Глава 3
Рассказывай! Что у тебя за новость? – Клэр буквально сгорала от любопытства, когда они вместе с Мэй отправились на бал в доме Стэмфордов в экипаже Бортов. Клэр не могла дождаться, когда Мэй сообщит ей свою новость, не сомневаясь, что она связана с Джонатаном.
Глаза Мэй таинственно сверкнули.
– Французский репетитор Лэшли больше не дает ему уроки. Никто не знает почему, но это и не важно. Теперь важно лишь то, что репетитор ушел и Лэшли больше некому учить.
Клэр разочарованно поморщилась. Она надеялась, что новость окажется гораздо серьезнее.
– Разве он не вырос из того возраста, когда нанимают репетиторов? – Клэр нахмурилась, пытаясь понять, в чем скрывается подвох. Вспомнила свое неуместное замечание за ужином, с удивлением отметила, что французский Джонатана оказался далек от совершенства. Кем бы ни был его репетитор, даже если он прибыл из самого Парижа, этот человек явно не принес Лэшли никакой пользы.
Мэй откинулась на кожаную спинку сиденья, на ее лице промелькнуло дерзкое самодовольство.
– Не сомневайся, подруга, сегодня вечером я не теряла времени даром и кое-что разузнала. Джонатан, хоть убей, не может говорить по-французски! Престон сказал, что Лэшли поставили ультиматум – научиться прилично изъясняться по-французски к августу или же он не получит назначение.
– И что я могу с этим поделать? – спросила Клэр, все еще пытаясь принять тот факт, что у Джонатана Лэшли есть изъян, слабое место в его богатом арсенале достоинств, и она случайно ударила его в это самое больное место. Исправив его ошибку, она тем самым подчеркнула свою невоспитанность. Это было даже хуже, чем указать человеку на пятно на его рубашке. Теперь он наверняка презирает ее. И все же он не попытался задеть ее, уколоть злорадным замечанием, когда ему представился такой шанс благодаря Сесилии. Вместо этого он поддержал ее словами и взглядом. В какой-то момент у нее появилось ощущение, что Джонатан хотел сказать ей нечто большее, спросить о чем-то еще. Неужели ей это только показалось? Клэр печально вздохнула. Ей хотелось хотя бы на мгновение поверить в то, что она заинтересовала Джонатана Лэшли…
Мэй нетерпеливо щелкнула пальцами, и Клэр очнулась от раздумий. Судя по всему, она слишком глубоко задумалась, забыв о подруге.
– Мне еще раз тебе объяснить? Действуй, Клэр! Приди ему на помощь в трудный час. Научи его французскому. Помоги ему заполучить эту должность. – В ее глазах заплясали озорные огоньки. – Кто знает, возможно, он будет тебе безгранично благодарен.
Она могла бы это сделать. По крайней мере, у девушки в лазурном платье это точно получилось бы. Клэр распрямила спину, и в ее мыслях стала постепенно складываться картина возможного будущего. Она вдруг осознала гениальность идеи Мэй. Им придется много времени проводить за занятиями, и эта мысль воодушевила Клэр. Ведь не зря французский называют языком любви.
Клэр задумчиво закусила губу:
– Но здесь есть одна проблема. Как я смогу заставить его прийти ко мне? Нет никаких гарантий, что он станет меня искать. – Или что из нее получится хороший репетитор, однако эти слова она предпочла не произносить вслух. Ее охватили сомнения. Как она может преуспеть там, где потерпел неудачу репетитор из Парижа?
Однако Мэй была неумолима:
– Возможно, нам и не придется что-то делать. Ты видела, как он взглянул на тебя, когда я упомянула, что ты говоришь на четырех языках? Он словно по-новому тебя увидел. У него мало времени. Ему необходимо как можно скорее найти репетитора. Он в отчаянии, Клэр.
В отчаянии? Клэр вздрогнула. Это, конечно, не лучшая рекомендация. Она предпочла бы, чтобы он пришел к ней из уважения к ее знаниям, а не от отчаяния. Но она тоже испытывала отчаяние и, как никто другой, понимала его чувства.
– Боюсь, ему будет неловко обратиться ко мне с такой просьбой…
Мэй перебила ее, явно начиная терять терпение:
– Тогда отправь ему письмо сама! Напиши, что слышала о его ситуации и будешь рада помочь. Уверена, он не предаст твое письмо огласке. Он и так чувствует себя неловко. И пока он не получил это вожделенное назначение, ему меньше всего нужен скандал. В лучшем случае он примет твое предложение, в худшем – вежливо откажется. В любом случае тебе ничто не угрожает.
