Ксения Баженова всегда чувствовала интерес к необычным людям и однажды поняла: лучших героев для остросюжетных романов не найти! Каждая книга писательницы – галерея смелых образов, а столкновение характеров рождает напряженную интригу... Редкий дар Ксении – замечать то, что обычно спрятано в глубине души, и передавать яркими красками своего блестящего литературного таланта!
Комната страха
Этот момент настал. Через каких-то шестьдесят минут состоится встреча, ждать которую пришлось всю жизнь! Столько лет ожидания в сравнении с одним часом. Можно было бы позвать ее прямо сейчас, но сначала надо успокоиться, еще раз все проверить, ну и конечно, одеться соответственно случаю. Пожалуй, первому со времен тех похорон, который стоил того, чтобы нарядиться. И открыть вино.
– Что за праздник?
– У меня сегодня большое торжество. Проходи, проходи. Разделишь со мной радость? – Красная жидкость лилась в бокалы, вторя нервным движениям подрагивающей руки, и немного расплескивалась вокруг. – Угощайся. Хорошее вино.
– С утра я вообще-то не пью, – попыталась отшутиться гостья. Выпивать здесь было по крайней мере странно.
– Да ты не бойся, мы по чуть-чуть.
– Ну хорошо.
– Тогда за любовь.
– Вообще-то это актуально. – И девушка все же выпила свой бокал.
«Хорошая девочка, теперь все должно сложиться так, как надо. Если не случится ничего экстраординарного. А что может случиться? Все предусмотрено, а под этим варевом она будет спать долго и крепко».
И девушка действительно вдруг почувствовала, как чудесно расслабилось ее тело. И еще, что ее визави ведет себя не так, как обычно, скромно, а нагло и развязно. Это все алкоголь с утра – подумала она, и ей стало ужасно смешно. И на все наплевать. Она сначала все же немного сдерживалась, но затем стала в открытую хихикать. А потом комната внезапно провалилась в темноту.
Когда она открыла глаза, ее состояние походило на то, в каком просыпаешься после жуткого сна в холодном поту. Сначала очень страшно. Ты чувствуешь рядом чье-то незримое присутствие, еще не понимаешь, где находишься, но постепенно реальность начинает проступать сквозь темноту. И ты потихоньку успокаиваешься, приходишь в себя. Это был всего лишь сон.
Сейчас вокруг висела тьма, тишина... Самое ужасное – она поняла, что не спит. Прошло несколько минут, а знакомый интерьер не появлялся. Все внутри наполнялось липким, животным страхом. Тело затекло и почти не чувствовалось. Очень сильно болела голова, напоминающая только что отлитый горячий свинцовый шар. Попытка приподнять ее оказалась неудачной. Сильно затошнило, и подступила рвота. По-прежнему было темно, но в полной тишине она различила чье-то едва слышное дыхание. Страх смешался с кровью и вместе с ней проник в каждую клетку тела, ускоряя разогнавшееся сердце. Ей это только кажется, – глупо пыталась успокоить она себя, и пот тек с нее градом. Так страшно ей еще не было никогда в жизни. Ничего не понимая, она стала всматриваться в темноту. Физическое напряжение вызвало новый приступ тошноты, девушка не выдержала, и рвота потекла по щекам, подбородку и шее. Она тихо заплакала.
Рядом действительно кто-то был. Раздался негромкий смех. И зажегся свет. Тень настольной лампы, кряхтение, медленные шаги. Близко, близко. От страха ее снова стало тошнить. Но уже было нечем.
– Блюешь, девочка моя. Ничего. Скоро тебе станет хорошо. Ну а пока поспи немножко, если заснешь. Я скоро приду.
Погас свет, и дверь захлопнулась.
