Глава 5
Пенни
– Оставайся здесь, сколько захочешь, – предложила я Джимми. Мне бы не хотелось, чтобы булочки остыли, когда я буду угощать ими Колина. Они гораздо вкуснее теплые. – Мне надо на секунду забежать к соседу.
Мальчик кивнул и снова опустил ноги в воду.
Я украдкой бросила взгляд в зеркало у двери. Булочки, завернутые в кухонное полотенце, приятно согревали руки. Я одернула светло-голубое платье и застегнула верхнюю пуговичку вязаной кофты. Но тут я услышала стук каблуков по причалу, которые явно приближались ко мне, и подняла голову.
– Нет, вы только на нее посмотрите, – промурлыкала Наоми. – Так разодеться утром в четверг! – Она оценивающе взглянула на меня. – Куда это ты собралась? Для ланча еще слишком рано.
Она разговаривала со мной, словно я была ребенком, как, впрочем, и большинство друзей Декстера. И это сущая правда – мне всего двадцать два года, а Наоми по крайней мере на десять лет старше меня и к тому же практикующий психиатр с ученой степенью. А я? Я всего лишь закончила Академию мисс Хиггинс.
Я взглянула на булочки, и мне почему-то стало стыдно.
– Я тут собиралась угостить…
– Так это мне? – она протянула руку и взяла булочки. – Как мило с твоей стороны. Знаешь, у меня совсем нет времени печь всякие вкусности, очень плотный график.
На ней белые брюки и синий свитер, перетянутый поясом, что выгодно подчеркивало осиную талию. Она, несомненно, красива, причем той утонченной красотой, которой отличаются интеллектуалки из круга общения Декстера. Длинные ногти, покрытые ярким лаком, неизменная сигарета в длинном, усыпанном бриллиантами мундштуке. Она откинула полотенце и расплылась в улыбке – все это явно ее забавляло.
– Ну надо же, булочки.
Я с сожалением подумала о Колине.
– Декстер их никогда не ест. Даже не знаю, зачем я все это пеку.
Наоми снова завернула булочки в полотенце.
– Ну, на самом деле он любит французские круассаны, – заявила она. – Тебе надо научиться их готовить. Можно пройти курс в кулинарной школе. Мне кажется, Декстеру это понравится.
Я хотела поинтересоваться, откуда она знает, что мой муж любит французские круассаны, и сказать, что мои булочки ничем не хуже, чем эти хваленые рогалики, но вовремя остановилась. Натянуто улыбнувшись, я поблагодарила ее за совет. Наоми – единственный психиатр, с которым я когда-либо была знакома, и она меня пугает своим цепким взглядом и темными волосами, тщательно уложенными в элегантное каре с косой челкой, падающей на лицо. Я как-то попыталась сделать такую же прическу и провозилась битых два часа, пытаясь выпрямить волосы с помощью утюга и гладильной доски, и при этом обожгла большой палец. Как выяснилось, мне совершенно не шел этот стиль. Декстер, придя вечером домой, недоуменно спросил: «Что случилось с твоими волосами?»
– Что-то я давненько не встречалась с Дексом, – проворковала Наоми. В ее голосе слышалось любопытство. – Полагаю, он все эти дни проводит в студии?
Мне очень не нравилось, что она называет моего мужа Декс. Ведь это я его так называю. Но я все же согласно кивнула, представляя себе, как мой муж работает в мастерской на площади Пионеров. Он снял ее сразу после Нового года, и в то время это казалось хорошей идеей, особенно учитывая, что его холсты и мольберты в скором времени грозили заполонить всю гостиную. Однако я и предположить не могла, что он будет проводить там так много времени, а мне будет без него очень одиноко.
– Да, – сказала я притворно уверенным тоном, – он очень много работает. А я не люблю ему мешать, понимаешь?
Внезапно Наоми с брезгливой гримаской указала на цветы, растущие в горшках перед входом в плавучий домик.
– Нет, вы только посмотрите на это, – воскликнула она, как будто увидела что-то ужасное.
Она протянула руку и выдернула длинный стебель вьющегося растения, усеянный белыми цветами, похожими на граммофончики.
– Что это? – спросила я.
Она одарила меня снисходительной улыбкой.
– Это очень вредный сорняк, – сообщила она, швыряя вьюнок в озеро. Я молча наблюдала, как белые цветы покачиваются на воде. У меня возникло непреодолимое желание опуститься на колени и вытащить растение, пока оно не утонуло. – Называется «утреннее сияние», – продолжала Наоми, встряхивая волосами. – Если с ним не бороться, он тут все заполонит.
Я наблюдала, как волны уносят несчастный вьюнок все дальше от берега. Маленькие цветы то исчезали под водой, то снова оказывались на поверхности, как будто отчаянно ловили воздух. Я подумала, что, возможно, растение прибьется к другому берегу и волны вынесут его на землю, где оно начнет новую жизнь – пустит корни и зацветет. Может быть, Наоми просто освободила его?
Я подумала о голубых колокольчиках, которые росли в саду моей матери, когда я была еще ребенком. Конечно, их тоже можно было считать сорняками. Но я собирала их целыми охапками и составляла невероятно красивые букеты.