Экипаж резко остановился около особняка Стэмфордов. Клэр пришло в голову, что Джонатан окажется в выигрыше, если примет ее приглашение. Если же нет, то слишком многое потеряет. Однако ей совершенно не хотелось, чтобы их с Джонатаном Лэшли объединяло лишь отчаяние.
– Джонатан, я в отчаянии, и это еще мягко сказано. В последний раз, когда ты говорил по-французски на торжественном приеме, ты едва не разжег войну! – Сэр Оуэн Дэнверс, глава английского дипломатического корпуса в Центральной Европе, сидя за столом в кабинете Уайтхолла, раздраженно взглянул на Джонатана.
– Я всего лишь неправильно произнес одно слово…
Он уже устал это обсуждать, устал об этом думать. Все это слишком сильно напоминало ему о том, что ситуация изменилась в худшую сторону.
– И едва не разжег войну! – сердито повторил Дэнверс. – Похоже, ты просто не учел серьезность положения. – Он понизил голос. – Ты нужен мне в Вене, ты мой человек, но в тот день ты умудрился оскорбить французского посла, явившегося с визитом.
Из-за неправильно произнесенного слова случился казус. Спорным словом оказалось слово beaucoup, что означало «много». Однако Джонатан произнес его, как beau cul. Будто бы он отметил, что у этого самого посла отличная задница. На самом деле это недоразумение просто раздули до невероятных размеров. И конечно, никакой войны не случилось, а потому глупо постоянно возвращаться к тому, чего не произошло.
Джонатан провел рукой по волосам и глубоко вздохнул. Он предпочитал думать о том, что возможная война была предотвращена, а не развязана. Он был неисправимым оптимистом. А Дэнверс, судя по всему, нет. Но как ни старался Джонатан смягчить этот инцидент и посмеяться над ним, он не мог отмахнуться от неприятной мысли, что многое могло бы быть иначе, не соверши он подобную ошибку семь лет назад.
– Вы должны меня понять, – продолжил Дэнверс. – Вы умны и проницательны в том, что касается нюансов, связанных с Османской империей и Австро-Венгрией. Вы мгновенно находите точки соприкосновения и точно определяете соотношение сил. Вы с легкостью читаете по-французски, потому идеально переводите документы и читаете переписку. И при необходимости вполне сносно изъясняетесь на бумаге, так что это меня не беспокоит. Но, черт возьми, вы не в состоянии нормально говорить. А ведь когда-то изъяснялись вполне бегло.
В этом и заключалась загвоздка. Он неплохо говорил по-французски до того несчастного случая, когда исчез его брат Томас. С того момента его разум немного помутился. Джонатан встал и подошел к высокому окну, из которого открывался вид на Темзу.
Его беспокоило, какое решение примет Оуэн Дэнверс. Он мог выгнать его или же дать еще один шанс. Назначение в Вену зависело исключительно от рекомендаций Дэнверса. Джонатан налил себе бренди из хрустального графина, стоявшего на столике около окна.
– Вы знаете, что для меня значит этот пост, Оуэн, – спокойно произнес Джонатан и, не торопясь, отпил глоток бренди.
Этот пост означал слишком многое. Он мог бы восстановить мир и тем самым отдать дань памяти брата, мог бы сделать так, чтобы жертва брата в Ватерлоо обрела смысл. Джонатан мог бы доказать миру, что он не просто наследник виконта, что он не просто человек, которому повезло родиться в состоятельной семье раньше своего брата и унаследовать титул и богатство.
– Черт подери, я знаю, Джонатан, я давно отослал бы тебя, если бы не знал, как усердно ты трудился и как отчаянно ты желаешь получить этот пост. – Оуэн Дэнверс смягчился и печально вздохнул. Он был всего на два года старше Джонатана, но уже добился того, чего хотел Джонатан.
Слово «хотел» не совсем подходило в данной ситуации. Он желал этого с такой неистовой страстью, что готов был подчинить этой цели всю свою жизнь, даже жениться. Отец Сесилии Нотэм, лорд Белвур, обладал огромной властью в парламенте. Белвур ясно дал понять ему, что поддержит его кандидатуру на этот пост, если Джонатан женится на его дочери. И подчеркнул, что, если Джонатан откажется жениться на Сесилии, он полностью лишит его поддержки. Сесилия всегда получала то, что хотела. А она еще в прошлом сезоне решила стать будущей леди Окдейл. С тех пор она мертвой хваткой вцепилась в Джонатана и не выпускала его. Ему все равно когда-нибудь пришлось бы жениться. Это была вполне достойная партия, однако Джонатан сильно сомневался, что этот брак мог перерасти в нечто большее, чем в обычный брак по расчету.
