Глава 5
Под музыку дождя
Пропитанная мыльным раствором губка плавно скользила по коже, приглаживая тонкие светлые волоски и оставляя за собой влажную дорожку. Девушка в белом халате, по виду немного старше меня, то и дело промакивала её в металлической ёмкости и вновь прикладывала к моему телу, чтобы смыть ненужные запахи. В палате было светло и уютно. Практически никакой боли от полученных ран я уже не ощущала, только чувствовался лёгкий дискомфорт в области груди, которую продолжал туго стягивать лечебный корсет. Но это ничто по сравнению с тем, ка́к было три дня назад. Больше всего меня радовало, что мои носовые ходы наконец-таки освободили от дурацкого зонда. Теперь я ела сама, чувствуя вкус пищи, которую потребляю. Но лучше бы я её не чувствовала, так как она оказалась не намного вкуснее смесей.
Закончив с обмыванием, медсестра помогла мне влезть в свежую больничную рубашку и улечься поудобнее на кровати. Она заботливо меня укрыла, чтобы тело согрелось после купания, а сама принялась за уборку палаты.
– Откройте жалюзи, пожалуйста, – попросила я, указав на зашторенное окно.
Медсестра всегда закрывала его на время купания, чтобы с коридора не было видно палату.
– Конечно, мисс, – улыбнулась она и, подойдя к панели функционального управления около монитора компьютера, нажала на какую-то кнопку.
Жалюзи поехали в сторону, являя передо мной вид на противоположную стену коридора, ярко освещённую люминесцентными лампами. Мне нравилось, когда штора была открыта. Это позволяло мне видеть, кто проходит мимо моей палаты, что немного скрашивало моё одинокое времяпрепровождение. Как никогда мне хотелось чьего-то общества, но, будто назло, единственными моими посетителями являлись врач и медсестра. Лишь пару раз ко мне заходил Виктор, но в его присутствии почему-то все мысли из головы улетучивались и я совершенно не знала, о чём говорить.
Так хочется вспомнить, какие отношения у меня с ним были в прошлом, но на ум приходят лишь непонятные обрывки. Разве могла я забыть человека, с которым меня связывали близкие отношения? Мне кажется, нет. Отсюда делаю вывод, что мы не были с ним близки. Тогда почему он так заботится обо мне, переживает? Да и я ощущаю какое-то спокойствие и умиротворение в его присутствии. Наверное, отчасти потому, что в моём новом окружении он единственный человек из Пирамиды – из родного мне места. Нас объединяет одно горе и это, безусловно, сближает. Хотя здесь, наверное, должны быть ещё наши люди, мы ведь не единственные, кто остался цел. Ведь так? Разумеется, так, потому что где-то непременно должны находиться мои родители, брат, Майна. Останься они в Пирамиде, их бы уже не было. А такого не может случиться. Я знаю, что они в порядке и все вместе ждут моего выздоровления. Спросите, откуда я это знаю? Да просто знаю и всё, чувствую так…
В ушах гремел стук ампул и пробирок о стекло – это медсестра переставляла их с места на место в металлическом шкафу. Я умиротворённо наблюдала за её действиями, выкинув из головы все лишние мысли. Краем глаза я увидела, что за окном с правой стороны появился кто-то в тёмной одежде. Я перевела взгляд туда и столкнулась с мутно-зелёными глазами, отчего кожу обдало лёгкими мурашками. Виктор приветливо махнул мне рукой, а меня озарила немного смущённая улыбка. Жестом он дал понять, что скоро вернётся, и скрылся из виду. Я поспешила пригладить волосы на голове и зачем-то перекинула их на одно плечо. Затем слегка потёрла щёки, чтобы они хоть немного приобрели жизненный оттенок.
Дверь в палату приоткрылась, и взор медсестры тут же обратился к моему посетителю.
– Добрый день, мистер Фрайс. – Она оставила все свои колбы с ампулами и помогла ввести Виктору в палату механическую каталку.
Как я поняла, данное средство передвижения предназначалось для меня на ближайшее будущее, пока не срастётся кость левой ноги. В иной раз данная перспектива меня бы не особо порадовала, но сейчас я и не на такое готова пойти, лишь бы только выбраться из своей одиночной белой камеры.