– Иногда и сорняки бывают красивыми, – произнесла я.
– Красивыми? – фыркнула Наоми. Она сдула прядь темных волос с глаз и самодовольно улыбнулась. – Разве они могут быть красивыми, дорогая?
– Ну, хорошо, – примирительно сказала я, замечая, что из двери выглядывает Джин – муж Наоми. Надо сказать, они совершенно не подходили друг другу. Он был тихим, а она резкая и прямолинейная. И еще он был мягким и приветливым, в отличие от Наоми. И в то же время, судя по тому, как он смотрел на эту женщину, было ясно, что он испытывает к ней глубокую любовь, но я никогда не могла понять, чем она заслужила это чувство.
– Дорогая, – сказал он. – Я только что приготовил омлет. Хочешь попробовать? – Тут он заметил меня и приветственно помахал рукой.
– О, привет, Пенни. Я и на твою долю могу приготовить, если хочешь.
Холодный взгляд Наоми отнюдь не располагал к совместному завтраку, поэтому я вежливо отказалась.
– Спасибо, Джин. Я уже поела.
Он преподавал английскую литературу в Вашингтонском университете и часто оставлял разные книжки на пороге моего домика.
– Ты уже прочитала последнюю книгу? – спросил он. Наоми не выказывала никакого интереса к книжной теме, впрочем, как и к любой другой, если разговор затеян не ею.
Я кивнула.
– Да, роман Хемингуэя. Мне очень понравилось. Как бы мне хотелось когда-нибудь отправиться в Париж. А книгу я вам занесу после обеда.
– Я тебе ее дарю, – с улыбкой заявил Джин. – Книги Хемингуэя должны стоять на книжной полке любого человека. Между прочим, у меня есть еще один его роман, который, думаю, тебе тоже понравится. Я его как-нибудь тебе занесу.
– Спасибо, – ответила я.
Наоми подошла к мужу и поправила галстук.
– Джин, не стоит носить клетчатые рубашки. Это дурной вкус.
Он поцеловал ее в лоб и робко улыбнулся.
– Ты права, дорогая. Кстати, ты нашла Джимми?
– Нет, – сказала она, закатывая глаза. – Несносный мальчишка.
Джин нахмурился.
– Боюсь, мы с ним слишком строги.
Наоми раздраженно передернула плечами.
– Надеюсь, ты понимаешь, что он может провалить экзамены за второй класс?
– Ну, я, пожалуй, пойду, – сказала я, чувствуя себя неловко из-за того, что пришлось присутствовать при размолвке между родителями мальчика.
Джин на прощание помахал мне рукой и направился к дому.
– Подожди-ка, – произнесла Наоми, следуя за мной. – Мне надо поговорить с тобой о Джимми.
Я тотчас же подумала о малыше, который сидел, скрючившись, за моим домом. Мне надо было бы сказать ей, что он там, но я не смогла. Я решила дать ему еще немного времени.
– Отныне по выходным он будет сидеть дома, – сурово произнесла она, чем напомнила мне учительницу в пятом классе, которая однажды так меня отшлепала, что у меня были кровоподтеки размером с блюдце. – Мы с Джином считаем, что было бы лучше, если бы он меньше времени проводил… у твоего дома…
– Вот как? – сказала я, слегка задетая ее словами. – Прошу прощения, но я не…
На лице Наоми снова появилась улыбка, которая показалась мне весьма натянутой и застывшей.
– Дело вовсе не в тебе, дорогая, – сказала она. – Просто мы считаем, что нам самим надо лучше за ним присматривать. Мы наняли репетитора, и к тому же с ним будет заниматься психиатр, который постарается решить его проблемы.
Мы обе подняли глаза, заметив Колина, который неподалеку от нас продолжал усердно трудиться над яхтой, шлифуя ее деревянный борт каким-то инструментом. Я живо представила это судно во всей красе – с блестящей тиковой обшивкой и гордо реющими белоснежными парусами, которые смогут унести своих хозяев далеко-далеко… Увы, я была уверена, что Декс никогда не согласится покинуть свой любимый Сиэтл – этот город дарил ему вдохновение.
Я исподволь наблюдала, как работает Колин. Его мускулы напрягаются, когда руки скользят вверх-вниз по борту лодки, движения скупы и отточены. Он уже снял майку, и загорелая кожа блестела на солнце. На какое-то мгновение я забыла, что рядом находится Наоми, и вдруг почувствовала на себе ее пытливый взгляд.
– Вижу, ты уже успела познакомиться с новым соседом, – произнесла она.
– Нет пока, – поспешно ответила я, чувствуя, как краска заливает щеки. – Но мне нравится смотреть на его яхту. Как бы мне хотелось когда-нибудь иметь такую же.
– Понятное дело… – тихо произнесла Наоми. – Ну что ж, пожалуй, пора идти. Первый пациент появится через полчаса, а мне еще надо отвести Джимми в школу и каким-то образом успеть добраться до офиса в центре. Разумеется, если я найду этого ребенка.
