Bronwyn Scott
Unbuttoning the Innocent Miss
A Novel
Все права на издание защищены, включая право воспроизведения полностью или частично в любой форме.
Охраняется законодательством РФ о защите интеллектуальных прав. Воспроизведение всей книги или любой ее части воспрещается без письменного разрешения издателя. Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке.
Это издание опубликовано с разрешения Harlequin Books S. A.
Иллюстрация на обложке используется с разрешения Harlequin Enterprises limited. Все права защищены.
Товарные знаки Harlequin и Diamond принадлежат Harlequin Enterprises limited или его корпоративным аффилированным членам и могут быть использованы только на основании сублицензионного соглашения.
Эта книга является художественным произведением. Имена, характеры, места действия вымышлены или творчески переосмыслены. Все аналогии с действительными персонажами или событиями случайны.
Unbuttoning the Innocent Miss @ 2016 by Nikki Poppen
«Уроки обольщения» © «Центрполиграф», 2018
© Перевод и издание на русском языке, «Центрполиграф», 2018
© Художественное оформление, «Центрполиграф», 2018
Глава 1
Все началось с двух слов: «Я беременна». Эта фраза резко выдернула Клэр из размышлений о своей нелегкой судьбе и безжалостно погрузила в пучину реальности. Неужели Беатрис действительно призналась, что беременна? Клэр в полном недоумении взирала на подругу, постепенно начиная осознавать смысл ее слов.
Беатрис беременна. Enceinte[1]. У нее будет ребенок.
Ее обескураженный разум переключился на французский. В сложной ситуации все выглядело гораздо лучше, если размышлять и говорить по-французски.
А затем ее бурной волной накрыло настоящее потрясение – беременность подразумевала еще много других событий… Беатрис – одна из ее закадычных подруг детства, с которой они всегда были неразлейвода и от которой у нее никогда не было секретов, эта самая Беатрис завела любовника и не рассказала ей об этом! Не рассказала никому из подруг, о чем свидетельствовали потрясенные лица Эви и Мэй. Побледневшие и взволнованные, они, вероятно, так же как и она, не представляли, что можно сказать в подобной ситуации.
Все это время Беа сидела неподвижно, бледная как смерть, ожидая ответа подруг, в душах которых бушевали эмоции, и терпеливо переводила взгляд с одной на другую. Это было совсем не то, чего Клэр ожидала от прекрасного майского дня. Сегодняшняя встреча в крошечной мансарде лондонского особняка Эви Милхэм должна была стать такой же, как и все их встречи: тайной и полной взаимного сочувствия. Они стали бы жаловаться друг другу на недостаток мужского внимания, а также на недальновидность и ограниченность лондонских кавалеров; съели бы пирог и разошлись по домам, чтобы на следующей неделе встретиться снова и повторить все сначала. Это был утешительный ритуал, которого они придерживались последние три года с момента своего первого выхода в свет, когда их надежды были гораздо оптимистичнее, чем теперь, после безуспешного трехлетнего пребывания на ярмарке невест.
Клэр сделала глубокий вдох. Кто-то должен что-то сказать. Но похоже, даже Мэй со своими всегда готовыми комментариями не могла придумать достойного ответа. Впервые за долгое время Клэр вдруг заметила, как судорожно Беатрис сжала кулачки, так что побелели костяшки пальцев от напряжения в ожидании их вердикта.
Внезапно Клэр все поняла. Беатрис с ужасом ожидала их осуждения, гадая, кто из них первой обрушит на нее свое презрение. Они были не первые, кому она в этом призналась. Беатрис уже сообщила обо всем своей семье и знала, чего ожидать. Она готовилась к худшему. К изгнанию и забвению. И потому все проблемы Клэр меркли перед ужасным положением, в котором оказалась подруга. Она эгоистично погрузилась в собственные заботы, в то время как Беатрис пришлось столкнуться с чем-то гораздо более серьезным.
Беатрис не должна переживать это одна. Она непременно помогла бы ей, если бы знала как. Ей необходимо узнать больше, и при мысли об этом Клэр снова обрела дар речи. Вопросы посыпались один за другим: как, когда и, что важнее всего, кто?