На правом подлокотнике каталки виднелся небольшой рычажок, а через спинку был перекинут какой-то предмет одежды чёрного цвета.
– Привет, – ещё раз поздоровался со мной Виктор, останавливая каталку около моей кровати.
– Привет, – сказала я, приподнимаясь на подушке.
Медсестра вернулась к своей работе, предварительно бросив взгляд на показатели моего состояния, что значились на экране компьютера. Я тоже посмотрела туда – всё было в норме, только пульс слегка увеличился.
– Ну что? – оживлённо спросил Виктор, присаживаясь на стул в своей любимой манере – спинкой вперёд. – Готова к прогулке?
– К прогулке? – радостно удивилась я. – Серьёзно?
– Почему нет? Врач разрешил. – На этих словах он взял чёрную одежду, что висела на спинке каталки и, протягивая её мне, проговорил: – Только тебе нужно переодеться. Сможешь?
Я недоумённо вскинула бровь, глядя на протянутые вещи.
– Мне нельзя носить чёрное.
Виктор улыбнулся, проговорив:
– Здесь можно.
От его слов меня накрыло очень странное ощущение, словно я испытала дежавю. Не знаю почему. Может, я и вправду уже слышала эти слова раньше? Но кто мог предложить мне надеть блэкеровскую одежду? Конечно, никто. Видимо, я просто переутомилась.
Не дожидаясь, пока я наконец решусь взять из его рук кофту, Виктор положил её рядом со мной на кровать, а сам встал со стула и направился к двери.
– Помогите ей, – обратился он к медсестре и, прежде чем покинуть палату, добавил: – Я подойду, как будешь готова.
Виктор вышел, а я взяла кофту и покрутила её в руках. По виду она была уже ношеной, да и пахла какими-то женскими духами. Размер был чуть великоват, но мне грех жаловаться – найти вещь на меня всегда проблематично, так как всё висит мешком.
Я откинула одеяло, а медсестра помогла мне сесть на кровати. Стянув недавно надетую больничную рубашку, я нырнула в кофту, глубже почувствовав чужой запах духов.
– Ай, – визгнула я, когда медсестра пыталась просунуть мою забинтованную ногу в штанину чёрных брюк. Хорошо, что они тоже были мне великоваты, иначе моя фиксированная утяжкой голень туда бы не влезла.
Когда с переодеванием было покончено, я откинулась обратно на подушку и только тогда обратила внимание, что медсестра забыла зашторить окно. Причём мысль о том, что меня никто не увидел, улетучилась сразу же, ведь за стеклом, облокотившись на противоположную стену коридора и скрестив руки на груди, стоял Виктор, а на его лице играла едва заметная улыбка. Поймав мой взгляд, он отпрянул от стены и направился в сторону входа в палату.
Он что, следил за тем, как я переодеваюсь? Конечно, на мне было бельё, да и корсет на груди много прикрывал, но всё равно – важен сам факт. Не знаю почему, но меня это не смутило, разве что чуть-чуть… от стеснения.
Буквально через несколько секунд после того, как Виктор вышел из поля зрения за окном, он появился на входе моей палаты. Медсестра пододвинула ко мне каталку, а я откинула в сторону своё одеяло, сдвигаясь на самый край кровати.
– Нет-нет, стой, – забеспокоился Виктор, подлетая ко мне. – Я сам.
После этого он нагнулся ко мне и просунул одну руку под мою спину, а вторую под колени. Я ощутила запах его дурманящих духов, а моя рука на автоматизме обвила его шею. По телу пробежался приятный холодок, но тут же он сменился теплом, что излучало моё довольное, трепетно застучавшее от его прикосновений сердечко.
Не прилагая особых усилий, Виктор аккуратно поднял меня с кровати и усадил на каталку. Медсестра придала моей больной ноге правильное положение, а затем отошла в сторону, освобождая проход. Я дёрнула рычажок, что находился на правом подлокотнике, но каталка не поддалась. Тогда я возвела непонимающий взгляд на Виктора, сердито проговорив:
– Она сломана.
