1. Первая звезда хоккея
Когда мне было четырнадцать или пятнадцать лет, я приходил на Канадский национальный выставочный стадион, платил доллар, шел на игру «Блю Джейс», а затем ходил по Залу славы хоккея и смотрел на все часами. Мои друзья говорили:
– Ты снова идешь в Зал славы?
Я отвечал:
– Да.
Они говорили:
– Там ведь то же, что и на прошлой неделе.
Это и было самым главным. Я смотрел на клюшку Хоуи Моренца и думал: как он забросил столько шайб этой клюшкой? Она ведь такая прямая и тяжелая. На некоторых старых клюшках можно даже видеть гвоздь, с помощью которого черенок соединяется с крюком. В детстве я не переставал удивляться тому, насколько снаряжение, которым я пользовался в то время, отличалось от всего того, что использовалось раньше.
Когда я попал в НХЛ, я уже играл лучшими клюшками в мире. Но сегодня дети смотрят на них и удивляются, как мы могли играть такими громоздкими штуковинами. Скажем так: вы можете взять современную вратарскую клюшку, и моя деревянная клюшка «Titan» оказалась бы в два раза тяжелее. Двое парней с самыми жесткими и тяжелыми клюшками в лиге в мою эпоху – Майк Босси и я. Фактически мы с ним долгое время играли почти одинаковыми клюшками. Возможно, у нас были не самые мощные броски, но мы оба точно знали, куда полетит шайба. Любители хоккея, вероятно, помнят, как Босси и Ги Лефлер замахивались и делали щелчки с наката на полной скорости. Я делал то же самое. Чтобы с жесткой клюшкой получился сильный бросок, необходим такой замах.
Современные же более гибкие клюшки игроки могут быстро изготавливать и выполнять броски, когда шайба находится на уровне находящейся сзади ноги, что позволяет бросать значительно быстрее. По собственному опыту могу сказать, что хоккей значительно изменился в период с 1987 по 1997 г., поскольку у игроков стало меньше времени на то, чтобы делать щелчки с полным замахом. Марк Мессье стал одним из первых выполнять броски, когда шайба находилась на уровне ноги, находящейся сзади, чтобы застать вратаря врасплох. Помню, как Оуэн Нолан сделал то же самое в 1997 г., во время матча всех звезд, хотя Оуэн и не пытался сделать так, чтобы бросок оказался неожиданным для Доминика Гашека. Оуэн вообще показал, в какой угол полетит шайба, и тем не менее сумел переиграть Гашека. Но они – большие, сильные парни. Сейчас все играют гибкими клюшками и используют силу, передающуюся шайбе благодаря распрямлению эластичной части клюшки, чтобы ввести вратаря в заблуждение относительно направления броска. Такой игрок, как, например, Фил Кессел, использует клюшку как рогатку. Сейчас щелчок можно увидеть в основном лишь в исполнении защитников, если позволяет время, они делают броски от синей линии. И неудивительно, что у парней с самыми сильными бросками самые жесткие клюшки. Ши Уэбер, Здено Хара и Брент Бернс играют клюшками, которые большинство других игроков даже не смогли бы согнуть.
В 1989 г. Джим Истон, мой хороший друг, пришел ко мне и сказал: «Уэйн, у нас есть для тебя клюшка. Она придется тебе по душе. Мы смогли добиться жесткости, которая тебе нравится, но она весит в три раза меньше». Это была клюшка из двух частей с алюминиевым черенком. Мне она полюбилась. Она была очень жесткой – при щелчках шайба летела с огромной скоростью. Но она была такой легкой, что весь вес приходился на крюк, что позволяло лучше чувствовать шайбу.
Я подумал: «Что ж, неплохо». Хотите верьте, хотите нет, но в детстве я все время играл легкой клюшкой. Папа всегда говорил: «У тебя должна быть легкая клюшка».
Я также закруглил черенок своей деревянной клюшки, чтобы она походила на клюшку для лакросса. Пол Коффи сделал то же самое. Благодаря этому руки легче скользили по черенку, и клюшка стала гораздо удобнее. Истон сделал для меня жесткую клюшку с закругленным черенком, но которая была гораздо легче. Опробовав ее впервые, я подумал: «Вот это да! Где же она была всю мою жизнь?»
