ГЛАВА 5
Я вошла в гостиную. У разложенной на обеденном столе ткани стояла с ножницами в руках Света. Услышав мои шаги, она, не поднимая головы, сказала:
– Блузка запросто выходит, материала полно. Знаешь, хочу предложить другой вариант. Сейчас очень модны «двойки». Представляешь, топик и кофточка без пуговиц. Давай такие сделаю, а? Самая красивая будешь!
Она повернулась, увидела меня и покраснела.
– Не знала, что ты шьешь, – я решила поддержать разговор.
– Да вот, чуток балуюсь, – смущенно ответила Света, – чего без дела сидеть. Денег у меня нет, чтобы за приют заплатить, так шитьем отблагодарю. Хочешь, брюки тебе зафитилю, капри. Неси материю.
– Какую? – заинтересовалась я.
– Любую, мужнины старые брюки есть?
– Старья полно.
– Неси.
Я открыла шкаф, вытащила штаны, которые перестали застегиваться на животе Олега, и протянула их Свете.
– Подойдет?
– Вельвет, – задумчиво протянула швея и потом добавила: – Мелкий рубчик, это хорошо, красиво ляжет. Ну-ка, повернись!
Я покорно встала боком.
– Ага, – пробормотала Света, – ща!
Она моментально сдернула со стола ткань, бросила на него брюки и принялась щелкать ножницами. Раз, раз, раз…
Я смотрела на нее в полнейшем изумлении.
– Ты вот так сразу, без выкройки?
– У меня глаз – ватерпас, – спокойно ответила Света, – и мерить не стану, вот увидишь, как сидеть будут, словно вторая кожа.
– Ты не пропадешь с такими способностями!
Света ухмыльнулась:
– Пока что от моего таланта одни неприятности были.
– Почему?
Маменька отложила ножницы и встряхнула кусок вельвета.
– По моей первой статье было положено УДО.
– Что? – не поняла я.
– Ну условно-досрочное освобождение. Вот, к примеру, дали мне восемь лет, значит, примерно через пять я могу на волю проситься, если работала и замечаний не имела. Так не отпустили, а все из-за шитья.
– Это как?
Света засмеялась.
– Сглупила я. Когда на зону впервые приехала, сразу объявила, что шью хорошо. А кругом-то одни бабы.
– Ясное дело, зона женская.
– Нет, не поняла ты, – рассмеялась Света, – отрядные, воспитатели, политработники… Ну все кругом бабье. Я-то решила, что мне послабление сделают за шмотки. Впрочем, вначале так и вышло. Всех зэчек на мороз погонят дорогу мостить, а меня в тепле у швейной машинки оставят. И кормили хорошо. Только когда время УДО подоспело, – она махнула рукой, – живо в ШИЗО, то есть в штрафной изолятор, угодила. Ну и все, пришлось до конца досиживать, все восемь лет, от звонка до звонка, оттрубила. Не захотели бабы дармовой швеи лишаться и устроили мне посадку в карцер.
– А за что ты на зону угодила?
– Запойная я, – без всякого стеснения пояснила Света, – целый год могу ни капли в рот не взять, даже не понюхаю, а потом срываюсь и пью все, что попадется… Ну а как нажрусь, сразу на подвиги тянет. Первый раз стекло в магазине разбила и велосипед из витрины увела, в 65-м было. Вот скажи на милость, зачем мне велик понадобился? Во-первых, на дворе декабрь стоял, а во-вторых, ездить на нем совсем не умею. Только стоил он рублей двести, самый дорогой под руку попался, получилось хищение в особо крупных размерах и восемь лет. Отсидела, домой поехала, к Лениниду. Он, правда, не писал мне, посылок не слал, только муж ведь. Правда, по тем годам в столице таких, как я, не прописывали, за 101-й километр селили, но я все равно решила скатать и на всех посмотреть. Заявилась по адресу, открывает дверь незнакомая баба и говорит:
«Ленинид на зоне, девочку добрые люди удочерили, ступай, откуда пришла. Теперь мы тут с дочкой прописаны. Вали колбаской по Малой Спасской.»
Злая такая, неприветливая. Я ее попросила: «Пусти хоть воды попить, четыре дня в поезде на третьей полке ехала, только освободилась».
А она как рявкнет: «Убирайся, сейчас моя дочка из школы придет, она посторонних боится!»