Тот усмехнулся, затем, обойдя каталку, взялся за ручки, что отходили от её спинки, и повёз меня к выходу.
– Она не для личного пользования, а для всех пациентов. В целях их же безопасности, она не работает. Мало ли, что у больных на уме – уедут ещё куда-нибудь.
Медсестра открыла перед нами дверь, и Виктор вывез меня в коридор, который последние три дня я видела только из окна своей палаты. В ширину он составлял метра три, но в длину был намного больше и далеко впереди с обеих сторон уходил за угол. По его периметру на одинаковом расстоянии располагались двухместные кушетки, а на противоположной от палатных окон стене висели люминесцентные лампы. Пол словно покрывал белоснежный мрамор, но, скорее всего, это просто блестел кафель. Хотя кто его знает, как здесь на земле принято.
Виктор повёз меня направо, и через окно в стене я увидела свою собственную палату, только теперь я была не внутри неё, а снаружи. Как же приятно это осознавать. Наконец я выбралась оттуда. Но надолго ли?
– Как твои глаза? – спросил Виктор, медленно провозя меня мимо соседней палаты.
– Хорошо, – ответила я, разглядывая больного, который там лежал.
Это был какой-то мужчина, и, кажется, он спал… Надеюсь. Судя по тому, сколько разных аппаратов было к нему подключено, состояние человека было не в норме. Опечалившись данной картиной, я отвернулась и уставилась в пол перед собой.
– Видеть лучше стала? – поинтересовался Виктор.
Дело в том, что тот самый седовласый доктор «поколдовал» вчера над моим зрением, и вот неприятное удвоение или даже утроение предметов в глазах исчезло.
– По-моему, я стала видеть даже лучше, чем раньше, – усмехнулась я, с волнением заглядывая в следующее окно.
Там, на больничной койке сидела пожилая женщина, а возле неё крутился врач, проводя обследование.
– Это наши? – спросила я, уводя взгляд от окна.
– Нет, – ответил Виктор. – Данные палаты предназначены для интенсивной терапии и являются платными, – пояснил он.
Я вскинула голову и, посмотрев на своего сопровождающего снизу вверх, спросила:
– Кто платит за моё пребывание в палате?
Виктор с ухмылкой взглянул на меня, а затем опустил мою голову обратно, чтобы я смотрела прямо перед собой.
– Не делай так, голова закружится, – ушёл он от ответа.
Я не стала докучать, ведь всё и так было ясно. И мне почему-то стало приятно. Кто-то заботится обо мне и делает всё ради моего благополучия. А ведь сейчас мне это нужно как никогда, поэтому я питаю к Виктору огромную благодарность и, кажется, что-то ещё… Может, во мне просто просыпаются мои былые чувства, о которых я почему-то забыла?
Мы свернули за угол, и передо мной открылся широченный коридор с многочисленными дверями и проходами в другие отделения больницы. Каждые несколько метров стояли жёлтого цвета диваны, а по центру коридора протянулась длинная белая стойка с сенсорными экранами, чем-то напоминающими пропускные автоматы в Пирамиде. Понятия не имею, что это такое и зачем это нужно, но, признаться, меня удивил не столько данный предмет техники, сколько люди, которые крутились вокруг него. Все были одеты во что попало. От такого многообразия цветов ярко-жёлтые диваны просто потерялись. Здесь тебе и синий, и красный, и фиолетовый, и даже какой-то неизвестный мне доныне цвет. Я настолько привыкла к однообразной форме, что всё это мне казалось нелепым. Сразу становилось ясно, что эти люди не из Пирамиды, причём не только по одежде – у них словно и лица были какими-то другими.
Виктор вёз меня прямо по коридору, никуда не сворачивая. Совсем скоро на горизонте стала различима табличка с надписью: «Выход». Я подтянулась в кресле чуть повыше в предвкушении новых познаний, и тут же Виктор обеспокоенно спросил:
– Тебе неудобно?
Я покачала головой, поспешно ответив:
– Всё хорошо.