В Лос-Анджелесе Питер Миллар, наш менеджер по экипировке, обматывал лентой мои клюшки. Многие предпочитают делать набалдашник, наматывая на рукоятку клюшки ленту, но мне нравились специальные набалдашники, которые надевались отдельно. На каждой клюшке была проставлена дата. Если вы думаете, что у вас есть одна из моих клюшек, посмотрите на конец черенка, и там будет дата, написанная маркером Sharpie. К тому времени я играл алюминиевой клюшкой «Easton» из двух частей. Питер обматывал лентой крюк, разогревал его, вставлял в черенок, затем надевал набалдашник и проставлял дату.
Лишь немногие игроки пользовались тогда составными алюминиевыми клюшками, поэтому, когда я начал играть Easton’ом, это в некотором смысле на время изменило хоккей, потому что все стали брать с меня пример. Я никогда не играл цельными композитными клюшками, но сегодня игроки полагаются на них. Если вы сейчас покажете им алюминиевую составную клюшку, они посмотрят на вас и спросят: «Что это вообще такое?» Я их не виню, потому что сам испытывал подобное чувство, когда смотрел в детстве на клюшки Хоуи Моренца.
Понятно, что Хоуи Моренц играл до меня – и даже до Горди Хоу. Фактически, когда Морис Ришар начал блистать в лиге, болельщики сравнивали его с Моренцем. Я никогда не видел, как он играет, но, глядя на его клюшку, я мог представить, какой была бы игра с его участием. Мне легко было понять, как бы чувствовалась шайба на крюке такой тяжелой клюшки. Клюшки, которыми играли в то время, были намного короче, поэтому я понимал, что им приходилось держать руки ближе друг к другу. С такой короткой клюшкой шайба была у игрока под полным контролем, и при кистевом броске вратарю было бы трудно заметить момент, когда шайба отходит от крюка. Но игрокам при этом действительно приходилось держать голову высоко.
Вы видите, как разыгрывалось воображение ребенка при одном лишь взгляде на эти старые клюшки. Глядя на экспонаты в Зале славы, я мог представить, как играли в хоккей в те времена. Игра была невероятно жесткой, но и была элегантной, основанной на контроле шайбы и умелом и спонтанном использовании предоставляющихся возможностей. По крайней мере, так в хоккей играл Хоуи Моренц.
В 1950 г. информационное агентство Canadian Press провело опрос канадских спортивных журналистов. Они назвали Моренца величайшим хоккеистом первой половины XX века. Поскольку лишь немногие из нас видели, как он играет, нелегко понять, какое это достижение. Можно сделать вот что: посмотрите на парней, которые возглавили бы список лучших игроков второй половины столетия. Хоу, Ришар, Халл, Орр, Лефлер, Лемье. Чтобы стать лучшим во второй половине XX века, вы должны быть лучше их всех. Любой, кто был лучшим в первой половине, находится в этой лиге.
Моренц безусловно был первой суперзвездой НХЛ. На матчи с его участием распродавались все билеты. Для многих американцев, для которых хоккей был еще чем-то новым, Моренц стал лицом игры. Скорость и изящество Моренца олицетворяли хоккей для самых новых поклонников этой игры и переосмысливали его для тех, кто и раньше любил ее. Моренц в большей степени, чем кто-либо из его предшественников, показал, что, хотя хоккей всегда будет командной игрой, настоящее индивидуальное мастерство может заставить зрителей вскочить со своих мест.
Хоуи Моренц был самым младшим из шестерых детей. Он рос, играя в хоккей на Мельничном пруду, части реки Темзы, всего в нескольких кварталах от его дома в Митчелле, Онтарио. После школы он брал пару старых трубчатых коньков (они стоили два доллара), на которых раньше катались два его старших брата, и новую клюшку, подаренную ему на Рождество. Самой популярной клюшкой в то время была клюшка фирмы Draper and Maynard. Кончик этой клюшки был красного цвета. Она была сделана из ясеня и по крепости почти не уступала стали. Такая клюшка служит годы.