Беатрис судорожно вздохнула и опустила глаза. Эви с молчаливым укором взглянула на Клэр, затем наклонилась и взяла Беатрис за руку:
– Беа, тебе не обязательно нам все рассказывать.
Беа покачала своей темноволосой головой:
– Я все расскажу. Вы имеете право знать. Я стольким вам обязана. И вы примете решение.
Беатрис начала свой рассказ:
– В начале зимы я познакомилась с другом соседа, который приехал к нему погостить. Впрочем, слово «аренда» больше подойдет для описания их взаимоотношений. У него определенно были… причины, по которым он застрял в сельской местности Сассекса вместо того, чтобы проводить время в Лондоне или в другом, более интересном месте. Я не могла не отметить, что он необычайно хорош собой и обладает изысканными манерами, и обратила внимание, какой горячий прием ему оказывает местное дворянство. Все приняли его без лишних расспросов, в том числе и я.
Беатрис машинально расправила складки юбки и после короткой паузы продолжила:
– Зимой за городом так скучно, а он был таким необычным, загадочным. Никто и никогда так не интересовался мной, как он…
Клэр ощутила вину за свое отсутствие. Их семья проводила праздники в Озерном крае[2], и ее не оказалось рядом, чтобы уберечь Беатрис от необдуманного шага. Так же как и Мэй, чья семья осталась в городе, и Эви, уехавшей погостить к сестре. Беатрис осталась совсем одна.
У Клэр был большой опыт, как и у остальных подруг, когда дело касалось интереса со стороны джентльменов. Она была слишком умна и владела несколькими иностранными языками, в то время как большинство молодых людей их круга едва могли освоить один язык. Эви была слишком осторожна, а Мэй была чересчур остра на язык. Кроме того, Мэй обладала талантом подслушивать чужие разговоры. Она всё и обо всех знала, и это делало ее опасной в глазах мужчин.
– Мы подолгу гуляли вдвоем и говорили обо всем на свете: о жизни, о природе, о последних открытиях Королевской академии наук. И он выслушивал мое мнение…
В голосе Беатрис звучала печаль, а взгляд затуманился от воспоминаний. Это удивило Клэр, которая полагала, что подруга возненавидела вероломного любовника. Очевидно, в душе Беатрис переплелись противоречивые чувства – она хотела бы возненавидеть его, но не могла… Клэр была не в состоянии это понять.
– Его внимание оказалось гораздо более соблазнительным, чем я могла себе вообразить, особенно в сочетании с чутким взглядом темно-серых, словно зимняя буря, глаз. Мне тогда казалось, я очень дорога ему. – На губах Беатрис промелькнула едва заметная улыбка. – А самое ужасное, я действительно была убеждена, что это не иллюзия и я действительно нравлюсь ему. И даже теперь, когда моя жизнь катится под уклон, я не могу поверить в то, что он ничего ко мне не испытывал. Невозможно так умело подделать искреннюю глубину чувств. Думаю, я уже никогда не узнаю правды. – Беатрис машинально коснулась своего живота.
Клэр заметила ее движение.
– И какой срок, Беа?
– Восемь недель.
Приличный срок. Значит, ошибки быть не могло.
– А отец? Что он собирается делать? – спросила Мэй, добравшись до сути вопроса. – Ты выйдешь за него?
Беа пожала плечами:
– Вопрос исключительно гипотетический. Возможно, я вышла бы за него, будь он здесь, но только в том случае, если бы наш роман не оказался для него игрой.
Сердце Клэр преисполнилось восторгом при мысли об отваге подруги. Даже нося под сердцем ребенка, Беатрис не вышла бы замуж за мужчину, для которого оказалась бы всего лишь игрушкой. Как и всегда, нравственный компас Беатрис отличался точностью и не давал сбоев. Это было ценное качество, которым до недавнего времени Клэр и сама обладала: оставаться самой собой перед лицом трудностей. Однако за последние три года она утратила его, и ирония заключалась в том, что произошло это из-за попыток защитить саму себя. Ей сложно было сказать, когда пошатнулась ее решимость. Возможно, все началось, когда она отвергла предложение Руфуса Шеридана, решив, что такая уникальная личность, как она, достойна мужчины себе под стать. А возможно, все началось после неприятного случая с Сесилией Нотэм. С тех пор все сильно изменилось. Она уже не знала, кто она и на что способна.
