еще могла сделать?
А Лера улыбался и посматривал на свет под своей дверью. Его жена прошла на кухню и шепотом оттуда позвала: «Не спишь? Пойдем, чайку попьем». Он торопливо засеменил пальчиками по кнопкам:
«Ненормальная! Я тебя хочу!»
«Все! Еби ее!»
«Глупая, я тебя хочу. Тебя! Завтра я весь твой» – он успел припечатать.
И я заревела по-настоящему: а мне не надо никакого завтра!
Я ушла на свою кровать. И мужа своего уснувшего обняла за плечи. Носом к нему в спину прижалась. Так мне весело вдруг стало и смешно. Да, думаю, забавно. Рефлексы, всего лишь рефлексы. Но что-то приятное было в этих глупых слезах… Что? А просто я первый раз в жизни захотела протянуть лапу и заорать: «Мое!». Это было приятно.
Я знала, завтра этот маньяк прибежит, опять будет из себя строить мачо. «Раздевайся, сучка», – скажет. А я ему устрою такой мордобой… Я надаю ему пощечин и свяжу ему руки, и заставлю его сосать мой вибратор, а он вырвется и наваляет мне ремнем по заднице.
Только я не пришла к нему завтра. И послезавтра не пришла. У меня куча, куча дел была. Я строила свой замок. Вот этот вот, где сейчас сижу. По утрам мы встречались с прорабом и ехали сюда смотреть, как тут поживают наши друзья из Таджикистана. Они шарахались от меня, когда я выходила из машины. Их очень беспокоили мои платья. Они опускали взоры и шли молиться на ковриках.
Я три дня разъезжала по строительным базам и в Сеть не выходила. Глупая, захотела, чтобы у Леры тоже сработал «хап».
Это легко устроить. Всего лишь одна фотосессия. Нужны кое-какие штучки. Аксе-с-с-с-суары… Голову не ломаем. Что есть, тем и работаем. Самое главное в нашей ситуации – лифчик. Я выбрала оранжевый лифон с синим восточным узорчиком. Я знала, Лера сразу потянет к ним свои загребущие лапки. «Сними его на хер, – скажет, – давай мне срочно свои сисечки».
На попку натягиваем что-нибудь беленькое, прозрачное, мужчинам почему-то нравятся белые трусики. Белый подчеркивает золотистый оттенок кожи. И я нашла такие, спущенные на талии. Попка в них так сладенько подтарчивает мягкими круглыми кусочками. И Лера сразу: «Чмок-чмок-чмок, моя ты сладкая», губенками своими плотоядными потянется.
Для отвода глаз берем рубашку. Белая мужская сорочка подойдет. У мужа взяла. Заезженный приемчик. Вызывает приятные ассоциации, то есть: у нас есть самец, у него есть белая сорочка. Ее вообще можно даже не надевать. Ее можно просто на стул повесить.
Ремень обязательно. Ремень – моя любимая игрушка. Стильный мужской кожаный ремень под джинсы. Держу концы и стягиваю на плечах. Спина прямая, грудь вперед, шейку длинную в ракурс, и грубая кожа врезается в плечо. Классно. Тоже известная фишка, работа на контрастах: нежное плечо – грубый ремень. На Лерочку подействует. Он сразу подумает: «У кого взяла ремень, сучка?».
И сапоги, никаких босоножек. Я люблю кожаные немецкие сапоги с хорошим серьезным каблуком. И когда я сяду, сяду низко, мои нежные трусики будут рядом с каблуком. Ничего особенного, простейшие бабские штучки.
Наручники. Не помешают. Но у меня нет наручников. Я взяла цепи. Собачьи рывковые цепи, с двумя кольцами на концах, их можно намотать на запястье.
Ошейник… Есть, конечно, у меня ошейник. С шипами, на добермана, моим собакам такой нельзя, слишком острые шипы. И мне он тоже не идет. Нет, я не люблю ошейники. Неприятно, когда что-то давит на горло. Лера тоже не любит ошейники. Он даже вибраторы не любит. Тонкий мальчик, ему не нравятся прямолинейные игрушки.
Да… и мозги. Мозги прикроем челочкой. Ни к чему показывать. Это у меня не самая сильная фишка.
Камеру я поставила на своей террасе. Был конец апреля, еще холодно, чтобы разгуливать с голой жопой, но солнце светило, свет был что надо. И красная кирпичная стена, хоть и заезженная тема, а все равно работает. И столб есть, к которому можно приковаться. Можно извиваться у столба, как у шеста, и съезжать, прислоняясь попкой, и висеть на нем с цепью на руках … Фигня вопрос – повисим.
Но главное – взгляд. Я не в объектив смотрела. Я на Леру смотрела. Лерочке в глаза, в его большие черные глазищи. И губы его я видела, капризные набалованные губенки. Опускалась на коленки и ползла в камеру и видела: уже вот, вот, вот, прямо видела – облизывается, сволочь.
Вертолет кружил над моим газоном, юные полицейские бегали по оврагу со щитами, два истребителя взлетели синхронно и завернули над моей головой петельку, а я старалась, изнемогала на автоспуске. Классные получились фотки. Мужу понравились. Он себе на рабочий стол повесил. А уж если мужу понравились, то Лерочке и подавно будет приятно. Особенно если не он один их увидит. Я повесила все на сайте.