Моренц играл со своими братьями в разновидность хоккея под названием «шинни». Друзья и родственники Моренца говорили, что его всегда можно было найти на льду с клюшкой в руке. Он носил в кармане кусочек угля, чтобы отрабатывать удары на пруду. Снова и снова он бил клюшкой по кусочку угля. Иногда уголек слишком сильно отскакивал от дерева, которое заменяло Моренцу вратаря, поэтому пареньку приходилось мчаться как можно быстрее, чтобы уголек не отлетел слишком далеко. Если вы когда-либо катались по замерзшему пруду, вы знаете, что там полно камней и замерзших веток. Графство Перт также лежит на перелетном пути нырковых птиц. Это означало, что над его территорией во время пика миграции пролетало более миллиона уток. Моренцу нужно было научиться быстро поворачивать, чтобы не спотыкаться о вмерзший в лед утиный помет.
Я знаю, что дети сейчас не играют на улице столько, сколько раньше. Но для меня это всегда было частью хоккея. Я впервые катался на коньках на реке Нит, которая была за двором моих бабушки и дедушки, поэтому я имею представление о том, как воспринимал катание на пруду Моренц. Мой отец водил меня в парк в Брантфорде прежде, чем он построил наш первый каток на заднем дворе. Даже когда я играл в «Ойлерз», если у нас было свободное время между субботним вечером и игрой в середине недели, Кевин Лоу, Марти Максорли, Пол Коффи и я иногда брали клюшки и перчатки и направлялись к пруду, чтобы поиграть с детьми, которые гоняли там теннисный мяч. Я помню, что при катании на пруду не было необходимости затачивать коньки так, как для катания на крытом катке, поскольку не требовалось, чтобы они столь глубоко вонзались в лед. Как и Моренцу, нам приходилось следить за тем, чтобы коньки не попадали в трещины на льду, и стараться, чтобы наши броски по воротам были точными. Иначе мы бы потом искали мяч или шайбу в снегу.
Моренц играл все лучше и лучше и стал выступать в юношеской лиге ОХА[4]. Моренц был быстрым, но не думал, что он достаточно хорош, чтобы играть профессионально. На льду он был вспыльчивым и несколько раз ввязывался в драки, но за пределами катка он оставался добродушным парнем. Его семья затем переехала в Стратфорд. Моренцу нравилось жить там и проводить время с приятелями. После окончания школы он играл в любительской хоккейной команде «Гранд Транк Рэйлуэй».
В 1923 г., когда Моренцу было двадцать лет, Лео Дандюран занимал должность управляющего партнера команды «Монреаль Канадиенс». Дандюран и его друзья, Джо Каттаринич (один из первых вратарей «Канадиенс») и бизнесмен Луи Летурно, владели командой с 1921 г.
Они приобрели ее на аукционе. Дандюран позвал своего друга Сесила Харта представлять их. Они конкурировали с компанией Mount Royal Arena и президентом НХЛ Фрэнком Колдером. Ставка поднялась уже до 10 000 долларов, когда Харт позвонил Дандюрану и спросил, что делать. Дандюран сказал идти до предела. Харт вернулся в зал, предложил 11 000 долларов и выиграл тендер. Тогда это была большая сумма. За физический труд платили примерно пятьдесят пять центов в час. Менее четырех долларов в день. На то, чтобы заработать 11 000 долларов, большинству парней понадобилось бы десять лет. Но вложение стоило того. «Канадиенс» в первый год принесла прибыль в 20 000 долларов.
Дандюран, Каттаринич и Харт хотели, чтобы Моренц пришел в «Канадиенс». Но родители Моренца, Уильям и его жена Розина, родились в Германии, которая страдала от ужасных последствий Первой мировой войны. Семьи у них на родине испытывали серьезные финансовые затруднения и нуждались в помощи. Немецкая марка катастрофически обесценилась до одной триллионной своей стоимости. Чтобы купить буханку хлеба, требовалась целая тележка денег. Моренцу оставалось учиться на машиниста всего два года, поэтому его отец хотел, чтобы он закончил обучение.
Дандюран не принимал «нет» в качестве ответа. Он снова позвонил Сесилу Харту и дал ему два подписанных пустых чека. Он велел ему встретиться с Моренцем и его отцом и добиться, чтобы мальчик пришел в «Монреаль». Харт подписал с Моренцем контракт 7 июля 1923 г. Контракт был рассчитан на три года. За каждый год Моренц должен был получать 2500 долларов, премия за подписание контракта составляла 850 долларов.