Света замолчала и принялась вдевать нитку в иголку. Я тоже не произнесла ни слова. Значит, Раиса знала, что моя мать жива, но побоялась показать ребенка бывшей зэчке, решила уберечь меня от неприятностей.
– Ну я и ушла, – закончила Светка. – Добралась до первого винного магазина и нажралась вдупель. Чего потом было, и не упомню. В милиции очнулась, в кармане справка об освобождении, а на столе у следователя протокол. Вроде я к какому-то мужику пристала с неприличным предложением, хотя отродясь проституткой не была. Он со мной в подъезд зашел, а я у него в процессе кошелек сперла и тут же у батареи спать легла. Он ментов привел, портмоне на подоконнике лежало, небось само выпало, только кто же мне поверит? Во-первых, пьяная, во-вторых, только из заключения. Опять посадили, девять лет дали.
– Много как!
– Времена суровые были, потом рецидив… Вышла я в 1982-м и уехала в Карлово, под Москвой это. Пристроилась швеей в ателье, клиентами обросла, затем с Петром повстречалась. Пять лет прожили, хорошо было. Он меня крепко держал, однажды увидел, что к бутылке тянусь, так отметелил… Неделю в постели валялась да охала. Трое детей у нас народилось, думала, все наладилось. В городе почет и уважение. У меня знаешь какая клиентура была? Все жены начальства бегали и не боялись, что бывшая заключенная. По советским временам в магазинах никаких тряпок не найти, а я из говна конфетку делала и брала недорого! Эх, жила, как сыр в масле, продуктов – полный холодильник, мы с Петром на машину копили.
Она опять замолчала.
– А дальше? – поторопила я ее.
– Дальше, – буркнула Света, – дальше ничего хорошего. Поехал Петя в Москву и под электричку попал. Ну я на поминках и нажралась. Знала ведь, что нельзя мне водяру даже нюхать, и отказывалась сначала. Только народ знаешь какой! Давай приставать: опрокинь стопочку, чтобы Пете земля на том свете пухом была, проводи покойничка. Ну и уломали, развязала. Месяц квасила без продыху, а потом в драку ввязалась. Поверь, ничегошеньки не помню, вообще ничего, словно спала. Только в свалке мужика убили, а нож у меня в руке оказался. Вот четырнадцать лет и мучилась на зоне. Иногда проснусь в бараке и плачу. Ну точно меня подставили, кто-то убил, а ножик мне подсунул. Я спереть могу, но убить не способна. Вот выпустили, а идти некуда. Где дети, не знаю, искать надо. Вспомнила про Ленинида, понадеялась, поможет… Видишь, какая у меня жизнь бестолковая, только и было счастья, что пять лет с Петей. Еще спасибо, Ленинид признал, мы с ним не разведены официально, вроде мужем и женой считаемся. Кабы не он, мне хоть в реку прыгай. И тебе спасибо, не побоялась к себе пустить.
Она аккуратно расправила вельвет рукой. Я не нашлась, что сказать. В наступившей тишине стало слышно, как сопит спящая на диване Дюшка.
– Кристина прям пропала, – вздохнула Света, – пошла за машинкой и чисто провалилась.
Не успела она договорить, как дверь в гостиную распахнулась и возникла Крися.
– Нашла машинку? – спросила я.
Девочка села на диван и затряслась.
– Там, там, там…
– Что? – кинулась я к ней. – Тебя кто-то обидел?
– Там, там, там…
– Где?
Кристина с видимым трудом подняла руку и ткнула пальцем в потолок.
– Там…
– Ты была у Риты?
– Д-д-да.
– Что случилось?
– Там…
– Что?!!
– Там… там… – так и не выговорив до конца, залилась плачем девочка.
Поняв, что у соседки случилось нечто страшное, мы со Светой понеслись вверх по лестнице.