Щеки Мэй раскраснелись, ее переполняло негодование.
– Этот негодяй бросил тебя беременной и отказывается выполнять свой долг!
Беатрис покачала головой:
– Он ничего не знает, Мэй. Он уехал до того… до того, как я узнала. Пожалуйста, не презирай его за это. – Она обвела взглядом подруг, вероятно угадав их мысли. – Это была самая прекрасная, самая удивительная неделя в моей жизни. Он дарил мне цветы, он улыбался мне так, что я забывала обо всем на свете. И он не соблазнял меня, я по собственной воле бросилась в этот омут. У нас была целая зима долгих прогулок и неделя запретной любви в заброшенных коттеджах и на теплых сеновалах. Он сказал, что у него неотложное дело и ему необходимо отлучиться на сутки. Но он так и не вернулся…
– У нас есть время. И это хорошо, – ободряюще произнесла Эви, все еще сжимая ладонь Беатрис. К счастью для них всех, Эви всегда и во всем умела находить положительные стороны. – Ребенок появится на Рождество. В этом году в моде пышные платья. Я могу сразу же заняться переделкой туалетов.
Эви отлично умела управляться с иголкой и тканью и поражала своим мастерством. Но ее слова относились к ним всем. Они не оставят подругу в беде. Клэр обвела взглядом девушек. Они улыбались, и в их улыбках светились поддержка и одобрение.
Слезы сверкнули в глазах Беатрис. Она беспомощно смахнула их ладонью.
– Вот еще! Я не собиралась плакать. Всю неделю я только и делаю, что плачу. Спасибо, спасибо вам всем. Я этого не ожидала.
– А чего ты ожидала? – Клэр не могла скрыть обиду в голосе. – Ты думала, что мы бросим тебя в беде? После всего, что нам довелось пройти, ты должна была понять, что вместе мы гораздо сильнее, чем кажемся.
Мэй тоже наклонилась вперед и коснулась руки Беатрис.
– Ты была рядом со мной, когда семья забыла о моем дне рождения. Испекла для меня пирог и стащила целую бутылку бренди из бара отца.
Клэр помнила этот случай. Брат Мэй получил должность в кабинете министров, и ее родители отправились в Лондон, чтобы отпраздновать это событие, оставив Мэй дома одну в день ее семнадцатилетия.
– Я помню, что мы здорово повеселились в тот вечер. – Беатрис слабо улыбнулась.
– Ты была рядом, когда обе мои сестры выходили замуж, – тихо добавила Эви. – Я была так занята, украшая их платья кружевами и жемчугом, что совсем забыла о собственном платье. Но ты осталась со мной на ночь и помогла закончить мое платье для свадьбы.
– И с того дня мои пальцы больше не желают браться за иголку! – расхохоталась Беатрис.
Клэр накрыла своей ладонью ладони подруг.
– И ты была рядом со мной, когда я отказала Шеридану. И в другие трудные моменты. – Ее голос слегка задрожал. – Беа, ты всегда была рядом с каждой из нас и помогала обрести веру в собственные силы. Мы не можем потерять тебя.
И речь шла не просто о спасенном дне рождения или вовремя сшитом платье. Они поддерживали друг друга, когда остальные забывали об их существовании. Они понимали, как обидно, когда собственные семьи забывают о тебе, пусть даже ненамеренно, и как больно столкнуться лицом к лицу с реальностью, бросившей тень на их будущее. Их отвергли блестящие джентльмены света.
Никто не пытался галантно ухаживать за ними. Эти джентльмены три года подряд смотрели сквозь них на лондонских балах, случайно или же намеренно не замечая их, предпочитая наивных девушек с широко распахнутыми глазами. Свет отворачивался от них, потому что одна была слишком умна, две другие чересчур скромны и незаметны, а четвертая излишне остра на язык.