Но Моренц и его отец тут же передумали. Совсем недавно умерла мама Моренца, и ему не хотелось уезжать из дома. Он отослал чек обратно в «Канадиенс» и сказал, что решил играть в ХАО.
Лео Дандюран отправил Моренцу билет на поезд и сказал прессе, что осведомлен о тайных выплатах любителям и он подвергнет Хоуи остракизму, если тот откажется от своего контракта. Моренц пришел к нему. Он был расстроен. Со слезами на глазах Моренц сказал Дандюрану, что он недостаточно большой и сильный, чтобы играть в хоккей, и что переезд в Монреаль разрушит его жизнь. Но Дандюран был непреклонен. Наконец Моренц, первая звезда лиги, неохотно присоединился к «Канадиенс».
Жорж Везина был вратарем. Везина подписал с командой контракт тринадцатью годами раньше. У него был лучший коэффициент надежности в лиге: 1,97. Он пропустил всего 48 голов в 24 играх в том сезоне. Чтобы вы могли составить представление, насколько это серьезно, вот некоторые примеры: у Хенрика Лундквиста из «Рейнджерс» общий КН за всю его карьеру составляет 2,28, у Джонатана Куика из «Кингз» – 2,27, а у Кори Прайса из «Канадианс», который сейчас, возможно, является лучшим в мире, – 2,43. Другими словами, в «Монреале» был один из лучших вратарей всех времен.
22 марта 1924 г. «Канадиенс» сыграла на «Маунт Роял Арена» с «Калгари Тайгерз» из Хоккейной лиги Западной Канады. Это была первая игра финальной серии Кубка Стэнли. Победитель серии определялся по итогам трех матчей.
«Маунт Роял Арена» открылась за четыре года до этого, и там использовался натуральный лед. Проблема с натуральным льдом в том, что он зависит от погоды. А погода в Монреале в марте 1924 г. была настолько теплой, что лед таял. В 1990 г., когда я играл в команде «Кингз», мы участвовали в показательных матчах в Майами и Сент-Питерсбурге на подтаявшем льду. Играть в подобных условиях сложно. Мышцы ног болят от катания по такому льду. Шайба не будет скользить по нему ровно. Конечно, обеим командам приходится играть на одном и том же плохом льду, поэтому жаловаться нет смысла. Тем не менее никогда не хочется видеть, как на исход игры влияет состояние льда.
Плохой лед определенно работает против таких парней, как Моренц, в игре которого главное – скорость и контроль шайбы. Он был новичком и находился под таким же присмотром защитников, под каким сегодня играет Коннор Макдэвид. И все же Моренцу каким-то образом удавалось совершать всевозможные рывки через всю площадку, благодаря которым он прославился. Финальная серия была настолько захватывающей, что Чарльз Адамс, бостонский хоккейный болельщик и владелец сети бакалейных магазинов, решил приобрести первую в городе франшизу НХЛ, «Бостон Брюинз». Но об этом позже.
В первом матче «Калгари» проиграла 6–1. Лед стал совершенно непригодным для игры, поэтому второй матч перенесли на арену «Оттава Аудиториум», где лед был искусственным.
Второй матч был грубым. После сокрушительного поражения любая команда будет играть с гораздо большей интенсивностью, и это часто означает жесткую в физическом смысле игру. Настоящие чемпионы – это команды, готовые дать в таком случае достойный ответ. В первом периоде Моренц обеспечил «Канадиенс» превосходство по броскам над «Тайгерз» и забросил одну шайбу. «Калгари» ответила штурмом ворот. Капитан «Калгари» Герб Гардинер, весивший на 14 кг[5] больше Хоуи, от души заехал ему локтем в средней зоне. Я видел, как подобный случай произошел шестьдесят девять лет спустя: Марти Максорли действовал таким же образом против Дуга Гилмора, когда мы играли в полуфинале Кубка 1993 г. против команды «Лифс», и это изменило ход всей серии.
