Глава 4
Утром он проснулся под звон будильника, на мгновение подумал, что надо вставать в школу и машинально натянул одеяло повыше и зарылся головой в подушку поглубже. Но потом он вдруг вспомнил все, и жизнь сразу заиграла красками, и сон моментально улетучился. Когда он вскочил с кровати, словно подброшенный пружиной, он уже мысленно был там – рядом с Корейцем, который, как он был убежден, сможет научить его паре хитроумных приемов, которые конечно же позволят ему эффектно расправляться со своими противниками.
Взбудораженный, он выпил чашку чая и, привычно отказавшись от завтрака и не слушая протестов бабушки, помчался, прыгая через две ступеньки, во двор.
Кореец уже сидел на лавочке около подъезда и задумчиво чертил палочкой на земле какие-то окружности и многоугольники. Заметив его появление, он встал, улыбнулся и спросил:
– Ну что, вперед и с песней? Пробежимся немного, – и они побежали трусцой.
– Что посоветуешь – где тут у вас спокойное и тихое место, чтобы можно было позаниматься и никто бы не отвлекал?
С некоторым замешательством и уже немного запыхавшись и перебрав в голове возможные варианты, он нерешительно ответил:
– Думаю, около школы сейчас самое спокойное место. В школьном дворе, – уточнил он после секундной паузы. – Сейчас, я думаю, там пустынно, летом же к школе силой никого не заманишь.
– Ну, что ж, взглянем на твою школу, – пробормотал Кореец, и они продолжили бежать в нужном направлении.
Школьный двор действительно был пустынен, столь ненавистное ему пространство в саду за школой выглядело мирно и спокойно: лавочка, немного покосившийся турник и буйная зелень листвы.
– Ну что, ты научишь меня приемам? – нетерпеливо спросил он, немного отдышавшись, пот начал стекать по его лбу, хотя еще не было жарко.
Кореец, казалось, явно не разделял его энтузиазма.
– Если ты думаешь, что за один день научишься всему, то можешь сразу идти обратно домой и читать свои книжки дальше, – ответил он, подойдя к дереву, и зачем-то поковырял пальцем кору на стволе. Говорил Кореец немного мрачным голосом и выглядел как-то жестко и угрюмо.
– Давай договоримся с тобой сразу, когда мы тренируемся – мы тренируемся. Никакого веселья и игр. Запомни – твердо запомни – одну вещь: просто так научиться чему-либо нельзя.
– Я конечно постараюсь тебе многое объяснить и показать, но добиться результатов ты сможешь только сам. И доказывать что-либо ты должен будешь не мне – не своим друзьям – приятелям, а в первую очередь себе. Именно себя ты должен будешь научиться побеждать.
– Все, что я смогу сделать, – продолжил Кореец, – это просто указать тебе правильную дорогу, путь – на котором ты сделаешь меньше ошибок. Я сам знаю далеко не все, все знать и уметь просто невозможно, но это и не требуется. И это тебе нужно твердо уяснить. Все понял?
Кореец продолжал говорить незнакомым жестким голосом, – и вдруг ему показалось, что Кореец просто не хочет его ничему учить. Ему жалко научить его тем приемам – с помощью которых он разбросал тех хулиганов в школе-интернате – или же он просто не верит в то, что его – такого слабака – вообще можно чему-то научить. Наверное, он просто передумал за ночь – закралась мысль – и ему стало тоскливо и одиноко.
– Сколько обычно человек тебя бьют – двое – трое? – неожиданно спросил Кореец.
– Двое, – ответил он, не поднимая глаз. Двое.
– Нехорошо, – сказал Кореец задумчиво. – Двое на одного, – он хмыкнул.
– Давай, соберись. У тебя получится. Может получиться. Но помни: занятия – это занятия. Никакой расслабухи. Времени у нас мало, а что ты из себя представляешь – еще пока неизвестно. Начинать всегда трудно – и еще. Всегда смотри в глаза. Запомнил? И другу и врагу.