Он больше ничего не сказал, но его рука участливо легла мне на плечо. Я просияла, не переставая удивляться его заботливости и желанию во всём мне помогать.
Широкая входная дверь являлась стеклянной, но имела шероховатую поверхность, отчего вид за ней был нечётким. В один момент мне даже показалось, что это лишь переход в другой коридор, но стоило двери отъехать передо мной в сторону, как свежий уличный воздух заполнил лёгкие, а перед глазами возникла зелёная лужайка, на которой беззаботно отдыхали люди в больничных рубашках, тем временем как медицинский персонал ответственно следил за порядком. На улице было пасмурно, но довольно тепло. У меня даже слегка закружилась голова от спокойствия и умиротворения, что витали вокруг. Единственное, чего я не поняла, так это зачем мне нужно было переодеваться, если здесь позволялось гулять в своей больничной одежде. В принципе, я и озвучила свой вопрос, на что Виктор ответил:
– Хотел показать тебе одно место, а оно находится за территорией больницы.
– Не много для первого раза? – улыбнулась я, тихо радуясь в глубине души.
– Наверное, много, но у нас мало времени, чтобы уделять каждому чуду новый день. Скоро ты вылечишься, и нам придётся отсюда уехать, – сказал он, направляя мою каталку в правую сторону от главного входа.
– Куда? – удивилась я, вновь вскидывая голову и глядя на него.
– Просил же так не делать, – упрекнул меня Виктор, опуская мою голову обратно. – Не могу дать тебе точный ответ. Тут всё будет зависеть от тебя. Дело в том, что есть одно место, где меня ждут, но захочешь ли ты поехать со мной?
– Что за место? – тут же спросила я, волнительно теребя рычаг на подлокотнике.
Он немного помолчал, затем ответил:
– Потом скажу.
Меня не устроил этот ответ, но моё внимание очень кстати отвлекло резкое движение в ветвях ближайшего от нас дерева. Я даже чуть перегнулась через подлокотник, чтобы заглянуть под густую зелёную крону. Неожиданно до моего слуха донеслось громкое чириканье, отчего я даже слегка вздрогнула.
– Ты можешь сидеть спокойно? – рассмеялся Виктор, возвращая меня в прежнее положение.
– Это что, птица? – проигнорировала я его вопрос, восхищённо глядя на маленькое пернатое создание серо-голубого цвета, что сидело на одной из нижних ветвей дерева.
– Да, – подтвердил он, затем остановил каталку и пригнулся ко мне, указывая рукой на какую-то дамочку, что сидела на скамейке параллельной дорожки. – Видишь её? – спросил Виктор.
Я утвердительно кивнула, и он проговорил:
– Посмотри, что у неё в руках.
Я чуть опустила глаза, разглядывая обхваченный её пальцами предмет. Нет, подождите, это не предмет. Он, кажется, шевелится.
– Что это такое? – с заинтересованной улыбкой спросила я.
– Это венгерский пуль, собака такая, – ответил Виктор, вновь приводя мою каталку в движение.
– Собака? – изумилась я, внимательнее вглядываясь в забавное существо. – Да она у меня на ладони поместится!
– Хочешь подержать? – неожиданно спросил он.
– Хочу! – тут же воскликнула я, округлив от радости глаза.
Виктор развернул меня на девяносто градусов и покатил к параллельной дорожке прямо через газон.
– Эй, зачем же портить красоту? – усмехнулась я, краснея под прицелом чужих глаз.
– Ничего страшного, все так делают, – успокоил он меня, подвозя к дамочке с пулем. – Здравствуйте, мадам, – без всякого стеснения обратился Виктор к ней. – Я тут заметил у вас в руках это чудо. Знаете, мы с моей женой подумывали купить такого, но сомневаемся, стоит ли. С ним не много хлопот?
Дама была уже в летах, но весь её вид излучал теплоту и доброжелательность. Она ещё издали заметила, что мы направляемся к ней, поэтому встретила нас лучезарной улыбкой. Невольно улыбка засияла и на моём лице. Правда, мои губы слегка дрогнули при словах Виктора: «Мы с моей женой», – но только лишь из-за удивления, а не возмущения.