– Пока, – ответила я, но мой взгляд невольно вернулся к Колину. Он поднял голову, и наши глаза встретились. Он улыбнулся, и мне ничего не оставалось, как улыбнуться в ответ.
– Мне очень жаль, что я последнее время так много времени проводил без тебя, Пенни, – сказал мне Декс за ужином в тот вечер. Он вернулся домой в семь, ужин был готов уже давно и успел остыть. Пришлось разогревать в духовке тушеное мясо. Оно уже не было таким сочным, но Декс не упрекнул меня, что доставило мне радость. – Работаю над большим заказом.
– Знаю, – сказала я, переплетая наши пальцы. – Просто хотелось бы, чтобы ты приходил домой почаще, вот и все.
Я видела темные тени у него под глазами, и морщины на лбу показались мне более глубокими. Да, кажется, двадцатилетняя разница в возрасте между нами становится все заметнее.
– Ты ведь все это время и не спал толком, ведь так? – Я уже знала, что когда Декс трудится над картиной, он обычно не спит.
– Чуть-чуть поспал, – ответил он, потирая лоб.
Я подвинула к нему свой стул и поцеловала его, но он отвернулся.
– Что происходит, Декс?
– Ничего особенного, – ответил он. – Я же говорил тебе, я просто устал.
Ком встал у меня в горле.
– Ты расстроен? Я тебя чем-то обидела?
Он повернулся ко мне.
– Нет, – ответил он быстро, слишком быстро. – Дело в том… Послушай, я попросил Наоми посоветовать мне хорошего психиатра. Понимаешь, у меня началась депрессия.
– Психиатр? Депрессия? – я недоуменно посмотрела на мужа. – Декс, я ничего не понимаю.
– А тебе и не нужно понимать, – сухо ответил он. – Послушай, я тебе все это сказал, потому что… впрочем, не будем заострять на этом внимание, ладно? Нам сейчас не помешало бы развлечься. – Он слегка коснулся губами моей руки. – Почему бы не пригласить соседей, не устроить вечеринку с коктейлями, как мы часто делали раньше?
Я согласно кивнула.
– Хорошо, если это доставит тебе удовольствие.
Где ты, счастье? Когда-то мы с Декстером были счастливы. Я закрыла глаза и попыталась вспомнить, когда в последний раз считала его своим – безраздельно своим, безо всяких тайн, невысказанной грусти и тяжелой завесы депрессии, причины которой были мне не ясны и в которой я винила исключительно себя. Мой мозг тщетно пытался пробраться сквозь беспорядочные воспоминания о некогда высказанных словах и нарушенных обещаниях, пока наконец не остановился на том самом вечере год назад, когда проходил бал, ежегодно устраиваемый благотворительным фондом Сиэтла. Вокруг Декстера роились люди – в основном женщины. Тем не менее в тот вечер Декс никого не замечал вокруг, кроме меня. Я помнила, как он взял меня за руку и поцеловал запястье, когда мы вместе вышли на танцпол. Он крепко прижимал меня к себе, мы танцевали в такт музыке, которую исполнял оркестр, и глаза его сияли так же ярко, как огни хрустальной люстры над головой.
– Ты здесь самая красивая, – с гордостью произнес он. – И ты принадлежишь мне.
Мне нравилось, что он мной гордится. Но почему? У меня не было ни особого таланта, который позволил бы проявить себя в творчестве, ни образования. Я изо всех сил старалась приспособиться к его особому миру, отвечая остроумными шутками на интеллектуальные высказывания его высоколобых сверстников, но мне все время казалось, что они видят меня насквозь.
Я всматривалась в лицо Декса, когда мы танцевали, а он нежно сжимал меня в объятиях. Мне так хотелось знать, что я для него значу, и в тот вечер я наконец решилась задать ему важный для меня вопрос.
– Скажи, почему ты выбрал именно меня?
– Ты прелестна, – ответил он. – Ты самая прекрасная женщина, которую я встречал в своей жизни. – Он поцеловала меня в лоб и продолжил: – Я думаю, что каждый мальчик мечтает вырасти и найти такую женщину, как ты.
Я задумалась о детстве Декса, о котором почти ничего не знала. Его мать была строгой, чопорной женщиной – полная противоположность моей. В ее объятиях не было тепла. Она всегда держала его на расстоянии, отдав на воспитание няням и гувернанткам. Я снова взглянула в его лицо и поняла, что он искал материнскую любовь, которой был всегда лишен, что он нашел ее во мне. Я была польщена, но в то же время это был вызов. Смогу ли я быть женщиной, которая ему нужна? В тот вечер мне казалось, что это возможно. Я поклялась себе, что всегда буду любить Декстера, чтобы заполнить глубокую пропасть в его душе, где пряталась боль.
Что же изменилось сейчас? Я вдруг с отчаянием поняла, что моей любви ему явно не хватает. Демоны, терзающие Декстера, были сильнее меня, и вряд ли мне по силам с ними совладать.
Домик покачивался на волнах, и я сидела, глядя на озеро и сияющие огни города, раскинувшегося над ним. Декс на мгновение сжал мою руку и потянулся за газетой. Мы сидели рядом, но меня не покидало ощущение, что мой муж ускользает от меня.