Он поднял глаза и посмотрел на Корейца:
– Запомнил. И я докажу, что что-то из себя представляю, – сказал он твердо, не отводя глаза в сторону.
– Ну вот и отлично, Бро, – произнес Кореец непонятное слово.
– А что такое «Бро»? – переспросил он в замешательстве.
– А это обращение такое. Сокращение от «Бразер» по-английски. Брат значит. Уяснил? Ты какой язык в школе-то учишь?
– Английский, – ответил он, – но училка у нас не очень. Сокращениям всяким не учит, не особо у меня с английским. Пятерки ставят – но…
– Ладно, хватит про пятерки. По физкультуре у тебя тоже видимо, пятерки – раз в отличники выбился.
Он ничего не ответил – сознание того, что его назвали братом произвело на него какой-то странный эффект – он был и рад и горд – и казалось, вели ему сейчас Кореец ударить со всей силы в бетонную стену – он бы сделал это, и доказал бы, что может оправдать доверие. Как много раз в жизни он мечтал, чтобы у него был старший брат, который был бы рядом и мог бы его защитить.
Но брата у него не было.
– Значит так. Уясни себе одну вещь, – сказал Кореец. – Когда ты видишь, что избежать драки не удастся – выбрось из головы свои книги и все остальное. Желательно выбросить из головы вообще все, если получится. У тебя, боюсь, не получится, но стремиться к этому нужно. Не думай ни о хорошем, ни о плохом, постарайся сосредоточиться только на оценке ситуации. Понятно?
– Нет, совсем непонятно, – ответил он. – Что значит оценка ситуации? Что конкретно надо оценивать и как?
– А оценивать нужно вот что. Покажем на примере. Ударь меня кулаком в живот, – Кореец улыбнулся и поднял руки вверх – видимо, для того, чтобы ему проще было попасть в живот, – да не стесняйся, сожми кулак и бей.
Он решил не переспрашивать и действительно попытался выбросить все мысли из головы. Это было очень непохоже на все ситуации, в которых ему доводилось бывать ранее.
До этого всегда у него в ушах стучали молоточки – и что-то липкое копошилось в желудке – сейчас же все казалось каким-то обычным и будничным – и сама мысль о том, что нужно ударить Корейца в живот показалась ему какой-то нелепой. Что в этой ситуации можно было оценить – кроме того, что это все было глупо – он не понял и поэтому, сжав кулак, ударил Корейца в живот.
Ощущения в кулаке были странными – он не решился ударить в полную силу, но все равно ему показалось, что он ударил не в мягкий живот, а во что-то твердое и жесткое – и это ощущение было незнакомым и непривычным. До этого он всегда старался ударить своих обидчиков по лицу – потому что и его всегда били по лицу – по крайней мере сначала, до того, как он падал на землю – и в те редкие моменты, когда ему действительно удавалось попасть, он не ощущал практически ничего.
– Плохо ты оценил ситуацию, – сказал непонятно Кореец и добавил, – показываю на примере.
Что сделал Кореец, он не успел увидеть. Что-то произошло, и он ощутил, что ему нечем дышать. Казалось, что на него упало дерево – или что-то такое же большое и жесткое, как будто его ударили доской или металлическим рельсом – это неуловимо промелькнуло у него в мозгу в тот самый момент, как он оказался на земле. Дышать было по-прежнему нечем, и только спустя показавшиеся вечностью мгновения он смог закашляться и почувствовал, как свежий и удивительно вкусный воздух вновь поступает в легкие. Хорошо, что не позавтракал, – промелькнула и пропала мысль.
– Сейчас и на будущее – не обижайся, – откуда-то издалека до его сознания донесся голос Корейца. Он слышал его, как будто уши у него были заткнуты ватой – слова доносились невнятно и как-то издалека.
– Многое можно объяснить только на примере, так что ты привыкай понемногу.
В голосе Корейца не было издевки, казалось, это действительно был старший брат, и от этой мысли ему стало легче.
