«Впервые увидев его на сцене, я с трудом верила в то, что этот мужчина, чье имя сейчас кричат тысячи женщин, и выступление которого транслируется в прямом эфире, вечером сядет со мной в машину, и мы вместе отправимся в дом, где я усну, закинув на него ногу. Этот мужчина – мой. С ума сойти».
© Анна Орос, 2016
ISBN 978-5-4483-1123-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Глава 1
Положив последний лист железа под кровать, я выпрямилась и оценила свои старания – все выглядит достаточно безопасно. Немного бензина, зажигалка, и вот у меня костер прямо посреди собственной спальни. Никогда не думала, что буду смотреть на это с бокалом виски-кола и чувством удовлетворения. Жаль только, что я поторопилась выкинуть расческу с блондинистыми волосами. По задумке она тоже должна была сгореть. Сгореть вместе с кроватью, на которой лежала обладательница этих самых волос. Лежала на моей кровати, с моим мужчиной. Потом она шла в душ, брала мой шампунь, мои духи, мою расческу, и везде, в каждом уголке квартиры оставляла свои волосы. Если она делала это не специально, то у нее явные проблемы с выпадением волос. Но, конечно, все было продумано. Ведь я далека от блондинки, а у Тамаша мерседес и бизнес. Это не давало покоя многим женщинам. Тамашу же не давало покоя то, что у него мерседес и бизнес, и только одна женщина.
Прикурив от горящей кровати, я улыбнулась нелепости этой ситуации, и сделала большой глоток из бокала. 1.2.3… все – время тушить, иначе мой костер выйдет из зоны контроля, а на запах быстро прибегут соседи. Собственно, именно они стали причиной того, что я не спалила к чертям всю квартиру. Эти люди не виноваты, что их сосед сукин сын. Вот мне и пришлось ограничиться одной кроватью.
Последний пшик огнетушителем, и комната наполнилась белой пеной. Вот и все. Чемоданы собраны, такси у подъезда – больше мне тут делать нечего. Никаких прощальных записок – он и так все поймет, хоть и удивится. Кто-то когда-то сказал, что два самых больших заблуждения – это «он изменится» и «она никуда не денется». Действительно, заблуждения. Он не изменится, как бы сильно не хотелось в это верить. А она… Раз – я открываю дверь, два – делаю шаг через порог, три – дверь закрывается за моей спиной. И вот я куда-то «делась». Я не сделала вид, что ушла. Я ушла.
Водитель такси оказался в списке тех, которых я люблю – он молчал. Отлично. Рассуждения о Орбане и социализме я бы сейчас не выдержала, потому что мне как-то надо было разобраться со своими собственными мыслями, похожими на огромный спутанный клубок ниток. Из этого клубка лишь одна мысль была ясной – я ехала в аэропорт, чтобы улететь из Венгрии, которая за 4 года так и не смогла стать мне родной. Жизнь тут напоминала жизнь с мачехой – она тебе улыбается, и вроде у вас полное взаимопонимание, но потом вдруг происходит что-то, что напоминает тебе, что ты не родная. Не родная, не такая, не своя. И напоминание это всегда болезненно. Хотя Венгрия мне всегда нравилась, и сейчас очень тоскливо было смотреть в окно такси на быстро проплывающие дома Будапешта. Когда-то я так же ехала в такси по этой самой дороге, но только в противоположную сторону. В голове был все тот же клубок мыслей от неизведанности и страха. Но те страх и неизведанность были приятными и волнующими – тогда я ехала к мужчине, которого, как мне казалось, любила. Сейчас же я ехала от мужчины, которого, как мне кажется, не любила никогда.
А вот и мужчина. Как быстро. Я ждала этого звонка только вечером.
– Ты в своем уме?! Что ты устроила?! Мне позвонили и сказали, что пожар. Я приехал, а тут полиция и соседи. Где ты? – кричал в трубку Тамаш.
– По пути в Москву.
– Что произошло? – Пауза. – Кровать. Точно. Ты из-за Анжелы?
– Мне больше нравится называть ее «волосами», хотя имя Анжела ей тоже подходит – в России так часто себя называют девушки из службы досуга. Там все Анжелы, Лолиты, Элеоноры.
– Не дури. Возвращайся.
Я только вздохнула и покачала головой.
– Почему ты молчишь? – нарушил он тишину.
– Я качаю головой, – в подтверждение я еще раз повторила свой жест, будто теперь он это увидит. – Нет, извини.
– Блин, прости, прости, прости! Ну, черт возьми, ты же точно знаешь, что я бы никогда не ушел от тебя ни к какой Анжеле, Лолите или Элеоноре. Ни к кому!
– Навсегда нет, но то, что ты уходишь к ним на несколько часов, меня тоже не устраивает.
– А тебе непременно нужно быть одной?
– Я выросла на добрых сказках, и даже взрослая в эти сказки верю. Все гораздо хуже, Тамаш – мне нужно быть не одной, а единственной.
