Пролог
Дарья Николаевна уныло опустила голову. Подошел тридцать третий год ее заключения. Не было больше злости и ненависти на ее лице. Ушли мысли о расправе над палачами и сыщиками, заставившими ее гнить в этой холодной, тоскливой и одинокой келье. Не было раздумий и о мести этим мерзким холопам Ермолаю Ильину и Савелию Мартынову. Не желала она уже смерти своему возлюбленному Николаю Тютчеву. Не осталось тоски и печали на ее лице и той грусти, как тогда, когда ее поместили в земляную яму в Ивановском монастыре и заставили там заживо гнить целых одиннадцать долгих лет без света и человеческого общения. Все ушло. Прошлое осталось далеко позади, а впереди не было ничего… Одна пустота.
Дарья Николаевна сидела в грязных лохмотьях на грубо отесанной деревянной кровати в своей камере и тяжело вздыхая, смотрела вдаль. Сквозь маленькое зарешеченное окошечко, вырезанное в каменной стене монастыря, пытался пробиться лучик света. Она уже не понимала утренний это свет или вечерний. Все дни для нее казались одинаковыми на протяжении долгих десятилетий. Как же ей хотелось хотя бы один раз выйти на улицу и, сделав глубокий глоток свежего воздуха, посмотреть на голубое небо и увидеть там прекрасные пушистые белые облака.
Дарья Николаевна вздрогнула при мысли об облаках. Ведь, именно там живет Создатель. В этот момент она остро почувствовала приближающуюся кончину. Что скажет она Создателю при встрече? Как объяснит свои поступки? Нет. Она не боялась Создателя, наоборот, была уверенна в своей правоте и знала, что убивая девок, поступает правильно, лишая их порока. Создатель не понял ее благих намерений и наказал ее. За что? За то, что она раздавала милостыню нищим и нуждающимся, помогала монастырям, выгоняла дьявола из своей души и тела…. Все-таки Создатель отвернулся от нее и ее душе предстояло пойти к дьяволу… Неужели душе гореть в огне? Как будет мучиться она там – в кипящем котле на дне преисподней? Неужели также страдают в аду, убитые ею дворовые девки и мужики?
Дарья Николаевна устало прикрыла глаза. Мгновенно возник образ замученного ею холопа Хрисанфа Андреева. Она увидела себя со стороны… Вот истерзанное, забитое почти до смерти, тело Хрисанфа гайдуки внесли в ее кабинет. Она взяла щипцы для углей, поднесла их к камину, а затем, раскалив их докрасна, стала таскать его за уши. В тот момент вся эта экзекуция приводила ее в полный восторг. Насладившись его пытками, отбросив щипцы, она взяла чайник с кипятком и вылила его на лицо умирающему холопу. Как ей было хорошо в тот момент… Как-будто тысяча чертей, терзавших ее тело, моментально улетучивалась… Доведя до смерти очередную жертву, она впадала в восторг. Приятная истома сладко разливалась по всему ее телу. Становилось тепло и сладко. Устав от пыток, она падала на диван и наслаждалась теми мгновениями, которые приносила кропотливая и нелегкая работа по гонению нечисти.
На лице пожилой женщины появился ужас. Как же не хотелось ей умирать. Уж лучше бесконечно сидеть в этой маленькой смердящей келье, чем вечность гореть в огне. Она знала, что Создатель не призовет ее на небеса, а в лапы Сатаны попадать не хотелось. Дарья Николаевна встала и принялась нервно ходить по комнате. Ей срочно нужно было что-то придумать. Придумать, как обмануть Творца и Сатану. Придумать, как не попасть в их владения после смерти. Она вдруг вспомнила, что где-то слышала о том, что если человек совершает самоубийство, то его душа потом вечность скитается по земле и не может попасть ни в ад, ни в рай. Она поняла, что как только почувствует, что смерть пришла за ней, она совершит самоубийство. При этих мыслях Дарья Николаевна немного успокоилась и стала обдумывать дальнейший план действий по самоубийству.