– Безусловно, стоит, – заверила нас женщина, поднимая выше своего пуля. – Вы один раз его в руки возьмёте, потом не выпустите.
– Можно его погладить? – спросила я, еле сдерживаясь, чтобы не забрать этот пушок из её рук и не потискать.
– Конечно, можно, – разрешила та и сама протянула собачку мне.
Я долго пристраивалась, как бы обхватить её, но мне помог Виктор. Он аккуратно взял пушок из рук женщины и посадил мне на ладонь. Я даже слегка поморщилась от щекотливого ощущения, что создавала его длинная шёрстка, трясь об мою кожу. Он был рыжевато-коричневый, и только остро торчащие ушки умиляли белым цветом.
– Девочка или мальчик? – спросил Виктор у женщины.
– Мальчик, – с улыбкой ответила та, затем добавила: – Корс зовут.
– Корсик, – позвала я, слегка почёсывая его за ушком – кажется, он даже заскулил.
Я преподнесла его к уху, чтобы лучше расслышать, и в самом деле послышался тихий скрипучий скулёж, чем-то напоминающий визг. Мне даже самой захотелось завизжать от восторга. В общем-то, я так и сделала, когда пуль заёрзал на моей ладони, перебирая крохотными лапками.
– Щекотно, – захихикала я, нервно подрагивая здоровой ногой.
– Она очень любит животных, – объяснил Виктор хозяйке собаки.
– А кто ж их не любит? – рассмеялась та.
Как же эта женщина была права, говоря, что выпустить сие чудо невозможно. Я чуть ли не со слезами на глазах возвращала ей Корсика. И кто только придумал такую прелесть? Не знаю, но я уже люблю этого человека.
Распрощавшись с добродушной хозяйкой пуля и самим пулем, мы двинулись дальше по мощёной камнем дорожке, уходя всё больше в сторону от главного входа.
– Понравилось? – спросил Виктор, когда мы отошли.
– Я теперь мечтаю о таком, – восторженно проговорила я. – Жаль, что в Пирамиде таких не было.
– Животным не место в Пирамиде, – серьёзно ответил он. – Представь, он бы потерялся там, и что потом? Блуждал бы себе по Центральному Кольцу, а люди бы наступали на его физиологические отправления, пачкая обувь.
Я притихла, представив данную картину. Признаться, мне было всё равно, на что там наступали бы люди, – я просто окунулась вновь в шумную и суетливую атмосферу на Центральном Кольце. Такую привычную и родную. Но нет больше ни Центрального Кольца, ни библиотечного блока, ни развлекательного центра, ни даже самих людей. От этой мысли в груди осела нежданная грусть. До последнего момента я не задумывалась о всей глубине и серьёзности произошедшего. Оно стало соизмеримым с катастрофой, что произошла почти век назад на Ирозе. А я выжила в этой катастрофе, и вот три дня спустя я уже беззаботно радуюсь жизни. Как-то бессердечно с моей стороны.
– Викториан! – громовым ударом разразился в ушах стальной женский оклик.
Моя каталка остановилась, а Виктор вышел чуть вперёд меня, встречая идущую на нас девушку. Её чёрная одежда и чёрные волосы, обрамляющие светлое заострённое лицо, моментально вселили в меня неприязнь.
– Я просил ждать меня на пункте, Морал, – непривычно грубым тоном проговорил Виктор.
Почему она назвала его Викторианом? И почему её имя мне показалось таким знакомым?
– Ты просил принести тебе новый список, как я закончу его. – На этих словах девушка нервно всучила ему в руки какие-то бумаги, затем, бросив на меня быстрый испепеляющий взгляд своими серыми глазами, спросила у Виктора с язвительной улыбкой на губах: – Развлекаешься?
Тот не обратил внимание на вопрос, разглядывая принесённые ею бумаги.
– Опять себя не внесла? – на выдохе спросил он, складывая листки и убирая их в карман своей куртки.
– Ничего страшного, не помрут без меня, – заявила девушка, затем добавила: – Тем более я собираюсь ехать туда.