Мэй первой нарушила воцарившуюся в комнате тишину:
– У Беатрис будет ребенок! Стоит отпраздновать это радостное событие. – Мэй достала из-под стула корзинку. – Здесь сидр и шоколадное печенье.
На лице Клэр засияла радостная улыбка – Мэй точно знала, что им сейчас необходимо. И дело не в шоколаде, хотя сейчас он придется как нельзя кстати. Сейчас им больше всего необходим праздник. И хотя появление этого ребенка несло с собой множество проблем, с самого начала было понятно, что Беатрис полюбит его, нет, она уже любила его всем сердцем!
Мэй подала подругам чашки и достала кувшин с сидром. А затем принялась раздавать угощение, пока на блюде не осталось последнее шоколадное печенье.
– Хм… – Мэй коснулась изящным пальцем подбородка. – Как решить, кому достанется последнее печенье? Как насчет игры в несчастную?
Беатрис расхохоталась и уже потянулась к печенью.
– Ну, это легко. Самая несчастная – это я. Я беременна, а отец ребенка исчез.
– Не подходит. – Мэй, выступавшая в роли судьи, отодвинула от нее тарелку. – Возможно, у него нет отца, но зато есть три тетушки, готовые баловать малыша. Думаю, мне следует взять печенье, потому что родители грозятся в следующем году выдать меня за косого викария Эли, если я за это время не найду себе приличного мужа.
Мэй прижала ладонь ко лбу и вздохнула с преувеличенно трагическим видом. Сложно было представить более неподходящую партию для откровенной и прямой Мэй. Однако Клэр знала, что Мэй не смирится с судьбой. Подруга непременно найдет выход из положения. Как и всегда.
Эви торопливо включилась в разговор, не желая упускать печенье:
– Мэй, у тебя еще целый год впереди. Может произойти все, что угодно. Появится какой-нибудь герцог, и ты тут же схватишь его… – Эви щелкнула пальцами: – Вот так! У тебя есть время, в отличие от меня. Эндрю вернулся домой и объявляет всем, что намерен жениться. Немедленно.
– Но это хорошая новость, – с ласковой улыбкой успокоила Клэр Эви, в свою очередь включаясь в игру. – Он вернулся домой после двухлетнего отсутствия и готов обзавестись семьей.
– Он должен заметить меня. А ведь он долгие годы не обращал на меня внимания. Так почему все должно измениться сейчас? – печально спросила Эви. Подруги знали о ее давней и безответной любви к другу детства. – Не думаю, что я смогу пережить его женитьбу, и мысль о том…
Эви содрогнулась, и Клэр представила, что испытывает подруга. Ее пугала одна мысль о встрече с Эндрю и его невестой на светских раутах в Уэстбери. Единственным спасением для Эви стало бы замужество и переезд. И это было бы не так уж и плохо. Клэр считала, что Эндрю Адей не достоин Эви, которая просто этого не понимала.
– Он только начал искать невесту. Мужчины говорят, что хотят жениться, а затем целую вечность ищут себе пару, – ободряюще заметила Мэй. – Помните виконта Бэннинга? Он целых три года выбирал себе жену. Прости, это печенье не для тебя. У тебя, как и у меня, есть время. – Она искоса взглянула в сторону Клэр.
Клэр замерла. Нет, только не сейчас. Не сегодня. Это ее личная беда. Она не готова поделиться ею с остальными. Она жалела, что рассказала об этом даже Мэй. Клэр многозначительно взглянула на подругу, но Мэй сделала вид, что не поняла ее.
– Расскажи им, дорогая. Ты вполне можешь выиграть печенье.
Беатрис внимательно взглянула на нее:
– Что случилось, Клэр?
Клэр нахмурилась. Она ничего им об этом не скажет, а Мэй достанется от нее на орехи. Сейчас они должны думать о Беатрис.
– Ничего серьезного. – Она мрачно взглянула на Мэй. – У нас сейчас другие заботы. Надо подумать о Беатрис.
– Ну уж нет, – твердо заявила Беатрис. – У нас впереди еще семь месяцев. Кроме того, мне не хотелось бы сейчас концентрироваться на себе. Расскажи нам, Мэй.
Мэй охотно согласилась.
