Семь котов, четыре кошки новогодний экшн
…Больше всего на свете сейчас мне хотелось бы стать последовательной дурой без претензий. Я смотрю на глиняную кошку-копилку (новогодний подарок бывшего жениха) и ужасно, ужасно хочу быть дурой! Я не хочу знать, что Виктор:
– скуп. Самым банальным образом! Кошечка стоит рублей сто пятьдесят.
– Страдает отсутствием вкуса: кошка почему-то зеленая, с тоскливой мордой.
– Никогда не любил меня; все чувства моего жениха были основаны на расчете и стремлению к покою и удобству.
– Что я, идиотка блаженная, два года сама себя обманывала и старалась не замечать, что Витечка – еще тот гусь. Мачо усушено-утрушенный, провинциал расчетливый. Хоть наш Выборг и не столица, но Виктор-то приехал вообще из Богом забытого Беломорья. Все время, пока мы встречались, он никак не мог решить, какую карьеру ему сделать: таможенника, контрабандиста или Генерала песчаных карьеров. Пока не сделал окончательный выбор: жениться на мне (вернее, на спортивном клубе моих родителей).
Эту кошку он принес вчера, 30 декабря. Я, овца, видите ли, хотела приурочить знакомство Виктора с родителями и объявление помолвки к Новому году. Приурочила.
Мама была в шоке, когда после официальной части Виктор развернул розовую, шелестящую бумагу и достал этот кошмар копилочный. Размером с откормленного британца, кило десять весом. Да еще и произнес речь, что мол, так и так, он надеется, что наши чувства и благосостояние будущей семьи… бла-бла-бла… будут накапливаться день о то дня… бла-бла… Он вручает этот символический подарок в преддверии Нового Года и грядущего семейного счастья… бла… И надеется, что родители его дорогой Ирины (мои, то есть) внесут свой вклад и сделают первый посильный взнос на будущую свадьбу. Точка. Нет, не точка. Он еще добавил, что семейное счастье должно начаться с того, что мои родители могут, наконец, отдохнуть, а он, Виктор, взвалит на свои плечи заботу об их клубе. Вот теперь точно все.
После чего мамуля молча встала и пошла одеваться в прихожую.
Большего стыда я не переживала никогда, за всю свою жизнь! Родители ушли, с Виктором я шумно и бурно выяснила отношения. Разборки закончились хлопком дверью. Хлопок дверью – это ладно, это замечательно! Ужасно было другое: стопроцентная уверенность бывшего жениха, что я, несчастная и обездоленная, буду кусать локти и стенать. В его глазах читалось торжество, снисходительная жалость и что-то еще, такое же унизительное…
Вот с таким подарочком я сидела утром тридцать первого декабря на своей кухне. Мы с кошкой смотрели в глаза друг другу уже целый час. Между нами стояла чашка с остывшим чаем, очередной ситком в новогоднем варианте что-то бормотал с маленького экрана кухонного телевизора.
– А ты меня отнеси к мусоропроводу…
Фраза героев сериала вывела меня из ступора. Точно, надо оттащить этот шедевр китча в мусоропровод. Я живу в бабушкиной квартире, доставшейся по наследству. Дом у нас очень интересный. Четырехэтажный, но на чердаке жутко зазнаистый и пижонистый владелец сети художественных салонов устроил пятый – что-то вроде пентхауса. Раньше, давным-давно, парадное было просторным. Потом, в советские времена, здесь жил какой-то большой чиновник (почему-то вдруг переехал с Крепостной на Вокзальную), по его указу установили лифт и мусоропровод. Парадное стало невозможно тесным. Лифт сто лет уже не работает, но шахту, конечно, никто не убрал и убирать не собирается.
В пустом парадном никого не было. Смотрела на меня Мурка так тоскливо, что бросать эту кособокую зеленую гадость в нутро мусоропровода мне стало жаль. Авось, кому пригодится. Я оставила кошку возле люка, на площадке, и пошла страдать дальше. И тут началось…
Первый звонок раздался минут через тридцать.
– Уберите свой склад глиняных игрушек, пройти невозможно! – кричала мне соседка-бабуська.
Конец ознакомительного фрагмента.