К этому времени Виктор вернулся к своему месту за моей каталкой, но я буквально телом почувствовала, как он резко вскинул голову после её слов:
– Как? Ты же со мной собиралась ехать.
– Я смотрю, ты и без меня неплохо справляешься. – На этих словах она окинула меня презренным взглядом, задержавшись при этом на моей одежде.
Только не говорите, что это её.
– Морал, ну что за глупости, конечно же, ты мне нужна, – попытался поубавить её пыл Виктор. – Ты не успеешь вернуться до моего отъезда, так что останься здесь. – На этих словах мы двинулись дальше, постепенно приближаясь к какому-то странному строению на окраине лужайки, напоминающему огромный лифт.
– Если уж так сильно тебе понадоблюсь, пришлёшь за мной один из своих АГ-перелётников3…
– Морал, – резко перебил он её. – Посмотри на меня.
Она шла наравне с Виктором, поэтому её лица я не видела, но, думаю, она послушалась.
– Ты же понимаешь, что должна будешь молчать кое о чём? – тихо спросил Виктор.
Признаться, весь их разговор был для меня полнейшим непониманием.
Та ответила не сразу и, только сорвавшись с места и пройдя вперёд нас, грубо бросила:
– Знаю, – после чего быстрым шагом направилась к тому самому лифту, куда шли и мы.
Судя по тому, как Виктор притих, он ничего не собирался мне пояснять, поэтому я начала сама.
– Кто это? – спросила я, недовольно нахмурив брови.
– Знакомая, – безразлично ответил тот. Видимо, его занимали какие-то собственные мысли.
– Что за список? – задала я очередной вопрос.
Он вздохнул, отгоняя в сторону все свои раздумья и ответил:
– Список наших людей, которые находятся здесь.
– М-м, – промычала я, а когда Виктор завёз меня в лифт, спросила: – И много здесь наших?
– По цифре, что Морал обозначила в последнем списке – шестьсот семьдесят пять.
Лифт начал плавно подниматься вверх, но вскоре я почувствовала, как он остановился и поехал куда-то в сторону.
– Ты сказал, что это те, кто находится здесь, а есть ещё кто-то в других местах?
– Да, есть, – ответил Виктор. – В общей сложности чуть больше семнадцати тысяч человек.
Не знаю, радоваться этой цифре или огорчаться. Конечно, из семи миллионов семнадцать тысяч – это почти ничто, однако вполне весомое значение, чтобы в его числе оказались мои родные.
Лифт вновь притормозил и поехал на этот раз вниз. Стены его были стеклянными, но, как и входная дверь больницы, имели шершавую поверхность, поэтому, что происходило за его стёклами, для меня оставалось загадкой.
– И где они находятся, если не в Пирамиде и не здесь? – с интересом спросила я. Признаться, меня больше интересовало, где же находимся мы, но я решила помедлить с этим вопросом.
– В Мексике, – ответил Виктор, вывозя меня из лифта в недлинный, заполненный дневным светом коридор.
– Ого, – не могла не удивиться я. Хотя назови он даже какую-нибудь сухопутную пустыню, я бы всё равно пришла в восторг. Само осознание того, что люди из Пирамиды, стоят на твёрдой земле, уже затуманивает мой разум.
Виктор остановил каталку перед дверью, а сам подошёл к её краю, где на стене висел автомат, и просунул в разъём свою ин-ту. Но, если честно, сомневаюсь, что это была ин-та: думаю, такие имелись только в нашем городе. В общем, как только карточка выехала обратно, дверь передо мной открылась, явив потрясающий вид на прибрежную дорогу. Мощёная все тем же камнем, что и территория больницы, она уходила к морю и где-то вдали уступала место песчаному покрытию пляжа. Местами виднелись люди, неспешно прогуливающиеся по побережью, а низко над морем летали птицы, подпевая звуку прибрежных волн.
Я сделала глубокий вдох, впитывая в своё сознание солёный запах воды. Но почему-то возникло такое ощущение, что для моего обоняния это не впервой.
Виктор вывез меня наружу и направился по дорожке прямо к морю.
– Где мы? – задала я наконец волнующий меня вопрос.