Дверь в квартиру Риты была нараспашку. Я отметила, что беспорядок в прихожей ликвидирован. Впрочем, в большой комнате и детской тоже все стояло, лежало и висело на своих местах. Спальню же и раньше не тронули. То ли Рита и впрямь наняла уборщицу, то ли не спала всю ночь, разбирая кавардак. Недоумевая, что могло до такой степени напугать Кристину, я шагнула в кухню и замерла. Крупа лежала кучами на столиках. Ритулька не успела навести тут порядок, наверное, устала и решила отдохнуть. Довольно большой обеденный стол закрывал мне обзор. В левом углу около него роились мухи, очевидно, они слетелись на пролитое варенье. Я сделала шаг вперед, увидела голую пятку, потом вторую… Затем увидела всю Риту, одетую только в крохотные трусики-сюгринги. Она лежала на животе, уткнувшись головой в лужу темно-красного варенья. Но уже через секунду мне стало понятно – это не сладкий сироп, а кровь.
– Ну, ё-мое, – пробормотала Светка и кинулась на лестничную клетку.
Я бросилась за ней, забыв захлопнуть дверь квартиры. Быстрее молнии мы пробежали по ступенькам и влетели домой. Крися продолжала трястись на диване. Я схватила пузырек с валерьянкой, щедро наплескала в рюмку, влила в девочку и спросила:
– Ты видела, как это случилось?
– Нет, – всхлипнула Крися, – я вошла, а она лежит.
– Кто же тебе дверь открыл?
Без конца шмыгая носом, Кристина пояснила:
– Я побежала по соседям, ни у кого машинки нет, а потом вспомнила, что тетя Рита недавно занавески на кухню новые сшила, она еще их показывала!
Я кивнула.
– Ну и позвонила к ней. Только мне никто не открыл. Я чуть не заплакала, очень на день рождения к Верке хотелось в новом пойти, ну и стукнула со всей силы по створке ногой.
Дверь неожиданно отворилась. Обрадованная Крися вошла внутрь, решив, что соседка просто не услышала звонка. Сначала заглянула во все комнаты, заметила в спальне на подоконнике «Зингер» и, чрезвычайно оживившись, поскреблась в ванную. На кухне девочка оказалась в последнюю очередь…
Уложив Кристину в постель, я стала накручивать «02». Света спокойно слушала мои переговоры с милицией, а потом попросила:
– Сделай милость, не говори, что я с тобой ходила. Биография у меня, в общем, сама понимаешь…
Милиционеры прибыли быстро. Самый главный, потный, толстый дядька лет пятидесяти пяти, начал меня допрашивать. Я честно рассказала, что знала. Вчера квартиру Радько ограбили, а сегодня хозяйку убили. Кабанообразный мент слушал с каменным лицом, не выказывая никаких эмоций. Я завершила фактическую сторону дела и решила поделиться своими соображениями.
– Мне кажется, это не просто ограбление.
– Разберемся, – хмуро прервал меня капитан.
– Рите угрожали, вернее, не ей, а ее мужу.
Я быстро изложила историю про телефонный звонок.
– Сейчас изымем кассету, – пообещал мужчина.
– Я случайно стерла запись.
– Тогда чего вы хотите?
– Просто советую…
– Спасибо, сами сообразим.
– Но муж Риты…
– Вы можете быть свободны.
– Его ночью…
– Я вас более не задерживаю.
Будучи женой сотрудника милиции, я возмутилась до глубины души:
– Как вы разговариваете с основным свидетелем! Мой муж говорит, что девяносто процентов ценной информации узнается в первый день от людей, а вам послушать лень.
– И кто у нас муж? – съехидничал кабан.
– Олег Михайлович Куприн, майор с Петровки.
По тому, как глаза капитана сузились, превратившись в щелочки, я поняла, что совершила ошибку. Эх, поздно вспомнила, что Олег объяснял: «Между районными отделениями и теми, кто сидит в городском управлении, идет борьба. Первые считают вторых карьеристами, людьми, которые забирают себе интересные, перспективные дела, раскрыв которые получают поощрения от начальства и новые звезды на погонах. «Жадные пенкосниматели» самое мягкое сравнение, которым они нас удостаивают. На Петровке, в свою очередь, с явным пренебрежением относятся к работе отделений. Коли мужик сидит в районе всю жизнь и не продвинулся по службе, значит, он либо идиот, либо пьяница, либо лентяй. Лишь в одном «районники» и «городские» едины – и те и другие терпеть не могут ребят из ФСБ».
Кабан нахмурился и процедил:
– У вашего муженька свои заботы, нечего меня поучать!
– Просто выслушайте меня, у Жоры в кармане…
– Говорите конкретно по факту смерти гражданки Радько.