– Пока ты не научишься оценивать ситуацию автоматически, машинально, а этого возможно добиться только постоянной практикой – с чем у тебя пока явные проблемы, ты должен оценивать следующее: количество своих противников и их расположение относительно себя, их перемещения и удары – и, одну из самых основных вещей – это вдохи и выдохи.
Ему показалось, что он уже слышал что-то про «вдохи – выдохи», но не смог вспомнить что именно, и поэтому продолжал слушать, каждое слово казалось ему откровением и ключом к решению какой-то очень важной загадки или тайны, что-то типа пиратской карты, указывающей путь к древним сокровищам.
– Любой удар должен достигать своей цели в тот момент, когда твой противник собирается делать вдох. Когда он только что выдохнул – и в его легких осталось совсем немного воздуха. Дышать правильно мало кто умеет, задерживать воздух в себе и соразмерять вдох и выдох с ударами сердца – тоже.
– Ты должен научиться оценивать момент твоего удара таким образом, чтобы наносить его в тот момент, когда ты сам выдыхаешь – и удар должен достигать цели в тот момент, когда противник делает вдох и в его легких совсем мало кислорода.
Это не так сложно – если ты еще до того, как рядом с тобой начнут махать кулаками, сможешь установить ритм дыхания таким образом, чтобы твой выдох приходился на чужой вдох – половина дела сделана. Но, конечно, если противников несколько – тебе будет посложней. Но, – запомни, – это все важно до тех пор, пока мы говорим о самом первом ударе – потом все меняется.
– Что именно меняется? – спросил он, чувствуя, что мало что понимает из слов Корейца.
Тот улыбнулся. – Ну-ка, расскажи мне, как обычно происходят у вас побоища, посвященные контрольным по математике? Кореец огляделся по сторонам.
– Я так понимаю, это все тут и происходит?
Он смутился. Он почувствовал, как у него покраснели уши и щеки – и понял, что не сможет выдавить из себя ни одного слова. Но ему и не пришлось ничего говорить, потому что Кореец продолжал:
– Возьмем тех ребят, «велосипедистов». – Ну, которые хотели отнять у тебя рубль. Что ты сделал?
– Что? – переспросил он в замешательстве.
– Ударил первым. В той ситуации это было абсолютно правильным решением. Ты даже попал ему в физиономию, чем знаешь ли сильно его удивил, но потом? Что ты сделал потом? Ничего. Ты просто стоял и ждал. Ты что, думал, что он повалится на землю от боли, и восхищенные зрители захлопают в ладоши? И что его дружки с перепугу разбегутся?
– Нет, – буркнул он. – Ничего я не ждал. Я не знал, что делать дальше.
– Верно. Ты просто не знал, что делать дальше. И я подозреваю, что та же картина наблюдается и в вашем школьном дворе. Ты ударил, тебя ударили. Примерно раз в пять минут. Так или не так?
– Так, – ответил он. Он не отводил глаз от Корейца и слушал, что тот говорит ему и почему-то свое поведение – которым он так гордился: дать сдачи и ощутить, что никто не может тебя безнаказанно бить – начинало казаться ему глупым. Он понимал, что что-то делал неправильно раньше, и жадно слушал каждое слово. Он знал, что не забудет ничего из сказанного – и сможет прокрутить в памяти снова и снова еще не один раз.
– Запомни главную и основную вещь, – сказал Кореец, – возможно, кто-нибудь скажет или подумает, что это не главное и не основное, боксер какой-нибудь, – в его голосе проскользнули нотки пренебрежительности, а возможно их там и не было – и ему просто показалось, – но меня так учили и именно поэтому заруби это себе на носу.
Он затаил дыхание и старался не пропустить не слова, он перестал слышать чирикание воробьев и бибикание машин на улице неподалеку и в какой-то момент даже пожалел, что не может все записать на бумагу – «вот ботаник» – подумал он про себя с досадой и весь обратился в слух, чтобы не пропустить эту самую «главную и основную» вещь.