Москва. 198... год
Катя с мамой жили в коммуналке в центре Москвы. Это была старая квартира с полами из деревянной крашеной доски, с облупившейся штукатуркой на потолке и графиком уборки коридора. Кате было выделено место у окна, за поставленным перпендикулярно стене сервантом, в окно заглядывал тополь. Ей нравилось наблюдать за тем, как он меняется вместе с временами года. У них было несколько соседей. Тихий пенсионер Анатолий Петрович, у которого жила кошка. Когда он варил ей рыбу, в квартире стоял жуткий запах, на который сбегались тараканы, кажется, со всего дома, и, если тихо зайти в темную кухню и включить свет, они бросались наутек, падая с шумом со стен. Водитель-дальнобойщик дядя Миша, который много пил и в состоянии подпития орал во весь голос русские народные песни – в своей комнате, на кухне, в туалете и в ванной. Семья из трех человек: дядя Игорь, тетя Надя и их дочка Леночка, которую нещадно заставляли соблюдать режим дня и бегать по утрам. За завтраком на общей кухне она давилась кашей, которую терпеть не могла, и мать Лены постоянно на нее орала. В этом она нисколько не отличалась от матери Кати, которая еще и выпивала. Работала она продавцом в ближайшей галантерее. Но когда выпивала, Кате приходилось слушать все время одинаковые рассказы про загубленную молодость и ее таланты – «в детдоме мать была первой по математике». В неудавшейся жизни она винила всех, кроме себя. В институт брали только блатных и тех, у кого богатые родители, мужики попадались все, как один, козлы, и даже Катин отец, будь он неладен, погиб на комсомольской стройке. Вообще, трезвая мама была приятная и интеллигентная женщина, на работе ее любили. И неудивительно: ради других она была готова расшибиться в лепешку, пыталась угодить каждому. Только не родной дочери. Алкоголь превращал ее в желчную, хамоватую и скандальную бабенку. И превращения эти происходили довольно часто. Ее когда-то очень симпатичное лицо увяло, опухло, покрылось морщинами от одиночества, усталости и пьянства. Две-три недели затишья все вроде было хорошо, не без придирок, конечно, но все же по-божески, и даже поцеловать Катю она могла и погладить по голове, а потом они прерывались неожиданными страшными вспышками гнева. Этого девочка боялась больше всего. К этому никак нельзя было подготовиться. Однажды, еще в первом классе – Катя помнила тот вечер до сих пор, – она сидела и делала домашнее задание. Вырисовывала печатные буквы красным и синим карандашом. Мать уже пришла уставшая с работы, выпила немного водки (этот напиток, в отличие от хлеба или сахара, всегда стоял в холодильнике), потом поговорила на кухне с соседкой, которая хвасталась Леночкиными пятерками и новым платьем, которое ей подарил муж («Вам-то, Валя, тяжело одной, наверное, дочку растить, и вообще как-то неприлично быть матерью-одиночкой»...), и ей понадобилось вылить на кого-то накопившуюся злобу. Мать постояла, посмотрела, как мучается дочка, стирает ластиком никак не поддающиеся буквы, и пошла вразнос: «В кого ты такая тупая! Вон у Ленки пятерки одни. У коллег на работе все дети как дети! Позоришь меня каракулями своими...» – Она ходила по комнате и зудела без остановки. Катя не отвечала, знала, что лучше молчать, а то хуже будет. Но в этот раз не угадала. «Чего молчишь? Отвечай матери!» – Мать отшвырнула тетрадку с буквами, и та полетела на пыльный пол. Катя не выдержала и расплакалась. А мама не унималась: «Что ты ревешь? Дура набитая. Поговорить со мной нормально не можешь. Неблагодарная тупица. Я целыми днями на работе упахиваюсь, готовлю ей, стираю, убираю, а она только молчит. Может, из-за тебя я никак не могу наладить личную жизнь?! Кто меня возьмет с такой обузой? Даже буквы написать не может элементарные!» Катя нагнулась и потянулась за тетрадкой. Надо превозмочь себя и показать маме, что у нее все получится. «Мам, дай я доделаю, – всхлипывая, сказала она». «Доделает она! Раньше надо было доделывать, а сейчас разговаривай с матерью». – Мать сама подняла тетрадку, скомкала ее и бросила в угол комнаты. А потом схватила со стола учебник и несколько раз изо всех сил дала им девочке по голове: «Вот тебе твои буквы! Пусть вобьются в твою тупую башку». И когда дочка принялась безудержно рыдать, она кинула книгу, хлопнула дверью и куда-то ушла.