– Но речь идет о ее супруге…
– Только о Маргарите Радько, меня сплетни не интересуют, – отрезал мент.
Я растерялась, а вот Олег говорил, что от дворовых кумушек можно узнать массу полезных вещей! Но мой муж великолепный профессионал, а этот свиноподобный монстр, похоже, идиот!
– Ну, рассказывайте быстрей!
Я вздохнула.
– Больше не о чем.
Ментяра захлопнул планшет.
– Ладушки, понадобитесь – вызову.
Тяжело ступая, он ушел, на кухне остался лишь густой запах пота. Я распахнула окно. Встречаются же такие недоумки! Не то что Олег, тот…
«Дзынь, дзынь», – ожил телефон. Я схватила трубку и услышала голос мужа:
– Как дела? Дома все в порядке?
Больше всего меня злят эти вопросы, произнесенные вскользь, между прочим, скороговоркой. Олег трудоголик. Оказавшись на работе, он капитально забывает обо мне и обо всех семейных заботах. Домой Олег во время рабочего дня не звонит. Первое время я сама пыталась с ним соединиться, но каждый раз звонила не вовремя. То он отъехал, то у начальства, то в комнате сидят посторонние, при которых неудобно вести интимные разговоры… Потом я перестала звонить. В течение дня у меня не раз возникает желание поболтать с мужем, но я заставляю себя не делать этого. А Олегу мысль соединиться с женой приходит в голову около девяти вечера.
– Как дела? – кричит он. – Дома все в порядке?
Меня так и подмывает ответить: «А если что-то случилось, ты чем поможешь, а? И как до тебя дозвониться, если вдруг понадобится помощь? Что за дурацкие демонстрации заботы? Если на самом деле волнуются о семье, то не ленятся звонить домой хоть пару раз за день!»
Но, естественно, ничего такого я не говорю, да и зачем? Олега не переделать. Но вопрос раздражает. Наверное, поэтому я сегодня слишком резко ответила:
– В принципе все в порядке, за исключением…
– Вот и хорошо, – прервал меня Олег, не дослушав фразу до конца, – сбегай в мой кабинет и посмотри на столе визитку, Россиянов Сергей Герасимович, мне его телефон нужен.
Я покорно выполнила просьбу, продиктовала цифры и спросила:
– Ты каким поездом завтра приедешь?
– Задержусь тут на недельку, – скороговоркой выпалил муженек, – дела, понимаешь.
– Как же так! – возмутилась я. – Хоть бы предупредил, я жду тебя!
– Не надо, душенька, – бормотнул Олег, – занимайся спокойно своими делами.
– Ты меня совсем не любишь!
– Извини, Вилка, звоню из чужого кабинета, просто телефон Россиянова срочно понадобился. Освобожусь, дойду до гостиницы, и тогда поболтаем. Давай, пока.
Я растерянно посмотрела на пищащую трубку. Значит, он позвонил не потому, что соскучился, а из-за забытой визитки. Не успела ему рассказать ни о рождении сына у Томочки, ни об убийстве Риты, ни о приезде Светы…
Внезапно к глазам подступили слезы, он и правда меня не любит, Олег женат на работе. Шмыгая носом, я добралась до ванной, пустила душ, влезла под теплую воду и наревелась от души. Потом вымыла голову, уложила волосы феном и заметила на полочке косметичку Криси. Девочке скоро исполнится четырнадцать, и все карманные деньги она тратит на тушь, помаду и лак для ногтей. Кристина тщательно следит за рекламой и приобретает всякие интересные новинки типа теней, которые меняют цвет в зависимости от температуры тела. Забыв о плохом настроении, я принялась упоенно рыться в мазилках. Так, ну-ка попробуем вот этот тональный крем.
Через десять минут из зеркала на меня смотрела интересная женщина чуть старше двадцати пяти. Напевая себе под нос, я вышла из ванной. С чего это я впала в истерику? Всю жизнь рассчитывала только на себя. Если Олег не способен оценить меня, то и не надо, не стану напрашиваться. Вон Ритка постоянно висла на Жоре, а он бегал от нее налево…
Я прошла к себе, натянула легкие брюки, взяла тоненькую футболочку с карманом, стала ее выворачивать, и тут на пол упала яркая дискета. Интересно, что за информация хранится на ней?