Уроки плавания для домашних животных
Роскошный рыжий персидский кот Вальмон запрыгнул в ванну и недвусмысленно намекнул, чтобы его вымыли. Я взял это огненное облако на руки, набрал воды и начал ритуальное погружение. Медленно, как он любит: сначала ноги (задние лапы), потом кончик хвоста, потом аккуратно руки (то есть передние лапы). От священнодействия меня отвлек телефонный звонок.
За то, что я устроил, закончив разговор, Вальмон был вправе меня возненавидеть: вытащил кота из ванны, стал подбрасывать его к потолку и истошно орать. Возмущенный кот отреагировал не менее громко, так что наш дуэт, наверное, давал соседям все основания вызвать милицию. Знал бы Вальмон, что я услышал в телефонной трубке! Матросы Колумба в таких случаях кричали: «Земля!»
Безжалостные волны новогодних пьянок для корпоративных сотрудников, организацией которых я занимался последние десять лет, выбросили меня на сказочный берег. Мне предложили придумать и организовать самый настоящий БАЛ! Не современное его понимание, когда главные бухгалтеры и HR-менеджеры упихивают отсиженные в офисе прелести в вечерние платья и задыхаются под караоке. Настоящий бал! С мазурками и менуэтами!
Вечером, когда мы с Вальмоном укладывали спать мою дочку-принцессу, под кошачье урчание я рассказывал сказку про бал. Это был настолько вдохновенный рассказ, что мое чадо долго не могло заснуть. Сам я заснул только к утру.
В заказчиках – крупной парфюмерно-табачной компании – удивило не сочетание ветвей бизнеса, а вменяемость и адекватность. Готовиться они начали за девять месяцев до предполагаемой даты, точно знали, что хотят. Особенно впечатлил офис – дворец без архитектурных и дизайнерских излишеств. Дворец населяли люди-улыбки. Не американские – генетически модифицированные, – человеческие улыбки. Все вокруг были без перебора вежливы и приветливы, одеты элегантно, но свободно. Секретарша, угощавшая меня приличным кофе, сделала настолько легкий реверанс, что он скорее прочитался в ее глазах, чем был исполнен в телодвижениях. Было ощущение, что это либо красивый сон, либо сейчас ворвутся люди в масках и положат всех лицом вниз.
Глава компании, похожий на голливудскую звезду времен первых звуковых фильмов, ненавязчиво сканировал меня взглядом, легким кивком показал, кто здесь главный, и включился в процесс обсуждения сценария.
Я привык, что клиенты начинают с одного и того же: «Вы читали «Войну и мир»? Помните первый бал Наташи Ростовой?» или: «А помните, в фильме «Унесенные ветром»? Мы так хотим», и уж совсем: «Мы были на празднике в одной нефтяной компании, там было вот это, это и вот это. Вы так можете?..»
Я услышал совсем другие пожелания. Если издать все мои восторги от услышанного отдельной повестью, оставив суть, – получится «Формула любви к моей работе»: «Фантазия и воображение, не ограниченные бюджетом! Задача – удивить!»
В качестве помощниц мне выделили двух очаровательных юных муз. Когда я готов был заплакать от счастья, музы добили меня предложением предоплаты за создание сценария.
Бал, как я понял из собственной сказки, – это то, что устраивает отец-король для своей дочери-принцессы. Мне оставалось записать мои фантазии, снабдив их корпоративным фольклором заказчика.
Это оказалось непросто, но увлекательно. Когда на твоем бале двести принцев и столько же принцесс, а некоторые из них таскают с собой пошлую приставку VIP, которая их самих страшно тяготит, – задача заметно усложняется.
Никогда в жизни у меня не было и не будет такой идеальной подготовки к большому мероприятию: клиент не торгуется, соглашается со всеми предложениями, своевременно платит; все творческие и технические составляющие готовы за несколько месяцев до начала; есть возможность провести репетицию. Встречи с клиентами являли собой праздник. Одна напоминала чаепитие с Елизаветой II, другая – охоту в Фонтенбло с Людовиком XIII, – было лето, мы общались на пленэре. Щебетали птицы и музы, генеральный директор читал и подписывал сценарий, с небес одобрительно улыбались. Третья встреча требует отдельного описания.
За неделю до бала мне неожиданно позвонил глава компании. Сам. Удивила не только оказанная мне честь, но и просьба: организовать дополнительную фотосъемку, которая не была бы отражена в договоре и о которой не знали бы ни его подчиненные, ни гости бала. Сюрприз. Попросил не задавать вопросов, узнал адрес, по которому можно прислать курьера с предоплатой. Задача фотографа – снимать до ухода последнего гостя бала. Обычно это не принято, как правило, фотосъемка заканчивается с последним выстрелом фейерверка. Но я был настолько поглощен организацией бала на глобальном уровне, что не придал этому значения.