А Катя легла на свою кровать за шкаф и долго плакала. Жить ей совсем не хотелось. Она все думала, как умрет и все об этом пожалеют, и потом в полудреме слышала, как вернулась совсем поздно мать и упала в свою постель. По комнате поплыл сильный запах перегара.
Еще Катя помнила, как однажды весной она возвращалась из школы и у квартиры обнаружила, что потеряла ключ. Шел сильный ливень, одежда вымокла, с волос стекало. Обычно в это время дома никого не было. Но неделю назад дядя Миша неудачно спрыгнул с порожка своего грузовика и сильно повредил щиколотку. Поскольку это стало официальным разрешением на ежедневные возлияния, он этим и занимался. Ходить в таком состоянии было тяжело, да еще и боль в ноге давала о себе знать, и передвигался дядя Миша по квартире на резиновом коврике, на который раньше он ставил грязную обувь. Катя несколько раз позвонила и, приложив ухо к двери, через пару минут услышала знакомые звуки. Сосед добрался до замка и впустил ее. Вечером пришла мама.
«Мам, а у нас нет второго ключа на всякий случай? А то я свой где-то потеряла, но завтра, думаю, найду. Наверняка в школе выпал в раздевалке, уборщица поднимет», – чтобы сильно не злить мать, добавила она. «А как ты домой попала?» – «Я позвонила, мне дядя Миша открыл». Мать секунду помолчала, глаза ее налились злобой, зубы сжались, а потом в Катю полетел чайник с заваркой: «Ах ты зараза! – Она схватила висящее на стуле кухонное полотенце и стала охаживать им Катю. Та вжалась в диван и только прикрывалась руками. – Она ключи теряет, а больной человек должен ей двери открывать».
Валя была уверена, что этот чертов дальнобойщик припомнит ей, что ему пришлось с загипсованной ногой ползти к двери, чтобы открыть ее дочке. Она стегала Катю полотенцем и сыпала матерными ругательствами, красноречиво характеризующими дочкино безответственное поведение. Истощив запас слов, она схватила девочку за руку, стащила ее с дивана.
– Иди извиняйся теперь перед соседом за то, что его побеспокоила, и вали искать ключ. Без него можешь домой не возвращаться.
Катя, вся в слезах, постучала в соседнюю комнату, мать стояла рядом.
– Входите.
Они зашли.
– Дядя Миш, извините, что я вас побеспокоила сегодня днем.
– Извините ее, тетеху, ради бога. Я уже ей всыпала по первое число. Совсем распустилась. Учится отвратительно, теперь вот и ключ потеряла. А он, между прочим, денег стоит. – Она многозначительно посмотрела на Катю.
– Да что ты, Валюш, все равно я дома сижу. – Михаил был в хорошем расположении духа. На столе стояли бутылочка, огурчики и картошка. Работал телевизор. – А что, девчата, проходите. Давай, Валюш. – Мать, увидев спиртное, стушевалась. – Ну по рюмашечке, чего?
– Ну разве только по рюмочке. А ты чего встала? Дуй за ключом! – рявкнула мать.
На улице бушевала гроза. Пасмурные серые тучи заволокли небо. Добралась до школы, в туфлях хлюпало, зонт не спасал от непогоды. Школа была закрыта. Кате долго пришлось звонить, прежде чем отпер сторож.
– Простите, я кое-что в раздевалке забыла. Можно, я пройду на пять минут.
Сторож пустил заплаканную, мокрую девочку. Ключ лежал на полу под вешалкой, где сегодня висела ее одежда. Это было настоящее счастье.