Моренцу пришлось покинуть площадку. На голове у него было рассечение, а рука бессильно свисала. К началу третьего периода он был на пути в больницу. С другой стороны, нельзя не отметить, что в первом периоде силовой игрок «Монреаля» Спраг Клегхорн ударил клюшкой игрока «Калгари» Берни Морриса, которому после этого пришлось отправиться в раздевалку. Оставшуюся часть матча Моррис играл с забинтованной головой. За свою карьеру Клегхорн отправил в больницу пятьдесят человек. Два года спустя Клегхорна продали в «Бостон Брюинз», где он в итоге стал учить молодого защитника Эдди Шора.
На последние четыре минуты «Тайгерз» заменили вратаря на шестого полевого игрока. Но удача была на стороне Везины. «Канадиенс» выиграла со счетом 3–0.
К 1932/33 г. Моренц выиграл Кубок три раза. Он также стал трехкратным обладателем приза Харта как самый ценный игрок лиги. Вратарь команды «Нью-Йорк Американз» Рой Уортерс назвал Моренца «этот сукин сын семьсот семьдесят семь», поскольку, когда Хоуи переходил в стремительную атаку, он двигался очень быстро и казалось, что у него на свитере три семерки, а не одна.
НХЛ является уникальной среди основных спортивных лиг, так как игроки пожимают друг другу руки после тяжелой серии плей-офф, но Моренц вывел достойное спортивное поведение на новый уровень. После поражения он направлялся в раздевалку игроков выигравшей команды, чтобы пожать им руки. Моренц был великим спортсменом, но в душе он тяжело переживал проигрыши. Иногда он всю ночь бродил по улицам, чтобы успокоиться. Он мог оказаться у двери товарища по команде еще до восхода солнца, чтобы поговорить о том, что пошло не так в прошедшем матче.
Где бы ни играл Моренц, он становился мишенью. Такое случается с каждой суперзвездой. Всякий раз, когда он был на льду, как его там только ни били. Но он собирался с силами, снова выходил на лед и играл с прежним упорством. Быть звездой вовсе не так просто. Вспомните, с каким трудом Пол Кария вставал со льда после того, как в 2003 г. его сбил Скотт Стивенс, а затем вернулся, чтобы выполнить великолепный бросок, после которого шайба просвистела над плечом Мартина Бродера. Если бы такой игрок, как Моренц, собирался играть в НХЛ, вот как ему пришлось бы играть.
Все его звено играло именно так. Левый нападающий Орель «Маленький гигант» Жолья был ростом всего лишь 170 см и весил 61 кг с половиной, но не отступал ни перед кем. Жолья сыграл в самой первом матче «Хабс»[6] на арене «Форум»[7], когда она открылась в 1924 г. Это был матч с «Торонто», который был выигран со счетом 7–1, и Жолья забросил две шайбы. Последний раз Жолья привел зрителей в восторг в 1984 г., когда он проехал несколько кругов по площадке и забил гол Жаку Планту. Ему тогда было восемьдесят три года. Он сыграл шестнадцать сезонов в «Канадиенс» и по-прежнему остается вторым по количеству заброшенных шайб левым защитником в истории Монреаля после Стива Шатта.
Жолья часто рассказывал историю о Моренце. В матче против «Монреаль Марунз» Моренц мчался к воротам, когда два защитника поставили перед ним сомкнутые клюшки. На полном ходу он врезался в клюшки, сделал сальто в воздухе и приземлился на голову. После игры товарищи по команде спросили его: «Как ты, парень?» Моренц ответил: «Ни разу в жизни не чувствовал себя лучше».
В 1937 г., когда Моренцу было всего тридцать четыре, он был готов уйти из спорта. Он решил, что закончит сезон и вместе с ним карьеру. «Канадиенс» к концу января лидировала в своем дивизионе, когда на арену «Форум» вышла команда «Чикаго», занимающая последнее место. Предполагалось, что это будет легкая победа.