Лера увидел их утром. На работу собирался – и вышел в Сеть на минуточку. Он тогда уже начал выскакивать в Сеть, чуть проснувшись, проверял, не заторчала ли я тут ночью.
Он сразу посмотрел на мой счетчик посещений. Семьдесят просмотров за ночь. Ерунда. Лера пошел в ванную, выдавил пасту и опять вернулся к монитору. С ремнем ему понравилось, как я и думала. Грудь вперед и ремень на плечи – это ему понятно. Цепи его пугают. Он смотрел и печатал со щеткой во рту: «Молодец, девочка! Всем себя показала. Уже нашла мне замену?».
Лера ушел на работу, а в десять по Москве забеспокоился и закрутился у стойки бармена, где был открыт ноутбук. Лера вылез в Сеть. Взглянул на счетчик. Сто пятьдесят посещений и вопрос от меня: «Тебе не понравились фотографии?». Лерочка зашипел: «Хорошие фотографии. Очень. Убери их срочно!».
После работы он бежал домой. Спешил за комп и даже не смеялся над собой, когда с порога, только сбросив туфли, сразу кинулся в Сеть. А меня не было. Я только заглянула на секунду и ушла. Весь день занималась мелкими хозяйственными делишками.
«Зайка, на три минуты опоздал… – Лера мне скинул, а потом опять проверил счетчик и покраснел. – Говори честно, девочка моя! Сколько кобелей тебя смотрели?»
Вечером Лера сидел в кафе под пальмами у старого сутенера Ашота. Играли в покер. На столе лежал планшет, и Лерочку все время тянуло вылезти в Сеть. «Это же вирт, вирт, – он сам себе напоминал. – С какого хера у меня такая ревность?»
Он выпил водочки и подобревший, пьяненький, печатал быстро, пока сдавали: «Девочка моя… Я сейчас в баре. Зашел выпить кофе. И я смотрю, твои фото все еще висят на сайте. Теперь я не знаю, моя ты или уже не моя. Ты не была со мной несколько дней. Я очень соскучился. Что происходит? Пиздец! Как мне без тебя херово, моя маленькая Ирочка. Потому что я уже не могу без нашего секса».
Лерочке весь вечер не мастило. Он улетел куда-то из-за стола и улыбался. Ему понравилась и его ревность, и желание… Все эти беспокойные ощущенья шевелили кровь и были приятны. Приятен был сам факт, что он снова переживает такие забавные чувства.
– Что-то Лерочке сегодня не везет… – подмигивали друзья.
– Влюбился! Влюбился! – смеялись.
И я ручонки потирала:
– Ага! Влюбился! Так тебе и надо.
Конечно, он меня переиграл в два счета. А кто бы сомневался, у меня нет шансов надурить старого еврея. Он очень хорошо умеет маневрировать. Как хороший борзой кобель подсекает зайца. И Лера так же держит, держит темп и направление, а потом раз – и вовремя делает бросок.
Я сама пришла к нему на съедение. Сама смоталась в свой подвальчик. Там оборудовано у меня и лежачее, и сидячее места. Лера караулил меня в Сети и краем глаза посматривал мультики. «Ледниковый период» шел по Первому, и дети мои в гостиной тоже смотрели этот мультик.
«Мяу…» – Я завертела попкой под одеялом.
«Голенькая ты уже, зайка?»
«Ах-ха… и пальчик облизываю…»
«Пальчик она облизывает… Хочешь меня уже, сучечка?»
«Хочу. Поцелуй в животик».
«Говори быстро – моя ты или не моя?»
«Поцелуй шейку…»
«Говори, чья ты?»
«Зачем тебе?»
«Мне надо знать. Я собственник».
А я уже рубашку скинула, и живот мой скользил по простыни, и коленки прижались друг к другу…
«Не твоя, – я ему нашлепала. – Твоя в соседней комнате».
«Тогда все, малыш. Не буду тебя ебать», – он ответил. Я не видела, но я знаю, как он хитро при этом улыбнулся.
«Почему?»
«Бай, бай…»
«Почему?!»
«Всего тебе хорошего, Ирочка».
И замолчал. Отвернулся и мультики смотрит. Я ждала, что он придумает дальше, а он молчал. Смотрел мультфильм, там мамонты повисли над скалой, Лера прищурил глаз и ждал, когда я сдамся. Я его придушить захотела. Мерзавец! Сволочь! Я на него кричала. А он молчал.
«Ладно, – пишу. – Твоя».
«Точно моя?»
«Да! Твоя!»
«Тогда убирай сейчас же свои фотки».
Я удалила. Мне в любом случае нужно было их убрать, чтобы посторонние сообщения не отвлекали меня от Леры. А он закинул еще один арканчик:
«Девочка моя желанная, иди ко мне. Никто тебя не выебет, как я. Никто. Никто. Никто. Тебе понятно?»
Да все мне было понятно: слово – это не «ля-ля тополя», это ключ к программке, которая запускается в мозгах. Мне было понятно, что своим невинным «твоя» я отдаю Лерочке свои ключики, на вечерок, на два, на недельку. И если я буду отдавать их часто, он начнет хозяйничать. От таких узурпаций есть только одно средство – воздержание. Отключиться, заняться каким-нибудь ландшафтным дизайном… Да конечно! Я что, больная? Со мной мужчина играет! Движуха началась в моей душе! Мужчина тратит на меня время и сперму, а я пойду цветочки поливать? Ни за что. Будем отрываться, пока не надоест.