Оуэн положил руку ему на плечо и тихо заговорил:
– Нам всем его не хватает. Томас был отважным человеком. Он погиб, служа своей стране, честно и благородно. Прошло много времени, но иногда мне кажется, что я слышу его смех. Недавно я обернулся в клубе, ожидая увидеть его, но понял, что ошибся.
– Я знаю. Со мной тоже такое бывает. – Джонатан умолк, чтобы собраться с силами. – Ты правда думаешь, что он погиб? – тихо спросил он. Эту мысль он произносил вслух только в присутствии особенно близких людей. Прошло слишком много времени, и все знакомые считали абсурдными его попытки ухватиться за нелепую надежду. Но тело брата так и не нашли. Томас просто исчез.
– Прошло слишком много времени, Джонатан, – с горечью произнес Оуэн.
– Он ведь был так молод. – Джонатан вздохнул, не в силах скрывать свои чувства. – Ему едва исполнилось двадцать.
– Он оказал нам честь своей жизнью. – Оуэн откашлялся. – И мы окажем ему честь в ответ. Джонатан, ты нужен мне в Вене. Что для этого нужно сделать? – Оуэн помолчал, чтобы немного успокоиться. – Есть хоть какой-то прогресс? – спросил он осторожно.
– Мне необходимо время… Мне необходимо найти другого репетитора и продолжить занятия.
В памяти Джонатана возникли проницательные карие глаза, и он услышал вежливый голос: «В слове bonjour r в окончании не произносится». Возможно, его проблему нельзя решить путем упорных занятий. И все же он должен попытаться. Ради Томаса.
– Мы должны назначить человека на этот пост до окончания сезона, Джонатан. Эллиот Уайзфилд сгорает от нетерпения, и, если у тебя ничего не выйдет, нам придется назначить на пост в Вену лорда Вэйборна уже к Новому году. У меня там неплохие специалисты – виконт Сен-Джаст, Мэтесон и Трусдэйл, однако ситуация в Центральной Европе сейчас крайне напряженная.
Джонатан поморщился при упоминании имени Уайзфилда. Они соперничали с ним еще в школе и вот теперь претендуют на один и тот же дипломатический пост. Уайзфилд был умен, обладал энциклопедическими знаниями, но был абсолютно лишен проницательности и дипломатической хватки. Однако Джонатан не стал возражать и пытаться очернить соперника – это было бы проявлением слабости. В такой ситуации следует держаться спокойно и уверенно.
Джонатан отвернулся от окна, на его губах играла уверенная улыбка.
– До конца сезона я все улажу. Спасибо, Оуэн. Оуэн поднялся из-за стола.
– Позволь мне еще раз напомнить тебе: я хочу, чтобы именно ты был там, Джонатан. Фанариоты поднимают голову, греки претендуют на независимость. Следующие несколько лет нас ждут серьезные перемены. Венский договор пройдет испытание на прочность. И окажется ли он прочным, зависит от того, какие люди будут стоять за ним.
– Я сделаю все, чтобы оправдать твое доверие. Непременно. – У Джонатана имелись некоторые соображения по поводу решения самых острых вопросов. Но ни одно из них не удастся реализовать, если Джонатан не получит назначение.
– Ты уже нашел нового репетитора? – поинтересовался Дэнверс.
– Да, – с напускной уверенностью откликнулся Джонатан.
Он снова подумал о янтарных глазах и чудесном лазурном платье, соблазнительно приоткрывавшем великолепную грудь. Это какое-то безумие. Они едва знакомы, но Джонатан совершенно неожиданно для себя решил вверить свое будущее в ее руки, в руки мисс Велтон, дочери виконта Стэнхоупа. Как там ее зовут? Кэтрин, Кларинда, Кларисс, Клара?.. Джонатан никак не мог вспомнить ее имя. Клэр. Точно. Но станет ли она этим заниматься? Сможет ли? Настолько ли хорош ее французский? Он не в том положении, чтобы тратить время на бездарность. Ему необходима безупречность, и как можно скорее, и… продуманный план действий.
Сгорая от нетерпения, Джонатан отправился в цветочную лавку, не переставая повторять про себя, что делает это исключительно от отчаяния. Он слишком многого хотел от женщины, чье имя едва сумел вспомнить.
– Мистер Джонатан Лэшли желает видеть мисс Велтон.