– Детка, детка. Ты точно знаешь, как я люблю тебя, и что ни одна женщина не значила и не будет значить для меня то, что значишь ты. Ну, вспомни, как мы вместе смотрели программу про Элвиса Пресли. Помнишь, что говорила его жена про измены? Она сказала, что ей плевать на других женщин, если он всегда возвращается к ней. Помнишь?
– Помню.
– Тогда подумай. Пожалуйста, подумай. У меня не было толп других баб, и, может быть, стоит простить одну ошибку? Саша! Нельзя так просто все заканчивать. Надо уметь давать людям ошибаться. Я же люблю тебя!
Тишина.
– Ну? Не молчи, пожалуйста! Скажи, что ты думаешь? – не унимался он.
– Я думаю… – тяжелый вздох. – Я думаю, что ты не Элвис Пресли, – быстро сказала я и повесила трубку.
Нет, нет, слезы, только не сейчас, пожалуйста – весь день же терпела. А-а… бесполезно. Я подняла голову и скрозь пелену слез увидела в окне вход в аэропорт. Ну, вот и все. Конечная.
После утомительной регистрации четырех чемоданов багажа, я отправилась за кофе, все еще пытаясь разобраться в своей голове. Когда я шла к столику с чашкой латте в единственном кафе зала ожидания, меня перестали слушаться не только мои мысли, но и руки. Как итог – кофе оказался на моих джинсах.
– Ну, твою ж мать! – громко сказала я.
Терять было уже нечего – людей не много, но все они и так смотрели на меня. Я хотела пойти в туалет, но тут объявили посадку, поэтому мне пришлось ограничиться лишь салфетками. Собственно, мне было уже плевать. Теперь мой внешний вид отлично передавал то, что у меня внутри.
Самолет полупустой. Одинокий пассажир бизнес класса и человек сорок в экономе. Я села в хвосте у окна, готовясь разреветься, когда буду смотреть на становящуюся совсем маленькой Венгрию. Для этого у меня как раз есть специальный плей лист с душераздирающими песнями. Может быть, кто-то на моем месте, наоборот, слушал что-то веселое, чтобы как-то поднять себе настроение, но я не видела в этом смысла. Я хотела плакать и жалеть себя. И я имела на это полное право.
Мне почти тридцать, а сейчас мне приходится начинать жить так, будто мне семнадцать. Жить, не зная, что будет завтра. Кто мечтает о такой жизни в моем возрасте? Разве, что ненормальный. Хочешь крепко стоять на ногах, завести семью и быть уверенным в своем будущем, а вместо этого твоя игровая фишка наступает на плохой квадратик и возвращается в самое начало пути. Разве можно тут не заплакать? Когда моя жизнь обрела так необходимые мне стабильность и спокойствие, все вдруг рухнуло. Раз – и нету. Это чертовски паршиво.
Я бы и дальше углубилась в рассуждения о своей несчастной доле, но тут вдруг случилось то, чего я не хотела больше всего – у меня появился сосед. Сукин сын. Куча свободных мест, но он сел именно сюда.
Я чувствовала его настойчивый взгляд, но упорно не хотела поворачиваться, боясь, что ему вздумается поговорить.
– Эй! – не выдержал сосед.
Тут уж мне пришлось повернуться. Сосед оказался молодым венгром лет тридцати и, если бы я не была сейчас в таком состоянии, то описание его неземной красоты заняло у меня минут сорок, после чего бы я растеклась по креслу, как шоколадка на солнце.
– Это тебе, – он разложил столик на среднем кресле и поставил туда чашку. – Ты же так и не смогла выпить кофе, верно?
Я только кивнула. Парень был, конечно, очаровательный, но появился совершенно не вовремя.
– Пей, пей. Кстати, чашка тоже твоя – я не смогу вернуть ее в кафе.
– Вы украли чашку?
– Ты. Но нет, не украл. Просто взял и не верну, – подмигнул парень. – Я оставил хорошие чаевые.
Тут подошла стюардесса.
– Самолет скоро взлетает. Вы вернетесь в бизнес класс или останетесь здесь? – обратилась она к нему, непрерывно улыбаясь.
Как они это делают?
– Здесь мне вполне комфортно, – ответил сосед.
На самом деле я надеялась, что он отправится в свой бизнес класс вслед за улыбчивой стюардессой. Теперь же ей некого обслуживать, а я не смогу от души поплакать.
– В таком случае застегните, пожалуйста, ремень безопасности. И до необходимого набора высоты, мне придется забрать кружку.
Он пристегнул ремень. Она забрала кофе. Самолет поехал. Я заплакала…
Сдержаться было невозможно. Я максимально близко прижалась лицом к окну, делая вид, что меня что-то там очень интересует, но на самом же деле мне хотелось разреветься в голос. Я хотела захлебнуться слезами. Хотела рыдать от души, никого не замечая, как рыдают люди, стоя над гробом с близким человеком. Именно так я хотела рыдать над гробом со своей жизнью. А он мне мешал. Этот чертов сосед и эти чертовы пассажиры самолета, собравшиеся лететь в Москву.