На следующее утро роскошный кот Вальмон снова запрыгнул в ванну и напомнил о том, что вода – колыбель жизни. Я не посмел ему возразить: в нашем доме слово кота не обсуждается. Другой вопрос, что это слово прозвучало в субботу, в девять утра, когда принцессы и короли еще спят. В отместку мы с дочкой решили выполнить его просьбу «с пристрастием»: налили полную ванну и стали учить Вальмона плавать.
Когда спортивные успехи кота приблизились к олимпийским нормативам, зазвонил телефон. Привезли деньги за загадочную фотосессию.
Я наспех вытер руки, сбежал вниз. У подъезда стоял джип, тонированный до состояния черной дыры. Задняя правая дверь сама собой открылась, будто джип приглашал меня в него сесть. Не хватало только музыки, которой обычно сопровождается открывание волшебного ларца.
В «ларце» сидели не двое, а трое. Ширина их плеч и минимализм в прическах вызвали сомнения: а правильно ли я придумал сценарий бала? От размышлений на тему выбора королевской охраны меня отвлек персонаж, похрустывающий суставами пальцев рядом со мной на заднем сиденье:
– Посчитай! – Он ткнул в меня конвертом с деньгами.
Водные процедуры Вальмона высушили мои руки. Я начал отсчитывать купюры и пожалел, что не имею специальной влажной подушечки, которые обычно бывают у необъятных теток в бухгалтериях. Пальцы предательски скользили по портретам Бенджамина Франклина, купюры отказывались отделяться друг от друга или, наоборот, отслаивались пачками непредсказуемой толщины. Похрустывание суставами стало громче, к нему добавилось кряхтение, больше похожее на сдавленный рык. Я посмотрел на хрустящего. Судя по взгляду, он, как минимум, опаздывал в консерваторию на концерт для скрипки с оркестром. На всякий случай я объяснил:
– Кота учил плавать…
Вопреки правилам приличия и нормам гигиены, я плюнул-таки на пальцы, но не смог продолжить счет. Меня смела волна коллективной мысли присутствующего в машине трио. Их единственная общая извилина получила невыполнимую задачу – понять, что я сказал. Я осознал свое непреднамеренное жестокосердие: эти милые люди говорят и мыслят отдельными словами и междометиями, а если словосочетаниями, то устоявшимися: «рамсы путать», «ваши не пляшут» или «бить по батареям (в бубен)». Именно среди этих «заклинаний» они пытались отыскать мое «Кота учил плавать».
Невинная фраза вызвала панику, плавно перетекшую в уважение. Вконец измученный лингвистическим поиском персонаж с переднего сиденья вышел из машины и открыл для меня дверь. Если бы я добавил, что «Кота учил плавать в ванне», он, наверное, подал бы мне руку.
Фуршет низвергся на гостей водопадами в прямом смысле этого слова. Под каждый напиток я придумал свой водопад: красное вино низвергалось подобно Ниагаре, виски слезился по сталактитам, как влага в пещере Зевса, коньяк собрал поклонников у Бахчисарайского фонтана. Актеры уделяли внимание каждому, даже не угадывая, а придумывая за него его же желания. Главного бухгалтера – рубенсовскую наяду – сопровождали костюмированные персонажи «Дебет» и «Кредит», которые постоянно обнимались, демонстрируя, что они «сошлись». Забытую всеми в офисной жизни заведующую складом, с ее предварительного согласия, «грузчики», больше похожие на стриптизеров, передавали с рук на руки. От фуршета до столиков при желании можно было добраться на ковре-самолете (пневматической конструкции на колесиках, покрытой персидским ковром).
Я смотрел на людей из офиса-дворца, которые пришли на бал. Наступила мировая гармония в отдельно взятом зале. Придуманный мною прекрасный волшебный мир населили персонажи, для которых он создавался.
На сцене, слегка заполненной дымом, лазерные пушки прочертили магические врата, которые разверзлись под звуки симфонического оркестра. Из врат публике явился генеральный директор. Он ненавязчиво принял на себя роль главного создателя окружающей сказки, за что я нисколько не обиделся, подробно перечислил успехи компании, а в конце добавил:
– Я тут недавно фразу услышал: «Главное – кота научить плавать». Так вот, я желаю вам, чтобы все ваши коты знали, как плавать! С Новым годом!
И бал обрушился на публику! Не успели гости сделать второй глоток шампанского, как оказались в совершенно ином пространстве. Отсчитав три секунды от момента, когда закончился звон бокалов, я взмахнул платком. Это был знак художнику по свету, дирижеру и актерам. Зал озарился тысячами волшебных огней, зазвучал штраусовским вальсом и пришел в движение – со всех сторон к площадке для танцев двинулись вальсирующие пары.