– Это Лэшли. Из министерства иностранных дел до меня дошел потрясающий слух, что ему предстоит занять крупный дипломатический пост в Вене, а Сесилия Нотэм намеревается отправиться с ним в качестве его жены.
Клэр с трудом сдержала стон. Слова «потрясающий слух» означали, что Мэй слышала их от своего брата, Престона, водившего дружбу с дипломатами. О, как бы ей хотелось, чтобы эта информация оказалась ошибочной… Слух о том, что Джонатан Лэшли собирается жениться, даже не взглянув на нее, разбивала ей сердце.
Но Клэр считала, что сама во всем виновата. Что она сделала для того, чтобы привлечь внимание Джонатана? В отличие от Эви, отличавшейся природной застенчивостью, Клэр намеренно предпочла уклоняться от выходов в светское общество после неудачного первого сезона. Этот выбор был вполне осознанным.
– Это была всего лишь глупая мечта. – Клэр пожала плечами, храбро изображая, что ничего серьезного не происходит.
Судя по жалостливым лицам подруг, ей плохо удалось скрыть свои чувства. Они прекрасно знали, что она уже долгие годы была влюблена в неотразимого Джонатана Лэшли. И потому теперь уже не было смысла ничего скрывать. Джонатан нравился ей с тех летних каникул, которые они все вместе провели в Сассексе. Четверо девятилетних девчонок следовали по пятам за старшим братом Мэй и его другом, приезжавшим погостить на каникулы. Джонатан был очень добр к подругам. И она влюбилась в его доброту и отзывчивость. И чувство не остыло и поныне.
– За эти три года Лэшли ни разу на меня не взглянул.
А теперь и подавно не взглянет. Судя по рассказам Престона, он в любой момент мог сделать предложение Сесилии Нотэм.
– Возможно, еще взглянет. Не сдавайся, – твердо произнесла Беатрис. – У тебя есть все шансы, Клэр. Ты красива. Женщины бы многое отдали за такие роскошные каштановые волосы, как у тебя. Ты должна позволить мне сделать тебе прическу, а Эви подберет для тебя пару элегантных платьев.
Клэр покачала головой в ответ на комплимент:
– Да, но они каштановые. Сейчас в моде блондинки, а не брюнетки, и голубые, а не янтарные глаза.
Однако, будучи умной женщиной, Клэр понимала, что дело не только в цвете волос. Она была прагматиком и реалистом до мозга костей. В английском обществе были не только свои идеалы красоты, но и идеалы поведения. Легкомысленная и глуповатая девица была предпочтительнее той, которая общалась с джентльменами на четырех языках. С точки зрения светского общества, знания лишь мешали ей. Ее единственная неудачная попытка завести серьезные отношения лишний раз это доказала. Сэр Руфус Шеридан, баронет, ясно дал ей понять, что не потерпит женский ум и образованность в их браке. Осознание этой истины послужило ей сигналом к отступлению, Клэр стала реже выходить в свет, демонстрировать в обществе свои знания, участвовать в светских беседах. Через некоторое время лондонские джентльмены перестали ею интересоваться. В обществе и без нее было полно миловидных, а главное, более покладистых девиц.
– Зачем Лэшли обращать на меня внимание, когда рядом с ним Сесилия Нотэм?
Клэр было горько признавать поражение, но это была правда. Зачем мужчине смотреть на простой цветок, когда перед ним открывается великолепный сад. Сесилия была обладательницей белокурых локонов, блестящих голубых глаз и фарфоровой кожи. Она воплощала собой идеал красоты для английского джентльмена.
– Потому что ты гораздо лучше, чем она, – ободряюще произнесла Беатрис, однако ее слова ничего не меняли.
Как и они, Сесилия выходила в свет уже три года подряд, но ее шансы выйти замуж были гораздо выше. И судя по всему, в этом сезоне она выйдет замуж, чего нельзя сказать о Клэр и ее подругах.