Услышав слова дворецкого, Клэр задрожала от волнения. Сколько раз она представляла себе эти слова? Сколько раз мечтала об этом моменте? Похоже, план Мэй все-таки сработал!
– Пригласи его сюда, Марсден, – резко ответила ее мать и строго вскинула бровь. – Очень любопытно.
Однако Клэр прекрасно понимала, почему Джонатан здесь. Он так подгадал свой визит, чтобы избежать встречи с другими возможными посетителями. Время для дневных визитов подошло к концу, гостиная в доме Стэнхоупов опустела. Вряд ли кто-то мог заметить его приезд. Неужели он так смущался, что его увидят у нее в гостях? Эта мысль неприятно обожгла Клэр.
Она и ее мать поднялись ему навстречу, когда Джонатан вошел в гостиную и поклонился.
– Добрый день, леди Стэнхоуп, мисс Велтон. Надеюсь, я не слишком поздно? – Он преподнес Клэр букет цветов – нежных подснежников и темно-желтых роз.
– Благодарю вас, они прекрасны. – Клэр взяла букет, растроганная его вниманием. – Выпьете с нами чаю?
– Я пришел к вам с просьбой, – начал Джонатан, принимая чашку из рук леди Стэнхоуп.
Клэр внимательно смотрела на него. Если бы она не знала его, то могла бы подумать, что Джонатан Лэшли волнуется, – он так сильно сжимал ручку чайной чашки из бабушкиного сервиза, что Клэр опасалась, что та раскрошится у него в руках.
– Я ищу репетитора, чтобы усовершенствовать свой разговорный французский, – продолжил гость. – Прошлым вечером вы упоминали о своих успехах в французском, мисс Велтон. – Он перевел взгляд на ее мать: – Если вы согласитесь, мне бы очень хотелось попросить вашу дочь давать мне уроки в течение сезона.
Стоило Джонатану произнести эти слова, как чашка в его руках треснула, заливая чаем его брюки.
– О! Как горячо! – Он вскочил, оглядываясь в поисках салфетки, но Клэр опередила его.
– О, мне так жаль! Позвольте, я помогу! – Она принялась судорожно вытирать его брюки, желая как можно скорее избавить его от неприятных ощущений. – Вы в порядке? Вы не обожглись? – Продолжая промокать ткань его брюк, Клэр прижала салфетку чуть ближе к его бедру.
Джонатан накрыл ее руку своей ладонью, голос его прозвучал слегка натянуто:
– Я в полном порядке, просто немного вымок. Благодарю вас, мисс Велтон, за вашу, гм… своевременную помощь. Дальше я могу и сам о себе позаботиться.
Клэр откинулась на спинку стула, глядя, как он вытирает брюки, и чувствовала, как в душе закипает стыд. Ее щеки раскраснелись и были горячи, как чай из его чашки. Если бы вода пролилась на пару дюймов правее, о… милостивый Боже! И она так нескромно прикасалась к будущему виконту Окдейлу на глазах у собственной матери.
– Тысяча извинений, леди Стэнхоуп, надеюсь, это не фамильная ценность.
– Не стоит беспокоиться, мистер Лэшли. – Ее мать ласково улыбнулась смущенному гостю. – Я рада, что вы не пострадали.
Когда Джонатан, не теряя достоинства, вышел из комнаты, Клэр прижала ладони к пылающим щекам. Сможет ли она когда-нибудь посмотреть ему в глаза? Но ведь ей придется, не так ли? Внезапно она вспомнила, что не ответила на его предложение.
Клэр бросилась к двери, не задумываясь о том, что леди не пристало бежать вдогонку за мужчиной.
– Мистер Лэшли! – крикнула она, когда он уже подошел к двери.
Джонатан обернулся:
– Мисс Велтон?
– Я так и не ответила на ваше предложение. – Она мысленно вздрогнула – фраза вышла несколько двусмысленной. – Для меня большая честь помочь вам улучшить ваш французский.
На его лице засияла искренняя улыбка.
– Как насчет одиннадцати утра?
Клэр окатила волна изумления. Он согласен! План Беатрис и Мэй начинал работать!
Джонатан вопросительно вскинул брови, словно чего-то ожидая.
О да. Ее ответа. Он ждал, что она скажет. Какая же она бестолковая!
– В одиннадцать? Идеально! – Клэр убрала за ухо непослушный локон, стараясь говорить серьезно, в то время как все у нее внутри трепетало от волнения. Джонатан согласился! Конечно, пока только заниматься французским, но это лишь начало.