Публика ахала и не успевала делиться впечатлениями: то вдруг оживал фонтан – актеры, замершие в мизансценах известных фонтанных композиций, разыгрывали небольшой спектакль; то с потолка вдоль стен слетали блестки, скрывавшие трансформацию оформления зала, – менялись эпохи и времена года.
Когда объявили менуэт, я испугался, что все желающие не поместятся на площадке для танцев. Хореографы – мужчины и женщины – разобрали себе по страстно желающему танцевать гостю и, мягко направляя, повели их в настоящем бальном танце. Я смотрел на это великолепие и думал: «Вот так выглядят дамы и господа».
Для исполнения музыки следующего танца специально из Парижа была приглашена группа, играющая вальсы-мюзеты. Я таки позволил себе плагиат: воссоздал «Бал в Мулен де ла Галет» с картины Ренуара. Незаметно для публики в зале возникли декорации. На танцевальной площадке появились хореографы, одетые по французской моде конца XIX века, картина ожила и задышала. Убедившись, что перед Ренуаром мне не стыдно, я пошел готовить выход «Голубых танцовщиц» – специально поставленный для этого бала танец, запечатленный на картине Дега. Часы показывали полночь, это означало, что от сценария я не отклонился ни на минуту. Но стрелки на часах говорили и о другом: до конца бала оставалось два часа, а мне так не хотелось заканчивать сказку.
В этот момент у фонтана началась сцена, не прописанная в сценарии: крепкий мужчина в смокинге ударил другого крепкого мужчину в смокинге кулаком в то место, в которое обычно вставляется монокль. Ударенный крепкий мужчина в смокинге молча, даже не выразив возмущения, взял стул и ударил им обидчика по тому месту, на которое обычно клеится фиговый листок. Логично было предположить, что они не сошлись во взглядах на живопись импрессионистов, эстетика которых на тот момент возобладала в зале, и их спор вот-вот вернется в искусствоведческое русло. Но нет, зачинщик с криком «Кота учить плавать!» уронил оппонента в фонтан и стал топить.
Импрессионисты самим своим появлением вызвали скандал. Ну что мне стоило в этот момент увести действо в эстетику Рубенса или малых голландцев?
Искусствоведческий диспут приобрел массовые масштабы: дамы синхронно удалились, очевидно, на террасу, а господа, вместо степенной беседы за сигарой, стали активно отстаивать свои «взгляды на живопись». Природа спора вызывала сомнения только по одной причине – доминирующим аргументом, который то и дело раздавался в зале, был «Кота учить плавать», а спорщики стремились макнуть друг друга в фонтан. Бритоголовое трио из тонированного джипа, отбиваясь бейсбольными битами, оттащило генерального директора от окровавленного господина в некогда белом смокинге, которого он самозабвенно погружал в фонтан, и сопроводило к выходу. Причину и повод войны, останавливая кровь, текущую из разбитого носа, объяснил мне директор по связям с общественностью:
– У нас каждый год перевыборы в совет директоров. Там пять мест. Два от парфюмеров, два от табачников. А пятое, – он оценивающе посмотрел на битву в зале, удовлетворенно оскалился, – пятое в следующем году у табачников, – и поспешил снова «связаться с общественностью».
Отозвав из зала всех артистов, я поинтересовался у хозяев заведения, почему они не вызывают милицию, на что мне спокойно ответили: «Все включено». Я стал звонить музам, с которыми обсуждал сценарий, – у одной телефон не отвечал, а вторая, будучи далеко от «поля боя», поблагодарила за восхитительно организованный бал, фальшиво «понадеялась на дальнейшее сотрудничество» и бросила трубку.
На лестнице, которую я превратил в «волшебную пещеру», увешав стены и потолки колокольчиками «музыка ветра», лежала мужская туфля огромного размера. Окровавленный «Золушка», потерявший эту туфлю, лежал несколькими ступеньками ниже. Колокольчики, всегда шепчущие буддистские мудрости, вызванивали что-то неприличное. Я мысленно перекрестил фотографа и покинул театр военных действий.
Услышав поворот ключа в замке, роскошный рыжий персидский кот Вальмон запрыгнул в ванну и стал рассуждать о пользе водных процедур. Я посмотрел на него… кот понимающе муркнул и попросился на руки.
Маленькая принцесса лежала в кроватке. Не спала, хотя часы показывали половину второго ночи. Она ждала моего возвращения, чтобы услышать рассказ о бале.
Я рассказал ей сказку. Про Золушку.