Клэр часто сожалела о том, что мужчины не видят, какая она на самом деле. Сесилия была ослепительно красива, но под этой красотой скрывалась коварная и расчетливая натура, которой удалось сплотить вокруг себя тесный круг похожих на нее женщин – привлекательных и вероломных представительниц света, стремившихся заполучить в свои сети лучших джентльменов Лондона. С этим Клэр еще могла бы смириться. Ее совсем не интересовали эти джентльмены, и она могла бы отдать их Сесилии. Но теперь, когда Сесилия обратила внимание на Джонатана, Клэр не могла закрыть на это глаза.
Когда-то она не стала бы сидеть, сложа руки, и вела бы себя решительно и отважно. Но от прежней отваги не осталось и следа. Отчасти в этом был виноваты Сесилия и Руфус Шеридан. И лондонское светское общество в целом. Клэр не знала, в какой момент все изменилось, понимала только, что теперь все уже не так, как прежде.
– Нет. – Беатрис встала и решительно вскинула подбородок.
– Нет? О чем ты? – Клэр боялась даже спрашивать.
– Нет, это означает, что нельзя опускать руки. Возможно, моя жизнь разрушена, но это не значит, что вы все должны смириться с тем, что вам не по вкусу.
Клэр хотела возразить, но Беатрис не дала ей и слова сказать, разразившись торопливой тирадой:
– Нас отвергли, а потом забыли. Мы в этом не виноваты. И все же частично мы сами послужили причиной такого отношения. Мы позволили свету относиться к нам так, будто судьбой нам предначертан брак со старыми викариями и нищими младшими сыновьями баронетов.
– Именно так и обстоят дела. И что мы можем поделать? – осторожно спросила Эви.
– Мы можем направить свои особые таланты себе во благо, а не в ущерб!
Что-то всколыхнулось в душе Клэр. Ей понравились слова – во благо, а не в ущерб. Они прозвучали, как лозунг рабочих во время митинга Питерлоо. Беатрис принялась расхаживать по комнате, и Клэр ощутила, как ей передается волнение подруги.
– Это же очевидно. Почему мы не замечали этого раньше? Мы должны бороться за то, чего хотим. Это простой закон природы. – Сделав круг по комнате, Беатрис махнула рукой в сторону Эви. – Нам необходимо твое мастерство швеи, чтобы создать сногсшибательные туалеты для женщин, которые хотят блистать. Клэр, ты можешь научить нас нескольким французским фразам, чтобы время от времени вставлять их в разговор. Французский снова входит в моду. Мэй, ты поможешь нам раздобыть необходимые сведения об интересных мужчинах: где и когда они собираются, что они собой представляют. Можешь начать с Лэшли.
Клэр словно окатили ледяной водой.
– Почему с Лэшли?
Беатрис положила ей руку на плечо:
– Время играет важную роль. Ты будешь первой.
– Я? – Клэр поперхнулась сидром. Беатрис утешительно улыбнулась ей, но ни капельки не смягчилась.
– Да, ты, – строго сказала она. – И пришла пора забыть об этом идиоте Шеридане. Его мнение о твоей персоне слишком долго вселяло в тебя неуверенность. И о шалости Сесилии с платьем тоже пора забыть. Не думаю, что Лэшли обратил на это внимание. Это было сто лет назад.
Клэр застонала:
– Это как раз и подтверждает мою точку зрения. Он меня совсем не замечает…
– Отныне все изменится, – возразила Беатрис. – Хватит. Мы слишком долго были послушными. Пришло время взять ситуацию в свои руки. Стать хозяйкой положения. Лишь забеременев, я осознала, что не желаю мириться с жизнью, которую навязывает мне общество. Каждая из нас может получить ту жизнь, о которой мечтает, но только если мы будем бороться и поддерживать друг друга. – Она пристально взглянула на Клэр: – Все начинается с тебя, Клэр. Мы не позволим Сесилии Нотэм заполучить Лэшли. Мы не сдадимся без боя. Она слишком долго получала то, что хотела, и не всегда это происходило честным путем. – Беатрис подняла чашку с сидром, обращаясь к подругам: – Таким образом, я объявляю о создании «Клуба отверженных девиц», в котором путем энергичного самосовершенствования, отваги и заботы друг о друге мы изменим обстоятельства нашей жизни и станем жить по своим правилам, а не по правилам общества!