Хоуи катался на маленьких коньках. Так делают многие игроки. Пол Коффи катался на коньках лучше всех в лиге в наши времена. Его коньки, сделанные на заказ, были на два размера меньше размера его обычной обуви. Он отнес коньки к кожевнику, чтобы на них добавили дополнительный шов в области лодыжки. Благодаря этому они стали жестче. Чем жестче ботинки коньков, тем больше силы передается лезвиям. Вскоре многие ребята стали так делать. Мы с Полом также надевали новые коньки, когда принимали ванну, чтобы они размякли, а после высыхания плотнее облегали ногу. Затем я делал кое-что еще: отправлял коньки Джону Моуэту, моему лучшему другу, который в то время играл в хоккей в НАСС[8] в штате Огайо. Ноги у Джона были такого же размера, как у меня, а игроки, выступающие в студенческих командах, много тренируются по сравнению с теми, кто играет в высшей лиге. Джон тренировался в моих коньках шесть-восемь недель, а затем отправлял их мне обратно. И они все же были очень жесткими. Посмотрите на кадры, на которых мы с Полом Коффи в Эдмонтоне идем по туннелю перед разминкой, мы едва можем ходить.
Жолья думал, что маленькие коньки Хоуи как-то связаны с тем, что произошло потом. Хоуи быстро объехал ворота, затем упал и, проскользив по льду ногами вперед, врезался коньками в борт. Этот матч судил Кларенс Кэмпбелл, который был президентом НХЛ с 1946 по 1977 г. Он сказал, что, когда Моренц сделал движение ногой, пытаясь остановить скольжение, лезвия коньков под воздействием силы его веса вонзились в доски словно ножи, брошенные в дерево.
Защитник «Хокс» Эрл Сейберт ехал к углу площадки вслед за Моренцем. Телосложение Сейберта было таким, какое нравится тренерам в защитниках: рост 1 м 88 см, вес 91 кг. Он упал на левую ногу Хоуи, в результате чего она оказалась сломанной в четырех местах. Хотя умысла в этом не было ни капли, Сейберта всю его оставшуюся карьеру постоянно освистывали, когда он выходил на хоккейную площадку в Монреале.
Пока Моренц лежал в больнице (его обложенная льдом сломанная нога была на вытяжке), к нему приходили игроки его команды, а также ребята из других клубов. Они приносили виски, пиво, сидели там часами и играли в карты.
Сначала Моренц курил трубку и говорил о своем возвращении, но, пролежав больше месяца на больничной койке, он впал в депрессию. Хотя казалось, что его нога хорошо заживает, он сказал Жолья, своему партнеру по звену, что он будет наблюдать за ним в плей-офф «оттуда», – и показал на небо.
Моренцу становилось хуже, и он все больше времени проводил в постели. Когда человек долго лежит, это может привести к образованию тромбов. Утром в понедельник 8 марта 1937 г. врач команды обнаружил некоторое количество тромбов в ногах Хоуи и назначил на следующее утро операцию по их удалению. Весь тот день Моренц чувствовал боли в груди. После легкого ужина и небольшого сна он встал с постели, упал и умер.
На следующую ночь перед стартовым вбрасыванием шайбы в матче между «Канадиенс» и «Марунз» на «Форуме» царила тишина, пока горнист играл одинокое соло, посвящаемое памяти павших солдат. Последние почести. Было слышно, как звуки горна эхом отражаются от льда. Единственным другим звуком был плач.
В четверг тело Хоуи было доставлено на арену «Форум» в Монреале и помещено в центр ледовой площадки. Пятьдесят тысяч человек по очереди подходили к его открытому гробу. Жолья сказал прессе: «Хоккей был жизнью Хоуи. Когда он понял, что больше никогда не будет играть, он не смог с этим жить. Я думаю, что Хоуи умер от расстройства».
«Канадиенс» в том году проиграла в первом раунде плей-офф. Новичок команды То Блейк сказал: «После его смерти у нас не было особого энтузиазма в отношении хоккея».
Но, конечно, это было не совсем так. Каким бы ни было значение Моренца для «Хабс», команда – это нечто большее, чем сумма отдельных игроков. Хотя Моренца никогда не забывали, «Монреаль Канадиенс» окончательно восстановили свой энтузиазм в отношении хоккея. Фактически они, безусловно, стали самой успешной командой в лиге за девяносто девять лет ее существования и, несомненно, самой легендарной. В Зале славы хоккея представлено немало игроков «Хабс», и То Блейк – один из них. Так было во времена моего детства, и с тех пор еще многих игроков «Хабс» включили в Зал славы. Лига была бы другой без «Хабс», а «Хабс» стала бы совсем иной командой без Хоуи Моренца.