От слез и потекшей туши я ничего не видела, а мысли заглушали все внешние звуки, поэтому, вероятно, я самая последняя заметила, что самолет стоял, а в салоне было какое-то странное оживление.
– Вот те раз… Милая, ты чего? – конечно, сосед заметил следы истерики на моем лице.
Сейчас он перегнулся через среднее кресло и смотрел на меня в упор. Где его воспитывали?
Мне нечего было ему ответить, поэтому я попыталась отвернуться. Не получилось. Парень взял меня рукой за лицо и повернул к себе.
– Ты, видимо, все пропустила, утопая в слезах, но этот самолет никуда не летит. Пока не летит. Поэтому, если твои рыдания связаны с предстоящей поездкой, то сейчас у тебя появилось время еще раз все хорошенько обдумать. – он говорил тихо, даже как-то ласково, не переставая при этом держать меня за подбородок.
– Почему не летим?
– Какой-то парень немного перебрал и захотел порулить самолетом. Пилоты оказались против.
Я посмотрела в нос самолета, но ничего не было понятно – стояли несколько человек и громко разговаривали.
– А что мы ждем? – спросила я у соседа, который все же отпустил меня, и теперь уже наблюдал за происходящим в салоне.
– Полицию. А потом разрешение на взлет.
В этот момент зазвонил мой телефон. Я подумала, что это снова Тамаш, который за последнее время успел позвонить мне раз пятнадцать, но это была Ева – моя единственная подруга в Венгрии.
– Мать, ну, ты когда до меня доберешься-то? – с ходу начала она.
– Ев, прости, я в самолете… – тут у меня опять потекли слезы. – Сожгла ему кровать… возвращаюсь в Москву… тут какой-то пьяный… и мы не летим… – я знала, что она ничего не понимает, но никак не могла собраться с мыслями и выдать хоть одно целое нормальное предложение.
Я плакала, Ева что-то кричала, а сосед очень пристально за мной наблюдал. Мне было уже все равно, что он подумает.
– Ну, куда ты собралась? Что тебе делать в Москве? Твоя жизнь уже тут, – говорила мне в трубку Ева.
– Мне кажется, что у меня сейчас вообще жизни нет… И я не знаю, куда мне ехать. Я совсем ничего не знаю, но к нему не вернусь…
– Так, дорогая, выползай давай из своего самолета. Жизни у нее нет – ну совсем чокнулась! Будет у тебя жизнь, не переживай, только сопли вытри. Сейчас отправлю Адри с ключами от квартиры на Астории. Ключ будет под ковриком. Адрес скину смс-кой. Поняла? Езжай туда. И вещи забрать не забудь из багажа. Я так поняла у вас ЧП там какое-то? Выйти из самолета сможешь?
– Да, смогу, – промямлила я.
– Ну, вот и договорились. Езжай и обустраивайся. Я потом проверю.
Как легко у нее получилось полностью поменять мои планы. Хотя, честно говоря, планы мои были достаточно паршивые, поэтому вторжение Евы, возможно, было весьма кстати.
– Больше не будешь плакать? – оживился сосед.
– Не буду, – улыбнулась я краешками губ.
– Я так понимааю, ты меня покидаешь?
– Вроде того, – в подтверждение своих слов я расстегнула ремень и стала выбираться. Он встал, пропустил меня и достал мою ручную кладь.
– Спасибо. Ну, и счастливого пути, – пробормотала я и собралась было уйти, но он взял меня за руку.
– Тебя как зовут, русская?
– Саша.
– Дорогая Саша, раз уж ты остаешься в этой стране, то, может быть, согласишься встретиться со мной позже, когда на твоей одежде не будет следов от кофе, а на лице от размазанной косметики? Мне жаль лететь в одиночесте, но уже завтра я вернусь, – он улыбался, и от этого выглядел совсем сногсшибательно.
– Извините… – я вопросительно посмотрела на него в ожидании, что он назовет свое имя.
– Даниэль, – представился он и быстро добавил: – Только не надо продолжать. После «извините» я понял, что сейчас не то время, не то место и бла бла. Верно?
– Именно так, – я опять легонько улыбнулась.
– Ну, учитывая твое состояние, я не очень-то и рассчитывал, но не мог не попытаться. Иди, милая. И, пожалуйста, не плачь больше.
Я кивнула и пошла к выходу, где как раз появилась полиция, забиравшая дебошира. Мой сосед пошел за мной, проводил грустным, но умопомрочительным взглядом, и уселся обратно в свой бизнес класс.
В другое время наша встреча действительно закончилась бы по-другому, но не сейчас, только не сейчас.
Очень удивившись тому, как просто и быстро меня выпустили и отдали багаж, я уже через час ехала в такси по указанному в смс адресу. Плакать хотелось меньше, но мне очень мешало то ощущение, что мне не дали поплакать в волю, не дали полностью опуститься на дно отчаяния и жалеть себя так сильно, как я того хотела. Это нужно всем женщинам. Дойти до дна и начать подниматься обратно. Меня этого всего лишили, поэтому в ближайшие три дня я была намерена заниматься лишь своим спуском на дно. Мне это нужно. Точно.