– Близ города Брисбена, – ответил он, затем поясняюще добавил: – Австралия.
Я прикрыла лицо руками, чувствуя, как всё трепещет внутри меня.
Австралия… Я же сто раз видела её на карте, и мне всегда казалось, будто это иная Вселенная. Космические корабли и то не представлялись мне такими далёкими, как этот оторванный от мира кусочек земли. Райский кусочек, скажу я вам. Так что пришедшая мне в голову мысль, когда я впервые открыла глаза после катастрофы, оказалась относительно верной – я в раю, только в назе́мном, а не небесном.
– Как так вышло, что одни здесь, а другие там?
– Вообще мы все должны были оказаться в Мексике, потому что именно там всегда значился конечный пункт в случае эвакуации людей из города. Но большинство тех, кто находится здесь, были вытащены буквально с того света после падения Пирамиды. Ко времени вашего обнаружения все эвакуационные корабли были уже на полпути в Мексику, поэтому вас подобрали лодки, спущенные на воду заранее и отведённые на безопасное расстояние. А так как лодки были не способны преодолеть такой огромный промежуток от местонахождения Пирамиды до Мексики, нас было решено отправить в ближайший принимающий порт, то есть сюда.
Когда он закончил говорить, колеса моей каталки уже вязли в песке, что сменил каменное покрытие береговой дорожки.
– Не хочу отсюда уезжать, – грустно глядя на горизонт, проговорила я, затем запрокинула голову, чтобы видеть лицо Виктора, и сказала: – Давай останемся?
Он безнадёжно покачал головой, проговорив:
– Меня ждёт работа.
– Работа? – удивилась я. – Ты так быстро нашёл себе работу?
– Это старая, – почти не задумываясь, ответил Виктор.
Я недоумённо вскинула бровь, дожидаясь пояснения.
– Ты не помнишь, да… Я работал во внешних связях. Конечно, моя работа немного видоизменилась в свете последних событий, однако никто не освобождал меня от неё.
Пока он говорил, я опустила голову, разглядывая песок под собственными ногами. Надо же, как много я не помню, как будто полжизни своей забыла.
– Эта девушка говорила об АГ-перелётниках, – вспомнила я, – они ведь летают на космические корабли.
– Да, – подтвердил Виктор, останавливая меня у самого края береговой линии, куда, судя по мокрому песку, иногда доходили волны.
– Туда ты собирался отправиться? – спросила я, опуская здоровую ногу на песок.
– Именно, – сказал Виктор, делая шаг вперёд, и равняясь наконец со мной.
Я возвела глаза к пасмурному небу, и в этот момент мне на щёку упала капелька воды. Сначала я решила, что это брызги от волн, но неожиданно небо ярко сверкнуло под разрядом молнии, а затем послышался раскатистый звук грома, словно пронёсшийся прямо над нашими головами.
– Нужно вернуться, – сказал Виктор, и уже собирался сдвинуться с места, как я его остановила.
– Нет, хочу посмотреть.
В ушах тут же послышался приглушённый и будто шепчущий звук дождя, а кожа ощутила на себе капли, впитывая каждую из них и разнося по телу холодок.
Я вновь устремила глаза вдаль, где взгляд упирался лишь в полоску, отделяющую хмурое небо от синих волн. И я точно знаю, что уже видела эту картину раньше. Я видела океан, и он был точно таким же. Кажется, стоит мне опустить глаза, и я разгляжу далеко внизу волны, бьющиеся о Пирамиду. Откуда я это помню? Откуда я знаю, что там внизу были волны? Это всё лишь картинками вспыхивает в моей памяти, но я не могу собрать их воедино. Однако всегда, непременно во всех этих воспоминаниях я ощущаю, что где-то рядом со мной стоит кто-то ещё, он словно защищает меня.
Я опустила веки и подставила лицо навстречу усиливающемуся дождю, слушая его музыку и впитывая умиротворение вокруг. Неожиданно в моей голове вспыхнули зелёные глаза – яркие, словно изумруды. Их пронзительный взгляд начал согревать меня изнутри, и я затаила дыхание, боясь потерять их в осколках своей памяти.